Глава 3
КИТАЕЦ ПРИНИМАЕТ ДЕЛА
(Кто не спрятался – я не виноват)
– Уже половина двенадцатого, – взглянув на часы, сказал Сергей. – Карина любит поспать?
– О! – Илья скорчил страдальчески лицо. – Если ее с кровати не сбросить, будет спать до смерти.
– Так, может быть, ты, на правах бывшего мужа?
– Это небезопасно – можно в пах ногой получить. Или под глаз засветит. Вон Басурман пускай будит: он жених – пусть привыкает.
Жених сидел в углу кухни на табуретке. Он сидел там с самого утра, скромно стреляя во всех черными глазками. Возможно, он просидел там всю ночь. Илья, зная нрав Карины, мог допустить, что она (если ей что-нибудь не понравилось) вытолкала его среди ночи вон из комнаты. Можно было бы, конечно, послать жениха, объяснив ему жестами, что требуется.
– Жалко Басурмана, – взглянув на его щуплую фигуру, сказал Сергей.
За чаем подождали еще полчаса. В дверь раздался звонок.
– Будьте здесь, – сказал Сергей, и лицо его сделалось каменным.
Он не стал подходить к двери, а из-за угла кухни спросил, коверкая голос под старушечий:
– И хтойта? Хто за дверью-то?
Это у него здорово получалось.
– Карина это! Открывай!
– Кто? – переспросил Сергей, не веря.
Пока Карина, по обыкновению многословно, отвечала, он быстро заглянул в комнату и, увидев, что диван пуст, открыл входную дверь.
– Мы тебя так рано не ждали, – сказал он входящей Карине. – Ты, видно, дверью ошиблась: мы ждали тебя оттуда. – Он указал на дверь спальни.
– Между нами, мальчиками, говоря, я так сегодня классно погуляла!! Питер такой кайфовый город!
Карина казалась возбужденной и счастливой. И судя по тому, как Сергей смотрел на нее… Впрочем, она выглядела действительно очень привлекательной. Даже у Ильи, хлебнувшего совместно с ней семейной жизни, что-то шевельнулось… в душе, разумеется.
Она пихнула Сергея кулаком в печень, дернула довольного жениха за немалых размеров нос. Илья избежал ее ласковых знаков внимания, спрятавшись за кухонный стол.
– Я зверски проголодалась, – призналась Карина, перебегая от стола к плите, хватая и запихивая в рот куски сыра, потом колбасы и вообще все съестное, что попадалось в поле зрения. При этом она без остановки болтала с набитым ртом. Сегодня она была в мини-юбке. Ноги Карины нельзя было назвать стройными, скорее кривыми, но это не портило ее общий вид.
– Пока я гуляла, меня два козла подклеить хотели – одного, лысого, я сразу отшила, а с другим поболтала, он меня в ресторан пригласил, мордоворот поганый. Ряха – во! Кулачищи – во! Говорит, что у Японца работает. Слышь, Илья, кто такой Японец? Мэр города, что ли?
– Может быть, Китаец? – поправил Сергей.
– Китаец, японец – какая на фиг разница. Я его, козла, послала. А он такой приставучий, никак не отстанет. Едет рядом в своей иномарке хреновой, одеколоном дорогим воняет – пришлось драпалять. И вот к вам прибежала колбасу вареную жрать. Сидела б лучше в ресторане. Ладно, когда повезешь нас с Басурманом город смотреть?
– Повезу, – пообещал Сергей.-Только теперь уж вы меня подождите.
Сергей переоделся в спортивные штаны и пошел тренироваться. Карина напросилась посмотреть, и они вместе с Басурманом, восторженно вскрикивая и хлопая в ладоши, наблюдали тренировку Сергея. Илья смотреть не пошел, а вместо этого включил телевизор, стоящий на холодильнике, и посмотрел программу новостей со всякими катастрофами, многочисленными убийствами и террористическими актами. Но когда стали показывать крупным планом депутатов госдумы, испугался и переключил на другую программу, но там демонстрировали целый кабинет министров! Господи!! Илья испугался еще больше. По третьей программе шел балет "Лебединое озеро", и Илья решил оставить балет.
Тренировался Сергей под восторженные дамские вопли и повизгивания Басурмана, наверное, больше часа. Если говорить честно, Илья сердился, и хотя то и дело вспоминал Жанну, но и Карина была ему как-то небезразлична, хотя чего было больше: чувства приязни или раздражения – он, пожалуй, не смог бы определить. Конечно, у нее было заметное преимущество перед другими женщинами – громадных размеров бюст. Кроме того, у нее не было уха. Особенно это придавало ей в глазах Ильи своеобразный шарм, экзотичность. Но когда он вспоминал Жанну… сердце его начинало бешено колотиться.
