XII
Великий овечий путь
И вот мы катим по раздольной улице кишлака, оказавшегося довольно значительным — дворов на сто — полтораста.
Я-то ожидал увидеть нечто, вроде кавказского аула, где сакли лепятся друг к дружке, как пчелиные соты. Ничуть!
К просторным побеленным домам примыкали сарайчики и овчарни, за которыми тянулись сады и огороды. Дворы большей частью были обнесены изгородью из жердей. Иногда, впрочем, попадались и дувалы, но не глиняные, а сложенные из плоских камней, ничем не скрепленных между собой, кроме собственной тяжести. Особенно впечатляли столбики для ворот из полированного мрамора. Неплохо смотрелись и айваны, украшенные затейливыми решетками из ганча.
Улицы были обсажены белоствольными высокими тополями, пирамидальные кроны которых смыкались, совершенно заслоняя горы, так что вид ничем не отличался от равнинного.
— Здесь живут простые и славные люди, — прочувствованно проговорил Павел. — Они порадуются, узнав о ваших намерениях.
— Мне кажется, вы стали патриотом Ак-Ляйляка, — заметил я.
— Почему бы и нет?
Кишлак раскинулся привольно.
Следуя плавным поворотам дороги, мы почти пересекли его вдоль. Асфальт резко уходил вправо к реке, пересекая ее по горбатому мостику.
Павел тронул меня за плечо:
— Держите левее.
Наш «уазик» попылил по хорошо накатанному проселку.
Миновав тенистую ореховую рощу, мы оказались на околице кишлака. Здесь проходила граница оазиса, за которой снова начиналось царство камня.
Перед нами тянулась широкая галечная отмель. Река журчала по камешкам, покрывая их едва ли на две ладони. Даже не верилось, что вниз по течению она превращается в бешеный поток.
Несколько в сторонке виднелась ровная галечная же площадка, на которую бросали тень три могучих карагача. К ним примыкали заросли густого тутовника, полукольцом охватывающие кишлак.
А в каком-нибудь километре от нас ущелье круто сворачивало, причем еще до поворота отвесные стены сближались между собой на расстояние не более двухсот метров.
— Вот вам и место для лагеря, — сказал Павел, показывая на площадку под карагачами. — Впрочем, подумайте над вариантом. Джамал может определить вас на постой в любой дом.
— Нет! — решительно возразила Ирина. — Нам не хотелось бы никого стеснять. И себя тоже.
— Дело хозяйское… — Павел махнул рукой по направлению от кишлака. — А там, за поворотом, начинается Змеиное ущелье.
— Они точно не приползут сюда? — с тихим ужасом уточнила Ирина.
— Это так же верно, как и то, что у меня на каждой руке по пяти пальцев, — улыбнулся он, растопыривая ладони. Затем наклонился и поднял с куста несколько белых волосков. — Это овечий пух. Здесь он повсюду. А змеи боятся его запаха как огня. — Он внимательно посмотрел на нас: — Но ведь вы, как я понимаю, собираетесь работать именно в Змеином ущелье?
— Конечно, — кивнул я. — Водохранилище должно располагаться выше потребителя. Это аксиома.
— Тогда примите несколько практических советов. Во-первых, избавьтесь от ложных страхов. Змея, в сущности, не опаснее пчелы. Не дразните ее, и она вас не тронет. Но нужно быть готовым и к худшему… — Он посмотрел на ноги Ирины в легких туфельках: — У вас есть сапоги?
— Конечно.
— Отправляясь в горы, обязательно обувайте сапоги. Вырежьте из веток по рогатине. Но вилка должна быть небольшой, чтобы змея не выскользнула из нее. Примерно вот такой, — он слегка развел большой и указательный пальцы.
— У нас есть сыворотка, — вспомнил я.
— О, замечательно! Я как раз хотел предложить вам свою, но коли вы уже запаслись, то проблема отпадает. А вообще-то, ей-Богу, не стоит зацикливаться на этой теме.
— Полностью с вами согласен, — ответил я, заметив, как судорожно вздохнула Ирина. — Пожалуй, нам пора обустраиваться. Еще один вопрос, Павел. Как тут обстоят дела с сохранностью имущества приезжающих?
— Замков можно не вешать, — лаконично посоветовал Павел. — А если вы потеряете на улице кошелек, то не сомневаюсь, что в тот же день вам его вернут.
— Потрясающая честность!
Посовещавшись, мы выбрали место для вагончика. Ирина пожелала, чтобы он стоял дверьми к карагачам, поближе к зарослям тутовника.
Абдунасим тут же выполнил ее маленький каприз, хотя мне казалось, что вагончик лучше поставить у самой воды. Впрочем, лишние десять метров погоды не делают.
— А теперь надо навестить хозяина, — напомнил Павел. — Но прежде я должен показать вам две местные достопримечательности. Пойдемте со мной.
