XXI
Мешок на тутовнике
Едва лишь из хитрого портсигара донесся голос Путинцева и я осмыслил потрясающую новость, как подсознание включилось в работу, восстанавливая картину произошедшего.
Итак, забрать содержимое сундучка Путинцев решил сам, несмотря на смертельный риск. Он прилетел в Азию вслед за нами. Возможно, в тот же день, но другими маршрутами. На стороне встретился с предупрежденным Дадо и изложил ему свой план. Недаром Дадо так долго готовил свой караван. Очевидно, во второй половинке V вагончика, якобы предназначенной для Абдунасима, они устроили тайник, где прятался неподражаемый Гаврилыч. Допустим, под диваном. Но до Ак-Ляйляка он доехал с комфортом, развалясь на этом самом диване и поплевывая в потолок. Заметить его с улицы было невозможно. Изнутри Дадо снабдил окошки плотными шторами — «от солнца».
Когда мы прибыли на место, Гаврилыч уполз в свою дыру. Но любящая дочурка не давала папаше скучать. То-то она каждые полчаса запиралась изнутри под предлогом личной гигиены.
Абдунасим тоже знал о Путинцеве. Днем, во время нашей поездки в ущелье, он охранял вагончик от непрошеных визитеров и, надо полагать, позаботился об остальном, включая вынос параши. Те же сведения, которые Абдунасим якобы раздобыл, толкаясь по кишлаку, он собрал не сходя с места — от заглянувших на огонек Павла и Боки.
Когда же с наступлением темноты мы всей компанией отправились на свадьбу, то нужда в опеке уже отпала, поскольку Путинцев покинул вагончик вслед за нами, отправившись в глубь ущелья за драгоценным сундучком.
Стоп, а как же он, находясь в вагончике, открыл висячий замок? Замок-то я сам закрывал… Опять же, волоски… Очевидно, в вагончике имеется и потайной лаз, позволяющий скрытно выбираться наружу. Поэтому внешняя дверь в полном порядке, а на внутренней волосок сорван — Гаврилыч для чего-то заходил в наш с Ириной кубрик. Ну, для чего — понятно. Рылся в моих шмотках. Искал компромат. Ушлый тип! Вывел-таки меня на чистую воду. Но тут я сам сплоховал. Недооценил его зэковских связей. Слава Богу, что я взял портсигар с собой. Не то Гаврилыч не упустил бы возможности поковыряться и в нем тоже.
Да-а, если бы не портсигар, события приняли бы для меня скверный оборот. Честно говоря, того, что Путинцев сам пожалует в Ак-Ляйляк, я предположить не мог: настолько сильно он внушил мне уверенность в обратном. Недаром Глушенков предупреждал, что Гаврилыч играет нестандартно.
Однако же теперь моя очередь.
Внезапно я понял, что содержимое сундучка уплывает из моих рук.
Вокруг одни противники. Ирина и Абдунасим на стороне Путинцева, за Джамалом — целый клан, а человек от Глушенкова так и не появился. Я один.
Сейчас Ирина предпримет попытку опоить меня клофелином. Я, конечно, могу притвориться спящим, а затем проследить за ней. Ну и что? Мешок с драгоценностями — у них, отнять его силой не удастся, ибо Путинцев наверняка вооружен, а любой шум привлечет внимание, в результате чего пострадаем мы все. Все четверо.
Но ведь и Путинцеву с Ириной не уйти из Ак-Ляйляка так просто, как они об этом думают, вот в чем штука! Они уверены, что опоят чабанов и завладеют их лошадьми, не подозревая, что в упаковке вместо клофелина давно уже находятся безобиднейшие таблетки.
