IV
Серьезный разговор
Закрыв дверь, я первым делом попытался заключить Ирину в объятия, но она решительно выскользнула из них.
Я горестно вздохнул:
— Иринка, ты и вправду обиделась?
Она покачала головой:
— Дима, я обещала быть с тобой ласковой, и буду. Вот увидишь. Но сначала давай поговорим. Я должна сделать тебе одно предложение и хочу, чтобы ты согласился на него по здравом размышлении, а не ворчал после, что попросту поддался женским чарам.
— Браво, Ирина! Я в восторге от твоей логики!
— Твой холодильник не совсем опустел?
— Сейчас посмотрим.
Я выставил на стол бутылку, закуску, и мы расположились для серьезного разговора.
— Итак…
Она нервно закурила, затем твердо посмотрела мне в глаза. Я уже заметил за ней две эти крайности: либо мягкая полуулыбка в уголках чувственных губ, отчего весь ее облик приобретал законченную женственность и притягательность, распаляя желание, либо жесткий, испытующий взгляд, невольно вселяющий тревогу, будто нежданно угодил в лес, где водятся тигры.
— Когда ты собираешься в Читу? — отрывисто спросила она, выпуская струйку дыма.
— В принципе, свои дела я закончил. Но не хочу расставаться с тобой.
— Тринадцатое октября тебя устроит?
— Хм! Чертова дюжина… Ты меня прогоняешь?
— Тебе известен такой поселок — Атамановка? — ответила она вопросом на вопрос.
— Разумеется, — кивнул я. — Это довольно крупное пригородное село, кажется на дарасунской трассе… Но я не понимаю…
Она еще раз затянулась и пояснила:
— Тринадцатого я лечу в Читу. Есть лишний билет. Составишь компанию?
— Гениально! — Я хлопнул в ладоши. — С тобой, Ириночка, хоть на край света! Но… все так нежданно… Ты — и вдруг Забайкалье… Или это какой-то розыгрыш?
— Все очень серьезно. Настройся, пожалуйста. — Она заметно нервничала. — Если согласишься, можно хорошо заработать. Вот и вложишь в свой пай.
— Ирочка, ты меня заинтриговала. Быть твоим спутником и притом заработать… О чем еще мечтать! Но… — Я проявил некоторые признаки неуверенности.
— Что — но?
— Погоди, давай по порядку. Расскажи мне, что за дело. Ты уверена, что там все чисто? Если речь идет о контрабанде или другой уголовщине, я заранее против. И тебя отговорю.
Она вдруг рассмеялась:
— Так вот ты о чем подумал! Разве я похожа на уголовницу?
— Вылитая Сонька Золотая Ручка.
Она опять посерьезнела:
— Дима, я расскажу тебе одну историю. Постарайся выслушать ее внимательно.
— Уже, ушки на макушке.
— Так вот…
— Так вот.
— В Атамановке живет мой дядя. Брат покойного отца. Зовут его Путинцев Ярослав Гаврилович.
— Стало быть, ты тоже Путинцева? — вклинился я.
— Да, Путинцева Ирина Вячеславовна, — с достоинством ответила она.
— А я — Черных Дмитрий Сергеевич. Вот и познакомились. Извини. Итак, в Атамановке живет твой дядя…
— Это старый, больной человек, но справедливый, сильный духом… Вообще, очень необычная личность. Ты в него влюбишься, он всех очаровывает.
— Ну, допустим.
— Несколько лет назад на читинском рынке рэкетиры пристали к старику-торговцу из Средней Азии. Дядя вступился за него и отбил, еле живого. С тех пор они крепко подружились. Всякий раз старик привозил дяде гостинцы или передавал их через земляков. Недавно этот старик умер. И представь, завещал часть своего имущества дяде. Выяснилось, что он был очень состоятельным торговцем. Ему хотелось отблагодарить дядю, но он опасался, что душеприказчики не выполнят его волю. Или чиновники наложат лапу. Все же — другое государство. Поэтому он заранее спрятал дядину долю в укромном месте. Так вот: надо привезти это наследство. Всего-навсего. Тому, кто это сделает, дядя готов отстегнуть десять процентов. Речь идет об очень крупной сумме. Учти, моя доля в эти десять процентов не входит. Дядя и без того отдаст мне почти все. Что скажешь?
