Комментарии

ИМЛИ – Отдел рукописей Института мировой литературы АН СССР им. А. М. Горького, Москва.

ЛИ – «Литературное наследство».

Собр. соч. 1929–1931 – М. М. Пришвин. Собр. соч. в 6-ти томах. М.-Л., Гослитиздат, 1929–1931.

Собр. соч. 1935–1939 – М. М. Пришвин. Собр. соч. в 4-х томах. М., Гослитиздат, 1935–1939.

Собр. соч. 1956–1957 – М. М. Пришвин. Собр. соч. в 6-ти томах. М., Гослитиздат, 1956–1957.

ЦГАЛИ – Центральный государственный архив литературы и искусства, Москва.

Третий том включает в свой состав произведения 20-30-х годов, которые сам Пришвин относил к охоте и природе.

В середине 20-х годов творчество Пришвина поднимается на новую высоту, к нему приходит признание советского читателя, и сам он в это время осознает свою творческую зрелость. Изменяется круг тем и идей. Природа и охота становятся строительным материалом лирической философии писателя Пришвина, которого Горький, прочитав «Родники Берендея», не без основания, и сейчас это особенно ясно, назвал творцом нового мироощущения: «Вы <…> утверждаете совершенно оправданный, крепко Вами обоснованный геооптимизм, который рано пли поздно человечество должно принять <…>. Ведь если человеку суждено жить в любви и дружбе с самим собой, со своей природой, если ему положено быть „отцом и хозяином своих видений“, а не рабом их, – каков он есть ныне, – к этому счастью он может дойти только Вашей тропой».

Об этой главной тропе своей жизни Пришвин рассказал в автобиографическом очерке «Охота за счастьем» (1926).

Охота за счастьем началась в детстве с путешествия в какую-то не очень ясную страну Азию. Закончилось оно неудачно, и насмешки товарищей по гимназии поставили перед будущим писателем вопрос об отношении сказки (мечты) к жизни – вопрос, который мог бы решиться в дальнейшем как разрыв мифа и бытия. Но всякое царство, разделенное в себе, да погибнет, разъединение – не принесет счастья. И Пришвин в результате длительных и трудных поисков приходит к осознанию единства жизни (бытия) и искусства (мифа). Возникло это во время путешествия и охоты в Олонецкой губернии, где Пришвин записывает «просто виденное». «Теперь я думаю, что каждый художник непременно является и наивным реалистом, и верит, что мир именно такой и есть, каким он его воспринимает» («Охота за счастьем»). Мир предстает как миф (легенда) пли сказка, о таинственном значении которой Пришвин догадывается через себя самого, то есть через свой опыт жизни и творчества.

Вопрос о действительности и сказке разрешился в пользу сказки, мечты, которая жизнью должна быть доказана как реальность, и сама жизнь предстает, таким образом, как осуществление мечты и цели, которая в детские годы представлялась страной Азией, а в зрелые годы разбитой Кащеевой цепью. «Для меня охота была средством возвращения к себе самому», – пишет Пришвин в «Охоте за счастьем». Но это ли счастье – вернуться к себе? «Да, – утверждает Пришвин, – это величайшее счастье, когда исчезает обман собственности и на это место становится весь мир, как родной и прекрасный». Когда в душе весь этот мир, вернуться к себе – действительно, великое счастье. Это жизненная философия Пришвина, это его творческий принцип.

Пристально вглядываясь в мир, Пришвин постепенно воспитывал в себе родственное внимание ко всему окружающему, – стремление узнать себя в мире природы, в ее законах, найти соответствие состоянию природы в своем внутреннем мире, в своей душе. Это родственное внимание открыло Пришвину жизнь как творческий процесс в природе.

В 20-е годы Пришвин весь в «лабораторной работа», он вырабатывает малую литературную форму, называя ее очерком. Эта работа «помогла ему прийти к его вещам малой формы и повестям, и рассказам о природе, как части человеческого общества» («Мой очерк», 1933).

«Мой очерк» – работа, обобщающая найденное в 20-х годах, работа теоретическая, посвященная вопросам творчества. Но не только. Как справедливо замечено литературоведом А. И. Хайловым, на первый план выдвигается мысль «о познавательном значении литературы». Познание жизни – одна из главных задач реалистической литературы, и Пришвин отстаивает этот важнейший принцип в борьбе с узкими литературными группировками. Опираясь на слова Блока о книге «Колобок»: «Это, конечно, поэзия, но и еще что-то», – Пришвин поясняет: «Это что-то – от ученого, а может быть, и от искателя правды» («Мой очерк»).

В «Моем очерке» (1933) Пришвин своеобразно пытается определить свой метод художественного изображения жизни: «Настоящий реалист, по-моему, это кто сам видит одинаково и темное и светлое, но дело свое ведет в светлую сторону и только пройденный в эту светлую сторону путь считает реальностью». По-видимому, Пришвина чрезвычайно интересовал сам процесс перехода и преображения жизненного материала в литературное произведение. Об этом он много пишет в «Моем очерке».

Умение очеркиста заключается прежде всего в способности ограничить жизненный материал, который перейдет в очерк, так, чтобы все было на виду, чтобы был «замкнут круг», то есть в очерке не должно оставаться не проработанного материала. Затем, как говорит Пришвин, он «старался расплавить в каждом своем очерке какое-то трудное что-то». Преображение изображаемого мира в литературную форму происходит у Пришвина «исключительно ритмикой нарастающего чувства, приближающего его к материалу». Слияние своего «я» с лицом изображаемого края, благодаря родственному вниманию к материалу, «выявляет нам лицо самой жизни», культурный слой в природе, родственный, по мнению Пришвина, человеку.

Пришвин особенно настаивал на том, что все его произведения очеркового характера. Между тем сам же писал: «А может быть, очерк вовсе и не форма? Я склонен думать, что это только самое первое зарождение литературной формы, узловая точка, от которой расходятся линии. Мне говорит об этом вся практика моего писания, которая всегда начиналась очерком и только после рассматривалась как рассказ, повесть или роман». Такая неопределенность в осознании жанровой формы своих произведений кажется нарочитой, но свидетельствует лишь о непрестанном поиске художественного совершенства, который всегда приносил Пришвину радость творчества.

«Мой очерк» был напечатан в «Литературной газете» с сопроводительным письмом Горького: «„Мой очерк“ я воспринимаю как совершенно исключительную и почти удачную попытку самопознания и счастливый случай почти верной самооценки. Почти, ибо при всей искренности „Очерка“ автор его – на мой взгляд – недооценивает значения своей работы, хотя и говорит о своем „опыте применения художественного дарования для качественного краеведческого изучения“, для „создания лица края“. Я не уверен, что сумею выразить мою мысль с достаточной ясностью, но для меня ценнейший смысл работы Пришвина сводится именно к его поразительному умению создавать словами лицо его земли, живой образ его страны. Речь идет, конечно, не о пейзаже, для Пришвина пейзаж – одна из деталей его поэмы, которую ему угодно именовать „художественным очерком“. Он сам признает, что в его книгах есть „что-то не от поэзии“ и есть нечто „более сложное, чем искусство“.

Вот это и является для меня самым драгоценным, ибо это я воспринимаю, как замечательное гармоническое сочетание поэзии и знания, возможное только для человека, который любит знать и в любви своей ненасытен. Это – завидное и редкое сочетание; я не видел и не вижу литератора, который умел бы так хорошо, любовно и тонко знать все, что он изображает <…>. Мне нужно сказать о нем, что в его лице я вижу как бы еще несовершенный, но сделанный кистью талантливого мастера портрет литератора, каким должен быть советский литератор» («Литературная газета», 1933, 11 апреля, № 17).

Пришвин так высоко ценил этот отзыв, что с тех пор включал его и в собрания сочинений, и во многие другие издания. Высокая оценка работы Пришвина была дана своевременно. Рапповская критика резко отзывалась о произведениях Пришвина. Его упрекали в однобокости, критиковали за подход к народу не с политической стороны, а со сказочной. «Творимая легенда о берендеевом царстве – это, по существу, опоэтизация остатков древней дикости, идеализация и идиллизация тьмы и суеверия, оправдания старины, а следовательно, один из способов борьбы против нашей советской культуры», – писал критик А. Ефрсмин («Красная новь», 1930, № 9-10, с. 219).

«Мой очерк» и «Охота за счастьем» служат, как справедливо отмечено в критике, своеобразным введением в творчество Пришвина не только 20-30-х годов, но и вообще во всё его творчество. В статье «Желанная книга» Пришвин заметил, что им «делается все время одна и та же единственная книга». Конечно же, речь идет прежде всего о единстве тем, идей, образов, волнующих автора, и это внутреннее единство отразилось, например, и в том, что Пришвин свободно менял составы очерков в ряде своих книг, перетасовывал свои очерковые циклы, то изымая часть очерков, то вновь включая их в цикл. В «Моем очерке» и «Охоте за счастьем» это внутреннее и внешнее единство утвердил сам автор.

