Жить в чужой квартире, притворяясь не тем, кто ты есть на самом деле, — вещь весьма и весьма чреватая совершенно не предсказуемыми последствиями. Рано или поздно, но разоблачение должно было состояться. И поэтому Лариса сидела в квартире Светы как мышка — не включая телевизор, не отвечая на порой чересчур назойливые телефонные звонки и незаметно вышмыгивая на улицу со всяческими предосторожностями, чтобы как можно меньше мелькать возле этого дома.

И дело оказалось, к величайшему Ларисиному ужасу, вовсе даже не в том, что это чужая квартира. Это была вообще неизвестно чья квартира. Да, ключи, найденные в сумочке, сразу подошли к дверям. Да, Лариса действительно бывала здесь пару раз. Да, Наташа-Света клятвенно уверяла, что это лично ее, чуть ли не до конца существования земной цивилизации приватизированная собственность…

Но все оказалось несколько иначе.

Внимательно, а не наспех, как это было у себя дома над мертвым Наташиным телом, Лариса просмотрела ее — паспорт и буквально лишилась чувств, узнав, что теперь она, оказывается, является уроженкой какого-то Богом забытого села, какой-то области, какого-то края… И вдобавок ко всему уже около года назад выписанной из какого-то рабоче-крестьянского общежития какой-то фабрики. И с тех пор нигде не прописанной!!!

И все это несмотря на то, что в разговоре Наташа-Света клятвенно била себя в грудь, уверяя, что ее предки водили компанию чуть ли не с самим Петром Великим, в качестве первых поселенцев обживая невские берега…

Лариса ошалело опустилась на скрипучий стул и уставилась перед собой ничего не видящими глазами.

Естественно, Лариса Липская подозревала, что бывают на свете иные люди, которые почему-то, за какие-то прегрешения в прошлой жизни, родились не в нашей северной столице. И даже не в Москве… Но как-то смутно догадывалась об их существовании. Ибо, вращаясь в избираемых исключительно ею самой кругах и даже в этих кругах отбирая компаньонов строго по своему вкусу, она хотя порой и натыкалась на людей из провинции, но тем не менее смотрела на них как на что-то экзотическое и поэтому требующее к себе некоторого отстраненно-снисходительного отношения.

Лариса допускала за ними право на существование и даже порой благосклонно пользовалась их услугами. Но никогда не отождествляла такую исключительную, благородного происхождения личность, как Лариса Липская, с остальными жителями, наполняющими необъятные пространства Российского государства…

Она брезгливо перелистывала странички Наташи-Светиного паспорта и с нарастающей яростью, отчаянно сопротивляясь всеми фибрами души, утверждалась в сознании своего нынешнего положения. А оно, это сознание, гадко и ядовито хихикая, корчило ей пакостные рожи и издевательски шептало ей на ухо, что с этого самого проклятого дня урожденная петербургская дворянка по материнской линии Лариса Липская является не более чем лицом без определенного места жительства… А попросту говоря, заурядной бомжихой.

Она перерыла всю квартиру, но, естественно, не нашла никакого загранпаспорта, о котором ей твердила Наташа, никаких таких особенных, пригодных даже для повседневной носки импортных вещей, якобы понавезенных из Польш, Турций или Китаев. Разве что какие-то обноски и платья «от секонд-хенда»…

Короче, в квартире не было ничего из того, чем Лариса могла бы воспользоваться. Для души также не нашлось ничего подходящего, кроме старого черно-белого телевизора, нескольких затрепанных порнографических журналов и каких-то учебников по техническим наукам.

Кладовка была заполнена разобранными картонными коробками из-под какой-то аппаратуры, а на кухне, в углу, под мойкой, толпилась большая батарея пустых зеленых бутылок, среди которых совершенно не выделялась и поставленная туда бутылка с отравленным «Амаретто»…

На поверку выходило, и этого нельзя было не признать, что какой бы умной и хитрой Лариса себя ни считала, но Наташа все-таки перехитрила ее. Провела, как заурядную простушку, как глупенькую, витающую где-то в облаках интеллигенточку… Облапошила ее даже после своей собственной смерти.

Лариса, конечно, прекрасно понимала, что, рассказывая о себе, ее новая подруга врет ей буквально через слово. Но чтобы настолько!..

Все это и взбесило Ларису, и одновременно словно придавило к земле каменной плитой.