– Какая женщина! – шептал он сквозь зубы, держа в памяти ее образ. – Какая женщина!..
На большее выражение восторга у него не находилось слов.
Да, она привлекала Илью, пожалуй, как никакая женщина в его жизни. И что значило отсутствие уха у Карины, когда у Жанны на ноге такой очаровательный ортопедический сапожок. Когда он вспоминал этот предмет гардероба, сердце его колотилось еще сильнее. И если, отбросив мелкособственнические, эгоистические чувства бывшего мужа, все взвесив, серьезно посмотреть на этих двух женщин, то, конечно, Жанна перевесит. И Илья вновь представлял ее:
– Какая женщина!…
Какое счастье было бы оказаться в ее объятиях. Целовать ее руки. Боже мой! Боже мой!!
Сладкие грезы у "Лебединого озера" прервала ворвавшаяся в кухню Карина. Она начала толкать и тормошить Илью, требуя, чтобы он собирался на прогулку.
Денек выдался безоблачный и жаркий. В такую погоду хорошо загорать на пляже, купаться и вести пассивный образ существования под солнцем. Илья с Басурманом устроились на заднем сиденье. Карина попросила включить музыку.
– Ну, е-е-елки! – развела она руками при первых звуках органа.
За время мотания с Сергеем в машине Илья привык к музыке Баха и не замечал ее. Ну, играет там себе что-то, и пусть играет. Но нежное ухо Карины не выдержало такого насилия.
– А "Европа плюс" где? В машинах "Европу плюс" слушают.
Сергей ответил, что приемника у него нет – два года назад сперли, но он может поставить "Реквием" Моцарта.
– Давай "Реквием", – согласилась Карина. – Нехай "Реквием" поет.
Сергей помотался по улицам города, выехал на Невский, попутно сообщая кой-какие исторические сведения. Все глазели в окошки с опущенными стеклами, и хотя их обдувало ветерком – было все равно жарко.
Через некоторое время Сергей сделался настороженным, часто поглядывал в зеркало заднего вида и уже, похоже, начал забывать об экскурсантах, но Карина все время напоминала.
– Ой, а это что?! Ой, а здесь кто жил?!.
Вооруженных патрулей в городе не убавилось. То там, то тут в тени прятались группки в бронежилетах (в такую жарищу!) с автоматами. Стояли они будто бы просто так – от нечего делать, – но видно было, что только ожидают сигнала. Для чего? Зачем так много экипированных людей в жаркий день? Гаишники, окруженные такими же боевыми хлопцами, работали не покладая рук и проверяли документы у всех подряд. Их машине, правда, везло.
– Смотрите, пожар! – вдруг закричала Карина, захлопав в ладоши. – Вот радость-то!
Сразу из четырех окон второго этажа, оттуда, где располагалось отделение коммерческого банка "Огни столицы", рвались клубы дыма и языки пламени. Горело на редкость хорошо и весело. Пламя вырывалось клубами, как будто кто-то садил из огнемета, и было это жутковатое, но красивое, впечатляющее зрелище. Внизу под окнами собрался народ – полюбоваться.
– Остановись, посмотрим, – попросила Карина. – Ой! Останови, посмотрим, а? Когда еще так повезет!
– Нельзя здесь останавливаться, что характерно. Остановка запрещена, – сказал Сергей, оглядываясь.
И они поехали дальше, на Исаакиевскую площадь. Карина выглядела обиженной. Навстречу им попались три пожарные машины.
– Это как будто банк горел, – заметил наблюдательный Илья.
– Коммерческий банк, – ответил Сергей. – А коммерческие банки беспричинно не горят.
– Басурман! Смотри, Исаакиевский собор! – воскликнула восторженная Карина. – Я про него читала. Огроменный, тяжеленный!..
Она высунула голову в окно.
Вслед за идущей впереди "девяткой", водитель которой не отрывал от уха трубку радиотелефона (вел одновременно машину и разговор), вывернули на Исаакиевскую площадь и по тесному коридорчику с односторонним движением – между зданием гостиницы "Астория" и сквериком – поехали к зданию собора. Из динамиков несся "Реквием", в его звуках город выглядел мрачным и обреченным.
Сергей давно заприметил иностранного производства автомобиль, который "дышал в затылок". Его водителю и еще трем сидящим в машине мордоворотам в темных очках и одинаковых бейсбольных кепочках явно не была безразлична его машина, и он это чувствовал…
Истерически взвизгнули шины, Сергей среагировал молниеносно, нажав на тормоз. Выручила мгновенная реакция, не раз спасавшая ему жизнь. Заглядевшись в зеркало заднего вида, он непростительно близко прижался к шедшей впереди "девятке". При выезде на заасфальтированный простор площади, прямо перед носом "девятки", выскочил черный "БМВ" и замер; водитель "девятки", все еще не отрывая от уха телефонную трубку, успел затормозить. В следующее мгновение "дышавшая в затылок" иномарка с мордоворотами, взвизгнув шинами, влетела на тротуар, распугав горстку изумленных иноземцев, и, обойдя автомобиль Сергея, остановилась рядом с зажатой в "коробочку" "девяткой". Широко открылись обе дверцы, мордовороты были уже в черных масках.