Пришвина постоянно занимала проблема мастерства, и проблема прежде всего собственного творчества, хотя о своих произведениях Пришвин не любил говорить – «мое творчество».

В 1929 году в журнале «Новый мир» была напечатана «Журавлиная родина» – книга о творчестве. Она имеет сложную историю создания. Вначале в ее состав должны были войти детские и охотничьи рассказы, и ранее опубликованные, и написанные вновь. Книгу Пришвин хотел посвятить Горькому в связи с приближающимся юбилеем писателя. Сохранившиеся черновые наброски и планы свидетельствуют, что если бы она была создана, то очень напоминала бы «Родники Берендея» и в целом весь «Календарь природы» – с хронологическим, по сезонам, или, как говорил Пришвин, фенологическим расположением рассказов. Так она и начинается – с первого весеннего прилета неизвестных птиц. Далее повествование должно было разворачиваться «под диктовку» весны, лета, осени, зимы – то есть фенологически, начиная от «времени первого пробуждения творчества в природе».

Приближение к природе, слияние с ней требовали от писателя естественного подчинения законам природы, ее развитию. Но весна задержалась, то есть в природе задержалось весеннее творчество жизни, и, следовательно, писатель оказался вне творческого сотрудничества с природой, к которому он и природа «привыкли за много лет». Разъединение писателя с природой вернуло его в сферу профессиональных интересов, и на первое место встали вопросы собственного творчества, вопросы писательского мастерства. Так началась книга о творчестве. «Я начинаю „Журавлиную родину“, повесть о творчестве Алпатова, которая, быть может, потом будет звеном целой книги о творчестве».

Книга многопланова и многотемна, но среди дневниковых записей, самостоятельных рассказов, очерков, критической статьи, философско-лирических отступлений проступает объединяющая их главная тема – творчество. Пришвин труд писателя понимает как часть общего творчества жизни. Он раскрывает читателю свою лабораторию, пробуя три начала романа об Алпатове. Как справедливо пишет исследовательница творчества Пришвина Т. Хмельницкая, не так важны предполагаемые варианты начала романа, сколько мотивы, по которым они отвергаются Пришвиным.

В первом начале романа («Торф») – лирическом вступлении – проглядывает содержание всего романа и, следовательно, конец. О чем же писать? Второе начало должно связать новую часть с прежде написанными, то есть традиционно формальное начало, но готовая форма не устраивает Пришвина, нет «радостного труда совершенствования формы», нет творчества. Намечается новое решение: «Мне пришла в голову мысль сделать из себя не летописца, а исследователя жизни. Кран, где Алпатов действует, у меня под рукой, и, таким образом, роман будет перекличкой поступающей в мое сознание действительности с легендой об инженере Алпатове…» И третье начало («Морены») соответствует этому замыслу, но оказывается всего лишь «лишними мыслями». Пришвин не может писать об Алпатове, не оглядываясь на пройденный им путь. Он должен прежде сам его пройти, то есть согласовать свое творчество с творчеством природы, куда приведет Алпатова его дорога. И писателю становится ясно, что Алпатов не может стать героем нового романа, – так появляется подзаголовок «Журавлиной родины» – «Повесть о неудавшемся романе».

С окончанием романа об Алпатове закончилась первая половина книги и началась собственно книга о журавлиной родине, в которой современные теоретические рассуждения о творчестве переходят в повесть о крае: о большом болоте – журавлиной родине, об озере и необыкновенной в нем водоросли – Клавдофоре, в которой и тайна, и «игра, лежащая в основании творчества».

Пришвин утверждает свое понимание сущности и истоков творчества. Называя свои рассказики «вечными игрушками», он видит в них большую силу, родственную силе творения бытия, преобразующей хаос в космос, подчиненный уже законам. И тут Пришвин подводит читателя к одной из главнейших и существеннейших мыслей своих о согласовании творчества человека с творчеством природы и о творчестве как свободном и полном раскрытии своих возможностей.

К середине 20-х годов Пришвин создал много коротких рассказов и очерков о природе и охоте. Случайная встреча с географами, собиравшимися вести фенологические наблюдения, подсказала ему принцип фенологического расположения накопленного материала: от весны до зимы. На этой основе возникла циклизация его многочисленных, рассказов. В 1925 году он издает «Родники Берендея» с подзаголовком «Из записок фенолога с биостанции „Ботик“» – это была первая часть («Весна») будущей книги «Календарь природы». «У нас, фенологов, – говорит Пришвин, – весна начинается прибавкою света». Ученый-исследователь последовательно и точно день за днем фиксирует изменения в природе, а поэт описывает их влияние на жизнь края и его обитателей. В книге есть что-то от ученого, но больше от художника.

Фенологический характер этой книги проявляется в том, что Пришвину удалось действительно от рассказа к рассказу показать наступление нового времени года в его нарастающих отдельных приметах, то есть всего того, что кажется нам непрерывным в природе. В полном согласии с этими изменениями в природе изменяется и герой повествования. Так природа любимого края становится зеркалом человека: «Чтобы понимать природу, надо быть очень близким к человеку, и тогда природа будет зеркалом, потому что человек содержит в себе всю природу» («Календарь природы»).

Критика встретила «Родники Берендея» благожелательно. «Это очаровательная лирическая поэма в прозе… Нежные грезы поэта-охотника переплетаются в ней со строго научными наблюдениями исследователя-натуралиста… Тонкий наблюдатель и не менее искусный стилист, одаренный чуткостью ритма и слова, М. Пришвин в своих „ответных движениях“ иногда откликается улыбкой на улыбку природы, иногда же „позволяет себе роскошь домашней философии“. Может быть, любителям копаться в родословной художественных настроений не трудно будет установить некоторую преемственную связь между исследовательской, лирикой Пришвина и пантеистическим раздумьем Кнута Гамсуна или философскою живописью Шеллинга, но никто не может упрекнуть Пришвина в банальности», – писал Л. Войтоловский, верно передав общее отношение к «Родникам Берендея».

Современные исследователи устанавливают связи пришвинского очерка о природе и охоте с творчеством Аксакова, Тургенева., Чехова и особенно Льва Толстого.

Это справедливо и не вызывает возражений, если критика не забывает при этом, что у Пришвина особый, не традиционный, путь в искусстве. И он сам обращает наше внимание на эту особенность своего творчества: «Мои записки не условная и любимая мной литературная форма, а действительно записки под диктовку весны – почти без всякой последующей обработки и связанные только силой движения в природе, вызывающей ответное движение в душе человека» («Календарь природы»). Эта мысль повторяется и в дневниках писателя: «Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, на этом уменье передавать гениальность творчества самой, жизни в ходе ее по особенным случаям основано все мое искусство-и собственное мое мнение о себе, как об исследователе и летописце жизни, и устремление мое к природе и массам» (1927).

Человек и природа – тема этическая, социальная и философская. Пришвин родственным вниманием к природе, вживанием в нее переводит «Календарь природы» в этический и философский план. Читая «Календарь природы», хочется сказать словами тургеневского героя: «Природа не храм, и человек в ней работник». Но смысл здесь несколько иной. Пришвину чуждо нигилистическое отношение к природе, он и «природа» находятся в сотворчестве, в единстве они творят бытие, то есть тот мир, венцом созидания которого явился человек. Таково нравственное отношение человека к природе. Как удачно заметила Т. Хмельницкая: «Календарь природы становится календарем души» (с. 167).

Пришвин разгадывает мир природы и мир животных «по себе», причем изображение и познание идет не вширь, а вглубь, – метод, свойственный вообще естественным наукам в начале XX века. «Я брал мелочи», – заявляет Пришвин, и из сопоставления мелочей – день за днем – «получалась картина движения планеты» («Календарь природы»).

Переосмысливая философско-эстетическое убеждение Гоголя в том, что действительность общественно-исторической жизни складывается из мелочей, что из их противоречивого многообразия складывается картина общественного бытия, можно сказать, что Пришвин изобразил в «мелочах» природы ее «действительность» и нравственно-психологическую жизнь естественного человека в ней.

Пришвин создает образ Берендея, человека, обретшего родину – страну берендеев. Он царь страны берендеев. Конечно, это игра, игра ребенка в царство, которая, как утверждал Пришвин в «Журавлиной родине», является началом и истоком искусства, его сущностью. Родники Берендея суть родники творчества.