То, что долго находиться здесь было небезопасно, она сознавала еще тогда, когда планировала свое исчезновение. И теперь проклинала себя за то, что заранее не подыскала для себя подходящего убежища. Все собиралась, но постоянно тянула с этим. И вот когда, оказавшись лицом к лицу с надвинувшейся опасностью, она наконец решилась, то оказалось, что путь к отступлению не подготовлен. И мало того, почувствовала себя здесь точно в такой же опасности, как и у себя дома…

Но ничего не оставалось делать, как положиться на судьбу.

И на следующее утро, исчезнув из квартиры с утра пораньше, она принялась за поиски подходящей для нее и одновременно отвечающей ее прихотливым запросам квартиры…

Лариса никогда раньше не предполагала, как это, оказывается, непросто. И лишь через несколько дней, угрохав уйму времени и натрепав нервы, она нашла наконец то, что искала.

Ей подвернулась вполне приличная, не слишком дорогая и на удивление уютная однокомнатная квартирка в Веселом Поселке. Это, конечно, было далеко не самым престижным местом Санкт-Петербурга, но… Лариса уже несколько присмирела и, столкнувшись с реальностью, была готова к компромиссам.

Теперь нужно было срочно перебираться.

Собственно, этот переезд особенно много хлопот и не обещал. Потому что, кроме документов и некоторых тряпок на первое время, Ларисе ничего отсюда не было нужно. Но зато теперь появилась необходимость перевезти на новое место то, что оставалось в своей родной, так нелепо брошенной квартире. С собой у нее было взято немного: якобы утерянный год назад паспорт, незначительное количество оставшихся денег и ключи от бывшего дома. И минимум белья.

Этого было совершенно недостаточно для того, чтобы начинать новую жизнь.

До сегодняшнего дня у нее не было своего более-менее надежного убежища, где можно было бы расположиться. До сегодняшнего дня она не могла себе с уверенностью сказать, поверили ли те, кому надо, в самоубийство Ларисы Липской и не ищут ли эту самую Ларису Липскую как убийцу. И поэтому желательно было не высовываться.

Но теперь после кремации, о времени которой она специально справлялась по телефону, и после того, как все на свете своими глазами убедились в том, что Ларисы Липской уже как бы и не было среди живых, она могла смело идти за всем необходимым к себе домой.

Хотя, конечно, прекрасно сознавала, что юридически это уже называлось ограблением. И ей, уроженке села такого-то, нигде не прописанной и никакого теперь отношения не имеющей к покойной преподавательнице латинского языка, в случае неудачи грозят многие неприятности…

Но она пошла.

Естественно, существовал определенный риск того, что она может попасться на глаза кому-нибудь из соседей. Но успокаивало то, что двери подъезда выходили на улицу, где в это время было довольно многолюдно, и поблизости не было никаких скамеек со старухами, от безделья зыркающими глазами в разные стороны и примечающими малейшие мелочи. Кроме того, Лариса постаралась придать себе столь необычный облик, что даже случайно встреченные знакомые с трудом узнали бы ее. Тем более что она больше не была брюнеткой и ее волосы, сверкая огненно-рыжим цветом, настолько отвлекали взгляд, что трудно было надолго зафиксировать в памяти черты ее лица.

Подходя к своему дому, она даже рискнула снять очки. И хотя это делало ее походку несколько неуверенной, благополучно добралась до лифта…

Что же касается Игоря, который мог бы вдруг неожиданно раньше времени нагрянуть домой, то во избежание нежелательной встречи Лариса подстраховалась иным, несколько необычным способом.

Она прекрасно знала, что именно сегодня состоится захоронение урны с прахом не по своей воле подменившей ее Светы-Наташи и муженек, естественно, будет там.

Для того чтобы он ненароком не вернулся домой в то время, когда там собиралась похозяйничать Лариса, она прибегла к знаниям, полученным в процессе приобщения к эзотерическим практикам.

Обнаруженный в квартире план маршрутов городского транспорта натолкнул ее на эту мысль. Она разложила схему на столе, отметила на ней местонахождение кладбища, где должна была состояться заключительная церемония, и, взяв шерстяную нитку, связала концы и наложила ее на этот участок плана Петербурга. Получился своего рода заколдованный круг, заключавший в себе район города, ограниченный этой ниткой.