– Пригнитесь, быстро! – приказал Сергей, но сделал это только один, остальные завороженно глядели на происходившее всего в девяти метрах от них мероприятие.
У одного из людей в масках в руках оказался автомат, у другого – пистолет. С двух стволов они открыли по "девятке" шквальный огонь. Поднялся неимоверный грохот. Как видно, патроны киллеры не берегли. В считанные секунды дверцы "девятки" были изрешечены пулями. Но водитель ее, к изумлению всех, оказался еще живой. Все так же прижимая к уху трубку радиотелефона, он выскочил из машины и, прихрамывая, пытаясь спрятаться за ее корпус от резвых пуль, побежал назад, туда, где стоял автомобиль Сергея.
Лысый и пузатый, протягивая свободную от телефона окровавленную руку, с перекошенным от ужаса лицом, он кособоко торопился к машине Сергея, как будто нарочно попав в такт погребального творения Моцарта. Киллеры, увидевшие, что жертва их убегает, прицельно всадили в него еще с десяток пуль. Белого цвета рубашка на груди мгновенно окрасилась в багровый. Толстяк сделал еще два шага до спасительной машины Сергея, повалился грудью на капот, толстым же лицом своим и перепачканной кровью рукой прижался к ветровому стеклу. Глаза его были широко открыты, словно он внимательно вглядывался в тех, кто сидит в машине, ища знакомое лицо. Было особенно неприятным и жутким то, что лицо его, сильно прижатое к стеклу, деформировалось: изумленно открытый глаз с бровью поползли вверх, нос расплющился и ушел в сторону; как на сюрреалистической картине, размазались губы. Лицо на глазах сидящих в машине зрителей растекалось по стеклу… Так иногда из баловства делают дети, прислонившись лицом с другой стороны стекла, чтобы напугать кого-нибудь. Ну и рожи у них выходят!
Толстяк, постепенно меняясь в лице, медленно сползал вниз. Секунда, две… лицо его изменялось каждое мгновение, вот это уже отвратительная смазанная маска… Еще секунда, еще… Страшная рожа внезапно исчезла с экрана, в воздухе мелькнула рука, и все пропало. Короткометражный фильм ужасов в музыкальном сопровождении "Реквиема" кончился, словно и не было изрешеченного пулями толстяка, иномарки с киллерами… А иномарки действительно уже не было: она успела умчаться, пока мертвое лицо, как капля воды, стекала по стеклу. И толстяк, неестественно раскинувший руки, лежал туловищем на асфальте, а лысой головой на газоне рядом с трубкой радиотелефона, с которой не расстался до последнего мгновения своей жизни и из которой все еще доносился писклявый женский голос: "Попсик, Попсик… что там у тебя случилось? Почему ты молчишь?.. Попсик!.. У тебя там музыка играет, ты не один?.."
– Ну что, вроде кончилось? – Сергей, выбравшись из-под руля, распрямил плечи. – Ну, вроде кончилось…
Он был единственный, кто не видел происшедшего убийства. Нагнувшись по своей команде, Сергей так и просидел под рулем, будучи уверенным, что все сделали то же, что и он. И сейчас, оказавшись среди безмолвных, неподвижно смотрящих вперед людей, почувствовал себя не в своей тарелке. Осмотрев каменные лица и оценив ситуацию, он дал задний ход. "Попсик, почему ты молчишь?.. Поп…" – Колесо раздавило трубку вместе с писклявым голосом. Хорошо, что за ними пока не выстроились машины. Не обращая внимания на творящуюся вокруг суету, Сергей вывернул обратно на Большую Морскую. Спешившим к месту преступления гаишникам было не до них, на их машину даже не обратили внимания.
– А я думаю: что этой иномарке от нас нужно? – говорил Сергей, лавируя между перекрывшими дорогу пожарными машинами, мимо полыхающего банка, направляясь обратно к Невскому. – Чего она у нас на хвосте сидит? Думал, по нашу душу. А я, оказывается, по случайности вклинился между ними и этой "девяткой". Они, что характерно, на меня потому и злились, что я им мешаю. У них, видно, операция продумана вся была, да где-то лопухнулись – меня пропустили…
От Дворцовой площади повернули к Неве.
