XV
В змеином ущелье
До того места, где ущелье круто поворачивало, мы добрались без хлопот — по отличной галечной отмели, что тянулась вдоль речки.
Картина, открывшаяся за поворотом, была совершенно иной.
Ущелье продолжало сужаться до следующего изгиба (примерно в полутора километрах отсюда), отчего стены казались еще выше. Образованные гранитом, отполированным дождями и ветром, они выглядели монолитными. Не виднелось не то что пещер, но даже крупных трещин.
Речная долина (если ее можно так назвать) была загромождена валунами, будто здесь когда-то прошел ледник. Овальная гладкая галька сменилась камнями с острыми гранями, откосы стали круче, да и само русло утратило правильный профиль. Вода уже не журчала, а пенилась и дробилась у валунов, ревела на перекатах.
Продвигаться далее приходилось с черепашьей скоростью, а баранку крутить как беличье колесо.
Стрелка спидометра приросла к нулевой отметке. Машина кренилась то на левую сторону, то на правую, грозя опрокинуться. Колеса пробуксовывали, то и дело приходилось переключать скорость на заднюю, и уже дважды я чиркнул крылом о гранитные глыбы.
Мы углубились совсем ничего, а мои руки уже дрожали от напряжения. Бедняжку Ирину мотало как марионетку. Идти пешком было бы куда удобнее и, несомненно, быстрее, но мы помнили о змеях. Ирина до рези в глазах вглядывалась в скопления камней, но ни одного аспида пока не заметила.
Ценой невероятных усилий мы продвинулись вперед метров на восемьсот, считая по прямой. Если же сложить все зигзаги, то, думаю, набралась бы добрая дюжина километров.
Перед вторым поворотом ущелье несколько раздалось вширь, образуя в плане гигантский овал, заваленный плоскими каменными плитами, Которых с лихвой хватило бы на постройку пирамиды Хеопса. А посреди реки красовалась гранитная глыба, как две капли похожая на пьедестал знаменитого памятника Петру.
Я ударил по тормозам.
— Все! Перекур! Если верить твоему папаше, до цели осталось полтораста — двести метров. Думаю, это сразу же за поворотом. Ничуть не сомневаюсь, что за нами шпионят, поэтому предлагаю немного поупражняться с теодолитом. Согласна?
Она снова огляделась, я тоже. Все спокойно. Ни змей, ни прочей живности. Безжизненное каменистое пространство.
Я полез в «бардачок» за сигаретами.
— Иринка, а где сыворотка?
Она вскинула на меня округлившиеся глаза.
— Я просил тебя взять пакет с сывороткой и шприцами, — напомнил я. — Где он?
— Дима! Я оставила его на столе. Сама не понимаю как.
— С тобой можно иметь дело, куколка, — не удержался я от колкости.
— Не надо, пожалуйста, — поморщилась она. — Видишь, их тут нет.
— Я, между прочим, отстаиваю твои интересы. Но раз ты такая храбрая — вылезай.
Не без опаски мы покинули салон.
Оставив Ирину у машины, я вооружился рогатиной и прошел вдоль бережка, затем обошел с десяток каменных плит. Нигде ничего.
— Дима! — послышался встревоженный голос Ирины. — Подойди-ка сюда.
— Что случилось?
— Подойди быстрее.
— Ну?
— Ближе, бестолочь!
Я ничего не понимал, но встал рядом с ней, как она хотела.
Она покачала перед моими глазами круглым зеркальцем, зажатым в ладони.
— Видишь? Ты был прав…
В какой-то момент в зеркальце мелькнул гребень противоположной стены с крохотной человеческой фигуркой в черном халате и высокой остроконечной шапке, сразу же напомнившей мне колпак дервиша.
Но Ирина слишком нервничала и никак не могла поймать оптимальный угол.
— Дай-ка мне…
Я навел зеркальце на гребень, но там уже было пусто, соглядатай, скорее всего, догадался по солнечному зайчику, что обнаружен, и поспешил схорониться.
Эх, напрасно я поторопился! Что стоило рассмотреть этого типа через глазок теодолита, с комфортом устроившись в салоне?! Но, как говорится, умная мысля приходит опосля.
Тем не менее сам факт слежки не вызывал сомнений. Как, впрочем, и удивления.
— Молодец, Иринка! — Я решил приободрить ее. — Какая ты у меня наблюдательная! Эти прекрасные глазки с поволокой видят насквозь.
Ее щеки порозовели.
— Наконец-то я дождалась комплимента. Тебе не кажется, что это был дервиш?