Прошептав необходимые для этой процедуры слова, она тем самым наложила запрет, благодаря которому Игорю, как только он войдет в эту зону, некоторое время никакими силами не удастся пересечь границу, которую определила для его блужданий любящая супруга. Что же касается времени, на которое была рассчитана эта ловушка, то оно ограничивалось восходом Луны над горизонтом. Так что к вечеру Игорек вполне сможет вернуться домой. А до той поры пускай погуляет, подышит свежим воздухом…

Лариса не раз проделывала подобного рода шуточки над своим ничего не подозревавшим супругом. И тот, вернувшись домой, после того как Лариса, провернув в его отсутствие необходимые для нее дела, таким своеобразным образом допускала его в дом, долго удивлялся, что какая-то непонятная сила держала его там-то и там-то: то какая-нибудь незначительная поломка автомобиля, то неожиданно встреченный приятель… И Лариса, прекрасно зная истинную причину его задержек, со злорадным удовольствием часто пеняла своему супругу за то, что он готов найти любой предлог, лишь бы пошляться где-нибудь на стороне…

Обезопасив себя таким образом от нежелательного вторжения Игоря, она вышла из дома.

Сначала собралась было сразу идти на свою старую, покинутую квартиру. Но после некоторого, мягко выражаюсь, неприятного происшествия изменила маршрут.

И внезапно вспомнила о том, о чем думала еще вчера вечером и что совершенно выпустила из головы сегодня, в нервической суете перед рискованным предприятием, навсегда покидая это временное и ненадежное убежище.

Сегодня был девятый день со дня Илониной смерти. А заодно и той, с кем она столь безрассудно поменялась именами, а вместе с ними, очевидно, и судьбой. И как бы то ни было, но этот поступок камнем лежал на ее сердце. Короче говоря, надо было сходить в церковь. И поставить свечки за упокой душ обеих.

Поскольку Охтинский мост был еще на ремонте, ей в любом случае надо было добираться до «Новочеркасской». И поэтому миновать небольшую уютную церквушку, расположенную сразу за воротами большого старинного кладбища, было невозможно. Тем более что именно там были похоронены ее родители и именно там сегодня должны были хоронить ее самое.

Менее чем через полчаса Лариса была в церкви.

И тут нахлынуло на нее, заполонило щемящей тоской ее неприкаянную душу… И не укрыться было от укоризненных взглядов святых на иконах, не оторваться от всепрощающего взора Спасителя…

И слезы хлынули из глаз. И захотелось уйти, убежать подальше от этого жестокого, бессмысленного суетного мира…

Спустя некоторое время Лариса подняла мокрые от слез глаза.

И встретилась взглядом с Ниной Леонидовной…

Быстро опустив лицо, перемешавшись с группой прихожан, она незаметно просочилась к выходу и выскользнула из церкви…

Но когда часа через полтора она оказалась в своем бывшем жилище, то не на шутку разозлилась. Как бы там ни было, но Лариса все равно сознавала себя полноправной хозяйкой этого дома. Даже малейший беспорядок вызвал бы в ее душе бурю возмущения. Но то, что она вдруг увидела, привело ее в бешенство.

На стене, где совсем недавно висел ее любимый пейзаж кисти Рейсдаля, зиял пустующий, ставший каким-то неприлично голым квадрат невыцветших обоев.

— Всего-то неделя прошла, — со злостью шипела она. — А муженек уже начал коллекцию разбазаривать! Денег на пропой мало, что ли?!.

Намереваясь забрать кое-что из одежды и часть долларов, Лариса не предполагала брать с собой драгоценности, считая, что до поры до времени они вполне могут храниться там, где благополучно находились уже много лет, в выдолбленных ножках большого старинного трюмо. Но теперь, поскольку из квартиры мало-помалу начинали исчезать вещи, это место становилось ненадежным.

Поэтому все драгоценности, и фамильные, и приобретенные когда-то родителями, пришлось вынуть из этого тайника, устроенного еще в незапамятные времена, знать о котором Игорю не было никакой необходимости.

Когда тот по неосторожности сбил ножку из-под зеркала, то и не подозревал, что буквально несколько часов назад Лариса, подставив под тяжелую столешницу журнальный столик и составив целую пирамиду из книг, чтобы не уронить себе на голову это громоздкое сооружение, с невероятным трудом поочередно вывернула полые деревянные ножки и высыпала их содержимое в свою сумочку. Установить эти ножки обратно оказалось тоже непростым делом, тем более что один из шипов, сильно источенный жучком, раскрошился, и Ларисе пришлось просто-напросто подставить ножку под зеркало, уповая на ее честное слово…

Доллары находились в другом месте, и об их существовании Игорю было, конечно, известно. Лариса, повертев пачку в руке, сначала задумалась, не оставить ли часть из нее своему вдовствующему супругу, но потом махнула рукой и запихала деньги под нижнее белье, поближе к телу.

