Часть третья
МАЛЕНЬКИЕ ДЕВОЧКИ ХРАНЯТ БОЛЬШИЕ ТАЙНЫ
Розы принесли кроваво-красные, блестящие от влаги. Их было столько, что малая столовая оказалась все заставлена цветами. И приносили все новые и новые, а я не успевала расставлять их в вазы. Повезло, что нет шипов.
— Кортни, где закуски? — В столовую заглянула Кайла.
— Спроси у Нины, я даже не знаю, что у нас в качестве закусок, — рассеянно ответила я. — Там все нормально?
— Да, Ким занимается освещением, а Диналия с удовольствием рисует таблички на стол. И куда нам столько цветов?
— В танцзал, столовую и гостиную. Не спрашивай, пожалуйста, я все делала, как Кристалл. Она эти цветы что, ела?!
— Может, раздавала гостям с собой?
Кайла сморщила нос.
— Уже на следующий день этот ботанический сад начнет жутко вонять, и мы опять потратим тройку часов, выбрасывая хлам. Мы — маги, мы можем переносить предметы силой мысли, бить друг друга огненными шарами и варить исцеляющие зелья, а вот вечных цветов придумать не можем. Ладно, у меня прическа. Ты справишься здесь?
— Да, разумеется.
— Кортни, ты меня хотя бы слушаешь? — вздохнула Кайла. — Я все еще считаю, что тебе нужно куда-то съездить.
— Все в порядке, Кайла, делай свою прическу, я разберусь с цветами и проконтролирую сервировку.
— Как знаешь. — Сестра поджала губы.
Кайла действительно считала, что мне нужно на пару недель куда-то съездить. Я и сама подумывала об этом, только все как-то не решалась. Уже давно стало ясно, что ни в какой Даркфелл я не вернусь, да и на работу пойти не получится. Нужно ждать заветного возраста и перенимать управление делами семьи. Пока что все это делал Герберт, и дело существенно осложняло его нежелание мне помогать.
Я помню ту ночь, когда Портер чуть не убил Ким. Герберт приехал через полчаса, когда до меня уже дошло, что именно случилось. Он не сказал, где был все это время и как получилось с письмом. Да, он помог нам, но… и не взглянул в мою сторону. Ни тогда, когда избавлялся от тела, ни когда мы шли домой. Ким… с Ким все было иначе, ей он помог, в том числе и отправив к хорошему лекарю, который избавил ее от кошмаров. Но меня для Герберта Уолдера отныне словно не существовало. И даже не знаю, стоило ли этому радоваться.
Этот прием затеяла Кайла. Ей казалось, надо как-то отпраздновать избавление от Портера и его шуточек, хотя я не могла сказать, что считаю убийство радостным событием. В городе считали, детектив пропал, уехав в отпуск И искали его не там, где могли бы обнаружить хоть намек на истинную судьбу Портера.
Прием обещал быть самым крупным за последние годы. Десятки приглашенных, множество знакомых отца, партнеров, друзей семьи. Много молодежи. Кайла планировала танцы, ужин и светские беседы. Ким, оправившаяся от пережитого, была рада ей помогать. А вот я предпочла бы суете тишину. Но все не получалось.
Поставив последние цветы, я отвлеклась, чтобы выпить немного кофе. Одной было скучно, так что я отправилась к Диналии и Ким. Они как раз заканчивали с оформлением большой столовой и бурно решали, за что взяться дальше.
— Ты как? — спросила Ким, неловко улыбнувшись.
Она больше всех за меня волновалась.
— Нормально. Но уже ненавижу этот прием, а ведь он даже не начался. Боюсь, Кайла заставит меня танцевать.
— Кайла такая. Надо еще разобрать подарки для гостей, их тоже привезли.
— Ой, это мне! — воскликнула Диналия, резво устремляясь к дверям.
Мы с Ким остались вдвоем. Сестра то и дело бросала на меня обеспокоенные взгляды.
— Кортни, я знаю, ты сейчас устала, но, может, куда-нибудь поедешь? Туда, где нет нашей семейки, этого мрачного городка. В солнечное и красивое местечко, а?
— Я в порядке, Кимми. И не хочу пока никуда ехать. Просто я устала от этой суеты. Может, поживу пару дней у озера.
Правда, при мысли об озере я каждый раз вспоминала, как очнулась в лодке в окружении кукол. И как-то резко проходило желание туда ехать, тем более одной.
— Как скажешь, — вздохнула Ким. — Я просто думаю о том, что… это ведь был Портер. И нам больше ничего не грозит. Никаких записок, странных событий и убийств. Можно позволить себе пару дней отдыха.
Я открыла было рот, чтобы напомнить, как точно так же мы говорили об Эмили — она мертва, больше нам никто не угрожает. Нет, Портер был психом, мечтавшим отомстить нашей семье, но… но что-то не сходилось.
Пусть он писал нам записки и делал все эти вещи, но ведь кто-то убил Хейвен! Ее смерть вообще не вписывается в теорию, потому что, как бы ни был безумен Портер, он мстил именно за нее. И зачем бы стал убивать? Но все это могло только напугать Ким. И я предпочитала держать свои соображения при себе.
— Как у вас дела с Таем?
— Так себе. — Ким поморщилась. — Он в шоке от «побега» Портера. Работает. Почти не заходит. Наверное, едва я поступлю в колледж, мы расстанемся.
— Ну, у Тая убили сестру, а теперь еще и пропал ее жених. Я его понимаю. Подожди немного, все или образуется, или ты окончательно поймешь, что нужно рвать все связи.
— Этим ты занимаешься, да? Ждешь, пока у вас с Гербертом все образуется?
— Да нет, — подумав, ответила я, — мы все выяснили. И наконец-то пришли к верным отношениям.
— Оно и видно, — хмыкнула Ким. — Он ходит мрачный, как на похоронах, ты с каждым днем все тоньше и тоньше, тебя ветром не уносит? Ты ешь?
— Ким, это ведь не из-за Герберта. Вернее, не столько из-за него. На все нужно время. Не волнуйся, морить себя голодом не позволю. Расставишь цветы? Пару десятков букетов в зал, остальное в гостиную и столовую. Я пойду, немного полежу.
Мы с Кайлой вскочили почти в четыре утра, чтобы принять самую свежую партию продуктов и цветов, так что я очень заразительно зевала и мечтала хотя бы пару часиков до ужина поспать. И если никаких катастроф в доме не случилось, можно было позволить себе целительный сон.
В комнате было очень темно из-за плотных тяжелых штор, которые я не открывала. Вид застеленной кровати был, пожалуй, всем, чего я хотела в данный момент от жизни. Я с удовольствием сняла туфли и платье, переодевшись в длинную удобную рубашку, и развалилась поперек кровати. Рука нащупала под подушкой блокнот и, решив немного почитать, я осветила страницы.
Дневник Кристалл манил меня с того самого дня, как я нашла его в шкатулке мачехи. Тогда было не до него, лишь чудом я не потеряла заветную книжечку. А вот как только я более-менее отошла от всех событий, смогла наконец взяться за чтение. У Кристалл был сложный почерк, дневник шел медленно. К тому же я не пропускала страницы и читала даже скучные описания серых будней. А вдруг что-то важное? Неспроста она прятала его в шкатулке с двойным дном.
И нужно заметить, что жизнь с отцом — то еще испытание. Кристалл откровенно скучала, целыми днями просиживая в доме или прогуливаясь по саду. Первое время молодой жене почти ничего не разрешалось. Возиться с детьми да заниматься собой. Уже позже, когда отец разглядел в ней ум и хватку, Кристалл брала часть семейных забот на себя. А пока что ей оставалось только играть в счастливую новобрачную. Чего ей это стоило, ума не приложу: отец не был для нее интересным собеседником — был очень молчалив, не проявлял ухаживаний. Пожалуй, единственное место, где он Кристалл устраивал — постель. Об этом она, впрочем, на страницах дневника не распространялась. И спасибо ей за это огромное.