— Признаться, мелькнуло что-то в извилинах. Здесь мы уже часа четыре. Я имею в виду Ак-Ляйляк. За это время он вполне мог добраться. Впрочем, он или другой — какая разница? Мы ведь знали, что за нами будут следить, поэтому давай сделаем вид, что ничего не заметили, и приступим к съемкам. — Я огляделся. — С точки зрения науки, которую я представляю, здесь идеальное место для водохранилища.
Ирина прыснула.
— Верхний бьеф, нижний бьеф, привязка, развязка, — продолжал я. — Сейчас я установлю теодолит, а ты, милая, попрыгай немножко своими хорошенькими ножками по этим камушкам. Как козочка.
— Я смотрю, тебя потянуло на лирику.
— Почему бы и нет? Горы всегда вдохновляли истинных поэтов. А ты, моя прелесть, запомни главное. Рейку нужно держать цифрами вниз, поскольку в окуляре получается перевернутое изображение. Поняла?
— Какая, к дьяволу, разница, как ее держать? И так никто ничего не поймет.
— Милая, один известный шпион попался на том, что иначе завязывал шнурки. Не стоит следовать его примеру.
— Ладно, — улыбнулась она. — Давай эту дурацкую рейку.
— Держи!
— Куда мне идти?
— Во-он на тот камешек, — я указал на глыбу посреди реки, до которой можно было спокойно добраться по цепочке выступающих из воды камней, а сам установил треногу и принялся закреплять на ней прибор.
— Ой! ой! Спасите! — послышался ее визг, от которого меня бросило в дрожь.
Но ничего страшного не приключилось.
Девушка просто поскользнулась на мокром камешке и угодила в поток, набрав полные сапоги воды.
Продолжая визжать, она выскочила на берег:
— Димка, спасай! Не то мои бедные ноги превратятся в две ледышки!
Я усадил ее на переднее сиденье «уазика» и стянул мокрые сапоги. Ирина ничуть не преувеличивала. Ледышки и есть.
Взяв полотенце, я досуха растер ее ступни и икры и начал их массировать, вызывая приток крови.
У нее зуб на зуб не попадал.
— С-сейчас бы глоток ч-чего-н-нибудь… — заикаясь, проговорила она.
— Ладно, заслужила… — Я укутал ее ноги полотенцем, затем достал свою сумку и выудил с самого дна бутылку «Старого Таллина».
Она обомлела:
— Откуда, Димочка?
— Я же говорил, что приготовил маленький сюрприз. Правда, предназначался он, чтобы отметить находку сундучка, но не могу же я позволить, чтобы прекрасная женщина страдала от переохлаждения. Только немного, ладно? Пару глотков.
— Дима, ты — прелесть! — Подавшись вперед, она подарила мне долгий поцелуй. Ее нога шаловливо скользнула по моему бедру.
— Не будем дразнить добрых чабанов. — Я поднялся, борясь с внезапно вспыхнувшим желанием.
— Но ведь мы — муж и жена?
— В горных селениях секс в машине не поощряется даже между супругами.
— Димка, какой же ты… — Она не договорила. — Ладно, сегодня тебе все прощается. — Достав стакан, она налила половину и бережно завинтила пробку. — За сегодняшнюю ночь! Или тоже скажешь: «не будем дразнить доброго Абдунасима…» — спародировала она мой тон.
Я рассмеялся:
— Ловко ты меня отбрила! Однако же рейки тебе не избежать. Обувай мои сапоги и прыгай вон на ту плиту. Приближаться к речке тебе опасно.
— Обойдемся как-нибудь без ваших сапог, господин профессор! — Она вскочила и, подхватив рейку, босиком побежала к каменной плите.
Я закрепил наконец теодолит и навел трубку.
Ирина уже стояла на шероховатой поверхности, картинно подбоченясь.
— Неплохо смотритесь, госпожа геодезисточка, — констатировал я, регулируя резкость. — Так бы и освободил вас от этих джинсов!
— Поздно спохватились, господин профессор! — отрезала она. — Теперь эти джинсы не снимаются.
Я собирался ответить в том же духе, но в следующую секунду мой язык прилип к гортани.
В каких-то полутора метрах за спиной Ирины, почти сливаясь с рейкой, раскачивалась поднявшаяся кобра с раздутым капюшоном.
Ничего не подозревавшая Ирина кокетливо поглаживала пальцами ног теплую каменную плиту. Штанины были закатаны до колен, обнажая стройные загорелые икры.