– Нет, а ващ-ще, круто! – первой пришла в себя Карина. – Прямо перед носом такое Чикаго! У нас в Новгороде такого не увидишь. Правда, Илья?! Весело у вас тут. А поехали еще чего-нибудь посмотрим! – Карина развеселилась, повернувшись, дернула за нос пригорюнившегося Басурмана, сделала "козу" Илье.
– Да уж, сразу вези ее в морг, – сказал Илья с заднего сиденья, – или в прозекторскую, там ее и оставим.
– Дурак ты, Илюша. Чего я в морге не видела-то. Я еще в двенадцать лет упросила соседа-алкаша сводить меня в институт, где он покойников варил.
– Зачем варил-то? – спросил Илья. – От голода?
– А зачем покойников варят, ты не знаешь?! Скелеты из них делают для кабинетов анатомии. Для того чтобы скелет получился, нужно его выварить хорошенько, чтобы мясо от костей лучше отделялось. Раньше мода была черепа, скелеты свои продавать в институты. Двадцать пять рублей давали…
– Ты, Карина, лучше по сторонам смотри,-перебил Сергей. – Я ведь вас по достопримечательностям вожу.
Он рассказывал о Васильевском острове, Эрмитаже… Карина, не умевшая молчать, перебивала его и лезла со своей болтовней.
Одновременно Сергей думал о своем. В городе явно шли какие-то крупные разборки. Возможно, прав был Свинцов, предупреждавший об опасности.
Доехав до площади Труда, свернули на мост Лейтенанта Шмидта. В раскалившейся на солнце машине было очень жарко, обдувавший ветерок спасал мало. Из окна скоро мчавшегося автомобиля город выглядел красивее, чем в пешем созерцании, и Илья, уже не в первый раз проезжавший с Сергеем по этим местам, видел их каждый раз по-новому, но все равно не мог сказать, что Петербург ему нравится. Издали, еще с моста, Сергей показал Карине двух громадных сфинксов.
– Хочу к ним, хочу к ним! – заволновалась Карина.
Сергею ничего не оставалось, как, оставив машину на обочине набережной, подойти к сфинксам.
– Ух-х! Какие охрененные животные. Ну, е-мое! – ужасалась Карина, разглядывая полуживотных женщин.
На гранитной скамейке возле воды, болтая ногами, сидел небольшой лысоватый человек и глядел на другую сторону Невы. Рядом с ним на скамье лежала странная шляпа. Карина по гранитным ступеням спустилась к воде, присев, зачерпнула горсть, но та убежала сквозь пальцы. Она понюхала руку, поморщилась и вытерла ее о юбку. С ней никто не спустился: все остались разглядывать каменных полубаб.
– Без рук, без ног, а ходит? – вдруг сказал тип с гранитной скамейки Карине. – Кто это?
– Ха! – воскликнула Карина, поднявшись на несколько ступенек. – Часы. А сто одежек – и все без застежек?
– А, это я знаю, – махнул рукой Николка-Сфинкс и снова стал смотреть на другой берег.
– А ты ответь, ответь! – настаивала Карина, подойдя совсем близко.
– Это капуста. Ты отгадай – два кольца, два конца, посредине гвоздик?
– Ножницы! – подпрыгнула и захлопала в ладоши Карина. – А ты отгадай – кто из живых существ утром ходит на четырех ногах, днем – на двух, а вечером – на трех?
– Хм! – Николка-Сфинкс, озадачившись, сдвинул брови. – Трудная загадка.
Карина стояла над ним с торжествующим лицом.
– Ну, отгадай!
Басурман, Илья и Сергей подошли и остановились рядом, глядя на тужащегося додуматься Николку-Сфинкса.
Он сделал несколько неверных предположений, после чего сдался. Илья тоже старался дойти своим умом: вроде что-то, где-то он слышал, но ответ, конечно, забыл.
– Ну, кто? – не выдержал Илья.
– А я и сама отгадку забыла, – созналась Карина. – Лет десять назад забыла.
Илья недовольно хмыкнул и отвернулся.
– Да-а, сложная загадка, – покачал головой Николка-Сфинкс. – Я ее не знал, старая, наверное.
– Да, очень старая. Нам с сестрой ее бабушка рассказывала.
– Тогда старая загадка, – подтвердил Николка-Сфинкс.
Сергей с Ильей тоже сели на гранитную скамейку, Карина, растолкав их, бухнулась в серединку. Басурману слушать их разговор было неинтересно, и он, поднявшись по ступеням от воды, шепча никому не понятные слова, восхищенно оглядывал сфинксов и изумлялся.
– А чего ты тут сидишь? Воздухом дышишь? – спросила беспардонная Карина.
Николка-Сфинкс ответил не сразу, а чуть подумав.
– К родственнику пришел, – сказал он наконец, все так же не глядя на собеседницу, а глядя на другой берег.