Я сама не заметила, как уснула на очередном описании нудного приема. Тело чувствовало приятную расслабленность, я впервые в жизни поняла значение выражения «сладко спать». И каким же счастьем оказалось проснуться тогда, когда захотелось! Я еще долго валялась в темноте, наблюдая за причудливыми тенями от огня ночника. Ровно до тех пор, пока оклик Ким не заставил подняться:
— Кортни, осталось полтора часа! Пора собираться!
И почему я родилась женщиной? Краситься, одеваться, весь вечер танцевать на высоких каблуках. Мужчиной быть однозначно лучше: одеваться проще, силы больше, да и отец, надо думать, не ставил бы унизительных условий о наследниках, будь у него сын.
За невеселыми и подчас бредовыми мыслями я оделась. Узкое платье силуэта «рыбка» любимого красного оттенка выбирала Кайла, и на этот раз не прогадала. Я убрала волосы наверх, щедро украсив небольшими, но изящными шпильками — чтобы не было заметно, что шевелюра не совсем родная. Привела в порядок лицо, влезла в парадно-пыточные туфли и была готова принимать гостей на полчаса раньше, чем эти гости должны были приехать.
— Готова? — улыбнулась мне Ким. — Потрясающе выглядишь.
Сестренка тоже постаралась, выбрав излюбленный черный. Длинное пышное платье сидело как влитое. Разве что Ким немного похудела, и лиф был чуть больше, чем нужно, но если не приглядываться, даже незаметно. Ее красивые золотистые кудри лежали на плечах, чуть поблескивая от лака.
— Хочу себе такую прическу! — заявила Кайла. — Хочу быть блондинкой!
— Покрась, — хмыкнула я.
Без лишних предисловий развернула сестру и принялась зашнуровывать корсет. Кайла на этот раз отличилась ярко-изумрудным платьем в стиле средних веков. С расклешенными рукавами и длинным полупрозрачным шлейфом.
Как-то так получилось, что мы одновременно посмотрелись в зеркало, и Ким фыркнула.
— А мы ничего.
— Да уж, — улыбнулась я, — завидные невесты.
— Ну, тебе, Кортни, особенно актуально, — хихикнула Ким. — Герберт удавится от злости, если ты появишься на приеме с кем-то шикарным.
— Ага, и мы останемся без поверенного. К тому же труп в доме — явно лишнее. Идемте вниз, все проверим и пойдем встречать гостей. Кайла, наутро я тебя прокляну за этот прием, вот увидишь.
— Ага, — только и ответила Кайла, изящно подхватив по дороге в столовую с фуршетного столика бокал с шампанским.
Она первая вошла в столовую и первая же замерла, отчего на нее налетела излишне возбужденная Ким. Я из-за спин девчонок не видела, что там творится, но уже понимала: что-то скверное.
— Чудесно, — процедила Кайла. — Он с того света решил нас достать, или в этом городе к богам отправились еще не все твари?
Когда я увидела, что стало со столовой, то поняла гнев Кайлы. Она так старалась, выбирая цветы, потратила уйму денег и времени. А теперь они все погибли, превратившись в сгнившие жухлые бутоны. Все до единого вазы с розами погибли в считаные часы. На полу посреди этого всего валялся белый конверт, подняла который Ким.
— «Вы настолько близки к смерти, что рядом погибает все живое. Странно, не правда ли?»
— Без подписи, — добавила Кайла.
Я на удивление спокойно выслушала записку.
— Ладно, давайте уберем быстро все цветы. Скоро будут гости.
— Кортни…
— Мы не можем просто так отправить всех по домам. Пойдут слухи.
— А если он еще что-нибудь выкинет?
— Постараемся не допустить. Выбросьте цветы, скоро гости приедут. А, собственно, вот и первые…
За окном я заметила Герберта с Диналией. Когда кончилась подготовка, Диналия убежала домой наряжаться и готовиться. Пришла, разумеется, вместе с братом. Вместе они смотрелись очень эффектно. Яркий макияж делал девушку старше, и можно было принять Диналию не за младшую сестренку Герберта, а за взрослую романтическую спутницу. Это обстоятельство неожиданно не обрадовало.
— Добро пожаловать, — дежурно улыбнулась я, открывая дверь и пропуская Герберта с Диналией в коридор.
Герберт лишь равнодушно скользнул по мне взглядом и протянул бутылку отличного вина. Диналия позволила забрать пальто.
— Остальные гости еще не прибыли, предлагаю скоротать время за чашкой кофе.
Нина уже ждала с горячим ароматным напитком и огромным блюдом с небольшими бутербродами. Мы молчали. Не хотелось в праздничный вечер говорить о семейных делах, а посвящать Герберта в новую пакость анонима при Диналии я не решалась. Вдруг поняла, что даже не знаю, что девочке рассказывали о событиях, коснувшихся нашей семьи.
К счастью, эта вынужденная гнетущая пауза не продлилась долго. Начали прибывать гости, которых мы с Кайлой провожали в гостиную. К тому времени, как все были готовы отправиться ужинать, Ким закончила с уничтожением остатков цветов. И я смогла дышать чуточку легче.
— Ваши интерьеры прелестны, — ласково сказала мне одна из давних подруг отца. — Разве что не хватает живых цветов…
Кайла стиснула зубы с такой силой, что мне почудился их скрип.
— К сожалению, поставщик нас подвел: цветы привезли явно не первого сорта. Но могу заверить: ужин на высшем уровне!
Всего было человек тридцать, в основном компаньоны отца с женами и дочерьми. Когда-нибудь и мне с мужем придется влиться в этот круг, чтобы эффективно использовать связи и знакомства. Сейчас эта толпа напыщенных магов-аристократов больше относилась ко мне как к забавной знатной сиротке, оставшейся одной в жестоком мире.
Мне досталось место с господином Антером, давним знакомым отца. Кажется, он занимался поставкой золота и имел неплохой доход вкупе с дурным нравом и склонностью обирать всех, кто рискнул ему довериться.
Я даже салат в рот положить не успела, как он уже налил мне в бокал вина и примерился к добыче:
— Вы не думали продать пару земель, чтобы выгодно вложить средства?
— Я рассматриваю разные варианты. Но, к сожалению, не могу ничего сделать без разрешения поверенного. — Я кивнула на Герберта, который от этого в восторге не остался.
Антер сразу сник и налег на вино. Я ненавязчиво отставила бокал и уже собиралась было закончить ужин без напитка, но увидела, как Герберт незаметно ставит рядом со мной чистый бокал. Но по-прежнему он не бросил в мою сторону и взгляда.
Незаметно все рассредоточились по дому, что невольно напомнило день похорон Кристалл. Точно так же гости бродили по дому, под негромкую музыку общались, держа в руках бокалы с напитками и небольшие тарелки с закусками.
Подтянулись опоздавшие, молодежь отправилась в танцевальный зал. Он был небольшим, но позволял использовать магию и парочку живых музыкантов. Девушки с удовольствием танцевали, купаясь во внимании богатых и зрелых мужчин. Только Диналия с Ким скорее дурачились, нежели танцевали. Тая не отпустили с дежурства, и он взял с Ким обещание не заигрывать ни с кем на приеме.
Меня, как хозяйку вечера, приглашали многие, а отказывать я начала только, когда ноги совсем отказались двигаться. Села где-то в уголке и из-под ресниц наблюдала за гостями. Может, идея устроить праздник была не такой уж и плохой. Пока все шло, как было задумано.
И в эту же секунду, словно судьба усмехнулась и решила меня проучить за своевольные мысли, в зале появился… Джейк Он рассматривал толпу явно в поисках меня. И привлекал ненужное внимание. Поэтому я поднялась и как можно спокойнее вывела Джейка из зала, сдерживая злость.
— Зачем ты пришел, Джейк?! — спросила я.
— Вот уж не думал, что когда-нибудь ты будешь против моего присутствия на вечеринке. Развлекаешься? Я надеялся на приглашение.
— Ты достаточно сказал, Джейк, чтобы я передумала тебя куда-либо приглашать.
Парень явно взял себя в руки и вздохнул.
— Кортни, — лицо его смягчилось, — я пришел не ссориться. Я пришел сказать тебе, что люблю. И что не позволю тебе навредить.
— Мне говорили это не раз, но пока что дальше слов не заходило. Отныне свои проблемы я решаю сама, Джейк. И не нуждаюсь в покровителе.