Есть в творчестве Пришвина грустный лирический мотив – тема утраченного личного счастья. Но взамен человеческой любви пришла всепоглощающая любовь к природе. Словно экстаз любви передает Пришвин свои ощущения от счастья слияния души с природой: «Брызнуло золотом света само солнце, и тогда все журавли хором ударили: „Победа, победа!“ Я замер в ознобе восторга. Я хорошо помню, отчего это случилось со мной: тень прошла во мне от „последней рассеянной тучи“, луч пронзил меня и с ним: „Вот теперь это прошло уже навсегда!“ („Заутреня“). Но грустный мотив одиночества почти всегда бывает побежден пафосом праздничного и любовного восприятия природы. „Геооптимизм“ Пришвина, о котором говорил Горький, – это нравственно-философская основа его творчества. Сам он назвал эту основу в письме к Горькому – „витализмом“ (от лат. vita – „жизнь“)».

В циклы «Лето», «Осень» и «Зима» входят в основном охотничьи рассказы Пришвина. Охота, как и природа, подводит Пришвина к открытию человеческой природы, к открытию в человеке утраченного им единства с миром животных. Особенно его занимает жизнь охотничьих собак, животных высшей породы, как называет их Пришвин. Он ведет «психологические раскопки в собачьей душе». В черновом варианте «Моего очерка», говоря о себе в третьем лице, Пришвин писал: «Пришвин, <…> благодаря своей необычной близости к материалу, или, как он сам это называет, родственному вниманию, одушевляет животное и дает нам его собственное лицо. Благодаря своей упорной работе над очерком в смысле чрезвычайного сближения своего с материалом, он становится похож на первобытного анимиста, представляющего себе все сущее как люди: птицы, звери, растения, даже скалы – все это в его изображении живет как люди. В этом отношении Пришвин еще не нашел серьезного своего истолкователя» (ЦГАЛИ).

Иному читателю покажется противоречием, с одной стороны, утверждать единство человека с природой и животным миром, с другой – убивать птиц и животных. Но и в охоте есть своя этика поведения, которая воспитывается с детства: «Ради меткого выстрела мои дети не загубят жизнь, они убивают только, что мы едим и что можно сохранить для музея», – пишет Пришвин. И все же в представлении некоторых охота связана с жестокостью, то есть по природе своей аморальна. Пришвин не ушел от такого вопроса. Его очерк «Медведи» («Календарь природы») вызвал резкий протест литературного критика Д. Л. Тальникова: «Расстраивать, вносить дезорганизацию в душевный мир искусство не должно: значит, оно слишком натуралистично, близко к жизненному факту… Должен ли быть поэт, каким являетесь Вы, безжалостным анатомом и по-научному подходить к исследованию жизни, к разрезанию ее на части? Вы, как анатом, производите эксперимент и над собою, и над природой, режете ее и наблюдаете с острым холодком любопытства… Ложное, нехорошее чувство легло в основу рассказа. Это чувство – жажда убийства невинного зверя». Действительно, сам очерковый прием Пришвина при описаниях гармоничного состояния природы, может быть, и не виден, но в передаче напряженного и драматичного состояния Пришвин как будто бы натуралистически копирует жизнь. Но это не так и, разумеется, «наивный реализм» Пришвина весьма далек от натурализма. В дневнике от 30 июля 1927 г. Пришвин писал: «считаю необходимым для себя изучение натуры и вижу в этом изучении один из способов преодоления натурализма и обретения свободы своего воображения. Иному это, может быть, совершенно не нужно и даже вредно, потому что он ходит по своей вольной волюшке. Но мне это необходимо, как тюрьма для выяснения чувства свободы».

Пришвин ответил на письмо, что в «Огоньке» посредством фотографий было подчеркнуто не поэтическое, а очерковое значение рассказа. Пришвин соглашается, что в охоте есть жестокость, но это «безвинная страсть». Пр существу, охотник не жесток, поскольку прежде всего он заботливый хозяин (там же).

Охота – спутник жизни Пришвина с детских лет и до последних дней жизни. «Одно для меня ясно, что охота неразрывно связана с детством, что старый охотник – это человек, до гроба сохраняющий очарование первых встреч ребенка с природой», – пишет Пришвин («Охота за счастьем»). Сохранив в душе своей ребенка, Пришвин приобрел удивительную свободу писать свои рассказы и очерки одинаково интересно для детей и взрослых. Среди охотничьих рассказов Пришвина есть давно сложившийся и устоявшийся цикл, названный им «Охотничьи были и сказ». В этот цикл входят рассказы, которые заслуженно признаны классическими детскими рассказами.

Свое отношение к детскому рассказу Пришвин сформулировал так: нет резкого отличия между творчеством для детей и взрослых. С детьми надо говорить так же на равных правах, только, возможно, короче и сердечней. Умеренная дидактика, как известно, не вредит детскому рассказу, но Пришвин обосновал возможность обходиться без дидактики. В его рассказах морали нет ни в открытой, ни в закрытой форме, и тем не менее пришвинские «рассказики» оказывают огромное влияние на духовный мир ребенка. Здесь проявляется особенное его умение включить ребенка в познание мира без заранее намеченной цели.

В «Рассказах егеря» мы видим все тот же принцип вживания & природу – родственное внимание к окружающему миру. Обладая удивительным даром рассказчика – просто говорить о простых вещах, – Пришвин тем самым как бы воссоздает «документальность» события. Высокое благородство простоты заметно и в том, что Пришвин не гоняется «за словом», он ищет характерную обстановку, находит ее в местечке Зимняк на Дубне, в трактире Ремизова, и воспроизводит ее, считая «ключом всей устной словесности Московского Полесья». Здесь он услышал рассказы о Ленине от егеря Алексея Михайловича Егорова. Сохранив простоту рассказа егеря, Пришвин передал народное восприятие и дела, и облика Ленина. И это восприятие, как видно, поразило самого писателя, открыло ему в облике вождя новые черты, близкие и дорогие народу. В 1953 году он пишет: «Больше всего из написанного мною, как мне кажется, достигают единства со стороны литературной формы и моей жизни маленькие вещицы мои, попавшие и в детские хрестоматии. Из-за того я их и пишу, что они пишутся скоро, и пока пишешь, не успеешь надумать от себя чего-нибудь лишнего и неверного, – Грибоедов чудесно сказал: „Пишу, как живу, и живу, как пишу“» («Кащеева цепь»).

Большинство исследователей жизни и творчества Пришвина отмечают трудные поиски правильного подхода писателя к послереволюционной действительности. Стремление разобраться в противоречиях переходного периода приводит Пришвина к новому жанру – «исследованию журналиста». В 1923 году он написал очерк «Домашние боги» о башмачниках и вскоре получил от Организационного бюро центрально-промышленной области при Госплане задание провести художественно-социологическое исследование быта башмачпиков. Пришвин создаст ряд «производственных» очерков, в том числе «Башмаки», «Торф», «Мох». И в очерке «Башмаки», и в очерке «Торф» Пришвин выступил против обезличивания труда. Исследуя организацию труда и быта рабочих, он показывает, как все это связано с производительностью труда и что правильное решение этих вопросов может оказать сильнейшее влияние на становление и сплочение коллектива и воспитание человека в нем.

Но Пришвин-художник в «производственных очерках» не подчинился вполне Пришвину – публицисту и исследователю. Он верен себе, он знает, что «физиономия» местного человека определится сама, если он правильно поймет его естественную жизнь в природе, то есть через лицо края он воссоздаст и лицо рабочего человека. В результате такого подхода у очеркиста складывается определенное представление о человеке, или, как говорил Пришвин, «центральное ощущение», вокруг которого он располагает и весь остальной материал – прием, используемый ныне широко в художественной публицистике.

«Я уверен, – писал Пришвин в очерке „Девятая ель“, – что всякую газетную статью, рецензию, даже книгу чисто техническую можно написать как роман, если поэт постарается в своей творческой личности подыскать точное соответствие факту и согласовать с ним себя самого» («Октябрь», 1930, № 3, с. 124).

Критика заметила эти очерки, вокруг них завязалась полемика. «Исследование журналиста» Михаила Пришвина производит странное впечатление… Михаил Пришвин развел ненужную болтовню «о том, о сем» на восьмидесяти шести страницах. Кимровского башмачника и его башмака не видно… Пришвин идеалом подхода к деревне считает «Письма из деревни» А. Н. Энгельгардта, того самого Энгельгардта, против которого много язвительных страниц написали Плеханов и Ленин… В результате – «исследование журналиста», начиненное эсеро-народнической идеологией, и идеализация кустаря, «как всемирного противника механизации, артиста», – писал критик К. Грасис. С ним полемизировал Н. Замошкин, один из первых исследователей творчества Пришвина. «Ценность „Башмаков“ заключается, между прочим, в искусном сочетании исследовательского метода с художественным познанием. Выбору и реконструкции фактов, их социологическому освещению предшествует не критика источников, а художественное приятие их…»

В 1933 году в «Моем очерке» Пришвин подвел итог своей почти тридцатилетней деятельности писателя. Он обратил внимание читателя на главную особенность своего творчества – постоянство избранной им художественной формы.