Не помню, когда в последний раз я ощущал такую беспросветную беспомощность. Подоспеть на выручку одним прыжком, опередив кобру, я не мог — между нами было метров пятнадцать. Не мог и предупредить об опасности Ирину. Ее испуг, как и любое резкое движение, привели бы к молниеносной атаке страшного аспида.
Невероятным усилием воли я заставил себя улыбнуться.
— Милая, накануне я битый час втолковывал тебе, как держать рейку, а ты так и не поняла.
— А как надо?
— Сейчас покажу. Ты только замри и не шевелись, не то собьешь мою наводку… — Говоря так, я будто невзначай поднял с земли одну из рогатин и двинулся к плите.
Кобра встала еще выше и теперь пружиняще отгибалась назад, готовясь к прыжку, а ее раздутый капюшон походил на уши бешеного слона.
— Ты держишь рейку как веник, — продолжал я бессмысленный треп, не смея прибавить шагу, из опаски еще более раздразнить змею. — Как чертову метлу. Как сучье помело.
Глаза Ирины потемнели.
— Почему ты так со мной говоришь? Вот как брошу…
— Я те брошу, сучка! — заорал я. — Попробуй только!
Она окаменела от неожиданности, зато я продвинулся еще на три метра.
Кобра прогнулась, как опрокинутый вопросительный знак.
Я запаздывал, запаздывал!
— Ах, так! Да пошел ты со своей рейкой! — Ирина в бешенстве отшвырнула ее в сторону.
В ту же секунду кобра прыгнула.
Но на ничтожный миг я опередил ее, падая на камни и выпростав вперед руку с вытянутой рогатиной.
До сих пор не пойму, каким чудом мне удалось перехватить в воздухе упругую сильную ленту, да еще отшвырнуть рогатину вместе с обвившим ее гадом в сторону. Сплетясь, они улетели за камень. А рассеченная бровь и ушибленное колено — недорогая плата за избавление.
Ирина будто взвилась с камня. Вихрем пронеслась она мимо меня, едва касаясь кончиками пальцев земли, и остановилась только на середине речки, спрятав лицо в ладонях. Ледяная вода запенилась вокруг ее колен.
— Ирина, милая… — позвал я, но она не откликалась.
Я подошел и прижал ее к себе:
— Успокойся… Это нелепая случайность… Вроде выигрыша в антилотерее…
Продолжая уговаривать ее как маленького ребенка, я подхватил ее на руки и отнес на берег.
— Ноги опять как ледышки… Сейчас я сделаю массаж.
Внезапно она вырвалась из моих объятий, подбежала к «уазику» и, забравшись на заднее сиденье, громко хлопнула дверцей.
С ней что-то происходило. Возможно, ей стоило побыть сейчас одной.
К нервной дрожи, которую, признаюсь, я испытывал, добавилась другая, вызванная тем, что я тоже набрал полные сапоги воды. Разуваясь, заметил на своих руках кровь. Рассеченная бровь продолжала кровоточить, хотя и не сильно. Присев на корточки, я зачерпнул воды и омыл ранку.
Скверная история! И надо же, чтобы она случилась в первый же день!
Раздался щелчок приоткрывшейся дверцы.
— Подойди… — услышал я ее странно высокий голос.
Ирина полулежала на заднем сиденье, совершенно обнаженная, закинув правую ногу на спинку водительского места.
В ее ставших бездонными глазах горел неистовый призыв, страстное, до бешенства, желание, не признающее никаких преград.
— Возьми меня… сейчас… быстрее… ну же! — горячечно шептала она.
Мне казалось, что я вполне изучил Ирину, мир ее эротических желаний, пик удовлетворения которых сводился к плавным оргазмам с легким придыханием и румянцем на щеках. Но сейчас со мной была совершенно другая женщина. Словно некая завесь разорвалась в ее душе, и она очутилась в зоне неведомого прежде блаженства. «Еще, еще…» — в экстазе молила она, и этот шепот переходил в стон, а тот — в крик. В ней будто включился молчавший доселе генератор наслаждений, и я утонул в его ликующих волнах.
Но вот любовная лихорадка дала нам небольшую передышку. Ошеломленная своим открытием, Ирина прижалась ко мне.
Должно быть, я еще сохранил какие-то крупицы разума, потому что уловил легкое движение снаружи и обернулся.
К заднему запыленному стеклу прижалась мордой огромная, невиданных размеров кобра. Разглядывая нас, она насмешливо скалила зубы.