— Очень трогательная история, — скептически хмыкнул я. — Только, знаешь, я давно уже не верю в трогательные истории, особенно о благородных торговцах и честном купеческом слове.
«Так вот под каким соусом вы решили мне это подать, — подумал про себя. — Впрочем, Ирина может обманываться сама, клюнув на дядюшкину „клюкву“. Тем более важно показать, что она имеет дело не с олухом».
Ирина растерянно посмотрела на меня:
— Объясни.
Я принял вид бывалого, многоопытного человека.
— Скажи, пожалуйста, почему твой дядя не попросит об этой услуге кого-нибудь из родни?
— Вот он и попросил меня.
— Я имею в виду мужиков. Забайкальских, которые ближе.
— Дядя совершенно одинок. А в нашей семье, к сожалению, мужчины перевелись.
— Разве у него нет надежных друзей?
— Он опасается ненужных слухов и считает, что лучше довериться человеку со стороны.
— Сказать, что я думаю по этому поводу? — Я пристально посмотрел ей в глаза.
— Ну? — Ее взгляд снова отвердел и, кажется, мог выдержать любой гипноз.
— Речь, как ни крути, идет о контрабанде. Не знаю только чего. Потому-то твой разлюбезный дядюшка и не рискует вмешивать в эти дела знакомых. Помнишь, был такой фильм — «Разиня» — с Бурвилем в главной роли? Похожая ситуация, верно? Только я не такой уж простак, моя прелесть, и обвести меня вокруг пальца не удастся.
Она звонко (излишне, пожалуй, звонко) рассмеялась:
— Какой же ты чудак, милый! Да ведь я тоже поеду. Я все время буду рядом с тобой.
— Вот как? — Я сделал вид, что сильно озадачен. — Этого я не знал.
— Я тоже не все знаю, — добавила она. — Дядя написал мне в самых общих чертах. Поэтому я и не могу ответить на все твои вопросы. Поговори с ним сам, тогда и дашь окончательный ответ.
Я задумался.
— А не вознамерился ли твой дядюшка подставить и тебя?
— Нет! — Она решительно мотнула головой. — Это исключено. Абсолютно. Дядя меня любит. Собственно, ради меня все это и затевается. Это обеспеченная жизнь, Дима. Ты понимаешь? — Она погладила мою руку и призывно заглянула в глаза: — Это будет приятная, почти увеселительная поездка. Там сейчас тепло, солнце, дыни, арбузы, виноград, инжир… И мы — только вдвоем… — Последнюю фразу она произнесла дразнящим шепотом. — Чего ты опасаешься, милый?
— Там — это где?
— Кажется, в Таджикистане.
— Хорош пикничок! Да ведь там воюют!
— Нет-нет, это тихое, мирное селение…
— Ты откуда знаешь?
— Дядя написал.
— Ты не могла бы показать мне его письмо?
— Я его сожгла. — По легкой краске, разлившейся по щекам, я понял, что девушка лжет, но уличать ее не стал.
— Ладно, Ирина. В твоем рассказе много недомолвок. Но поскольку ты сказала, что сама не знаешь всего, отложим разговор. По крайней мере, твердо обещаю встретиться с твоим дядей. Если он откровенно ответит на мои вопросы, считай, что мы договорились. Я поеду с тобой в эту чертову «мирную» дыру. Но если хоть на ноготь почую, что он хитрит, — извини! И сам не поеду, и тебя не пущу.
Стальной отблеск в ее зрачках исчез, на щеках появились ямочки, а в уголках губ — та самая загадочная полуулыбка.
— Значит, тринадцатого?
— Пусть так.
Она поднялась:
— Ты не хочешь меня поцеловать?
Через минуту мы были в постели.
Ирина сдержала обещание и не поскупилась на ласки. Со своей стороны и я постарался не остаться в долгу, пощедрее зачерпнув из своего весьма разнообразного любовного арсенала.
Тем удивительнее было открыть, что моя партнерша имитирует оргазм. Делила она это довольно умело, и, будь у меня чуть меньше познаний в науке сладострастия, я был бы обманут, как самонадеянный подросток.