Несомненно и другое – все его творчество 20-30-х годов проникнуто патриотическим пафосом. Любовь к Родине направляет его творчество, и оттого ведет он свое дело «только в светлую сторону», добиваясь кристальной чистоты мысли и пластичности художественной формы.

Впервые – «Литературная газета», 1933, 11 апреля, № 17, с примечанием: «Из доклада на творческом вечере секции краеведения». Доклад был сделан в оргкомитете Союза советских писателей СССР и РСФСР в феврале 1933 года. Авторизованная машинопись доклада сохранилась в ЦГАЛИ. С сокращением вошел в книгу «Скорая любовь» (М., ГИХЛ, 1933). В дальнейшем печатался без изменений.

Печатается по четвертому тому Собр. соч. 1935–1939.

Начал писать только в 1905 году… – Первый рассказ Пришвина «Домик в тумане» не был опубликован, но в газетах «Русские ведомости», «Речь», «Утро России», «День» появляются небольшие очерки-зарисовки. См, например: «Манифест в деревне». – «Русские ведомости», 1905, 26 ноября, № 312.

Оволение. – Неологизм. Внесение в материал своей творческой воли, «родственное внимание» к нему, как говорил Пришвин.

Александр Блок сказал: «Это, конечно, поэзия, но и еще что-то». – В своей статье «М. Пришвин. У стен града невидимого» Блок дал краткую характеристику очерков Пришвина: «М. Пришвин владеет литературной формой далеко не так свободно, как языком. От этого его книги, очень серьезные, очень задумчивые, очень своеобразные, читаются с трудом. Это – богатый сырой материал, требующий скорее изучения, чем чтения; отсюда много могут почерпнуть и художник, и этнограф, и исследователь раскола и сектантства» (А. А. Блок. Собр. соч., т. 5. М.-Л., 1962, с. 651).

Критиком, назвавшим Пришвина бесчеловечным писателем. – Вероятно, речь идет оЗ. Н. Гиппиус, отличавшейся реакционностью своих взглядов; она писала: «…при обычной яркости и образности языка, при всей художественности его описаний он сам до последней степени отсутствует; и это делает его очерки или дикими от бессмыслия, или просто-напросто этнографическими» (Антон Крайний (псевдоним). Литераторы и литература. – «Русская мысль», 1912, 0Y2 5, отд. 2, с. 28–29).

Всемирную катастрофу Августа Бебеля… – А. Бебель (1840–1913) – лидер немецкой социал-демократии. Пришвин переводил работу Бебеля «Женщина и социализм». См. в «Кащеевай цепи» в главе «Расстрел васильков» описание всемирной катастрофы, которая снится герою.

Тюрьма, ссылка… – Весной 1897 г. Пришвин был арестован, заключен на полгода в тюрьму, а затем выслан на родину, в с. Хрущево под гласный надзор полиции.

Поездка в Германию для свидания с Бебелем, Либкнехтом… – В 1899 г. Пришвин уехал в Германию. В. Либкнехт (1826–1900) – один из руководителей немецкой социал-демократической партии.

Лекции Зиммеля, Риля, теоретические политико-экономические изыскания в семинариях Бюхера… – С весны 1901 по весну 1902 г. Пришвин учился в Лейпцигском университете на агрономическом отделении философского факультета, где и посещал лекции и семинарские занятия названных преподавателей. Г. Зиммель (1858–1918) – немецкий философ-идеалист, социолог. А. Риль (1844–1924) – немецкий профессор философии. К. Бюхер (1847–1930) – немецкий буржуазный экономист.

…Ремизов имел революционную прививку и дружил с Каляевым. – А. М. Ремизов (1877–1957) – русский писатель, за участие в студенческих выступлениях в 1897 г. был арестован. В тюрьме и ссылке провел около шести лет, но революцию 1917 г. встретил враждебно и в 1921 г. эмигрировал. Первые произведения Ремизова имели, по мнению Пришвина, либерально-демократическую направленность, но в дальнейшем в них проявилась враждебность революционно-демократическим силам, искусственность, вычурность и манерность, по определению Горького, который считал, что «связь Пришвина с Ремизовым печальна и опасна Пришвину» (письмо А. Н. Тихонову от 5 (18) мая 1911 г.; архив Горького). И. П. Каляев (1877–1905) – член «боевой организации» эсеров, за убийство московского генерал-губернатора великого князя С. А. Романова был повешен.

Впервые неполностью с подзаголовком «Автобиография» – «Охотничий вестник Среднего Поволжья», 1926, нюнь, № 2. Полностью очерк напечатан в «Новом мире», 1926, № 11, с подзаголовком «Рассказ из своей жизни».

Печатается по третьему тому Собр. соч. 1935–1939, с восстановлением редакционных пропусков.

Пржевальский – Н. М. Пржевальский (1839–1888), путешественник, исследователь Центральной Азии. Занятие охотой было связано с его научными исследованиями.

…из одного учебного заведения в другое, из страны в страну. – Пришвин начал учиться в сельской школе, в 1883 г. продолжил учебу в Елецкой классической гимназии, из которой в четвертом классе был исключен. В 1889 г. переехал в Тюмень, где окончил шестой класс реального училища. Затем в 1893 г. Пришвин переехал в Ригу и поступил в Рижский политехнический институт, из которого весной 1897 г. был исключен за революционную пропаганду. Заканчивал образование Пришвин в Германии. В 1901–1902 гг. он учился в Йенском и Лейпцнгском университетах.

…не в готические окна надо смотреть исследователям истоков романтизма. – Пришвин своеобразно истолковывает понятие романтизма, противопоставляя свое понимание известным теориям немецких романтиков. Он близок к тому истолкованию этого термина, какое дал В. Г. Белинский: «Романтизм – принадлежность не одного только искусства <…> его источник в том, в чем источник и искусства и поэзии – в жизни <…>. В теснейшем и существеннейшем своем значении романтизм есть не что иное, как внутренний мир души человека, сокровенная жизнь его сердца» (Поли. собр. соч., т. 7, 1955, с. 145).

Устроился на службу в земстве как агроном. – После окончания Лейпцигского университета в 1902–1905 гг. Пришвин с перерывами работал агрономом в частном имении в Тульской губернии; затем в Клину, где по поручению земства закупал по оптовым ценам необходимые для крестьян товары и сельскохозяйственные машины и орудия и продавал их дешевле, чем кулаки; в Луге – на опытной сельскохозяйственной станции «Заполярье».

Встретившись с профессором Прянишниковым… – Д. Н. Прянишников (1865–1948) – основатель научной школы агрохимии. Пришвин свою научную деятельность начал в 1904 г. под его руководством в Петровской (ныне Тимирязевской) академии.

Начал писать в разных агрономических журналах… – В журнале «Опытная агрономия» и др.

Составлять книги… – Имеются в виду книги: «Как удобрять поля и луга (Общественное руководство по удобрению)». СПб., изд-во П. Сойкина, 1905; «Картофель в полевой и огородной культуре». СПб., изд-во А. Ф. Девриена, 1908.

…старое народничество… – Народничество, как либерально-демократическое движение достигло своего расцвета в 70-е годы, когда его деятели перешли к практическому осуществлению доктрины «хождения в народ».

…новое славянофильство… – Новое, или позднее, славянофильство представляет мистико-идеалистическое направление в общественной мысли России второй половины XIX в. Отрицая возможность развития России по «европейскому образцу», славянофилы опирались на религиозно-этическое начало в русском народе, считая исповедание православия залогом спасения России от влияния цивилизации «гниющего Запада».

…эстетическая мистика… – Пришвин имеет в виду эстетику русского символизма и, по-видимому, отталкивается от эстетических взглядов В. С. Соловьева, который видел миссию художника в создании образов, почерпнутых из идеального космоса.

…«мистический анархизм» – Философское и эстетическое направление в русском символизме начала XX в. См.: Г. Чулков. О мистическом анархизме. СПб., «Факелы», 1906.

На руках была уже семья. – В 1903 г. Пришвин женился на Ефросинье Павловне Смогалевой, крестьянке, родом со Смоленщины.

Известный этнограф Н. Е. Ончуков – Точнее: этнограф и фольклорист (1872–1942). Материалы, собранные им во время путешествий по северным краям в начале века и в 20-30-х годах, сыграли большую роль в изучении русского фольклора.

Познакомил меля с академиком Шахматовым… – А. А. Шахматов (1864–1920) – русский советский ученый-языковед, академик, основоположник многих направлений в науке о русском языке. С Пришвиным, отправлявшимся в Олонецкую губернию, его сблизил интерес к олонецким говорам, которые он изучал.