Что предпримет Путинцев, когда поймет, что зелье не действует? Неужели такой пустяк способен остановить его? Его, на чьем счету Гафур, парни, свалившиеся в пропасть, Джамал, кто еще? Теперь, когда долгожданное сокровище в его руках, не сыщется в мире силы, способной образумить его. Там, где не помогает хитрость, он пойдет напролом, сметет любое препятствие — пулей, камнем, кулаком. Его терпение выгорело дотла, давняя мечта превратилась в маниакальную идею, требующую немедленного выхода сегодняшней ночью.
План Путинцева вдруг показался мне отчаянной авантюрой. Почему он уверен, что за двенадцать лет тропа через горы не обвалилась? Сумеют ли они — старик и городская изнеженная женщина — проехать по ней ночью, не сбиться, не заблудиться? Несколько десятков километров по кручам и склонам… А если одна из лошадей сломает ногу?
Но хуже всего, если перед этим Путинцев расправится с чабанами. Их настигнут, и тогда за содеянное будет отвечать не только он, но и Ирина.
А Джамал получит все.
Мне же придется оправдываться перед Глушенковым за провал операции туманными ссылками на восточную специфику.
Я уже поставил ногу на нижнюю ступеньку, когда понял, что заходить в вагончик нужно с готовым решением, которого у меня пока нет. Но и тянуть невозможно. Надо предпринять нечто, чтобы Путинцев сам, по доброй воле, отказался от своего намерения. Может, открыть карты и предложить компромисс? Бесполезно? Да и опасно. Он, чего доброго, и меня пришибить может.
А свадьба шумела с прежним размахом. Удары в бубен сменялись звоном струн дутара, на которые накладывались оживленные голоса и ритмичные хлопки в ладони.
Небо очистилось от туч, и сейчас над кишлаком висела широкая звездная дорожка, посреди которой красовалась луна, такая близкая, будто принадлежала одному Ак-Ляйляку. В ее свете на отвесных стенах то тут, то там вспыхивали разноцветные искорки, как мультяшные самоцветы.
Свадьба…
Кажется, я нашел предлог.
Решительно поднявшись по ступенькам, я вошел в вагончик.
Ирина сидела на диване, оглаживая в полумраке свои налитые груди.
— Милый, а я уже думала, что тебя призрак унес…
На миг меня охватил острый приступ ненависти.
Легко же она отказалась от меня! Согласилась с потрохами выдать Джамалу. Но при этом жажда получить свою долю удовольствия сохранилась. Приласкай меня, милый, и согрей, а я угощу тебя кофе с клофелинчиком.
Но следом накатила вторая волна. До иступления мне захотелось наброситься на нее, опрокинуть на диван и согреть так, чтобы она забыла не только о клофелине, но и о сундучке, и обо всем на свете и шептала мне, что никогда еще не была так счастлива.
Но разве можно верить этой лживой особе?
— Мне безумно жаль, дорогая, но планы меняются.
— А что случилось?
— Только что приходил посланец Джамала. Он-то меня и задержал.
— Фархад?
— Н-нет, кто-то другой. Он назвался, но я не запомнил. Знаешь, эти местные имена…
— Ну и? — Голос выдавал растущее волнение.
— Нам предлагают продолжить свадебные развлечения.
— Нет, Димка, я устала. Давай потрахаемся и будем спать.
— Но ты послушай, что они затеяли! — Я сел рядом. — Кто-то из гостей пошутил по адресу канатоходцев — дескать, те балансируют на детской высоте. Ну, а те оскорбились. Восток — дело тонкое. Словом, они решили подтвердить свое мастерство посредством таких аргументов, которые у любого отобьют желание шутить.
— Ну и что, Дима? Пусть спорят. Иди ко мне. — Она принялась нетерпеливо стаскивать с меня рубашку.
Я мягко отстранил ее.
— Они будут ходить над пропастью!
— Как — над пропастью?! — Ее игривость исчезла.
— Да, милая. Сейчас вся свадьба направляется наверх — по «великому овечьему пути». Там, в самом крутом месте, выдвинут несколько шестов, и канатоходцы будут наплясывать на них над пропастью. Представляешь, какое шоу? Думаю, поспать нам все равно не дадут. Такое начнется!
