9. Последний патрон

— Все в порядке, товарищ гвардии лейтенант, — доложил старшина Сотников командиру роты — доложил четко, по-уставному и нарочно громко, чтоб вывести лейтенанта из забытья.

Белов сидел в том положении, в каком оставила его Вера. Голова его кружилась, он чувствовал слабость во всем теле, но, когда поднял глаза на старшину, взгляд его был ясен и, как всегда, серьезен. «Отошел, видать», — не без удовлетворения отметил про себя старшина.

— В порядке? Что в порядке-то?

— Отправил.

— Кого отправил?

— Санинструктора отправил. Вы же приказали…

— То есть как приказал? — встрепенулся Белов. — Кому приказал? — Опираясь рукой о стенку траншеи, он тяжело поднялся на ноги. Старшина поддержал его. — Не приказывал я.

— Она так доложила… Донесение ваше у нее!

— Какое донесение?.. A-а! Хорошенькое дельце! Исаков должен идти! Понятно?!

— Никак нет, товарищ лейтенант. Она же…

— Она, она. Думать надо. Девушку — под пули, на смерть… Не ожидал от вас!

Белов махнул рукой и своим крупным шагом, не совсем твердо, пошел по траншее. Следом за ним, подавленный, плелся Сотников. «Вот тебе и на, — размышлял старшина с досадой. — Оплошал, ничего не скажешь. И в докладе у нее все гладко получилось, и Исакова отбрила… В общем, опростоволосился!»

— Идите к взводу, — бросил ему командир роты.

Известие о самовольном уходе Казаковой подействовало на Белова отрезвляюще, точно нашатырного спирта понюхал. «О, этот наш санинструктор! Упряма. Не мытьем, так катаньем взяла! И я хорош! Сотников-то, пожалуй, здесь действительно не при чем. Ловко провела»…

Белов улыбнулся, происшествие представлялось ему уже в ином свете. «В самом деле, может, и доберется дивчина… Боевая. И запал есть. А нам, ох как помощь сейчас нужна! Может, патрончиков подкинут по воздуху — и то счастье».

Он неторопливо обходил траншею. Последний налет был, очевидно, короткий — особых разрушений не замечалось. Только на участке старшего сержанта Круглова все было разворочено и засыпано.

— Э, браток, да у тебя здесь не повернешься, — невольно остановился Белов.

— Расчищаю, товарищ гвардии лейтенант. Семь мин немец вокруг положил. А вот эта, — Круглов рукой показал на воронку в траншее по соседству с его окопом, — чуть дух из меня не выпустила.

Только теперь командир роты увидел лицо старшего сержанта и поразился: оно все было в кровоподтеках и так распухло, что казалось неестественным.

— Да тебя же поуродовало здорово, Круглов!

— Малость землицей угостило, это верно, — сильно окая, спокойно, с расстановкой произнес старший сержант. — Почитай, тонну земли на меня сыпануло. Еле глаза продрал. Грешным делом подумал уже — всё, ослеп…

— А сейчас как с глазами? Видят?

— Сейчас да… Вот — работать можно. И стрелять тоже я уж приспособился. — Круглов осторожно ощупал кончиками пальцев кровоподтеки под глазами. — Вполне смогу, товарищ гвардии лейтенант. Сведу с ними счеты.

— Исакова тебе подошлю. Он теперь за медика у нас. Лицо нужно обработать.

— После, товарищ командир. У меня времени нет. Вот докончу окоп, тогда Федора Исакова сам покличу.

«Молодчина! Этого не свалишь», — с уважением к старшему сержанту и гордостью за него подумал Белов. Но все же тут же послал к нему Исакова и одного бойца с лопатой помочь старшему сержанту.

Обойдя траншею и отдав нужные распоряжения, Белов заглянул к раненому парторгу. Тяжело было видеть беспомощного друга. Не раз уже ругал себя Белов за то, что не остановил Сергея, когда тот бросал ту злосчастную гранату.

Князев был укрыт с головой плащ-палаткой, угол ее отвернули, чтобы воздух доходил до раненого.