…назвали Маркова. – Е. Л. Марков (1835–1903) – русский писатель, этнограф, путешественник. Свои наблюдения в путешествиях изложил в ряде книг этнографического характера: «Очерки Крыма» (1872), «Очерки Кавказа» (1887), «Путешествие на Восток» (1890–1891), «Россия в Средней Азии» (1901).

Мне дали за книгу медаль в Географическом обществе… – Результаты своей экспедиции по Выговскому краю, от Балтийского до Белого моря, Пришвин опубликовал в книге «Северные сказки (Архангельская и Олонецкая г. г.)». Сборник Н. Е. Ончукова. СПб., 1908. За выдающиеся этнографические исследования Российское географическое общество наградило Пришвина серебряной медалью. В 1910 г. он был избран действительным членом Общества.

…убил там… трудного зверя архара… – См. очерк «Архары» в наст. томе.

…оставил там о себе легенду как о каком-то Черном Арабе. – См. очерк «Черный Араб» (т. 1 наст. изд.).

Ремизов с Ивановым-Разумником взялись о мне говорить… – В 1908 г. А. М. Ремизов обратил внимание на книгу Пришвина «За волшебным колобком», рассказал о «необыкновенном писателе», еще недавно писавшем о картофеле, в кружке писателей-символистов, а затем и ввел его в этот кружок, возглавляемый 3. Н. Гиппиус и Д. С. Мережковским. Здесь Пришвин познакомился с А. А. Блоком. Р. В. Иванов-Разумник написал о творчестве Пришвина статью, где говорилось: «М. Пришвин – крупный, сформировавшийся, цельный художник <…> – У него есть своя форма, свой стиль <…>. Одна тема проходит через все его произведения – Великий Пан. Он хочет подойти к решению мировых вопросов <…>. Для этого надо прежде всего слиться с тем миром природы, в котором живешь <…> Он описывает свои впечатления – и как будто перед нами этнографические статьи, путевые очерки; но это только фон картины. Вся сущность – в интимнейших переживаниях автора лицом к лицу с „природой“» (Иванов-Разумник. Великий Пан (О творчестве М. Пришвина). – «Творчество и критика», т. 2. СПб., «Прометей», 4911, с. 45–46).

В «Шиповнике»… почти тысячу рублей за лист… – В 1911 г. Пришвин напечатал в литературно-художественном альманахе издательства «Шиповник», кн. 15, повесть «Крутоярский зверь».

Нашествием Мамонтова… – К. К. Мамонтов (1869–1920), командир белогвардейского конного корпуса, предпринял в 1919 г. глубокий рейд по тылам Южного фронта Красной Армии.

Я решил сделаться народным учителем… – В 1926–1922 гг., с перерывами, Пришвин учительствовал в сельской школе.

Н. А. Семашко (1874–1949) – один из организаторов советского здравоохранения, с 1918 по 1930 г. – нарком здравоохранения РСФСР.

ГАУ – Главное артиллерийское управление.

. Написал небольшой деревенский очерк… – Предположительно – «Письма из Батищева» («Новая Россия», 1922, № 2, с. 89–92).

А. К. Воронский, напечатавший в «Красной нови» мою «Кащееву цепь»… – А. К. Воронский (1884–1943) – литературный критик, публицист и писатель. С 1921 по 1927 г. редактировал журнал «Красная новь». Пришвин отметил в своем дневнике (1927 г.), что Воронский дал высокую оценку роману.

Впервые полностью – «Новый мир», 1929, № 4–9. Несколько рассказов были напечатаны в «Новом мире», 1928, № 12, с подзаголовком «Из книги „Журавлиная родина“»: «Одинокий журавль», «Скорая любовь», «Моральный человек», «Папаня», «Сочинитель», «Ребята и утята», «Пойма», Из этих рассказов «Одинокий журавль» и «Пойма» в «Журавлиную родину» не вошли.

В последней прижизненном издании «Журавлиная родина» появилась во втором томе Собр. соч. 1935–1939, как третья часть романа «Кащеева цепь». В предисловии «От автора» Пришвин указал, что приспосабливал текст для романа: «Много, много воды утекло с тех пор, как была написана „Журавлиная родина“, и в особенности переменилось у нас отношение к крестьянам, которых нельзя уже просто, как раньше, называть „мужиками“. Автор пытался, поскольку это возможно, осовременить с этой стороны свою книгу, но, к сожалению, это ему не совсем удалось, о чем он и считает своим долгом предупредить читателя» (с. 495).

В настоящем издании текст печатается по книге: Михаил Пришвин. Журавлиная родина, изд. 3-е. Л., Изд-во писателей в Ленинграде, 1934, с восстановлением редакционных пропусков.

…юбилея Максима Горького. – 30 марта 1928 г. страна торжественно отмечала шестидесятилетие М. Горького. Пришвин написал статью «Мятежный наказ» («Горький. Сборник статей и воспоминаний о М. Горьком». Под ред. И. Груздева. М.-Л., Госиздат, 1928).

…юбиляру написал в Италию… – Пришвин в письме от 21 апреля 1928 г. писал: «Я лично хочу „ахнуть“ по-другому, сделать книгу как надо, и не только сам работаю, но выискал одного неизвестного, толков (ого) художника и натаскиваю его в деле внутр<еннего> понимания труда и природы. Будет моя книжка называться „Журавлиная родина“ (журавли родятся у нас, а летят по всему свету), и я посвящу ее Вам, – это и будет без пустых и громких слов мой посильный дар Вам, юбиляру» (ЛН, т. 70, с. 358).

…которым должна бы начаться книга о журавлиной родине. – В черновых заметках Пришвина есть запись: «Том собрания, в который войдут простейшие рассказы, которые могут читать все возрасты от пяти лет. Может быть, их можно расположить по сезонам». Далее Пришвин составил план будущей книги «Журавлиная родина»: в книгу намечалось включить восемьдесят четыре рассказа, часть из которых, действительно, вошла в «Журавлиную родину», другая часть – в «Календарь природы», «Рассказы егеря» и другие циклы рассказов. Против заголовка каждого рассказа Пришвин пометил: весна, лето, осень, зима.

…прочитал в газете замечательную вещь о писателях… – Статью С. Хромова «Заговор молчания» (газета «Читатель и писатель», 1928, 3 марта, № 9).

…редактор детского журнала «Родник»… принял мой рассказик… – Рассказ «Сашок» («Родник», 1906, № 11–12; редактор А. Альмединген).

…мой фельетон под заглавием «Молоко от козла»… – «Известия», 1928, 27 мая, № 122.

…в окрестностях Сергиева. – Ныне г. Загорск.

…статьи Максима Горького о пользе грамотности. – М. Горький. О пользе грамотности. – «Читатель и писатель», 1928, 20 апреля, № 92.

…торфяные разработки… в «Рабочей газете»… – «Рабочая газета», 1926, 2–4 и 6–8 июля, № 149–154 (см. в наст, томе очерк «Торф»).

…вспоминаю свой детский рассказик «Еж»… – Впервые был напечатан в журнале «Искорка», М., 1924, № 8 (см. в наст, томе в цикле «Рассказы егеря»).

…читая дневник Суворина… – А. С. Суворин (1834–1912) – русский публицист, писатель и издатель. В 1923 г. был опубликован его дневник («Дневник А. С. Суворина». Ред., примеч. и предисл. М. Кричевского. М.-Пг., 1923).

Гершензон М. О. (1869–1925) – литературовед и публицист. Мировоззрение Гершензона основывалось на идеях философского идеализма. В работах, посвященных писателям, интересовался иррациональным началом в творчестве.

…судьба привела в мою комнату В. К. Арсеньева… – В. К. Арсеньев (1872–1930) – русский советский этнограф и писатель. Встреча Пришвина с Арсеньевым состоялась в 1928 г. В своем дневнике от 9 октября он записал: «Были у меня зав. Сергиевским музеем Свирин и с ним Арсеньев Владимир Клавдиевич, автор „В дебрях Уссурийского края“, чрезвычайно подвижной, энергичный человек 57 лет. Быстро и много говорит. Я не мог оторвать его рассказ от Усе. края. Говорил о тиграх, о пятнистых оленях, о лотосах, о винограде, обвивающем ели и сосны, – все эти лотосы и тигры – реликты не ледниковой эпохи, как у нас… а третичной. Согласно с этим и человек ведет себя как зверь: никогда не пересечет в лесу полянку, а обойдет ее, на речном переходе выглянет… Арсеньев, между прочим, рассказал мне, как он написал свою книгу. Она вышла из дневников, которые вел он в экспедициях. Эта книга, можно сказать, первобытного литератора, своего рода тоже реликт. Ее движение есть движение самой природы, и она снова наводит меня на мысли, что поэзия рождается в ритмическом движении природы… и является на свет тем же самым чутьем, каким животные и люди втайне определяют без компаса, в какой стороне находится дом» (В. Д. Пришвин. Пришвин и Арсеньев. – «Охотничьи просторы», 1969, № 26, с. 191–192).