— Кортни… — Он вздохнул и сокрушенно покачал головой. — Да, я знаю, что ты очень самостоятельная и умная. И знаю, что ты можешь справиться со многими вещами, но сейчас тебе нужна чья-то помощь. И Уолдер тебе не помогает. У него совершенно иные цели. Я боюсь за тебя, Кортни!
— Джейк, ты доводишь меня до истерики! — не выдержала я. — Оставь в покое Герберта, я разберусь с ним. Не с Гербертом проблема, понимаешь? С тобой! Ты в своей ревности и злобе наговорил такого, что, даже если бы ты остался последним мужчиной в мире, я бы не вернулась. Извини, но между нами все кончено, окончательно и бесповоротно. Уходи, Джейк, нужно расставаться достойно.
Но упрямства ему было не занимать.
— Я никуда не уйду, Кортни. Я не позволю ему еще раз отправить тебя в лечебницу.
— Что? — не поняла я.
— Ты не сказала мне, что в шестнадцать лежала на лечении, — с упреком и некоторым оттенком обиды произнес Джейк. — Я думал, мы близки достаточно, чтобы о таком говорить. Но, впрочем, я тебя понимаю. Кортни, неужели ты не видишь, что все повторяется? Вокруг тебя происходят странные вещи. Тебе отрезают волосы, и ты утверждаешь, что никого не видела и не слышала. Как это возможно?
Я открыла было рот, чтобы что-то сказать, но Джейк мне не дал вставить и слова.
— А я скажу тебе, как возможно.
Он порылся во внутреннем кармане пальто и достал сложенный вдвое пожелтевший листок.
— Это свидетельство о твоей выписке. Тебе было шестнадцать, когда тебя туда поместили. Симптомы? Галлюцинации, агрессивное поведение, провалы в памяти. И знаешь, кто забрал тебя оттуда ровно через семь месяцев? Уолдер. Он же контролировал твое лечение и занимался документами. А не после ли твоей выписки начались ваши отношения? Ментальные лекари — серьезные маги, сколько нужно им заплатить, чтобы внушить семнадцатилетней девушке спать с другом отца?
— Ты псих, — ошарашенно проговорила я, отталкивая руку с листком. — Не было никакой лечебницы, Джейк! Не знаю, кто наплел тебе этот бред, но советую с ним больше не общаться. Убирайся, пока я не вышвырнула тебя вон! Не желаю тебя больше видеть!
— Проблемы? — раздался холодный и спокойный голос Герберта.
Должно быть, я говорила слишком громко. И наверняка привлекла внимание гостей!
— Нет, Джейк уходит.
Джейк с ненавистью смотрел на Герберта, но понимал, что если затеет потасовку, победителем из нее не выйдет. Поэтому он развернулся на каблуках и стремительно выскочил прочь. Я долго смотрела ему вслед, ощущая странный мороз по коже. Кто-то открыл окно?
* * *
Пока гости бродили по дому, общались и танцевали, в столовой Нина раскладывала десерты и заваривала чай. Время уже перевалило за полночь, но никто и не думал расходиться. Кайла порхала меж гостями, счастливая и изящная. Ким выглядела явно уставшей и в итоге не дождалась сладкого, подойдя ко мне:
— Я пойду спать. Глаза закрываются.
— Конечно, иди. Только не забудь как следует запереть дверь. Хочешь, оставим Диналию?
Я поискала в толпе глазами сестру Герберта, но Ким отрицательно покачала головой.
— Она завтра едет с Гербертом в Даркфелл. Присматривать новый офис.
От последней фразы внутри меня что-то напряглось.
— Не знаешь зачем?
Умная Ким, конечно, все сразу поняла.
— Знаю, — тоскливо протянула она, — Герберт хочет переносить свою контору в Даркфелл и управлять всеми делами оттуда. Поговори с ним, а?
— Ну, в любом случае все завтра. Отдыхай. Наверное, еще пару часов, и они начнут расходиться.
— Предлагаю всем пройти на десерт! — громко объявила Кайла, и все потянулись к столовой.
В дверях отчего-то возникла пробка. Когда мне удалось протиснуться внутрь, я поняла, что никто не садится за стол, все немного напуганно смотрят на салфетки и тихо переговариваются. А потом все взгляды обратились ко мне.
То, что я приняла за салфетки, оказалось рисунками. Возле каждой тарелки с красивым аппетитным пирожным лежал рисунок. Все разные, но каждый без исключения изображал нас с Гербертом. В подвале.
Рисунки вспыхнули, и за считаные секунды не осталось ничего, что бы напоминало об этой жестокой шутке. Герберт усмехался, но эта усмешка могла обмануть лишь тех, кто знал его чуть менее хорошо, нежели я. Он был в бешенстве.
— Некоторые… фантазии стоит держать при себе, — ледяным голосом проговорил он в полной тишине. — А вот воспитание, пожалуй, стоит доносить до общественности.
— Десерт! — уже менее бодро провозгласила Кайла.
Остаток ужина прошел в напряжении.
Народ разошелся к четырем, и, когда дверь за последними гостями закрылась, я чувствовала, что вот-вот упаду. Меня не волновали ни погибшие цветы, ни абсурдные заявления Джейка, ни шуточка нашего анонима, нарисовавшего целый порнографический альбом. Я хотела лечь и полежать в тишине и темноте хотя бы пару часов. Наверх шла, сбрасывая по дороге туфли и одежду. Плевать, что подумает Нина или сестры! Это мой дом, и иногда я хочу вести себя не слишком адекватно.
Кайла тоже изрядно вымоталась. Ее широкая обаятельная улыбка сползла сразу же после окончания, и она отправилась спать еще раньше, не сказав ни слова. Все утром… а точнее, днем. Когда выспимся и переварим лавину информации, свалившейся на головы.
Только когда я уже легла, мне в голову пришли слова Джейка. Кто-то явно распускает по городу слухи, и если сейчас в них поверил Джейк, человек, знавший меня достаточно хорошо, то в будущем проблемы могут быть и серьезнее. Нужно найти источник этих слухов и жестко пресечь.
В окно светила яркая луна. Я ворочалась, никак не могла уснуть. Под окном шумели деревья, их причудливые тени немного пугали, мне казалось, возле окна кто-то есть, царапает маленькими лапками по раме, стеклу. И шипит. Я поняла, что нахожусь между сном и явью. Если так и не усну, сойду с ума, наверное.
Пришлось перевернуться на бок и открыть верхний ящик комода, чтобы достать маску. Я не любила пользоваться такими штуками, но… иногда выбора не остается. Рука нащупала что-то мягкое и сжала, но вытащила я, к собственному удивлению, не маску. А горсть лепестков роз, свежих, благоухающих. Весь сон слетел, словно и не было. Я резко поднялась и заглянула в комод. Весь ящик был засыпан лепестками, а среди них валялась небольшая полупустая бутылка. Я с опаской достала находку и с трудом вытащила пробку, чтобы хотя бы понять, что это такое. От неосторожного движения несколько капель сорвались с края горлышка.
Едва они коснулись лепестков, те моментально сгнили.
* * *
Какое странное название для психиатрической лечебницы, думала я, преодолевая потемневшие каменные ступени.
До «Хейзенвилль-Гард» можно было добраться двумя путями. Первый — нанять карету. Второй — взять билет на омнибус, выйти в километре и оставшееся расстояние преодолеть пешком. Я выбрала второй способ. И не потому что боялась, будто кучер расскажет, куда я направляюсь. Просто до последнего я сомневалась.
Джейк нес откровенную ерунду, подхваченную злыми языками. Но за ниточку нужно было потянуть, чтобы выяснить, кто стоит за всеми слухами. Так я успокаивала себя, проходя по длинным и полупустым коридорам.
Сюда свозили пациентов даже из Даркфелла. Внешнюю мрачность лечебницы дополняло внутреннее запустение. Отстраненно я понимала, что виной тому не недостаточность средств, а скорее специфика профиля, но по-человечески ужасалась дешевому полу, обшарпанным стенам. И окнам с массивными прочными решетками.
Я с трудом нашла нужный кабинет. И прежде чем постучать, поправила платье. Рука немного дрожала.