Обогнув заросли тутовника, мы оказались на открытом месте, лишенном всякой растительности.
— Перед вами — Великий Овечий Путь! — несколько напыщенно воскликнул змеелов.
Однообразие отвесной стены было нарушено. Из нее словно бы вынули огромный клин, сужавшийся кверху. По этой выемке змеилась («змеилась» — сущее наваждение!) серпантинная дорога, вряд ли доступная нашему «уазику».
— По этой тропе водят отары на верхние пастбища, — объяснил Павел. — Такая же устроена в противоположной стене…
Обернувшись, мы убедились в правоте его слов.
— Обе эти тропы созданы трудом многих поколений. Точно так же, поколение за поколением, жители натаскивали в кишлак плодородную землю и постепенно превратили каменистую низинку в райский уголок. Чего тут только не растет! Для кого-то это глухомань, захолустье, но те, кто родился здесь, жизни не пожалеют за свой дом. Пойдемте дальше.
Он провел нас почти до подножия стены, несколько правее «великого овечьего пути».
Мы увидели небольшое круглое озерцо (правильнее сказать — лужу) диаметром метра три, обнесенное каменной загородкой по грудь высотой.
— Удивительная загадка природы! — продолжал наш гид. — Под нами расположена огромная полость, сообщающаяся, видимо, с подземными водами. В засушливые годы, когда река полностью пересыхает, этот природный резервуар поит и людей, и посевы. Вода в нем всегда держится на одном уровне. И в то же время существует какое-то мощное глубинное течение, потому что любой предмет, случайно попавший сюда, уходит вниз и никогда не всплывает. Видите, на поверхности нет ни травинки, ни листика. Случалось, здесь исчезали овцы и домашняя птица. Были и человеческие жертвы, в основном непослушные мальчишки, решившие освежиться в жаркий день. Потому и поставили ограждение. — Павел строго посмотрел на нас: — Не думайте, что я шучу. Смотрите! — Он достал из коробки спичку и бросил ее в казавшееся тихим, даже сонным, озерцо.
Некоторое время спичка спокойно лежала на поверхности, затем начала медленное движение по широкому кругу. Скорость вращения быстро росла, спичка как бы закручивала за собой невидимую спираль и, достигнув центра, вдруг встала вертикально. Еще секунда — и она исчезла в глубине. Легкие волны улеглись, поверхность снова была неподвижной.
Даже невозмутимый Абдунасим выглядел потрясенным.
— Чудеса…
— Его называют колодцем Иблиса, то есть дьявола. Все! — подытожил Павел. — Поехали к Джамалу.
Мы направились к карагачам.
Ирина дернула меня за рукав и прошептала:
— Милый, возьми с собой Абдунасима.
— А ты?
— Я умираю от желания поскорее смыть с себя эту проклятую пыль. Да и обедом пора заняться.
— Хм! Павел!
Змеелов обернулся.
— Не опасно оставлять женщину одну? Говорят, тут очень горячие джигиты.
— Не волнуйтесь. Ведь женщина приехала не одна, а вместе с вами. Об этом уже знает весь кишлак.
— Вы полагаете? А я-то считал, что наш приезд пока остается незамеченным, поскольку на улицах мы никого не встретили.
— Неважно. Узун-кулак работает надежнее телеграфа.
— Ладно. Под вашу гарантию…
Мы с Абдунасимом открыли вагончик, натаскали в котел воды из речки, затем я проверил, как работают системы. Никаких нареканий.
Оставив Ирину заниматься хозяйством, мы втроем забрались в «уазик» и поехали искать одноглазого Джамала.
Над кишлаком гремела восточная музыка. Запредельные децибелы достигались, видимо, не только мощным усилителем, но и акустическими свойствами ущелья.
Через несколько минут асфальт вывел нас на довольно просторную площадь, обсаженную по периметру тенистыми чинарами. Здесь собралась масса аборигенов, в основном мужчин. Разбившись на группы, они что-то горячо обсуждали. То и дело в равных концах раздавались взрывы гомерического хохота, почти заглушавшие громоподобные ритмы бубна и ная.
На одну из сторон площади выходил богатый двор, обнесенный не дувалом, а почти трехметровой прочной стеной. Вделанные в нее ворота походили на крепостные, над ними высилась балахана — этакая затейливая башенка с узкими окнами. Ворота были распахнуты настежь, открывая вид на пышный цветник, за которым поднимался более чем просторный дом.
Под балаханой на лавочках сидели древние старцы в длинных белых рубахах, перехваченных на поясе цветным кушаком.
Неподалеку от ворот, но так, чтобы это не мешало проходу, была сложена высоченная куча хвороста. Еще дальше стоял старенький автобус, что привез на свадьбу городских артистов.