…время борьбы с натуралистическим и гражданским направлением… в «Русском богатстве». – После поражения русской революции 1905–1907 гг. журнал «Русское богатство», в котором отдел беллетристики возглавил В. Г. Короленко, стал органом народных социалистов. Короленко – представитель народнического направления в литературе – пытался удержать в журнале реалистические, гражданственные традиции, противопоставить их «фантастической метели модернизма».

…к ницшеанскому сверхчеловеку… – Ф. Ницше (1844–1900) – немецкий философ и писатель. В философско-художественном сочинении «Так говорил Заратустра» (1884) проповедовал культ сильной личности, «сверхчеловека», равного богу.

Трагедия автора сверхчеловека общеизвестна… – Душевная болезнь оборвала творческую деятельность Ницше в 1898 г.

…новая форма морально-эстетической болезни: богоискательство. – После поражения русской революции 1905–1907 гг. богоискательство, получившее широкое распространение, противопоставило религиозно-философские пути обновления России революционным, марксистским взглядам на ее развитие. Мистический и антиреволюционный характер богоискательства был подвергнут в трудах В. И. Ленина резкой критике.

…мифотворческий кружок Вячеслава Иванова… – В. И. Иванов (1866–1949) – поэт, один из теоретиков русского символизма. Мифологический кружок возник в 1905 г. и просуществовал три года. В своей теории культуры Иванов ведущую роль отдавал народному искусству, существующему, по его концепции, как мифотворчество.

…Сольнес у Ибсена… – Строитель Сольнес – герой одноименной драмы норвежского драматурга Г. Ибсена (1828–1906).

…Генрих в «Потонувшем колоколе». – Герой пьесы немецкого драматурга Г. Гауптмана (1862–1946).

…водоросль Клавдофора… напишу о ней & газету… – Пришвин дважды писал о редчайшей в мире водоросли; первая статья: «Claudophora sauteri (К делу охраны природы)» – «Известия», 1928, 8 июля, № 157, в ней Пришвин призвал ученых спасти реликт; вторая статья: «Claudophora sauteri» – «Известия», 1934, 11 ноября, № 263, в ней сообщалось, что Военно-охотничье общество решило взять озеро под охрану, восстановить его и создать условия для размножения водоросли.

«Рассказы егеря Михал Михалыча». – См. наст, том., раздел «Охотничьи были и сказ».

Тироль – живописная область в западной части Австрии, в Альпах, с административным центром Инсбрук.

Петров день – 12 июля.

Вик – волостной исполнительный комитет.

Тоня – один улов невода; в другом значении – рыболовное место.

…еврейского праздника Кучки. – Осенний религиозный праздник верующих евреев, отмечается в сентябре.

…второе издание собрания моих книг, – Собр. соч. в 6-ти томах, изд. 2-е. М.–Л., ГИХЛ, 1929–1931.

…моду формального метода. – Направление в русском и советском литературоведении, возникшее в середине 1910-х годов. Один из зачинателей и теоретиков формальной школы в литературоведении, В. Б. Шкловский, рассматривал словесное искусство прежде всего как конструкцию и пытался определить сумму приемов, с помощью которых создается литературное произведение.

…с Тиком, автором комедии «Кот в сапогах». – Людвиг Тик (1773–1853) – немецкий писатель-романтик.

…в книге «Родники Берендея». – Вышла в 1925 г. С 1937 г. (Собр. соч. 1935–1939, т. 3) входит в состав «Календаря природы».

…цивилизацию… не по Шпенглеру. – О. Шпенглер (1880–1936) – немецкий философ-идеалист, главный труд – «Закат Европы» (1921–1923). Шпенглер рассматривает цивилизацию как явление, возникающее в процессе умирания культуры.

…мужики бы закричали осанну… – Осанна – радостное молитвенное восклицание: «спаси», «сохрани»; в переносном смысле – выражать полную преданность, превозносить кого-нибудь.

…кричать петуха по советскому времени. – В 1919 т. в СССР было введено поясное время, которое отличалось от принятого ранее.

Мой любимый Солнцеворот… – 25 декабря – поворот солнца на прибавление дня.

…похожий на героя Пиквикского клуба… – Мистер Пиквик – герой романа Ч. Диккенса «Посмертные записки Пиквикского клуба» (1837).

Жилять – жалить.

…к Синей птице звонили: Тиль-тиль-и-митиль! – Тильтиль и Мптпль – мальчик и девочка, герои пьесы бельгийского писателя М. Метерлинка «Синяя птица» (1905).

…праздник князю Владимиру. – 28 июля.

…Флору и Лавру, покровителям домашних животных. – 31 августа; в этот день, по старинному преданию, на лошадях нельзя работать – лошадиный праздник.

…о вредителях в шахтинском деле… – В Шахтинском и других районах Донбасса действовала с 1923 г. контрреволюционная вредительская организация. Судебный процесс над ней прошел в мае-июле 1928 г.

…к своему годовому празднику… – Годовой или престольный праздник связан с событием или именем канонизированного церковью святого, в ознаменование которого построена церковь.

Батометр – прибор для взятия проб воды с различных глубин водоема.

«Русалка плывет над водой…» – Пришвин неточно цитирует стихотворение М. Ю. Лермонтова «Русалка»: «Русалка плыла по реке голубой, // Озаряема полной луной…»

Росстань – перекресток двух дорог.

…в сроках Рамзеса и Ленина. – «Так понимал художник соотношение современности и вечности, которая представлялась ему в виде абстрактного астрономического времени, ритмика которого организует жизнь всего живого» (А. И. Хайло в. Михаил Пришвин. Творческий путь. М.-Л., Изд-во АН СССР, 1960, с. 69).

…о Шопенгауэре как философе… – А. Шопенгауэр (1788–1860) – немецкий философ-идеалист.

Впервые полностью – Собр. соч. 1935–1939, т. 3.

Первая часть – «Весна» – была напечатана под заглавием «Родники Берендея» в журнале «Красная новь», 1925, № 8. Она имела подзаголовок: «Из записок фенолога с биостанции „Ботик“». В 1926 году записки в расширенном составе вышли отдельной книгой («Родники Берендея». М.-Л., Госиздат).

В настоящем Собрании сочинений текст «Календаря природы» печатается по третьему тому Собр. соч. 1935–1939, являющемуся наиболее полным по составу очерков, который изменялся в зависимости от вида и адресата издания.

В связи с тем, что впервые в одном томе печатаются «Журавлиная родина» и «Календарь природы», ряд очерков: «Белая радуга», «Ребята и утята», «Старухина тропа», «Сочинитель», – включавшихся Пришвиным и в то и в другое произведение, в настоящем издании печатаются только в «Журавлиной родине», где они появились впервые. Очерк «Ночная красавица» печатается и в «Журавлиной родине», и в «Календаре природы», для которого очерк был частично приспособлен.

ВЕСНА

Очерки «Прилет журавлей», «Валовой прилет», «Прилет свиязи», «Зацветание орешника», «Щучий бой», «Тема», «Позеленение лужаек», «Дрозд-белобровик», «Начало пахоты под яровое» впервые напечатаны в журнале «Красная новь», 1925, № 8. Очерки «Вскрытие озер», «Первое кукование», «Первый зеленый шум», «Первый соловей», «Глаза земли», «Майские жуки», «Иволги», «Стрижи» впервые напечатаны в журнале «Новый мир», 1925, № 12. Остальные очерки этого раздела впервые напечатаны в книге «Родники Берендея» (М.-Л., Госиздат, 1926).

ЛЕТО

Первая стопка. – «Красная нива», 1926, № 46. Школа в кустах. – «Охотничья газета», 1928, № 13.

Ярик. – «Охотник», 1924, № 4, под заглавием «Красная вырубка».

Верный. – «Охотник», 1925, № 6–7, под заглавием «Мои собаки».

Кэт. – «Охотник», 1925, № И, под заглавием «Собачья память».

Любовь Ярика. – «Красная нива», 1926, № 25. Болото. – «Охотник», 1924, № 2, под заглавием «Кроншнеп». Белая собака. – «Огонек», 1929, № 2. Теплые места. – «Красная нива», 1928, № 47. Змея; Жалейка. – Альманах «Земля и фабрика». М., ЗИФ, 1929, № 4.

Лесные загадки. – «Охотник», 1929, № 1. Образование. – «Красная нива», 1926, № 42.