— Войдите, — раздался женский голос.
— Здравствуйте. — Я ступила в узкий и длинный кабинет с простенькой мебелью.
Весь кабинет был завален папками с бумагами, а посреди этого хаоса восседала некогда миловидная, но уже потерявшая очарование женщина лет пятидесяти.
— Меня зовут Кортни Кордеро, я бы хотела кое с кем побеседовать. Это возможно?
Мое имя не произвело на женщину никакого впечатления.
* * *
— Она всегда говорила, что хочет провести остаток дней именно здесь, — говорила леди Бьюит, ведя меня через сад, заполненный неспешно гуляющими стариками. — Франческа отдала «Хейзенвилль-Гард» всю жизнь, всю магию. Уж мы о ней заботимся, не сомневайтесь.
— Всем ментальным магам нужна помощь?
Меня поразило такое количество стариков. Больных, уставших от жизни. Отчаяние и тоску в воздухе можно было пощупать рукой. Невольно я старалась казаться меньше и пыталась не отставать от директора лечебницы.
— Нет, случай Франчески скорее редкость. Знаете, леди Кордеро, я не думаю, что она помнит хоть что-то из своей практики. Как звали вашу подругу?
— Эмили Фаннинг, — быстро ответила я.
— И когда она находилась у нас?
— Дайте посчитать… примерно семь-восемь лет назад. В этот период.
Леди Бьюит сокрушенно покачала головой.
— Пять лет назад мы пережили сильнейший кризис. Многие маги нас покинули. По сути, Франческа — единственная, кто работал в то время. Но предупреждаю — она совсем плоха и может не захотеть с вами говорить.
Мы резко остановились в тени раскидистых деревьев. Под ними в кресле-качалке сидела старушка. Она, блаженно закрыв глаза, слушала негромкое пение птиц. А нас, похоже, не слышала.
— Франческа, — леди Бьюит потрепала старушку по плечу, — к вам гости.
Я запоздало подумала, что зря не взяла гостинцы. Наверняка Франческа бы обрадовалась какому-то подарку. Но необходимость разобраться с собственными страхами захватила все мое существо. И разве можно было думать о каких-то подарках?
— Я оставлю вас ровно на пятнадцать минут, — улыбнулась леди Быоит. — Постарайтесь ее не переутомлять.
Когда она ушла, я замялась, не зная, с чего начать. Но придумывать приветствие и объяснение приезда не пришлось.
— Я знала, что ты придешь, — вдруг проговорила женщина. — Как ты выросла, Кортни.
У меня пропал дар речи. А еще я утратила способность двигаться и просто смотрела на женщину в веселом, пастельных тонов платье, с длинными седыми волосами. Только спустя пару секунд я поняла, что глаза ее смотрят куда-то в сторону. Франческа была слепа.
— Вы меня знаете? — хрипло спросила я.
— Я узнала бы тебя, будь даже слепа, глуха и глупа. К счастью, болезнь коснулась лишь моих глаз. Мой разум чист, как и в те годы. Не так давно это и было, верно?
— Предполагаю, что восемь лет назад, но… расскажите о моем пребывании здесь. Я почти не помню то время.
— Может, оно и к лучшему, — рассмеялась старушка. — Ты была непростым ребенком. Какая ты сейчас? Тебя не мучают они?
— Кто — они?
— Видения, голоса. Они еще приходят? Кортни, девочка, ты — единственная, о чьем уходе отсюда я жалела. Я действительно думала, он совсем тебя сломает. Однако я слышу в твоем голосе твердость. Могу я хотя бы надеяться, что на этот раз пришло избавление?
— Я… я вас не очень понимаю. Я не помню тот период, не помню голосов и видений. И кто это «он», тоже не знаю. О чем вы говорите?
— Ты была очень юной, когда он тебя привез. Мне понадобился месяц, чтобы ты привыкла и разговорилась. Мы беседовали каждый день, и каждый день я ужасалась тому, где ты выросла, детка. Такой отец… нелегко тебе пришлось, да?
— Чем я болела?
— Не знаю. Я ведь ментальный маг, а не прорицатель. Каждый безумец здесь безумен по-своему, и мы с тобой не исключение. Тебе мерещились фигуры. Они говорили с тобой. Заставляли убегать и драться.
Она помолчала, словно вспоминая.
— А еще ты любила записки… писать себе записочки, знаешь, такие — маленькие, в конвертах. Делилась там своими секретами и прятала в укромных местах. Забывала… находила — и пускалась в плач. Все это время тебя так никто и не навестил… кроме него. Он приезжал каждую неделю. Тогда я еще не потеряла зрение. Да и вкус. Хорош, чертовски хорош. Только хорош, дорогая, по-темному. От него веяло чем-то очень большим и темным. Поверь, я ведь знаю, что творится в душах у людей. Понять не могу, а знать — знаю. Так вот, душа у того человека была черная.
— Как он выглядел? — спросила я, впрочем, предвкушая ответ.
— Ох, если бы я помнила! Я так долго не видела ничего, кроме темноты, что даже не могу сказать, как выглядела в то время сама. Я только помню… голос.
— Голос? — Я сглотнула.
— Голос, — согласилась Франческа. — Очень необычный голос. Бархатный, с хрипотцой. От него все внутри замерзало.
— Герберт, — вырвалось у меня.
Франческа что-то тихо напевала.
* * *
— После ремонта мы немного обновили палаты, но в целом все осталось, как прежде, — сказала леди Бьюит. — Проходите, вот она.
Я вошла в ничем не примечательную палату с обитыми мягкой тканью стенами. В палате не было ровным счетом никакой мебели, а небольшое окошко оказалось утоплено глубоко в стене и закрыто двойной решеткой.
— Почему здесь так… — Я долго не могла подобрать слово. — Странно? Почему нет кровати?
— Здесь содержатся пациенты, которые могут навредить себе или окружающим. Их просто-напросто нельзя оставлять в комнате, где есть твердые или деревянные вещи. Оставить вас? Желаете побыть одна?
Я нахмурилась, но не стала противиться. А вот леди Бьюит достаточным тактом не обладала, потому что с улыбкой сказала:
— Многие вылечившиеся пациенты приходят навестить свои палаты и своих друзей. Для них «Хейзенвилль-Гард» — место, которое дало им шанс на нормальную жизнь. Можете побыть здесь немного. Но не увлекайтесь, Кортни. Настоящая жизнь ждет вас там. Вне стен лечебницы и вне рамок давней болезни.
Лишь уже чтобы она заткнулась, я делано поулыбалась и сунула женщине мешочек с золотом.
— Пожертвование на нужды лечебницы, — произнесла я, не в силах отделаться от мысли, что значительная часть этих денег пойдет на нужды леди Бьюит.
Дверь за женщиной закрылась. И я тут же подскочила, чтобы оставить широкую полоску света в коридор. Быть запертой в камере психиатрической лечебницы мне хотелось меньше всего. Только когда я надежно зафиксировала дверь, решилась осмотреться.
Впрочем, на что там было смотреть? Мягкие стены, унылый, тусклый потолок. Это место не вызывало никаких воспоминаний. Ничего. Ни отголосков тех событий, ни смутных образов. Словно и не было в моей жизни долгих месяцев в этой комнатушке. А может, не было?
Но Франческе не было резона врать, да еще и так четко описывать Герберта.
Выходит, из-за него я лежала здесь. И никто, даже сестры, меня не навещал. Отец этому явно потворствовал, а я… я слышала голоса и писала себе записки. Что происходит и сейчас.
Довольно быстро я почувствовала, что надо уходить, ибо просто рискую сойти с ума в ограниченном пространстве. И тогда окажусь тут уже по праву, а не в качестве гостьи. Я быстро вышла на воздух, и только когда лечебница скрылась из виду за деревьями, остановилась, чтобы перевести дух.
Я не знала, что делать дальше. И к кому пойти, тоже не представляла. Наверное, впервые в жизни я по-настоящему жалела, что рядом нет отца. Он был не лучшим родителем, но, несомненно, обладал теми качествами, которыми должен обладать глава рода. Он бы разобрался в происходящем.