— Перетопчется, — решила она.

Вместе с долларами лежал и пистолет. Вот уж чего-чего, а встретить сейчас и в этом месте чуть ли не сто лет назад пропавшую из дома вещь она никак не ожидала. Вот, оказывается, какой пистолет лежал в кармане Игоря, когда он отстреливался от догонявшего его автомобиля!.. Но где же он его нашел?.. Впрочем, это были уже мелочи. И, побросав в полиэтиленовый мешок кое-какие необходимые для себя тряпки, Лариса туда же сунула и его.

Все это было хорошо и соответствовало плану. И даже более того, если считать находку оружия.

Но как ни старалась она отыскать поставленную на полку злополучную видеокассету, все было безрезультатно. Она бесследно исчезла. И это Ларисе крайне не нравилось.

Собрав все необходимое, она направилась к выходу и тут заметила еще одну пропажу. Исчезла стоявшая возле телефона бронзовая пепельница, изображающая не то Золушку, не то какую-то Козетту, держащую в обеих руках по большой корзине с открывающимися на петельках крышками. Лариса с детства помнила ее и часто играла с этой пепельницей. И пока она была маленькой, никому не позволялось использовать ее по назначению.

А Игорек, очевидно, уже полностью расхозяйничался…

Поэтому, уже окончательно разъяренная и подавив в душе остатки сочувствия к своему бывшему супругу, Лариса вылетела из квартиры и захлопнула дверь, даже не потрудившись запереть ее как следует.

Лифт стоял наготове, будто поджидая ее. И, входя в кабину, она невольно обернулась на какое-то мгновение, услышав за спиной звук открываемой двери. Палец уже нажимал на кнопку первого этажа, когда она увидела широко раскрытые, полные ужаса глаза соседки Нины Леонидовны. Неожиданно для себя самой, следуя указанию какого-то автоматизма, выработанного многими годами совместного проживания, Лариса поздоровалась с ней…

Створки лифта сомкнулись, как створки над уходящим под землю гробом в крематории, и кабина лифта заскользила вниз…

Так она дважды за сегодняшний день встретилась со своей соседкой.

Это был, что называется, полный провал.

И теперь она шла по Литовскому проспекту и была недовольна всем.

Настроение чуть приподнялось лишь тогда, когда она увидела, как один из мчащихся на полной скорости автомобилей, с сильным грохотом и рассыпая фонтаны сверкающих осколков, врезался в грузовик, случайно выскочивший из-за угла.

Лариса удовлетворенно улыбнулась и пошла своей дорогой.

Погода была на редкость отвратительная. И поэтому Юрий Михайлович, прогуливаясь со своим верным спаниелем по аллеям сквера, не рискнул присесть на свою любимую скамейку. Каково же было его удивление, когда он заметил, что на его месте спокойно сидит элегантно одетая миловидная дама и как ни в чем не бывало перелистывает какой-то журнал.

Шанни тоже увидел ее. Обогнав Юрия Михайловича, подбежал к этой даме. Она наклонилась к нему и ласково потрепала его между ушами. Познакомившись с очаровательной незнакомкой, спаниель, весело виляя хвостиком, вернулся к своему хозяину.

Мимо скамейки проходила молодая парочка, очевидно молодожены. Парень в джинсовой курточке катил перед собой детскую коляску. Заметив даму, он поклонился ей. Та приветливо улыбнулась и ответила ему поклоном головы.

— Кто это? — спросила жена, когда парочка поровнялась с Юрием Михайловичем.

— Да так… Наша бывшая училка по биологии…

— У нее глаза странные… Холодные. Просто ледяные какие-то…

— Да она на всех так смотрит…

Юрий Михайлович снова взглянул в сторону сидящей дамы и вдруг увидел, что к ней подошла высокая стройная блондинка с распущенными волосами, в черной кожаной куртке. Они о чем-то пошептались между собой. Дама кивнула и улыбнулась с довольным видом. Встала со скамейки. И обе, не торопясь, вышли из сквера…