Она вздрогнула и натянула на себя одеяло. Легла. Опять села.
— Где они хотят ставить свои шесты?
— Ну, там, где начинается верхнее пастбище.
— Когда?
— Сейчас. Джамал так и велел передать. Да, милая, чудики имеются везде. Одевайся.
Некоторое время она сидела не шелохнувшись.
— Ой, Димка… Что-то меня мутит… Я должна выйти.
— Я тебя провожу.
Она надела джинсы на голое тело.
— Нет, оставайся здесь. Прошу тебя! Меня тошнит, понимаешь?! Не хочу, чтобы ты видел.
— Ирочка, я не брезгливый.
— Димка, не спорь! Не спорь! — Она раздраженно затопала ногами.
— Ладно, — недоуменно ответил я. — Поступай как знаешь. Только не отходи далеко от вагончика.
Она уже сбегала по ступенькам.
Я взял фонарик и прошел во вторую половинку. Поднял ложе одного из диванов. Ничего. Но под вторым — в ящике — лежали матрас и подушка. Я завернул матрас и увидел квадрат с кольцом. Так и есть, в днище вагончика имелся люк, через который Гаврилыч мог незаметно выбираться наружу. Ай да хитрецы!
Однако же пора преследовать Ирину. Она в трансе, но клюнет ли на мою мормышку Гаврилыч? Я должен увидеть это собственными глазами.
Обогнув вагончик, я замер в узком темном проходе между боковой стенкой нашей обители и грузовиком. Из глубины кузова доносилось легкое похрапывание. Абдунасим блаженно спал. Счастливый человек!
Передо мной лежало узкое пространство, освещенное лунным светом. Ирина пересекала его быстрым шагом, забыв о всякой конспирации. Но далее тянулась полоса тутовника, почти примыкающая к подъему на верхнее пастбище. Где-то там томился в ожидании Путинцев.
Я огляделся внимательнее. Подражать Ирине, выставляя себя напоказ, не имело смысла.
К счастью, один из карагачей, что росли возле нашего лагеря, бросал длинную тень, наплывавшую на заросли тутовника.
Прокравшись по этой темной полоске, я благополучно достиг посадок и, удвоив осторожность, двинулся к заговорщикам, местами передвигаясь на четвереньках.
Надо сказать, что азиатский тутовник мало похож на те шикарные развесистые шелковицы (не путать с развесистой клюквой!), что встречаются в наших южных районах. Здесь его выращивают главным образом ради листьев, идущих на корм шелкопряду. Дереву не дают вымахать в полный рост, регулярно обрезая молодые побеги. Поэтому с годами они все больше напоминают этакий фантастический гриб: крепкая ножка высотой со среднего человека заканчивается могучим утолщением, в которое ушли все соки растения, с густым венчиком тоненьких веток, растущих из «шляпки» в разные стороны.
Вот в такой тутовниковой рощице я и оказался.
В кишлаке по-прежнему гремела музыка, в вышине гудел ветер, и эти шумы облегчали мою задачу. Я продвигался вперед достаточно уверенно.
Наконец мой обостренный слух уловил горячечный шепот Ирины. Еще несколько шагов, и я начал разбирать слова.
— Экая досада! — воскликнул Путинцев.
— Что будем делать, папа?
— Знать бы, сколько времени у нас в запасе… Не то настигнут на самом подъеме, особенно если кто-то будет на лошади.
Он клюнул! А насчет сложностей подъема — истинный крест. Преодолеть «великий овечий путь» — все равно что подняться на крышу сорокаэтажного небоскреба. Притом в пути негде спрятаться от более быстрого преследователя. Сужающийся серпантин дороги с обеих сторон ограничен отвесными скалами.
— Папа, а где мешок?
— Здесь, на тутовнике… — меланхолично ответил Путинцев, думая о своем. — Неужели Джамал, этот старый шакал, догадался?