Белов постоял над Сергеем в безмолвии, не решаясь приподнять брезент, — лежал парторг под ним до того неподвижно, что лейтенанту страшно стало: а вдруг умер! Неуверенным движением, принуждая себя, он отвернул покрывало. Белая повязка на голове парторга была еще свежей, не запыленной, и, видимо, от этой белизны мертвенно-бледное лицо друга показалось Белову совсем безжизненным. Он взял его руку. Отыскав пульс, вздохнул с облегчением.

«Ах, Сергей Викторович. Дорогой мой. Неужели конец нашей дружбе? Нет, нет, неправда. Выкарабкаешься», — мысленно убеждал себя командир роты. Только в этот момент он по-настоящему понял Веру Казакову и порадовался тому, что она уже в пути.

Белов присел на патронный ящик и долго смотрел в строгое, спокойное лицо друга. Заживший шрам и глубокие, еще не засохшие царапины странно преображали Князева, но не лишали его прежней мужественной красоты.

Собираясь уходить, Белов приподнял за плечи парторга, желая удобнее положить его голову на сумку с противогазом, и в этот момент Князев зашевелился, плотно сомкнутые веки его раскрылись.

Некоторое время он так смотрел на командира роты, что Белов не мог определить — в сознании ли парторг.

— Что удивляешься? — негромко, но довольно внятно проговорил Князев. И было странно слышать его чистый, хоть и слабый голос. — Ничего не пойму… В голове шум… Давит ее, словно в тиски кто зажал…

Парторг попробовал приподняться, но лицо его так болезненно исказилось, что руки Белова сами потянулись к нему, удерживая друга от лишних движений. Сергей закрыл глаза, но тут же снова раскрыл их. По его лицу Белов понял, что парторг старается что-то вспомнить.

— Постой, постой… Где же это мы находимся? Черт побери, все выпало. Владимир Викторович…

— Узнал! Вот здорово! Хорошенькое дельце. Если хочешь, это победа, дружище! — обрадованно восклицал Белов, в нетерпении то вставая, то опять опускаясь на ящик. — Положение наше не изменилось, все в той же траншее…

— В траншее? Вспоминаю. — Князев поднял правую руку, пошевелил пальцами, будто проверяя, подчиняются ли они, и провел по повязке на голове. — Значит, меня стукнуло…

— Да, Сергей. Погорячился ты…

— Долго я лежу?

Белов взглянул на часы.

— Два, может быть, три часа…

Как бывало уже не раз, совершенно неожиданно грохнул залп близкой минометной батареи, послышался нарастающий шелест мин, и траншею потрясли частые, сливающиеся один с другим разрывы.

Белов нагнулся, загораживая своим телом голову Князева.

— Начали свою музыку! — в сердцах проговорил он. Пододвинул раненого товарища плотнее к стене траншеи, натянул на лицо плащ-палатку.

— Накрыл тебя, Сергей. А то глаза пылью запорошит. Я побежал. Теперь скоро атаки жди. Подготовиться надо.

На горе загремел второй залп, и лейтенант едва успел укрыться в окопе Исакова.

— Сабантуй вновь зарядили, товарищ гвардии лейтенант.

— Раненых смотрел? — строго спросил Белов.

— Так точно. Все живы. Старший лейтенант никак в себя не придет.

— Пришел уже. Смотри в оба…

И, выбегая из окопа, закричал на ходу:

— Командиры взводов — ко мне!

Команда его потонула в новом грохоте разрывов.

«Чёрт бы вас…» — выругался лейтенант, снова укрываясь в окопе и с нетерпением ожидая, когда пролетят осколки.

Промежутки между залпами были настолько короткими, что он едва успевал выглядывать из траншеи. Впереди все плотнее, чернее и выше подымалась смрадная пыльно-дымовая завеса.

— Старшина Сотников явился по вашему вызову, — услышал Белов у себя за спиной.

Продолжая наблюдать, он махнул рукой, прося подождать. Огонь как будто переносили влево.

— Сержант Крутиков явился…

— А почему Крутиков? — повернулся командир роты. Старшина и массивный сержант стояли перед ним навытяжку.