ОСЕНЬ

Очерки «Глаза земли», «На воре шапка горит», «Умершее озеро», «Первый зазимок», «Гуси-лебеди» (под заглавием «Лисица»), «Тень человека» (под заглавием «Галки провожают грачей» и «Тень на морозе»), «Власть красоты», «Туман» (под заглавием «Миражи тумана») впервые напечатаны под общим заголовком «Гуси-лебеди (Дневник охотника)» в журнале «Боец-охотник», 1935, № 3.

Птичий сон. – «Охотник и рыбак Сибири», 1930, № 1.

Белки. – «Колхозник», 1935, № 4, под заглавием «Белка».

Барсук. – «Колхозник», 1935, № 4.

Беляк. – «Рассказы охотника». М., «Советский писатель», 1935. Иван-да-Марья. – «Рассказы егеря Михал Михалыча». М.-Л., Госиздат, 1928.

Гон. – «Охотник», 1924, № 7, под заглавием «Охота на мамонта».

Анчар. – «Охотник», 1925, № 2.

Сидень. – «Красная нива», 1927, № 6.

ЗИМА

Смертный пробег. – «Огонек», 1925, № 6. Сердце зимы. – «Смена», 1926, № 23, с подзаголовком «Из путешествия вокруг солнца».

Солнцеворот. – «Красная нива», 1926, № 12. Волки-отцы. – «Красная нива», 1926, № 2. Лиловое небо. – «Скорая любовь». М., ГИХЛ, 1933. Аромат фиалок, – «Красная нива», 1928, № 5. Медведи. – «Огонек», 1929, № 12, части I и II, полностью – «Ровесники», сб. 7 Содружества писателей революции. «Перевал», М.-Л., «Земля и фабрика», 1930.

Изданию «Родников Берендея» в 1926 году Пришвин предпослал предисловие, в котором счел нужным объяснить форму своих записок, или, как он потом их назвал, очерков:

«Эта книга началась от чтения фенологических записей Сокольннцкой биостанции юных натуралистов. Сухие научные записи хода весны читались мной с большим интересом, потому что сама жизнь (движение нашей планеты) нарастала и усложнялась независимо от чувств и дум наблюдателя. Я использовал силу этого движения в своем опыте. Мои записки не условная и любимая мной литературная форма, а действительно записки под диктовку весны – почти без всякой последующей обработки и связанные только силой движения в природе, вызывающей ответное движение в душе человека».

Появление «Родников Берендея» вызвало отклик Горького, его письмо Пришвин напечатал в четвертом томе Собр. соч. 1935–1939:

«Не преувеличиваю, что мое истинное ощущение совершенно исключительной красоты, силой которой светлейшая душа Ваша освещает всю жизнь, придает птицам, травам, зайцам, „богомерзким бабам“, смешному „стеклодую“ какую-то необыкновенную значительность и оправданность. Все у Вас сливается во единый поток живого, все осмыслено умным Вашим сердцем, исполнено волнующей, трогательной дружбы с человеком, с Вами – поэтом и мудрецом <…>.

Я вовсе не так самонадеян, чтобы сказать, что вполне понимаю Вас, но я уверен, что безошибочно чувствую огромнейшее значение той мудрости, которой Вы обладаете, которую так изумительно просто проповедуете» (с. 6–7).

К последнему прижизненному изданию «Календаря природы» («Весна света». М., «Молодая гвардия», 1953) Пришвин написал предисловие: «Я попробовал сделать путешествие не столько вдаль, сколько вглубь – попытался углубить восприятие окружающего меня, близкого и повседневного. Я написал „Календарь природы“, а потом и все стал так писать: я нашел в нем себе метод работы».

…как сказано об этом в древней книге… – Библия. Третья Книга Моисеева. Левит: «Шесть лет засевай поле твое и шесть лет обрезывай виноградник твой, и собирай произведения их; А в седьмой год да будет суббота покоя земли <…>. И насчитай себе семь субботних лет, семь раз по семи лет, чтоб было у тебя в семи субботних годах сорок девять лет. И воструби трубою <…>* И освятите пятидесятый год, и объявите свободу на земле всем жителям ее; да будет это у вас юбилей; и возвратитесь каждый во владение свое, и каждый возвратитесь в свое племя».

…скоро будет мой юбилей! – 23 января 1933 г. Пришвину исполнилось шестьдесят лет.

Начиная от Сороков… – Сороки – 22 марта, день равноденствия; по народным приметам, вторая встреча весны, «на сорок мучеников сорок птиц прилетают».

…на Евдокию петух не напился… – 14 марта. «Коли курочка в Евдокеи на улочке напьется, то и овечка на Егорья (23 апреля) наестся» (Даль).

Подсанки – большие сани, которые привязываются позади дровней при перевозке бревен.

…из морской собаки… – Морская собака – рыба, встречается в Черном море.

…на фреску «Богатого и Лазаря». – «Богач и Лазарь» (нищий) – одна из притч Библии. После смерти богач попал в ад, а нищий – в рай (Евангелие от Луки, гл. 16, ст. 16–31).

Место скудельницы – место общего захоронения или общая могила.

Капище – языческий храм.

…несет козу и светит… – Коза – так называлась жаровня для огня, употребляемая при ночной ловле рыбы.

…школу второй ступени… – С 1923 по 1934 г. школа второй ступени включала пятые-девятые классы.

…нершится плотва-ледянка… – То есть мечет икру.

…есть разное прозерство. – От «прозревать»; то есть можно увидеть в разных местах разные картины нереста рыб.

…сияющий Китеж – мифический город, погрузившийся в озеро. В 1909 г. вышла книга Пришвина «У стен града невидимого», в которой он рассказал о бытовании легенды о граде Китеже.

…от первой встречи и до серебряной свадьбы моей с Берендеевной. – Так Пришвин звал свою жену Ефросинью Павловну.

…тридцатилинейную лампу-«молнию»… – Самая большая по размеру фитиля керосиновая лампа, отсюда ее название.

…по летописи… битва суздальцев с новгородцами… – Битва произошла на реке Липеце близ города Юрьева в 1216 г. {см.: «Полное собрание русских летописей», т. 7. СПб., 1856, с. 120–124).

Анемометр – прибор для измерения скорости ветра.

Драга – плавучее горнообогатительное сооружение.

Энтомологические приборы – для ловли и хранения насекомых.

…назвать его лодку «Фрегатом Палладой». – Так назвал свою книгу И. А. Гончаров (1812–1891), принимавший участие в экспедиции на военном фрегате «Паллада» в 1852–1854 гг.

…во время неолитического человека… – Около VIII–III тыс. до н. э.

…каменное орудие макролит – массивное, грубо обработанное каменное орудие в эпоху раннего неолита.

Фатьяновская культура – возникла во II тыс. до н. э. в Верхнем Поволжье и междуречье Волги и Оки. Скотоводы и земледельцы в грунтовые могилы клали каменные и медные орудия, керамику и украшения. Названа по дер. Фатьяново, близ Ярославля.

Дьякова типа – Дьяковская культура, возникла во второй половине I тыс. до н. э. в районе Верхней Волги и Оки. В городищах и селищах жили скотоводы, земледельцы, охотники; развивалась металлургия.

Медный век – IV–III тыс. до н. э.

…книгу Михаила Ивановича о Переславльском уезде… – М. И. Смирнов. Переславль-Залесский уезд. Краткий краеведческий очерк. Переславль-Залесский, 1922.

Заговенье – последний день мясоеда, канун поста.

Ляда – заросшее лесом поле.

…началась пустовка – течка у собак.

Мерлога – берлога.

Грабарь – землекоп.

Зазимок – первый снежок.

Шишига – черт, кикимора.

Грудок – кочка; здесь в переносном смысле: небольшой костер, сложенный кучкой, ворохом.

…слух дошел до кошатников… – Кошатники – торговцы шкурками пушных зверей, в том числе и кошек.

Нансеновский «Фрам» – норвежское полярное судно, на котбром Ф. Нансен (1861–1930) совершил две экспедиции: в Арктику (1893–1896) и Антарктику (1910–1912).

…путешествие… будет называться Круглый год. – Так Пришвин назвал одну из своих книг.

Стожар – шест, втыкаемый в стог сена, чтобы он не покосился.

Пономарь – низшая церковная должность, прислужник (должность упразднена в XIX в.).

…слова… охотоведа Зворыкина… – Н. А. Зворыкин (1873–1937) – русский советский ученый и писатель. Пришвин ссылается на его книгу «Охота на лисиц» (М., изд-во журнала «Охотник», 1926, с. 79).

…взять с собой их фотографа. – Снимки в журнале «Огонек», 1929, № 2, сделаны А. Шейхетом.

Лоишдиный драч – сдирающий и выделывающий лошадиные шкуры.