Мне вдруг вспомнился дервиш. Сколько еще часов ему добираться до кишлака?
— Пойду узнаю, здесь ли сухорукий. — Змеелов выбрался наружу и двинулся к дому.
Люди, мим которых он проходил, почтительно здоровались, прижимая руку к груди.
— Давай пока перекурим на свежем воздухе, — предложил я Абдунасиму.
Едва за мной захлопнулась дверца, как по толпе будто пробежали электрические искры. Назойливого любопытства никто не проявлял, но почти телепатически я воспринимал, о чем они сейчас думают: это тот самый русский, что подбросил Пашу-ака и помог артистам? С какими мыслями он приехал? Чего хочет?
Тем временем змеелов достиг ворот и, остановившись перед аксакалами, вступил в церемонную беседу.
— Хорошая музыка, — сказал я Абдунасиму. — Способствует аппетиту.
Он сощурился:
— Однажды Ходжу Насреддина пригласил на свадебный той известный музыкант. Перед тем как подать угощение, хозяин решил оказать гостю особое уважение и поинтересовался: на каком инструменте сыграть для него? На дутаре, комузе, рубабе, нае или ситаре? Проголодавшийся Ходжа ответил: самая сладкая музыка сейчас — удары шумовкой по котлу.
— Надеюсь, именно эту музыку мы услышим, когда вернемся в вагончик, — предположил я.
Змеелов по-прежнему неторопливо беседовал со старцами, словно забыв о своем обещании.
Зато нас заметил водитель автобуса и, дружелюбно улыбаясь, направился в нашу сторону.
Теперь я рассмотрел его получше. Пожалуй, колобком я окрестил его напрасно. Несмотря на полноту, в нем чувствовалась физическая сила и та наивная жизнерадостность, что свойственна людям, не обремененным проблемами. Тюбетейка не скрывала, а, скорее, подчеркивала его изрядную плешь спереди, хотя ему едва ли перевалило за тридцать.
— Как доехали? Все хорошо? — По-русски он говорил бегло, но с сильным акцентом.
— Спасибо, прекрасно. Надеюсь, и у вас полный порядок? — в том же духе ответил я.
— Э-э, старый автобус… — вздохнул он. — Совсем старый. Как те старики, что сидят в воротах. Вернусь, буду ремонтировать. Если достану запчасти.
— А где ваши красавицы?
— Отдыхают. Вечером будет представление. Приходите. Очень интересно.
— Обязательно придем, если нас пригласят.
— На свадьбу вас пригласит хозяин, — как о чем-то, не подлежащем сомнению, сообщил он. — А я приглашаю на представление. Здесь, на площади. После захода солнца.
— Спасибо, постараемся.
Змеелов все еще общался с аксакалами.
— Меня зовут Боки. — Водитель протянул мясистую ладонь.
— Дмитрий. А это Абдунасим, хотя, думаю, с ним вы уже подружились.
— Да, да! — в один голос ответили оба.
— Яхши, Дмитрий-ака! Яхши, Абдунасим! Рахмат за помощь. Вы нас выручили. Один танец наши девушки исполнят специально для вас.
— О, это зрелище пропустить нельзя!
— Зачем пропускать? — Боки потоптался еще немного и вздохнул: — Э-э, надо ремонт делать. Совсем старый автобус. Пойду.
— Дорогая свадьба, — заметил Абдунасим, когда водитель отошел подальше. — Пригласить артистов, тем более в горный кишлак, может только очень состоятельный человек. Заплатить, сделать подарки… Этот Боки тоже увезет одного-двух баранов…
Павел наконец-то вошел во двор.
Я выслушал с десяток историй о Ходже, выкурил еще одну сигарету, а он все не возвращался. Должно быть, подробно рассказывает Джамалу о нас. Возможно, делится подозрениями. Этот змеелов — еще тот типчик! Похоже, он так и не поверил в легенду о малой ГЭС. Кроме того, я начал тревожиться за Ирину. Оставляя ее одну, я не предполагал, что визит к хозяину кишлака затянется надолго. А ведь сейчас она совершенно беззащитна.
Я уже собирался сам идти на поиски, когда в проеме ворот показался Павел в сопровождении человека, при виде которого мне невольно вспомнилась иллюстрация к басне Сергея Михалкова:
Был однорук и одноглаз
Великий хан Ахмет.
Трем живописцам как-то раз
Он заказал портрет…
Это странно, поскольку, строго говоря, Джамала нельзя было назвать ни одноруким, ни одноглазым. Левая рука хоть и висела плетью, но наличествовала, а место утраченного глаза занимал, видимо, стеклянный, столь искусно изготовленный, что разницу мог заметить только информированный человек. При этом, однако, Джамал держал голову немного набок, что придавало ему сходство с ястребом, высматривающим добычу. Назвать Джамала стариком не поворачивался язык: он был сух, жилист и подвижен. Готов биться об заклад, что Джамал поднимется по «великому овечьему пути», не потеряв дыхания. На нем был дорогой халат с золотым шитьем, но я без труда смог бы представить его и в европейском костюме.