– А! Понятно, – сказала Карина, странно скривившись и поглядев на могучую реку, несущую мимо свои воды. Помолчав, она скорбно спросила: – Утонул родственник-то?
– Нет, – кратко ответил Николка и стал качать ногами.
– А где родственник-то?! – воскликнул Илья, подумав, что нечего разводить с этим прибабахнутым антимонии.
– Родственник? – взглянул Николка-Сфинкс на Илью. – Да вот он!
Николка повернулся назад и указал рукой на сфинкса.
– Ха! – воскликнула Карина так звонко, что из-за угла тумбы, на которой громоздился сфинкс, выглянул Басурман. – Ты чего, такой маленький от такого здоровенного каменного чудища родился?! Ну ты, мужик!..
– Да нет, я потомок египетских фараонов. Мой предок приехал из Древних Фив и привез Петру Первому этих двух сфинксов.
– А чем докажешь?!
Возле сфинксов остановился интуристовский автобус. Из него вывалили англоязычные граждане и с хохотом, улюлюканьем стали бродить по набережной, разглядывая огромных каменных истуканов.
Николка-Сфинкс посмотрел на Карину властным взглядом, надел свой замысловатый убор на плешивую голову и, расправив плечи, повернул голову в профиль.
– Ну и что? Этак каждый наденет такую шапку и будет себя считать Тутанхамоном. Это мания величия, кажется, называется.
– Пойдемте, – сказал на это Николка и, встав, медленно стал подниматься по ступеням. В осанке его и манерах вдруг появилось что-то древнее и настоящее, во всяком случае, если в древности где-нибудь и водились фараоны, то они были именно такими.
Николка-Сфинкс достал из-за пазухи табличку на иностранном языке и повесил на грудь, как делают профессиональные нищие, встал внизу под сфинксом и замер.
– Смотрите-ка, похож-то как! – воскликнула Карина, с благоговейным изумлением глядя то на лик каменного сфинкса, то на лицо Николки-Сфинкса. – Это ж одно лицо…
И вправду, сходство было поразительное. Жизнерадостные иностранцы тоже заметили это: восклицая фиг знает что, защелкали аппаратами и собрались вокруг Николки – кто-то с ним сфотографировался, кто-то сунул пару пятидолларовых бумажек, потом, довольные, погрузились в автобус и уехали. Николка-Сфинкс спрятал купюры в карман.
– Вот так и живу. Круизники платят ничего.
– А при чем здесь фараон? – спросила Карина.
– Необразованная ты, – покачал головой Николка.
– Головы этих сфинксов, что характерно, идентичны голове Аминафиса Третьего, жившего до нашей эры, – пояснил Сергей.
Николка посмотрел на него с уважением, снял свой убор и табличку.
– Сегодня еще автобус с круизниками будет – подожду, – сказал он, пряча табличку за пазуху.
– А на табличке что написано? – спросил Илья.
– Написано, что я потомок фараонов. Кто хочет, может сфотографироваться за баксы. Родовое сходство помогает.
Спустились к воде, сели на скамейку.
– А как ты здесь-то появился? – спросила Карина.
– Да я же говорил: предок привез сфинксов, да и остался. Нас, фараонов, может, я один только и есть на свете. Да в Эрмитаже под стеклом мой предок лежит – мумия из Египта – он мой дальний родственник, не по прямой. Иногда хожу к нему на Троицу. Сяду, выпью рюмочку. Меня служительницы Эрмитажа все знают и не прогоняют. Опять же отеческие саркофаги кругом.
Николка-Сфинкс умолк, с тоской во взоре глядя на другую сторону Невы.
– У мумии тоже фотографируешься? – пошутил Илья.
– Нет, – не понял шутки Николка.-Там родовые черты уже не просматриваются.
– А чего ты в Египет свой не уедешь? Чего ты тут в холоде-то торчишь? Правда, Басурман? Будешь у них фараоном.
Басурман закивал утвердительно.
– Да кто меня фараоном-то поставит? Я ведь по паспорту русский – поди докажи. Да и языком их египетским не владею, а кроме вас, мне вообще никто здесь не верит, говорят: никакой ты не фараон – и в дурдомах лечат. И действительно, полечат когда – понимаю, что не фараон я никакой, а Николка обыкновенный. А потом месяц-два пройдет: а-а-а, нет, думаю, фараон все-таки!
И вздохнул тяжело.
– Да, тяжко тебе, – посочувствовала Карина.
– Три дня назад, – продолжал Николка грустно, – ребятишки у моста рыбу глушили – всплыл аквалангист – дурная примета, не к добру. Сегодня за ночь двенадцать человек из окон выпорхнули – опять же дурной знак. И эти вон… – Николка-Сфинкс кивнул куда-то на другой берег. – Ждут.