А может, он и разобрался… тогда, восемь лет назад. И я очутилась в «Хейзенвилль-Гарде». И сейчас меня бы постигла участь не лучше. Как знать.
Могла ли я быть виновной во всех событиях? В убийстве Хейвен, в создании фантома, похищении ребенка, подбрасывании записок? Каков шанс, что я, страдая провалами в памяти, могла вредить и себе и сестрам? Если напрячься и вспомнить, большинство странных событий происходило, пока я спала. А если вообразить, что во всем этом замешан Герберт, можно объяснить практически каждый инцидент.
Он объяснил свою записку тем, что получил от Портера уведомление о переводе Ким, и сразу же выехал в Даркфелл. Но что заставило Герберта вернуться и как вообще он мог поверить какому-то письму, так и осталось тайной.
Я больше не могла думать обо всем этом. Голова раскалывалась. Голосов, к слову, не было. Я даже усмехнулась, поняв, что еще могу шутить. Но веселость быстро прошла, едва я поняла, что до стоянки омнибусов придется довольно прилично идти пешком. Надо было нанять экипаж, хуже уже точно быть не может.
* * *
Круглое зеркало с изящной окантовкой подернулось дымкой. Я не выдержала и плеснула еще зелья на серебряную поверхность. И даже пританцовывала от нетерпения, надеясь, что Герберт услышит зов. Я никогда не связывалась с ним таким образом. Зелье для зеркального ритуала было довольно редким. Но сейчас был исключительный случай.
— Герберт! — воскликнула я, едва дымка рассеялась и образ его отразился в зеркале.
— Что такое? — спросил он. — Почему через зеркало?
— Нам надо поговорить! О том, что случилось восемь лет назад.
— Восемь… — не понял он. — А что тогда случилось?
— Вот и выясним. Это личный разговор. Где ты?
Я вдруг поняла, что смутно узнаю фон за его спиной.
— Это загородный дом?
Герберт кивнул.
— Да, сработали охранные заклинания. Кто-то сюда вломился. Пытаемся понять, не пропало ли что. Твой разговор не подождет до вечера?
— Нет, — отрезала я. — Жди меня там, скоро приеду.
— Кортни, я предпочту, чтобы ты осталась в Кордеро-холле, — с нажимом произнес Герберт. — Здесь, возможно, небезопасно.
— Как будто тебе не все равно, — вырвалось у меня.
Герберт подарил мне внимательный серьезный взгляд, от которого стало как-то неуютно.
— Нет, Кортни, мне не все равно.
— Тогда почему я только сейчас узнала о том, что лежала в психушке?
Или Герберт был прекрасным актером, или… или у меня забрезжила надежда, что все это бредни и тщательно продуманный спектакль.
— Кортни, ты вообще о чем? Какая психушка? Откуда ты это взяла? Так, все, мне пора, я приеду, и поговорим. Я вообще перестал что-либо понимать.
— Нет! Приеду я, оставайся там. Хочу взглянуть на повреждения сама. Это приказ, Герберт, я все же хоть и не вступила в права наследства, а хозяйка.
Не сказав больше ни слова, я стерла отражение. Отныне зеркало снова стало зеркалом.
Я быстро покидала в сумку необходимые вещи и, на ходу застегивая пальто, устремилась вниз. До домика у озера полчаса езды, если найму быстрый экипаж. А я его найму, денег у меня достаточно. Если все сложится удачно, то уже к вечеру я буду знать всю правду относительно лечебницы и Герберта. Почему-то я была уверена, что сумею распознать его вранье. Самоуверенная дурочка…
Открыв дверь, я нос к носу столкнулась с Джейком. Тот виновато улыбнулся, но пройти мне не дал.
— Кортни, мне нужно с тобой поговорить!
— Джейк, я занята!
— Пожалуйста!
Под глазами Джейка залегли темные круги, да и вообще Джейк выглядел так, словно пил неделю. И одежда осталась такой же, в которой он явился на прием.
— Кортни, — его голос сорвался, — у меня дома был пожар. Там… там ничего не осталось. Я не знаю, что делать.
С этими словами он сел у моих ног на холодные мраморные ступеньки и низко опустил голову. Сейчас Джейк напоминал того парня, который понравился мне в Даркфелле. И отмахнуться от нескольких лет отношений я не могла. Даже ради разговора с Гербертом.
— Ладно, поднимайся, — проворчала я. — Идем в дом.
* * *
В кухне витали ароматы свежесваренного кофе. Я буквально заставила Джейка съесть ужин, что оставила Нина, и сама попыталась поесть. Естественно, никакая еда в горло не лезла.
Я боялась спрашивать о пожаре, но Джейк рассказывал все сам. У его младшей сестренки начала проявляться магия, один неудачный всплеск — и красивая детская охвачена огнем. Из дома не выбрался никто: ни родители, ни сестры, ни бабушка. Джейк рассказывал обо всем отстраненно, взгляд его ничего не выражал. Я понимала это состояние. Пройдет время, прежде чем парень сможет нормально поплакать. И еще больше времени ему понадобится, чтобы снова начать жить.
— Они заставят меня заплатить компенсации, — глухо проговорил Джейк. — Соседям. Раз магия сестренки, наша семья несет ответственность.
— Успокойся, возьмешь деньги у меня. Я найду тебе юриста.
— Спасибо, Кортни, — с искренней благодарностью произнес Джейк. — Я не знаю, что бы делал. Я так долго не решался пойти к тебе…
— Ешь, — строго наказала я. — Мне нужно связаться с Гербертом и сказать, что встреча отменяется. Я скоро вернусь.
Мысленно досадуя, что пообщаться о лечебнице не выйдет, я вернулась к тому же зеркалу. И уже собралась было плеснуть на поверхность зеркала, как поняла, что на нем что-то написано.
«У малыша Джейка нет ни совести, ни души. А еще у него нет сестренки. Кого не будет у тебя, если ты ему поверишь?»
У меня вырвалось короткое ругательство. Раз за разам я обжигалась, доверяя Джейку.
— Кортни! — только и успел он крикнуть мне вслед.
Джейк выскочил на крыльцо, но я уже неслась к экипажу, который забыла отменить. Кучер знал, куда ехать, но я все равно сказала и сунула ему в руки мешочек в золотом. На эту сумму, наверное, можно было купить пару лошадей.
— Как можно быстрее, пожалуйста, — попросила я.
Кучер понятливо кивнул.
Джейку не хватило нескольких секунд, чтобы меня задержать. Карета неслась вперед, игнорируя все ограничения и запреты. А у меня бешено билось сердце. В словах анонима я не сомневалась. Джейку верить нельзя, а дом у озера слишком далеко, чтобы там кто-то мог прийти на помощь. Герберт отлично подходит на роль новой жертвы.
* * *
Ни у дома, ни у окрестностей не было ни единой живой души. Мне казалось, Герберт упоминал кого-то еще, но я увидела дом в таком виде, в каком мы оставили его, уезжая после той памятной ночи. Разве что дверь была распахнута настежь.
Я так летела сюда, ведомая страхом, что только у самых дверей задумалась, а что, если это ловушка?
Слишком многое указывает на Герберта. Да, всегда странностям, творящимся вокруг него, находились объяснения. Иногда их умело находил он. Иногда я. Но, если вдуматься, слишком много в этой истории темных пятен. И слова Франчески… она ведь описала именно его!
Мне было страшно. Наверное, первый за долгое время раз я ощутила чистую эмоцию. Обычно страх смешивается с волнением, обидой или чем-то еще не менее мерзким. Но, входя в дом, я не чувствовала ничего, кроме страха. Один-единственный оттенок.
Пахло дымом. Это я поняла, войдя в гостиную. Источник запаха определила сразу, кухня вовсю полыхала. Я в ступоре смотрела на языки алого пламени, поглощающие все на своем пути. Еще бы чуть-чуть, каких-то полчаса, и от дома могло остаться только пепелище.
Я с трудом стряхнула оцепенение. Совершенно не к месту на ум пришло воспоминание, как отец с легкостью справлялся с такими вещами. Он был хорош во всех видах магии, в том числе и в стихийных. Я была куда более бездарна, потушить огонь изящной водной магией, увы, не могла.