Но почему, черт побери! Я ведь чувствовал, что мои ласки ей приятны, что она охотно отдается им и ждет продолжения. Ее эмоции достигали зоны наслаждений, но только нижней ее границы, а дальше — в заоблачный простор, где не существует уже никаких пределов, — не прорывались.
Образно говоря, попытка добыть божественный огонь с помощью трения была ей приятна, но пламя так и Не вспыхивало. Она, кажется, даже не подозревала об истинном жаре этого костра и вполне удовлетворялась первыми искорками, принимая их за праздничный фейерверк.
Я-то полагал, что имею дело с многоопытной матроной, изощренной в искусстве если не любви, то секса. Но оказалось, что и секс для нее даже не спорт, а, скорее, вынужденная дань моде, ответная реакция на тот интерес, который проявляют к ней мужчины. Не очень нужно, но и упускать жалко. Вернее, нужно лишь постольку, поскольку это помогает комфортнее устроиться в жизни. Это тело, такое гибкое и совершенное, созданное для райских страстей, все еще спит. А учитывая возраст, вероятно, уже и не проснется.
Яркий, хотя и нежданный образчик фригидности.
Вот так-так!
Разумеется, я даже не заикнулся о своем открытии (которое, впрочем, еще нуждалось в проверке). Напротив — нежно поцеловал ее и поблагодарил за доставленное счастье.
Сна не было ни в одном глазу — ни у Ирины, ни у меня.
Мы переместились к столу и выпили за тринадцатое октября, дабы эта несимпатичная дата принесла нам удачу.
Ирина лукаво улыбнулась:
— А знаешь, эта девочка, Яна, кажется, влюблена в тебя.
— С чего ты решила? — удивился я.
— Ты не заметил, какими глазами она смотрела на меня? Испепеляюще!
— Ну-у, тут могла быть и другая причина.
— Какая?
— Послушай, давай оставим Яну в покое. Она не заслужила, чтобы мы перемывали ее косточки.
— Ладно. Тогда расскажи о своей любовнице. Той самой, для которой купил платье. Почему вы поссорились? Или тебе тоже не хочется касаться этой темы?
— Нет, почему же. Довольно банальная история. Просто у меня выдалась трудная полоса, а она начала косить налево. Нет, я не ревнивец. Я даже считаю нормальным, когда близкие люди время от времени позволяют себе на стороне маленькие развлечения. Это привносит свежесть, не дает отношениям закиснуть. Но при обязательном условии: если у них все благополучно. Если же кому-то плохо, то второй должен чем-то поступиться, даже пожертвовать. Поддержать партнера всеми силами своей души. Или я требую невозможного?
Она задумчиво щелкнула зажигалкой.
— А знаешь, почему я выгнала своего благоверного?
— Расскажи.
— У него все время был трудный период. Год шел за годом, а он все ныл и ныл, как ему не везет, какие все вокруг подлецы и завистники, не ценящие его талантов. Я поддерживала, сколько могла, но в один прекрасный день мне все это осточертело. Иди ты в задницу, милый, нежно сказала я ему. Сейчас он ноет о том же очередной дуре — не то четвертой, не то пятой. Или ты считаешь, что я была обязана нянчиться с ним до сих пор?
— Ирина, я ведь совсем не то имел в виду, — укоризненно заметил я. — Мужчина обязан бороться с обстоятельствами и побеждать. Но от черной полосы не застрахован никто. Это разные вещи, согласна?
— Милый, давай поедем за сундучком старого торговца, — певуче произнесла она. — Будем два богатеньких Буратино. И пошлем подальше всякие черные полосы. Хватит с меня этой чернухи. Я хочу пожить как белая женщина.
— Как ты назвала этот кишлачок?
Она наморщила лоб.
— Ай-Ляйляй… или Ак-Лякляк… что-то в этом роде. Не волнуйся, дядя все подробно объяснит. Ему приходилось бывать в тех местах…
— Вот как? Ты этого не говорила.
Она поднялась из-за стола. На ней была только моя незастегнутая сорочка, которая через секунду соскользнула с ее полных загорелых плеч.
— Милый, ты еще хочешь меня?
Да, я хотел. Несмотря на ее фригидность, на ее лживость и глубочайший эгоизм, несмотря на то, что вдвоем со своим паскудным дядюшкой она готовила меня на роль разини, если не жертвы, я хотел ее.