– Ждут, да, может, не дождутся, – поддержала разговор Карина.
– Дождутся. Я уже тут два часа сижу – они все ждут. В воде-то тяжело столько времени сидеть. У Китайца все продумано. Подстерегут и опять убьют кого-нибудь.
– А может, не убьют, – вела дальше разговор Карина.
– Да не-е, убьют…
Илья вглядывался в другой берег, пытаясь понять, о чем речь, но ничего не видел.
– А что там? – негромко спросил Илья у Сергея.
– Кто кого ждет? – спросил в свою очередь Сергей у Карины.
– А фиг его знает, – пожала та плечами.
– А во-о-он! Три черных мысика над самой водой видите? – Николка показал пальцем на тот берег. – Это их головы и есть. Ждут.
На другой стороне Невы, под гранитной набережной, можно было разглядеть торчащие из воды три черных предмета; они, как успел заметить Илья, не двигались и могли быть чем угодно: забитыми в дно сваями или… Господи, да чем угодно! С чего потомок Аминафиса Третьего решил, что это головы?..
– А вообще похожи, – прищурилась Карина. – Как же они, по-твоему, выберутся, по стенке залезут?
– Ну почему по стенке? Что я, того, что ли.-Николка-Сфинкс покрутил у виска пальцем. – Дождутся по рации команды и по веревочным лестницам (их отсюда не видно) заберутся и сделают, что надо.
Николка достал из кармана маленький театральный бинокль и протянул Карине. Она, приложив бинокль к глазам, долго всматривалась в другой берег.
– Вроде лестница есть, а вроде и нет,-проговорила она с сомнением и протянула бинокль Басурману (он сидел с ней рядом).
Басурман посмотрел на другой берег, потом повернулся и стал смотреть куда попало, озирая окрестности.
– Байдука мух! – восторженно бубнил он. – Байдука мухх!..
– Тьфу ты! – Карина забрала у непонимающего человека бинокль. – Когда ты, Басурман несчастный, речь человеческую разучишь, а то ничего ж не понимаешь. Как дундук!
– Бабайбука! – воскликнул Басурман и поднял кулаки вверх.
– Чего, Басурман? – удивилась Карина.-Чего развозникался-то? Посмотрел – другим дай посмотреть.
– Бабайбука у-у-у!.. – прокричал он с южным запалом, вырвал из рук Карины бинокль и стал смотреть на другой берег.
– Какой "бабай"? – Карина проследила за его взглядом.
– Это он заметил снайпера на крыше, – пояснил остроокий Николка-Сфинкс.
Карина забрала бинокль и присмотрелась к снайперу.
– Как будто сидит.
Насмотревшись, передала бинокль Илье.
Театральный бинокль увеличивал слабо, кроме того, стекла были заляпаны, и сколько Илья ни вглядывался в другой берег, но ничего разглядеть не мог, поэтому без сожаления передал бинокль Сергею.
И тут (или это только почудилось Илье от пристального смотрения на далекий предмет) холмики одновременно стали выдвигаться из воды.
– Пошли, – сказал востроглазый потомок фараонов.
Теперь Илья уже отчетливо видел три карабкающиеся по невидимым отсюда ступеням веревочных лестниц черные человеческие фигурки – издали они казались насекомыми, ползущими по стене.
– Ух ты! – воскликнула Карина, вскочив и спустившись к воде, чтобы быть на десять ступеней поближе к происшествию.
Вероятно, машина, которую ждали, поворачивала с моста и замедлила ход – тут-то ее и встретили аквалангисты. С этого берега была видна только верхняя часть автомобиля.
Далеко по воде прокатился упругий автоматный бой. Били сразу из трех стволов. Вслед за выстрелами послышался визг тормозов: потерявшая управление машина пошла юзом… Затем мощный удар! Неуправляемая машина наскочила на стену дома. Автоматный бой не смолкал ни на секунду. Судя по мощным волнам звука, били из старых добрых автоматов Калашникова, пуля которых с трех метров прошибает машину насквозь. Вероятно, работали с гарантией. Автоматное стрекотание смолкло внезапно, словно по чьей-то команде. Один из аквалангистов махнул рукой, и все три черные фигуры одновременно (вперед спинами) бросились в воду. Вслед за взмахом руки раздался мощный хлопок; пробежав по воде, ударился в стены домов на другой стороне и заплясал многократно повторяющимся эхом вниз по реке. На том берегу полыхнуло, в небо взвился большой клуб дыма и огня. Это горела расстрелянная машина.
– Браво! – воскликнула Карина и захлопала в ладоши. – Браво!
Илья тоже пару раз хлопнул. Кто-то из прохожих захлопал наверху, на галерке.
– Ни фига, как здесь весело! – повернулась к сидящим Карина. – Это покруче Чикаго.