Впервые – журнал «Наше творчество», Сергиев, 1926, ноябрь-декабрь, № 2–3. Очерк был напечатан с авторским предисловием, в котором Пришвин писал: «Пишу не для охотников и даже не для деревенских людей. Мне кажется, именно горожанину больше нужно, чем сельскому жителю, чтобы там, где за чертой города вдали синеют зубчатые леса, ходили рогатые лоси, вздымались на лапы медведи, гнездились всяческие птицы. Чем же объяснить иначе, что даже Ленин при его-то работе и в те-то годы стремился попасть на охоту, что многие из членов нынешнего правительства, ранее не думавшие об охоте горожане, теперь, при перегрузке кабинетной работой, стали учиться охоте? Всем известно, что в живописи сельский интимный пейзаж возник именно с ростом городов. Почему же не предположить, что в будущем государстве именно и возникнет глубочайшая любовь к природе, такая активная, что каждый будет считать нравственным долгом соблюдать строжайшие законы об охране животных и растений…»

Перепечатав очерк с предисловием в «Охотничьей газете» (1927, 5 февраля, № 1), Пришвин в дальнейших изданиях отказался от предисловия.

Печатается по первой публикации без предисловия.

…тут Ленин был на охоте. – См. также: П. Крыленко. В. И. Ленин на охоте. – «Охотник», 1928, № 5; А. Поликашин. Два случая (Из готовящейся книги «Ильич на охоте»). – «Охотник», 1929, № 2.

«Мюр и Мерилиз» – одна из крупнейших в России фирм по продаже одежды, парфюмерии, мебели, оборудования квартир и т. д.; сейчас – ЦУМ в Москве.

Говорящий грач. – С подзаголовком «Московский рассказ» в журнале «Огонек», 1924, № 9.

Еж. – Под заглавием «Ежик» в журнале «Искорка», 1924, № 8.

Луговка. – Под заглавием «Рассказ-игрушка» в журнале «Смена», 1927, № 6; под заглавием «Чибис» в журнале «Красная нива», 1927, № 18.

Птицы под снегом; Разговор птиц и зверей. – «Красная нива», 1927, № 18.

Куница-медовка. – «Охотничья газета», 1927, № 4. Гаечки. – «Мурзилка», 1926, № 8.

Предательская колбаса. – «Красная нива», 1926, № 46.

Дергач и перепелка; Матрешка в картошке. – В книге: «Матрешка в картошке». М., 1925.

Щегол-турлукан. – «Охотник», 1924, № 9.

3айцы-профессора. – «Охотничья газета», 1927, № 2.

Двойной след. – «Красная нива», 1926, № 47.

Рябчики. – В книге: «Скорая любовь». М., ГИХЛ, 1933.

Служба Пана. – «Красная нива», 1927, № 33.

Печатается по третьему тому Собр. соч. 1935–1939, с восстановлением редакционных пропусков.

Впервые – «Новый мир», 1927, № 6.

Печатается по третьему тому Собр. соч. 1935–1939.

А. М. Горький написал Пришвину: «Нерль – вещь совершенно изумительная! Это сделано как гравюра, и притом такая, что сам Дюрер, вероятно, позавидовал бы Вам. Ни одного лишнего штриха, чудесная стройность, насыщенность и – ощутимость» (18 нюня 1927 г.). – ЛН, т. 70, с. 348.

Впервые – «Красная нива», 1927, № 25. Печатается по первой публикации.

…пала роса-узерка. – Узерка (от глагола «узреть») – у охотников стрельба зайцев по чернотропу, до снега.

Впервые – «Охотничий вестник Северного Кавказа», Ростов-на-Дону, 1926, № 4.

Печатается по третьему тому Собр. соч. 1935–1939.

…ничего не мог написать о переселенцах. – См. очерк «Адам и Ева» – (1909), т. 1 наст. изд.

…географию Семенова… – Вероятно: П. П. Семенов-Тян-Шанский. Россия. Полное географическое описание нашего отечества. СПб., изд-во А. Ф, Девриена, 1899–1914.

…на их празднике «Страшный суд»… – Иомкиппур, день очищения, Судный день, отмечается 8 октября.

Впервые – «Красная новь», 1926, № 8.

Печатается по четвертому тому Собр. соч. 1935–1939.

Впервые – «Огонек», 1928, № 25, под заглавием. «Маралова гать»; под заглавием «Утро на пойме» – «Охотник», 1928, № 6; под заглавием «Пойма» – «Новый мир», 1928, № 12.

Печатается по книге: «Журавлиная родина». Л., Изд-во писателей в Ленинграде, 1934.

Затрёкалась – дошла до изнеможения.

…слово ее плод черева – слово из молитвы, обращенной, к матери Иисуса: «И благословен плод чрева твоего…»

Впервые – «Новый мир», 1928, № 12.

Печатается по книге: «Журавлиная родина». Л., 1934.

Впервые – «Башмаки (Исследование журналиста)». М.-Л., Госиздат, 1925. Отдельные очерки, составившие книгу, печатались в разных изданиях в 1923–1925 годах. Первый из них, под. заглавием «История цивилизации села Талдом», напечатан в журнале «Красная новь», 1923, № 6. Свой окончательный состав цикл очерков приобрел в четвертом томе Собр. соч. 1935–1939.

Печатается по четвертому тому Собр. соч. 1935–1939.

В предисловии к очеркам Пришвин писал: «Нередко ученый настоящий, не лишенный дара „поэта в душе“, пишет свою золотую книгу один раз в своей жизни. Я же мало-помалу осознал свой путь и начал культивировать географический очерк, превращая его в литературный жанр. На этом пути я набрался такой смелости, что однажды явился в Госплан и предложил дать мне какую-нибудь тему для исследования, уверяя, что поэтическое исследование может оказать пользу не меньше, чем; научное. Меня поняли и дали мне задание исследовать быт башмачников. В другой раз меня послали на торф. И что же! С тех пор прошло четверть века, но я без стыда сейчас перечитал эти очерки…»

Село Талдом переименовывается в город Ленинск. – С 1925 г. – вновь Талдом, районный центр Московской области.

…на Сухаревку… – Знаменитый рынок в Москве, получивший название от находившейся вблизи Сухаревой башни.

Исады – илистая или песчаная отмель, коса, заросшая ивняком, тальником.

…от после Рождества… – После 7 января.

Двести цветов… шавро… – Шевро – кожа хромового дубления из шкур коз.

Андрей Боголюбский – князь Владпмиро-Суздальскин (ок. 1111–1174 гг.).

Впервые, с подзаголовком «Исследование журналиста», очерки печатались в «Рабочей газете», 1926, 2–4 и 6–8 июля, № 149–154. Печатается по четвертому тому Собр. соч. 1935–1939.

…известная сказка о Берендеевом царстве. – «Снегурочка» А. Н. Островского.

Впервые неполностью – «Литературная газета», 1933, 5 января, № 1, с подзаголовком «Отрывок из краеведческого рассказа». В этом же году очерк появился в издании «Мой очерк» в разделе «Фотоочерки» и был проиллюстрирован фотографиями. В авторизованной машинописи, хранящейся в ЦГАЛИ, есть авторская заметка о том, как надо печатать очерк «Мох»: «Прилагаемые фотографии не являются обыкновенными иллюстрациями очерка, а составными частями рассказа. Согласно с текстом они должны быть смонтированы художником. Текст под фотографиями своим шрифтом непременно должен отличаться от общего текста:

1) Фото № 1 – предполагалось дать Туголянские озера – Большое и Малое.

2) Фото № 2 – людей, часто с зелеными лицами от постоянного недоедания.

3) Фото 3 – оборванный край мохового болота, мох под березой.

4) Фото 4 – буквы О-Н-Ч-К-Н-Д-С на дереве.

5) Фото 5 – женщины, множество стоптанных лаптей.

6) Фото 6 – Малое Туголянское озеро», – но замысел не был осуществлен ни в сборнике «Мой очерк», в котором появились другие фотографии как иллюстрации, а не как монтаж с текстом, ни в последующих изданиях.

В предисловии к разделу «Фотоочерки» Пришвин писал: «В последнее время при неслыханных темпах строительства и литературе было предъявлено условие целевой установки в практической действительности. Считая для себя невозможным в этих условиях писать производственные романы, я ответил на запрос времени применением к текущему моменту моего очеркового мастерства. Этот текущий момент строительства представлен очерком самой большой в Европе зоофермы „Лисья поляна“, замечательного дома беспризорных „Каляевка“ и разведки во мхах места будущей электростанции».

Печатается по книге: «Мой очерк». М., Московское товарищество писателей, 1933.

…со времени перехода там Юлия Цезаря… – Около 50 г. до н. э.