Поэтому просто направила всю магию, что была мне доступна, на разгорающееся пламя. И не сразу, но оно подалось. С треском огонь затихал, убирался. И вскоре о былом пожаре напоминала лишь почерневшая кухня. Восстановлению не подлежит, все в ремонт.
— Герберт! — крикнула я.
Но никто не отозвался.
Не приди я так быстро, задержи меня Джейк хотя бы на полчаса, пожар уничтожил бы дом и, возможно, перекинулся на лес. И я запуталась. Аноним хотел меня предупредить? Или наоборот, заманить в ловушку?
— Герберт, эй! — снова позвала я.
Сама меж тем осматривала весь первый этаж, чтобы убедиться в отсутствии новых очагов. К счастью, ничего не горело. Об этом же сообщала и магия.
Настал черед второго этажа. Большинство комнат были почти пустые. Никаких следов постороннего вмешательства не было. Я обходила все по очереди, проверяла шкафы и любые места, где можно спрятать горючее вещество. Ничего.
Только за последней дверью я нашла Герберта. Комната была самой маленькой, располагалась над кухней и даже имела отдельный выход на заднюю лестницу. Предполагалось, наверное, что в этой каморке будет жить прислуга или экономка. Но мы не брали прислугу на отдых, и я, если честно, даже не была в этой комнате.
Обстановка была простая, ничего лишнего: кровать, письменный стол и стул, шкаф и комод.
Герберт был явно без сознания, с хорошей ссадиной на виске. Он был привязан к стулу.
Меня передернуло при мысли о том, на что надеялся тот, кто на него напал. И в этот момент я уверилась, что загадочный аноним хотел спасти Герберту жизнь. Но по какой причине?
Все это напоминало какую-то игру, правил которой я не знаю.
Я двигалась, как во сне. Медленно подошла к Герберту, проверила пульс и дыхание. Наверное, просто получил по голове и отключился. Я взялась за узел, пытаясь ослабить и развязать. Веревки были крепкие, а узлы затянуты так сильно, что я сломала несколько ногтей прежде, чем смогла хоть немного ослабить петли.
Спустя минуту бесплодных попыток я поймала себя на том, что рассматриваю Герберта. В последние месяцы мы старательно избегали друг на друга смотреть и виделись намного реже. Иногда мне казалось, что я уже не помню, как он выглядит. Сейчас, когда его жизни уже ничто не угрожало, а меня Герберт не видел, я пользовалась моментом.
На всех, кто знакомился с Гербертом Уолдером, всегда производили впечатление его глаза и голос. Возможно, поэтому Франческа говорила о нем с такой опаской. Он действительно напоминал демона, глаза которого смотрят прямо в душу, а голос окутывает бархатистой мягкостью. Герберту сложно было перечить.
Я не удержалась и коснулась рукой темных жестких волос, очертила линию губ. Да, он определенно был красив. Вот только я отчаянно не хотела верить, что Франческа права и душа у Герберта темная. Разум мог говорить все, что угодно, услужливо подсовывать воспоминания из не самого приятного прошлого, приводить доводы разума. Но верить в очевидное не хотелось.
— Раз начала, — я вздрогнула, когда раздался его голос, — так не останавливайся на полпути.
За размышлениями я не заметила, как Герберт очнулся. Остатки страха испарились вместе с неуверенностью. На смену им пришла злость. Он едва не погиб, а издевается!
— Знаешь, — хмыкнула я, — сейчас, к нашему общему удивлению, связан ты. Я бы на твоем месте поблагодарила за спасение и молчала.
Он рассмеялся, поморщился — я ощутила укол жалости — и с любопытством наблюдал за моими вялыми попытками распутать узлы.
— Ты не способна пользоваться преимуществами, Кортни. Поэтому всегда проигрываешь.
— Ты так считаешь?
— Я тебя знаю. Ты хочешь быть хорошей девочкой, да только не получается. Вся твоя жизнь не вписывается в стандарты хороших девочек. У тебя не образцовая семья, не «правильная» жизнь. Но что еще больше тебя бесит, так это то, что в концепцию хорошей девочки не вписываешься ты сама. Со способностями к управлению, со склонностью к темной магии, с удовольствием от секса с плеткой. Каково это, столько лет гоняться за Кортни-пай-девочкой, которая ложится спать с заходом солнца и не позволяет к себе прикасаться никому, кроме папы?
— А что насчет тебя? — хмыкнула я, убрав руки от веревок.
— А что я? — Герберт сделал вид, что удивился.
— К какому образу стремишься ты? Хочешь быть влиятельным адвокатом, которому подчиняются все, начиная с местных детективов в расследованиях и заканчивая богатыми наследницами в постели? Хочешь все контролировать?
— Возможно, — не отрывая от меня взгляда, произнес он.
— Сейчас ты не контролируешь ситуацию, — напомнила я.
— Ты так считаешь? — Герберт усмехнулся.
Указательным пальцем я провела по его шее, с удовольствием отметив, как он напрягся. Глаза Герберта потемнели, он ничего не говорил, но следил за мной с непрерывным вниманием.
Я медленно расстегивала пуговички белой рубашки. Одну за другой, изредка намеренно царапая кожу ногтем. Чувствовала участившееся сердцебиение Герберта. Полы рубашки разошлись, обнажив рельефный торс. Я наклонилась, кончики волос коснулись его живота, губами я едва коснулась шеи, совсем невесомыми поцелуями спустилась ниже, на живот. Язык скользнул вокруг пупка. С ремнем я справилась куда быстрее, чем с веревками.
Герберт рассмеялся.
— Ты на это не решишься.
Наверное, он знал, что делает, потому что пренебрежительное сомнение завело меня еще сильнее, начисто лишило каких-либо сомнений и просто не оставило выбора. Я коснулась губами напряженной плоти и услышала низкий протяжный стон. Дыхание Герберта участилось, он закрыл глаза, откинув голову назад. И я точно знала, будь его руки свободными, он не дал бы мне отстраниться.
Но раз правила сегодня были мои, я дразнила. И хотела… не знаю, может, отомстить за несколько недель равнодушия. Может, доказать ему, что Герберт составил неверный образ. А может, доказать самой себе, что могу вызвать в нем желание не только будучи связанной и беспомощной. Сейчас он был в моих руках, и это ощущение пьянило.
Я расшнуровала корсет платья не до конца, чтобы было видно чуть больше, чем я позволяла себе обычно.
— Необычное ощущение, да? Когда не можешь ни на что повлиять. Когда не владеешь ситуацией.
Я склонилась, чтобы поцеловать его, но только скользнула губами по щеке и снова опустилась, на этот раз намереваясь мучить сильнее. Герберт с шумом выдохнул, я ощущала его нетерпение и желание. Но намеренно не давала развязки. И ощущала какое-то мстительное удовольствие.
— У тебя неплохо получается, — с насмешкой сказал он.
— У меня был неплохой учитель.
— Он был бы доволен.
Я снова отстранилась и с удовольствием заметила тень разочарования, мелькнувшую на лице Герберта. Отступила на несколько шагов, чтобы было чуть больше свободного места, и снова взялась за шнуровку корсета.
Герберт наблюдал молча, но я почти чувствовала, как бушует в нем страсть. И как бесится он от того, что не может пошевелиться.
Платье легко скользнуло на пол, вслед за ним полетела оставшаяся одежда. Я оставила только туфли. И очень надеялась, что внешне выгляжу уверенно, потому что на самом деле приходилось преодолевать сомнения с каждым жестом, каждым словом. Я чувствовала на себе жадный взгляд и боролась с искушением прекратить все и уйти. Но это искушение было не мое. Оно принадлежало той части Кортни, которая действительно хотела остаться хорошей девочкой, быть самостоятельной, с «настоящей» семьей и работой. Но, похоже, ничего более настоящего, чем то, что есть сейчас, в моей жизни никогда и не было. А хорошая девочка Кортни — насквозь лживая иллюзия.
Я подошла к Герберту, поцеловав, дав себе время насладиться свободой и контролем. Грудью прижалась к его обнаженной груди. Удовольствие от соприкосновения тел пронзило насквозь, у меня вырвался короткий сгон.
