8. Встреча

Тишина реки усыпляет и неуставшего человека. Девушка по-детски сладко потянулась, несколько раз вдохнула всей грудью свежий днепровский воздух.

Равномерное всплескивание воды у берега действовало умиротворяюще. Мысли Веры вернулись к Князеву. Вспомнился Сталинград, осень с пронизывающими ветрами, разрушенные врагом огромные корпуса завода «Красный Октябрь». Именно там, в этом пекле, где ни на час не прекращался бой, она призналась себе, что полюбила этого мужественного, энергичного человека.

…Короткий ноябрьский день, день исключительного по напряжению боя, угасал. Гитлеровцы не имели успеха. Только к вечеру им удалось потеснить небольшое подразделение на левом фланге батальона и занять подсобное помещение одного из цехов завода.

Рота младшего лейтенанта Белова получила приказ восстановить положение. Враг не выдержал стремительного натиска гвардейцев. Преследуя бегущих, рота ворвалась в кочегарку — в тактическом отношении очень важную позицию; противник на протяжении последних дней упорно её удерживал.

Здесь и был ранен Сергей Князев. Вера обнаружила его у входа в другое помещение. Он уже отполз метров на двадцать от места ранения и, вконец выбившись из сил, лежал без движения. Когда Вера повернула его, чтобы рассмотреть рану, он с трудом приподнял веки:

— Зачем ты здесь?

Она не ответила и принялась за перевязку, тревожно поглядывая в распахнутую дверь: фашисты третий раз поднялись в контратаку и начали теснить гвардейцев.

Князев, понимая, в каком положении они находятся, сказал чуть слышно:

— Прошу тебя, Вера, оставь меня, уходи… Одна ты меня все равно не вытащишь.

— Вынесу, помолчи, пожалуйста, — сердито оборвала Казакова.

Она ловко схватила Сергея за плечи и дотащила до выхода из кочегарки. Дальше можно было продвигаться только ползком — вся местность простреливалась.

— Немного ногами сможешь двигать?

— Попробую, — шепотом ответил Сергей. Вера рывком перенесла его через порог и тут же залегла, потом схватила Сергея под мышки, подтянула его голову и плечи на свое бедро.

— Вот так, хорошо. Старайся передвигать ноги в такт со мною.

Князев пытался передвигать ногами, но у него плохо получалось. Левой рукой он крепко уцепился за девушку, в правой держал автомат, иногда опираясь им о землю. Вера ползла с остановками, ей было очень тяжело. Позади них усилилась перестрелка: гитлеровцы кинулись в новую атаку и, видно, еще потеснили гвардейцев. Над головами чаще засвистели пули.

Они успели проползти всего метра три — четыре: очередь трассирующих пуль ударила рядом с ними в стену. Вера видела, как отлетела в сторону ее медицинская сумка, как шевельнулась шинель Сергея, прошитая пулей. Шум позади нарастал.

— Теперь все. Оставь меня. Прошу… Оставь, — прошептал Князев, морщась. — Тебя схватят. Уползай, прошу…

Левая рука Сергея, которой он держался за Веру, ослабла, голова опустилась, он потерял сознание и сразу стал вдвое тяжелее…

Силы совсем оставляли Веру, ноги отказывались двигаться, пальцы не могли удерживать безвольное тело Князева. Но она все-таки удерживала его и все-таки ползла. Это были какие-то короткие рывки, предел ее сил.

С помощью подоспевших санитаров Вера отнесла Князева в глубь цеха, перевязала ногу. Той же ночью она проводила Сергея до переправы, под ее присмотром положили его на катер. Он был в бреду…

Тогда перед ними была Волга, а теперь другая великая русская река — Днепр…

Вот он, могучий, величавый, с неспокойными волнами, перед ее глазами. «Ему нет никакого дела до того, что идет ожесточенный бой с жестоким и коварным врагам; ему нет дела и до меня…» — подумала Вера, вздохнув.

Девушка начала всматриваться в противоположный берег, отыскивая знакомые ориентиры. Всего сутки назад она была там и, на цыпочках поднимаясь из глубокой траншеи, в бинокль рассматривала те самые места, по которым сейчас вынуждена ползти. «Вчера и не думала, что окажусь в таком положении».

Раздавшийся вдруг всплеск заставил ее вздрогнуть и плотнее прижаться к камням. Вера вся как-то съежилась, свернулась в комочек. Руки до боли сжали холодную сталь автомата.

Недалеко от себя она увидела двух фашистских солдат. Немцы брали из реки воду. Один из них, долговязый, размахивая длиннущими руками, зачерпнул ведро воды и стал что-то с жаром рассказывать другому — поменьше, в роговых очках. Тот сплюнул и, подняв два котелка, потащился в гору. Длинный нехотя поплелся за ним.

«Размечталась, дурочка. Даже не видела, как они подошли», — зло упрекнула себя Вера. Теперь она внимательно следила за немцами. Они поднялись выше и вскоре исчезли в траншее, почти незаметной с берега.

«Всего метров двести. Неплохо замаскировались. Очевидно, огневая точка, — отметила про себя девушка. — И надо же было мне остановиться, а им пойти за водой! Могло быть хуже».

Окончательно убедившись, что осталась незамеченной, Вера осторожно поползла вперед по песчаной кромке берега.

Вскоре она поравнялась со злополучной огневой точкой врага. Кромка низкого берега заливалась водой, чтоб обойти ее, нужно было подняться выше. Но это было слишком рискованно. Вера забросила автомат на спину и решительно поползла к воде.

Вгорячах она не почувствовала холода, да и одежда не сразу пропиталась водой. Только ноги до колен мгновенно промокли.

Снова ступив на песчаную кромку берега, Вера заметила на влажном песке свежие вмятины от колен, отпечатки рук и кровяные подтеки. Ясно, здесь кто-то проползал до нее. Сердце девушки застучало. Кровавый след тянулся метров на пятьдесят — шестьдесят до небольшого бугорка.

«Кушко. Он, больше некому быть», — подумала Вера и быстро, очень быстро поползла по следу.

Она не ошиблась. За бугорком, в ложбинке, лежал Кушко — мокрый, в окровавленной шинели, с автоматом на шее.

Вера подползла к нему, заглянула в глаза, тихо зашептала:

— Павел, слышишь меня?.. Это я, Казакова. Посмотри.

Кушко не отзывался, но грудь его заметно вздымалась: он дышал.

«Полз до последних сил!» Вера печально вглядывалась в бледное, вымазанное кровью, землей, с подтеками пота лицо ефрейтора. «Может, и меня ждет такая же участь?»

Ранен Кушко был в плечо. Девушка с трудом разрезала мокрую шинель и гимнастерку, сделала перевязку. Потом уложила раненого поудобнее. Кушко так и не очнулся.

Не теряя времени, Вера поползла дальше. Вдруг наверху совсем недалеко и, как ей показалось, необычно громко простучал немецкий пулемет. Теперь Вера хорошо видела и вражескую траншею, и тот пулемет, короткие очереди которого слышала час назад — он и сейчас работал с небольшими перерывами, — и двух солдат у пулемета. Один гитлеровец был на виду, другой мелькнул всего лишь раз: по всей вероятности, он сидел на дне окопа. Тот, которого она видела, стоял к ней боком — небритое лицо с утиным носом и коротким, словно отпиленным, подбородком. Время от времени он повертывал голову в ее сторону, иногда смотрел вниз, покачивал головой — очевидно, разговаривал с тем, который сидел в окопе.

«Ну, попала в переплет», — невольно вздохнула Вера и с тоской оглянулась назад, в сторону своей траншеи.