— Это простая случайность, папа. Кто-то из гостей перепил и стал задирать канатоходцев.
— Э, дочка, когда имеешь дело с Джамалом, про случайности лучше забыть. Он хорошо умеет устраивать эти самые случайности.
— А может, успеем?
— Похоже, нет. Сейчас нам рисковать нельзя. — Несмотря на пессимистичный смысл выражения, голос Путинцева зазвучал бодрее. Очевидно, самообладание вернулось к прожженному мошеннику. — Ладно! Переключаемся на второй вариант. Тем более что осечку мы с тобой предусмотрели заранее. Гляди веселей, дочка! Все равно наша возьмет! Поступим так… Мешок зароем здесь же, в тутовнике, а завтра поглядим на поведение Джамала, когда ему доложат, что тайник вскрыт. Авось, он поверит, что я улизнул, и бросится в долину. А мы тихонько прошмыгнем следом за ним. Но чтобы он поверил, мне нужно наследить. Этим я и займусь, а ты, дочка, возвращайся к своему плуту, пока он ничего не заподозрил.
Я был возмущен до глубины души. Старый жулик назвал меня плутом! Меня, играющего по честным правилам!
Ответить Ирина не успела.
Из густой тени перед нашим вагончиком на освещенное луной пространство выехала группа всадников на лошадях, направляясь к подъему.
Ого! Неужели моя выдумка оказалась пророческой?
На всякий случай я уполз подальше и схоронился за большим серым валуном, лежащим посреди тутовниковой плантации.
Всадники приблизились. Их было пятеро. В переднем я без труда узнал Джамала.
Подъехав почти вплотную к тому месту, где только что шептались заговорщики, Джамал остановил коня.
— Эй, Ярослав! Где ты там? Выходи! — торжествующе крикнул он в темноту. — И не вздумай стрелять. Не то твоей дочке придется очень плохо.
— Ладно, Джамал. Вижу, твоя взяла, — прозвучало в ответ.
Вспыхнуло несколько фонариков, выхватив из мрака две фигуры. Лучи заметались между стволов тутовника. Сноп света прошел над самой моей головой, затем переместился к центру событий.
В световом круге стояли Гаврилыч и Ирина.
Нужно отдать должное отпетому пройдохе: опасность он встретил по-мужски, с гордо поднятой головой. Что касается Ирины, то она готова была лишиться чувств, но отец удержал ее и привлек к своей груди, как бы делясь энергией и мужеством.
— Вот и встретились, Ярослав, — не скрывая радости, промолвил одноглазый.
— Встретились, Джамал, — усмехнулся тот.
— Ты рад нашей встрече, Ярослав?
— Сказать по правде, она меня огорчила, Джамал.
— Напрасно. Ведь нам есть о чем поговорить.
— Ты не поверишь, Джамал, но я давно устал от разговоров.
— Ничего, Ярослав. Ради старого друга ты развяжешь язык, да?
— Хорошая погода стоит, Джамал. Дыни должны набрать сладость.
— Все такой же упрямец… Ладно, Ярослав. Сейчас мы поедем в другое место, и там ты расскажешь мне, куда спрятал тот самый сундучок.
— Может, и поговорим. Но сначала, Джамал, отпусти эту женщину. Она тут ни при чем.
— Эту женщину? — демонически рассмеялся Джамал. — Ты хочешь сказать — твою дочь? Эх, Ярослав… Как ты мог забыть, что много лет назад показывал мне ее фотографию? Ты забыл, а я помню. Я сразу ее узнал. И все понял. Ты решил удрать с дочерью и сундуком, а мне оставить тех двоих? Нет, меня они мало интересуют. А вот ты и твоя дочь — другое дело.
Да, Путинцев получил сокрушительный удар. У него оставался единственный козырь — мешок с сокровищем, но если они сейчас его обнаружат…
— Будешь говорить? — тихо спросил Джамал.