— Старший сержант Круглов… приказал долго жить… Прямым попаданием…

— Так… — мрачно оборвал Белов. — Думаю, атаковать они справа будут. Исакова, Ложкина и Одинцова — на правый фланг. Смотреть в оба. По местам!

Противник сделал еще три — четыре огневых налета по правому флангу траншеи, что окончательно убедило командира роты в намерении врага. Он передвинул на угрожаемый участок старшину Сотникова, а сам перебрался в его окоп. Отсюда и увидел он ползущую вражескую цепь…

— Товарищ лейтенант, лезут! — прерывающимся от волнения голосом прокричал рядом Исаков.

— Вижу! Пусть лезут! — оборвал лейтенант, даже довольный тем, что начинается атака и затихнет этот изнуряющий огонь минометов. — Без команды не стрелять! Двух бойцов ко мне!

Прозвучал последний залп, и цепь фашистов дружно бросилась в атаку с явным намерением зайти в тыл гвардейцам. Бойцы застыли у автоматов. Их было очень мало в длинной, исполосованной разрывами траншее.

Белов издали заметил в цепи фашистского офицера. Невысокий, хорошо тренированный, он бежал не сгибаясь и что-то кричал. Когда цепь приблизилась метров на сорок, офицер выхватил гранату. Белов хорошо видел, как он рванул предохранитель, изготовился к броску, и — лейтенант нажал на спусковой крючок автомата:

— Огонь!

Застигнутый пулей на взмахе, выронив гранату, фашистский офицер по инерции пробежал еще три — четыре шага и головой ткнулся в землю.

Белов и стоявший вблизи Исаков расстреляли редкую на левом фланге вражескую цепь и развернулись было вправо, как рядом с ними упала и тут же разорвалась граната. Белова сильно встряхнуло, ударило о землю. Выпустив из рук автомат, цепляясь пальцами за земляную стенку, он медленно повалился на дно траншеи.

В эти самые секунды несколько фашистских солдат спрыгнули в траншею. Один из них оказался у самых ног укрытого плащ-палаткой и наполовину засыпанного землей Князева.

Парторг внимательно прислушивался к ходу боя. Он уловил и команду лейтенанта, и дружный огонь гвардейцев, услышал, как над головой простучала короткая очередь немецкого автомата, почувствовал шуршание по стенкам траншеи.

Что-то тяжелое грохнулось рядом с ним. Чуть ли не у самого уха раздалась очередь чужого автомата.

Сергей сдвинул с глаз плащ-палатку и в ногах у себя увидел коренастого немца в каске. Немец стоял к нему спиной и стрелял вдоль траншеи. Правая рука старшего лейтенанта привычным движением пробежала по поясу, наткнулась на кобуру. С большим трудом он извлек оружие, взвел курок и задрожавшей от усилия рукой поднял пистолет. Не целясь нажал на спусковой крючок раз, другой, третий… Немец взмахнул руками и повалился прямо на ноги Князева. Автомат его ударил о стенку траншеи и прикладом ткнулся в раненую голову парторга. Сергей замер от непереносимой боли, но через секунду он уже не чувствовал ее, погрузившись в полузабытье. Исчезла окружающая действительность, и наполовину дремлющая мысль переметнулась далеко на север, в Ленинград, на родину.

Ему представился проспект Гаазе, большой серый четырехэтажный дом, где с двадцатого года проживали его отец, мать и он вместе с братом и сестрами… А вот огромные корпуса старейшего в городе Кировского завода. Здесь десятки лет работали его прадед, дед, более сорока лет трудился в турбинном цехе отец — Виктор Кузьмич Князев.

На этом заводе три года, до призыва в Красную Армию, проработал слесарем-лекальщиком и он, Сергей Князев. В 1939 году его призвали на действительную службу, он участвовал в боях с белофиннами, потом учился в Военном дважды краснознаменном училище имени Фридриха Энгельса, оттуда его направили в десантную бригаду, преобразованную после в гвардейский полк.