При появлении Джамала белобородые аксакалы сделали попытку приподняться, но он мягким жестом правой руки успокоил их порыв. Неужели опять начнутся восточные церемонии?
Но нет — он прямиком, быстрым шагом, направился к «уазику», приковав к себе внимание всей площади.
Сзади, чуть отставая, поспешал змеелов.
Немного не доходя до нас, Джамал резко остановился.
На площади смолкли все разговоры, а музыка зазвучала втрое тише.
Павел тайком подал нам знак: подойдите!
Что ж, мы не гордые. Изобразив на лице приветливость, я приблизился к бывшему сподвижнику Путинцева и вежливо поздоровался.
— Ваалейкум ассалом! — гортанно ответил он, в упор разглядывая меня неповрежденным глазом. — Как здоровье? Все хорошо? Как добрались? Вам понравился Ак-Ляйляк?
Одновременно Джамал сделал здоровой рукой неуловимый жест, и мы перестали быть объектом всеобщего любопытства. Площадь вернулась к прерванным разговорам и шуткам.
Я поблагодарил собеседника за любезность, рассыпался в восторгах относительно здешних красот и внятно изложил цель нашего приезда.
— Вот официальное подтверждение моего задания. — Я протянул Джамалу «ляпу», сработанную Дадо.
Он подержал бумагу и вернул мне, не разворачивая.
— Очень хорошо. Ваш приезд — большая честь для всего кишлака. Некоторые русские сейчас уезжают из наших краев. Мои земляки сожалеют. Зачем уезжать? Здесь много работы. Малая ГЭС — очень хорошо. Какая вам нужна помощь? Подскажите — все сделаем.
Он не переставал сверлить меня взглядом. Мне вдруг живо представилось, как он смотрел своим уцелевшим глазом на Путинцева из бездны, силой ненависти превозмогая дикую боль и отчаяние. Серьезный мне достался противник. Такого на мякине не проведешь. По доброй воле он сундучок не выпустит.
— Одна маленькая просьба: нам нужно подходящее место для лагеря. Вот Павел посоветовал остановиться за кишлаком под карагачами. Вы не будете возражать?
— Там удобно?
— Да, нам понравилось.
— Пожалуйста. А почему вы не хотите поселиться под крышей?
— Мы подумаем. Сначала надо немного осмотреться.
— Ладно… — (Он говорил «лядно».) — Вы надолго?
— Вообще-то, хотелось бы сделать работу быстрее. Но сейчас трудно строить прогнозы. Через день-два появится ясность.
— Да поможет вам Аллах!
Он задумался.
— Вы приехали очень удачно. У нас сегодня свадьба. Женится мой родственник. Свадьбу играем в моем доме. Сейчас угощаем людей попроще. А самые уважаемые гости соберутся вечером. Будьте и вы нашими дорогими гостями. Приходите, когда стемнеет. Ваша уважаемая жена пусть тоже приходит. А сейчас прошу меня извинить. Я должен вернуться к своим обязанностям. Но через день-другой готов встретиться с вами для обстоятельной беседы. — Слегка поклонившись, он повернулся и своим легким шагом направился к дому.
— Садитесь, мы вас подвезем, — предложил я Павлу.
— Не откажусь, тем более что это почти по пути.
Не доезжая до моста, мы свернули в короткий тупичок и остановились перед изгородью из гузапаи, за которой скособочился низенький домик, более заслуживающий именоваться хижиной.
— Здесь и живет Мумин-бобо, старый гадальщик, читающий будущее по расположению бобов, — сообщил змеелов.
— Что же он не наколдовал себе домик пошикарнее? — поинтересовался я.
— Во-первых, Мумин-бобо не колдун, а гадальщик. А во-вторых, он очень неприхотлив и довольствуется тем, что имеет.
— И каков процент его попаданий?
— Вы не поверите, но очень высок. Я и сам первое время держал его за шарлатана, но, когда он предсказал мне кое-какие вещи и они сбылись, стал относиться к этому иначе.
— Хм! Отчего же он не укажет место, где спрятан тот самый клад?
— Он утверждает, что смог бы, но это не угодно Аллаху, — серьезно ответил Павел.
— Веская причина!
— Очевидно, так. Пойдемте, я вас познакомлю, и через полчаса вы будете точно знать, увенчается ли успехом ваше задание.
— Спасибо за предложение, Павел. Обязательно им воспользуюсь, но позднее. А сейчас — извините. Ирина осталась одна, и я волнуюсь. Мы должны ехать.
— Что ж, значит, встретимся на свадьбе?
— До вечера!