— Куда торопиться? — с завидным хладнокровием ответил Путинцев. Не исключено, что у него был какой-то план и на этот, крайний, случай.
— Ладно, тогда двинемся наверх. Ты ведь туда и собирался, так, Ярослав? — Следом Джамал отдал своим нукерам лаконичное распоряжение.
Двое тут же спрыгнули с коней и бросились к пленникам. Началась какая-то возня, но рассмотреть подробности мешала как темнота, так и листва.
Затем нукеры принялись шарить под деревьями, видимо в поисках сундучка, обмениваясь гортанными репликами.
— Думаю, сундучок уже наверху, а, Ярослав? — поинтересовался Джамал.
— Зачем ты нас связал, ирод?
— Чтобы не потерять по дороге. Вы мне еще нужны. Ну, поехали.
Кавалькада тронулась в путь.
Теперь я понял, что произошло. Пленникам скрутили руки впереди длинной веревкой, второй конец которой был привязан к седлу. Волей-неволей им приходилось бежать за лошадьми.
— Джамал, ты мужчина или нет? — гневно воскликнул Путинцев. — Вели, чтобы женщину посадили на коня.
Тот рассмеялся и что-то ответил, но я уже не расслышал.
Еще немного, и они исчезли из виду. Но шорох осыпавшихся камешков свидетельствовал, что подъем начался.
Выждав для верности пяток минут, я выбрался из-за своего укрытия и проскользнул туда, где только что происходила эта драматическая сценка.
Набалдашники тутовника находились на уровне моих глаз. Многочисленные побеги, густо покрытые листвой, образовывали на каждом дереве этакое гнездо. Я пошарил в одном, другом… Моя рука легла на грубую ткань. Есть!
Мешочек оказался довольно увесистым. Самый обыкновенный мешок из дерюги или рогожи, не знаю точно, как называется этот материал. Я ощупал его. Внутри находились некие коробки, каждая размером с небольшой дипломат. Мешок был накрепко перевязан прочной веревкой со множеством узлов. Что же там может быть? Какое отношение имеет «это» к кокаину?
Непостижимо, как аскеры Джамала не заметили мешок! Вот что значит стандартное мышление: им и в голову не пришло, что клад может размещаться на дереве.
Заинтригованный своей добычей, я принялся было распутывать узлы, но тут заметил вблизи нашего вагончика промелькнувшую тень. Некоторое время я приглядывался, но никакого движения более не происходило. Померещилось? Возможно. Однако же это отрезвило меня. Не слишком ли я спокоен? В любой момент Джамала может осенить, и он пошлет сюда своих нукеров с приказом обшарить каждое дерево.
Подхватив мешок обеими руками и пригнувшись, я осторожно двинулся по межрядью — подальше от опасного места.
Дойдя до самого края посадок, я опустил мешок и, найдя под ногами крепкий обломок сухой ветки, принялся копать им яму. Рыхлая земля легко поддавалась моим усилиям. Видимо, здесь тоже лежал слой наносного грунта.
Вскоре яма была готова.
Я аккуратно уложил в нее мешок, присыпал сверху землей, а остатки разбросал по межрядьям. Затем присыпал свой тайник сухими листьями. Думаю, никто не станет искать его здесь.
Вытерев руки платком, я пристально вгляделся в густую тень, подступающую к нашему лагерю. Никого. Лишь в центре кишлака по-прежнему веселится народ, не подозревая, что на верхнем пастбище вот-вот разыграется драма, а может и трагедия.
Вот и все.
Задание выполнено. Гафуровское сокровище у меня.
Остается дождаться агента от Глушенкова. Человека, который назовет мне пароль: «Двенадцать — двенадцать — шесть».
Однако же… Судьба Путинцева интересовала меня мало, но эту дуреху Ирину надо как-то выцарапывать из лап Джамала.
Все так же держась тени, я двинулся к грузовику, намереваясь разбудить Абдунасима и обсудить с ним новую ситуацию.