Постепенно мысли Князева становились все расплывчатее, неопределеннее. Прояснения памяти чередовались с полными провалами ее. Вот он вспомнил последнее письмо из дому… увидел старенькую, иссохшую от недоедания мать, склонившуюся над сестрой Таней, умирающей от голода. Нужно помочь, помочь им… Но он снова словно проваливается куда-то, кругом туман, туман…

И опять короткое просветление. Перед ним мелькнуло свежее девичье лицо, родные глава… Вера…

«Почему же она не подходит?» — успел подумать Сергей. И опять все закружилось перед глазами.

Он окончательно потерял сознание.

Лейтенант Белов очнулся. Сознание сразу отметило необычную тишину. Увидел лицо Исакова, склонившегося над ним, знакомую стену траншеи.

«Значит, кончилось? Отбили? Без меня? Сколько же я лежал?» — Белов пошевелил головой — больно, приподнял руку — больно, ногой шевельнул — тоже острая боль.

— Лежите, лежите, товарищ гвардии лейтенант. Тряхнуло вас здорово, даже меня напугали, — ласково заговорил Исаков, довольный тем, что его старания помогли и командир роты пришел в себя. — В лицо вам попало, в шею, в руки, ноги… восемнадцать осколков… Кругом изранены. Вот как я вас спеленал…

Белов хотел подняться и не смог: все тело его стягивали бинты.

— Так что — положено лежать, товарищ гвардии лейтенант.

— Положено, да не нам, — возразил Белов с удовлетворением отмечая, что память у него ясная и боль не так уж сильно донимает. — Помоги подняться.

С помощью Исакова лейтенант сел у стены.

— Сотникова ко мне!

— Я здесь, товарищ гвардии лейтенант! — четко доложил подоспевший старшина.

— Очень хорошо. Жив и невредим? Молодец! — произнес лейтенант, ощупывая посветлевшими глазами ладную фигуру Сотникова. — Докладывай обстановку.

— Атака отбита, товарищ ротный командир. Четырем удалось спуститься в траншею…

— Значит, в гости пожаловали? Хорошенькое дельце!

— Именно, побывали в гостях. Всех встретили. Одного товарищ гвардии старший лейтенант кончил…

— Князев?! Встал? — изумленно выкрикнул Белов.

— Нельзя сказать, чтоб встал… — замялся старшина.

— Лёжа действовал. Застреленного фрица на нем нашли. Без памяти сейчас, — вставил Исаков.

— Докладывайте дальше. Сколько боеприпасов в наличии, потери…

Старшина доложил все по порядку: убитыми потеряли еще двоих, ранен Крутиков, второе ранение получил ефрейтор Ануфриев, засыпало Ложкина. Боеприпасов израсходовали сравнительно мало.

— Да? Ну-ка, помогите мне перебраться на мое место.

Исаков и старшина усадили ротного на скрещенные руки и понесли, как на стуле, поддерживая за спину. Из окопов их провожали настороженные взгляды немногочисленных бойцов.

— Опять всю траншею завалило…

— Точно, товарищ гвардии лейтенант, шибко завалило. Я приказал… — работа идет. Исправим.

— Молодчина, старшина.

Белова хотели сразу доставить на НП, но он приказал поднести его сначала к парторгу.

Убитого немца уже оттащили от Князева. Парторг лежал в прежней позе на спине, вытянувшись во весь рост, и, казалось, спал. Повязка на его голове пропиталась кровью. Лицо начало опухать. На груди чуть заметно шевелилась при дыхании плащ-палатка. Правая рука с зажатым в ней пистолетом была откинута в сторону.

— Последней пулей прикончил, — тихо проговорил старшина.

Лейтенант попросил передать ему пистолет — он действительно был разряжен до последнего патрона. Тогда лейтенант заполнил обойму, дослал патрон и приказал положить пистолет около правой руки парторга.

— Почем знать, может, еще раз потребуется…

Белову хотелось постоять возле товарища, но было неловко задерживать людей, и нужно было приступать к своим обязанностям. Он приказал отнести себя на НП.

— Еще раз проверить всё! Траншею привести в полный порядок. Быть готовыми к отражению новой атаки!