С набережной, где только что расстреляли машину, вниз, на воду, уже заглядывали любопытные головы в милицейских фуражках. На том берегу первый акт драмы окончился. Начался антракт. Нужно было тушить и убирать декорации. Рабочие сцены в милицейских фуражках бегали и суетились.
– Там, на углу, в тридцати метрах пост милицейский, – сказал Сергей. – Мы там только что проезжали. Я видел.
– Значит, они прямо на глазах у милиции машину искрошили. Хорошенькое дельце. Чьи ж это людишки работают? – уже зная ответ, проговорил Илья.
– Проснулся, стало быть, и устроил праздник с фейерверками, – подтвердил Сергей догадку Ильи.
– Аквалангисты Китайца, – поняв его слова буквально, пояснил Николка-Сфинкс. – У него в Неве большая подводная база, а где – никто не знает. Нетрадиционный он человек. Может с воздуха напасть, может из-под воды. Это всем давно известно. Были, правда, попытки обнаружить эти базы. Засылали под воду специальных агентов, но те либо вовсе пропадали, либо их находили неживыми уже: одних – пронзенными арматурой (на дне много разных железяк…), других – зажатыми в щели гранитной – видно, по неаккуратности заплыли, а обратно не вылезти. Пропадали даже группами. Потом власти плюнули. Я возле воды все время, так что знаю.
Николка-Сфинкс замолчал и обратил свой задумчивый взор на другой берег Невы.
– Ладно, нам пора, – сказал Сергей, поднимаясь.
– Ну, Сергунечка, миленький, давай еще подождем – может быть, еще что-нибудь будет! – взмолилась Карина.
– Здесь уже не будет, – сказал Сергей, посмотрев на другую сторону, откуда валили черные клубы дыма. – Сейчас пожарники приедут.
И точно, уже слышались взвывы пожарной сирены.
– А где будет? – поймала его на слове Карина.
– День еще не кончен, – мудро заметил потомок Аминафиса Третьего. – Я здесь почти каждый день фотографируюсь. Можете приходить.
– Этот город меня покорил! – говорила Карина, усевшись в машину. – Здесь буквально кипит жизнь. Буквально водоворот! Либо нужно переселяться в Петербург, либо самой в Новгороде устраивать Петербург.
– А как же Гвинея? – припомнил ей Илья.
– Значит, и в Гвинее нужно устраивать Петербург, чтобы гвинейцам веселее жить было.
Басурман только хлопал глазами да смотрел в окошко, не ведая, что в его родной Гвинее собираются устраивать.
Около Дворцового моста их остановили. Предупредительный гаишник проверил документы, потом окружившие машину люди в бронежилетах и с автоматами предложили всем выйти и принялись обыскивать машину.
Илья услышал, как гаишник, остановивший их, отойдя к своей машине, сказал по рации:
– Мы их задержали. Какие будут указания?..
Больше Илья ничего не успел подслушать, потому что его вежливо попросили опереться о капот и обыскали. В неторопливых действиях омоновцев чувствовалось какое-то напряжение. Стоявшие поодаль автоматчики казались безразличными к происходящему и своими действиями не выказывали никакой угрозы, но каждый из них в любое мгновение готов был взять их под прицел. Неприятно было сознавать это.
Илья, словно невзначай, подошел к Сергею и передал ему то, что удалось подслушать.
– Спокойно, – процедил сквозь зубы Сергей. – Далеко от меня не отходи.
Весело было только Карине. Как только их остановили, рот у нее не закрывался, и она всем мгновенно надоела, особенно молоденькому сержанту-гаишнику: она ходила за ним по пятам и рассказывала о том, как ей понравился город, но она все равно уедет в Гвинею, потому что там апельсины, а апельсины она любит больше всего на свете. За ней на расстоянии трех шагов, ничуть не отставая, но и не приближаясь, ходил Басурман. Карина омоновцам внешне нравилась, и они, забыв бдительность, провожали ее алчными взглядами.
– Скажите, а когда нам можно будет следовать дальше? – официальным тоном спросил Сергей у старшего по чину, понимая, что их задерживают явно неспроста.
– Вам придется немного подождать… А нет, вот уже… вот, уже не придется, – глядя на дорогу, сказал он.
И тут же к ним подрулила и остановилась красная иномарка. Открылась дверца, и из машины вышла Жанна. Она была в черных брюках и легкой кофточке. У Ильи заколотилось сердце. "Какая женщина!" – подумал он про себя, поглощая глазами ее чуть ядовитое, с хищным носом лицо. У Ильи даже захватило дыхание от восторга.
Выйдя из машины, Жанна, прихрамывая на неординарную ногу, подошла к главному по чину и, перекинувшись с ним несколькими словами, подозвала к себе Сергея и Илью.