А потом, к собственному удивлению, я услышала смешок и почувствовала на талии руки Герберта. Он с силой надавил, заставив меня опуститься, и вошел, от чего я выгнулась и застонала в голос.
— Запомни, девочка моя, ты командуешь ровно до тех пор, пока это разрешаю я, — сказал он, покрывая поцелуями мою шею.
Мы оба были на пределе. Не существовало ничего вокруг, только ощущения. Я закрыла глаза, полностью отдавшись во власть лавины эмоций. Вздрагивая от каждого движения, я наслаждалась каждым мгновением этой близости.
Герберт вдруг замер, заставил меня слезть и поднялся, разминая руки и ноги. В несколько движений разделся, не отрывая взгляда от моего лица. Его руки скользнули по моим плечам, изучали и ласкали. Неудовлетворенность прерванной близостью причиняла почти боль, но я не стала бы просить. Никогда и ни за что я не стала бы умолять Герберта о чем-то, и он это знал.
Плевать на нерасправленную постель, на дом, одиноко стоящий посреди леса. Плевать на опасность и все остальное. В эти часы был только один человек в моей жизни и одно важное чувство. Все остальное, в том числе и опасное, могло подождать.
Пальцы судорожно переплелись, я чувствовала внутри себя движение и подавалась навстречу. Волны удовольствия накатывали одна за другой, накапливаясь до тех пор, пока ошеломляющая лавина ощущений не накрыла меня с головой. Я почти отключилась, до боли сжав руку Герберта, а он увеличил темп и сам находясь на грани. Несколько мощных толчков, и тепло разливается по телу, а приятная дрожь все никак не проходит.
— Я уже думал, не дождусь тебя, — с улыбкой произнес Герберт, целуя.
— Ты развязался! — с обидой проговорила я.
— Я тут же об этом пожалел, — заверили меня. — Все нормально?
— Да, я… просто не задавай вопросов, ладно? Я пока не готова на них отвечать.
— Вопросы, — задумчиво произнес Герберт, — это не то, что меня сейчас интересует.
* * *
Мягкие и неспешные поглаживания спины отвлекали от сути разговора. Я упускала почти половину из того, что говорил Герберт.
— Кортни, это чья-то злая шутка. Ты никогда не была в лечебнице, никогда не страдала от галлюцинаций и провалов в памяти. Неужели ты не помнишь те годы? Как скандалила Кайла, как Ким свалилась в бассейн, как Кристалл неудачно сменила цвет волос и твой отец не взял ее с собой на встречу?
— Помню, — пришлось признаться мне.
— И как ты тогда вообще допустила хотя бы мысль, что я мог отправить тебя в лечебницу? Да и вообще, головой-то подумай, неужели Карл пошел бы на такой шаг? А тебе не показалось странным, что, несмотря на небольшой промежуток времени, в больнице якобы не осталось сотрудников с тех времен? Только ушлая директорша и полоумная слепая бабка, которая всем своим видом иллюстрирует страшилки для детей про злобных духов. Как ты могла им поверить?
— Знаешь, когда вокруг столько происходит, сомневаешься во всех, включая себя. Эти записки… они появлялись повсюду, а тут еще Джейк со своим расследованием и эта Франческа. Я действительно почти поверила в то, что делаю это сама.
— И что тебя переубедило?
— Ну, — фыркнула я, — я не пишу на зеркалах самой себе послания. И не стала бы бить тебя по голове.
— И поджигать дом.
— Да, точно.
Герберт хмыкнул и убрал с моего лица непослушную прядку волос.
Я чувствовала, что не могу сдвинуться с места. Мышцы ныли, все тело было в шоке от того, что с ним делали. Но усталость была очень приятная. Я бы поспала, да не хотелось здесь оставаться надолго. Последние полчаса, что мы валялись и разговаривали, я несколько раз давала себе клятвенные обещания, что вот-вот мы оденемся и поедем домой. Не тут-то было.
— Мы что-нибудь придумаем, — заверил меня Герберт. — И прекратим это. Рано или поздно тот, кто это делает, совершит ошибку. Мы этим воспользуемся.
— Я не понимаю, как можно так кого-то ненавидеть. Мы ничего и никому не сделали! Ну… кроме Хейвен, но мы были детьми!
— Кортни, не думай о причинах. И никогда не пытайся понять и оправдать преступника. Иначе…
— Что? — спросила я.
Губы Герберта тронула легкая усмешка. Он провел ладонью по моей пояснице, отчего по телу прошлась приятная дрожь.
— Иначе ты в него влюбишься.
Я рассмеялась, намереваясь высказать этому нахалу все, что о нем думаю, но замерла, услышав что-то за дверью комнаты.
Ветер, наверное, дом довольно старый, а я еще и двери, кажется, оставила открытыми. Но чутье подсказывало — не ветер.
Звук повторился, теперь он напоминал шаги. Словно кто-то поднимался по лестнице. Я различила знакомый скрип ступеньки. Такие звуки обычно не замечаешь, но когда в тишине в пустом доме вдруг скрипнет прогнившая доска, вздрагиваешь. И невольно в голову лезут непрошеные мрачные мысли. Особенно когда за тобой и твоей семьей охотится какой-то псих.
— Ты слышал? — Я вскинула голову.
Герберт одним движением поднялся и быстро натянул штаны. Шаги в коридоре стали яснее. Я не успела бы одеться, но на всякий случай приготовила руки. Если нужно, моя магия сможет принять весьма неприятный вид.
Дверь в комнату с мягким звуком открылась, явив… Джейка. Я задохнулась от возмущения и — видит Богиня — с трудом сдержала рвущуюся наружу магию.
— Джейк! — рявкнула я. — Ты что, не в курсе, что вламываться в чужие дома нехорошо?
— А ты, Кортни, не в курсе, что…
Он не договорил, Герберт сбил его с ног сильным ударом в челюсть. Джейк рухнул в коридоре и там уже оказался прижат к стене. Он орал и брыкался, но из захвата Герберта вырваться не мог. С грохотом дверь в комнату закрылась, и я быстро оделась. Теперь, когда все осталось позади, мне очень хотелось выяснить, зачем Джейку понадобилось мне врать!
— Стой, Герберт! — крикнула я, видя, что он уже хочет вывести Джейка из дома.
— Кортни, ты что, до сих пор его защищаешь? — сквозь зубы процедил Герберт.
— Нет, но я хочу кое-что знать. Джейк, скажи-ка мне, как тебе пришла в голову чудная идея задержать меня дома? Кто тебя надоумил и сколько вранья было в этой слезливой истории, достойной лучших театров?
Джейк что-то пробормотал и тут же заорал: Герберт так вывернул ему руку, что чуть не сломал.
— Отпусти меня, ублюдок! — зарычал Джейк — Катись вместе со своей потаскушкой… а-а-а!
— Я ведь тебе руку-то сломаю так, что ни один целитель не соберет, — почти ласково проговорил Герберт. — Но самое приятное, что, помимо руки, у тебя есть еще одна, две ноги и некие более чувствительные части тела. И знаешь, Сантьяго, если я пойму, что тебе известно нечто о твари, которая пыталась меня убить, но ты не делишься прекрасным с нами, то могу и убить. И тебя даже никто не найдет, понимаешь? Похоронят пустой гроб. Земля падает на пустой гроб с другим звуком, все присутствующие поймут, что от тебя даже не осталось того, что можно было похоронить.
Я так и осталась стоять с открытым ртом, смотря не на Джейка, а на Герберта. Я знала о… темной стороне своего поверенного, но выбивал информацию он довольно профессионально. Интересно, сколько раз за практику ему приходилось такое вытворять?
— Джейк, он не шутит, — холодно произнесла я. — И я не помогу тебе. Моя семья не оставляет тех, кто пытается ей навредить. Мне не хочется верить, что ты по своей воле участвовал в заговоре против меня, но…
— Я нигде не участвовал! — В голосе Джейка прорезались истеричные нотки. — Она сказала, что любит его!
— Герберта? Кто?
— Я не знаю! — снова взвыл Джейк. — Она просто нашла меня в гостинице и сказала, что хочет вас разлучить! Она просила любым способом оставить тебя в доме! Даже придумала мне легенду! Я думал, что вызову жалость и мы помиримся, а потом я…
— Какое поразительное качество — умение думать. Как она выглядела?!