С ее появлением автоматчики как-то сразу ослабили надзор и отошли к другим машинам.
– Я давно вас разыскиваю, – сказала Жанна. – В городе творится черт-те что, вам грозит опасность. Говорят, Китаец принимает дела. Столько трупов за одни сутки… Милиция с ног сбилась.
– А мне можно принять участие в вашей беседе? – оставив в покое сержанта, подошла Карина.
Илья посмотрел на нее со злостью. Ее тут только не хватало.
– Я бы хотела поговорить с ними наедине,-отшила ее Жанна, окинув Карину с ног до головы уничтожающим взглядом, впрочем, получив такой же в ответ.
– Вам нужно быть настороже. Я не знаю, что он о вас, Илья, знает, но наши люди сообщают, что вами он тоже интересуется. Все-таки нам нужно будет поговорить. Это в ваших интересах. – Взгляд ее смягчился. – Я бы не хотела, чтобы вам нанесли вред. Приходите ко мне, хорошо?
Боже мой! Да как он мог сказать нет?! Ведь такие глаза!!
– Да, конечно. Обязательно зайду.
– Так что вы лучше по городу не разъезжайте, а в случае чего звоните. Китаец – страшный человек. Но, надеюсь, мы с ним скоро покончим.
– Думаю, что с ним покончат, что характерно, раньше. Значительно раньше, – сказал Сергей.
Жанна посмотрела на него внимательно: она все понимала с полуслова.
– Если это произойдет, мы приложим все усилия, чтобы преступников не найти, дабы они не понесли заслуженного наказания. – Она улыбнулась и села в машину. – Все-таки рекомендую несколько дней не показываться в городе, – сказала она через опущенное стекло. Попробовала завести двигатель, но это не удалось. Жанна вышла из машины.
– Опять не заводится. Заморские агрегаты у нас долго не живут. Менталитет не тот.
– Дайте я посмотрю.
Сергей открыл капот. Илья, хотя ничего и не понимал, стал с интересом смотреть в импортное нутро автомобиля. С противной ухмылочкой подошла Карина, глядя на Жанну как на что-то очень омерзительное.
– Тачка сдохла? – заметила она ехидно.
– Ерунда, мелкая неисправность.
– Да нет – сдохла! – со смаком повторила Карина.
– Нет, вы, наверное, плохо слышите,-снисходительно улыбнулась Жанна, – я говорю: мелкая неисправность.
– Да нет, отчего же. Я прекрасно слышу. Я слышу даже, как поскрипывает ваша туфелька. А вы говорите – не слышу.
– Я смотрю на вас, лицо как будто простенькое, но чего-то не хватает, – наклонив голову и словно приглядываясь получше, заговорила Жанна, – или избыток чего-то. А в целом у вас лицо очень заурядное. И еще у вас очень симпатичная кофточка. Просто чудная кофточка. Но такие носили почти два года назад.
– Непременно куплю себе такую, как у вас. А в обуви, я вижу, вы ушли далеко вперед моды.
Женщины обменялись любезностями.
Басурман стоял рядом с ними и поглядывал то на одну, то на другую.
– Ну, вроде все. Теперь, что характерно, должно завестись, – вытирая платком засаленные руки, сказал Сергей.
Илья со злостью посмотрел на Карину. Что она успела наговорить? Уж наверняка ничего хорошего. На прощание Илья еще раз пообещал прийти.
– Я тоже приду, – съязвила Карина, все напоследок испортив.
– Держу пари, что эта ортопедическая туфелька оставила след в твоем израненном сердце, Илюша, – сказала Карина, подозрительно глядя на бывшего мужа, когда машина с Жанной уехала. – Уж я тебя, извращенца, знаю хорошо.
– Ой, только не нужно твоих сальностей. Только не нужно твоего солдатского юмора! – рассердился Илья.
– Даже скажу больше: она растоптала твое сердце. И еще наплюет в него, помяни мое слово!
Но Илья не стал отвечать на грубость. Из опыта двухлетней семейной жизни он знал, что стоит не поддержать тему ее разговора, и она тотчас забудется. Так и случилось.
Карина как банный лист пристала к Сергею, чтобы он повез ее посмотреть еще какое-нибудь происшествие.
Сергей твердо сказал:
– Нет. На сегодня хватит.
К тому же был уже вечер, хотя и не стемнело.
До дома Сергей ехал около часа: кружил по улочкам, останавливался во дворах, но сзади было "чисто". Даже Карина уже о чем-то догадалась.
– А чего, за нами следят, да? А чего, мы от бандитов скрываемся, да?..
И хотя не было замечено никаких симптомов слежки, Сергея это не успокоило, он чувствовал интуитивно, знал – что-то не так. Но что?