— Я не знаю! Она была в маске и плаще. Невысокая, может, ростом с тебя или пониже, голос красивый и молодой — больше ничего! На ней была маска, как кукольная! Кортни, я клянусь, я не знал, что она хочет тебе навредить! Она сказала, что любит Уолдера и он ее тоже, а ты — его прошлое, и надо всего лишь дать толчок!
— Отпусти его, — бросила я Герберту. — У него не хватит мозгов врать.
И уже Джейку, который скулил на полу, прижимая руку к себе:
— Убирайся. Не из Хейзенвилля, Джейк, и даже не из Даркфелла. Из страны. Я не желаю больше слышать о тебе. Если я узнаю, что ты все еще живешь в этой стране, поверь — долго это не продлится.
Герберт был удивительно любезен. Похоже, несколько минут беспомощности разбудили в нем желание убивать. Он «помог» Джейку вылететь из дома вон, а когда тот скатился по ступенькам, брезгливо вытер руки.
— Возможно, это было слишком, — вздохнула я, когда мы остались одни.
— Не было, — буркнул Герберт. — Он слишком долго действовал мне на нервы. И я даже ничего ему не сломал.
Резко вспыхнул камин, я вздрогнула, не ожидав этого.
— Так что, все это делает какая-то… женщина, влюбленная в тебя? — пораженно спросила я.
— Кортни, мы не можем утверждать это на сто процентов. Судя по тому, что происходит, она ловко манипулирует людьми. Сантьяго, при всех его недостатках — болван в первую очередь, а не заговорщик. Его волнует лишь то, что подружка упорхнула к другому. На это легко надавить. Знаешь, влюбленные женщины не запирают возлюбленных в горящем доме.
— Да она псих! — В сердцах я ударила по подлокотнику дивана. — И надо ее вычислить.
— Нужно возвращаться. Дома все обсудим и решим, как быть.
Он протянул мне руку. Несколько секунд я молча смотрела на Герберта.
— Ты останешься? — спросила я прежде, чем подняться.
— Разумеется.
И я с облегчением позволила взять себя за руку.
* * *
Уже на подходе к дому меня охватила тревога. Я не могла объяснить, откуда она взялась, да и объективных причин не было. Герберт шел рядом и крепко держал меня за руку. И вроде бы дышать стало чуточку легче, но почему-то казалось, что все произошедшее лишь начало. Короткие часы покоя кончились в тот момент, когда мы вышли из дома и вернулись в Кордеро-холл.
— Замерзла? — спросил Герберт, заметив, что я поежилась.
— Нет, — едва слышно ответила я. — Предчувствие нехорошее.
Я ожидала, что он начнет меня успокаивать и убеждать, что я слишком сильно волнуюсь. Но он только крепче сжал мою руку и ускорил шаг. Я поняла, что и его одолевают те же самые чувства.
И они резко усилились, когда двери Кордеро-холла открылись от одного прикосновения, а потом и вовсе, покосившись на разломанных петлях, рухнули на пол. Я застыла как вкопанная, глядя на массивные деревянные двери, валявшиеся теперь в коридоре.
А потом словно от толчка очнулась и побежала в гостиную.
— Кайла! — Мой крик пронесся по дому, но ответа не нашел.
Я преодолела лестницу в считаные секунды.
— Ким! Диналия! Девочки!
— Кортни, спускайся, — услышала я немного напряженный голос Герберта.
Он остановил мои вопросы, указав на Кайлу, лежащую на полу без сознания. Да что это за день?
— Жива? — спросила я, и, кажется, пока ждала отвеса, мое сердце не билось.
— Да, просто без сознания. Получила по голове. Сегодня, похоже, у нас у всех выдался непростой денек. Принеси воды, ладно? Она уже просыпается.
Ресницы Кайлы дрогнули, она нахмурилась и что-то пробормотала. Герберт осматривал голову девушки на предмет травм и повреждений.
— Шишка, — услышала я его вердикт. — Жить будет.
Я налила полный стакан холодной воды и принесла в гостиную, где Кайлу уже уложили на диван. Она поморщилась, когда Герберт ощупал ее затылок.
— Ничего, может, мелкое сотрясение. Завтра будешь здорова.
Он ей подмигнул.
— Я вот тоже по голове получил. А потом еще и…
Он не договорил, но мне хватило, чтобы покраснеть и отвернуться.
— Где Ким? — спросила я сестру.
— Пошла к Диналии. Обещали запереться в доме и никуда не выходить. Мне подумалось, в доме Уолдеров безопаснее, чем у нас. И надо же — правильно подумалось! Прошу оценить мой успех.
— Если шутишь, значит, все в порядке, — с облегчением сказала я. — Кайла, что случилось?
— Да откуда ж я знаю? Спустилась вниз, чтобы чего-нибудь поесть, а дверь нараспашку и остатки твоего ужина.
Джейка — поняла я. Парень сразу бросился за мной, даже не захлопнув двери дома. Кайла в это время спала наверху и, естественно, ничего не слышала.
— Я закрыла дверь и вернулась в гостиную. Там был кто-то… не знаю, в темном плаще, до пола. И дурацкой фарфоровой маске. Я заорала и бросила несколько пульсаров, а они вернулись и приложили меня о стену.
Мы с Гербертом переглянулись. Аноним пошел в наступление.
— Надо забрать Ким и Диналию, — вздохнула я. — Лучше, если будем все вместе.
— Я схожу, — вызвался Герберт. — И приведу. Оставайтесь, пожалуйста, в доме, ладно? Ни шагу прочь. Сидите здесь. Кайла — лежи. Кортни, не лезь на рожон, при малейшем признаке опасности вызывайте стражу. Поняла?
— Да, — кивнула я. — Только не задерживайтесь.
Герберт быстро поцеловал меня в макушку и вышел, не забыв запереть входную дверь.
Кайла подарила мне удивленный взгляд. А скорее даже ошеломленный.
— Вы что, вместе?
Я помедлила, отвечая:
— Да. Я думаю, да. Я не могу больше постоянно думать хотя бы об этом. Может, это неправильно. Может, я делаю глупость. Но я ему верю, и я хочу исправить ошибки, которые мы делали пять лет назад.
— Ну, главной ошибкой Герберта было то, что он соблазнил дочь своего друга, — холодно произнесла Кайла. — Но если ты уверена… знаешь, прежде, чем вводить его в семью, хорошо подумай, сестренка. Герберт… он пугает меня в статусе главы рода, если честно.
— Герберт никогда не получит этот статус, мы обе это знаем, — ответила я. — Он не нашего уровня. Но я хочу попробовать. Мне двадцать три, и сильнее чувства я еще не испытывала. Я не говорю, что он идеален, я просто…
— Кортни…
— А?
Кайла держала в руках сложенный вдвое листок, в котором я сразу же узнала записку. Я выхватила послание из рук сестры и с замиранием сердца прочитала.
«До цели остался один шаг. Вопрос, кто из нас является целью».
— Это было у меня в кармане. О, Богиня, он ко мне прикасался! Я должна вымыться!
— Это она. Джейк сказал, с ним говорила женщина.
— Нас преследует неадекватная баба? — Кайла закатила глаза. — Что ж, этого следовало ожидать. Я не удивлюсь, если Хейвен на пару со своим дружком-детективом инсценировала свою смерть. Ты подумай, ему ведь ничего не стоило увезти Ким. Он мог и скрыть живую Хейвен. Тогда хотя бы есть мотив.
— Их двое, — уверенно произнесла я, подходя к окну.
На Хейзенвилль уже опустилась ночь. В темноте сада, среди пугающих деревьев, мне то и дело чудилась фигура в плаще. Я почти перестала различать плоды воображения и реальность. На миг мне даже показалось, что я вот-вот узнаю человека, скрывающегося за маской. Но все пропало, и я вернулась в кресло.
— Их двое. Действуют или против друг друга, или просто играют. Слишком противоречивы события. И… так, лежи, мне надо кое-что проверить.
Разумеется, Кайла не послушалась. Пошатываясь, сестра побрела за мной в комнату, где я проверила ящик стола, всегда закрытый на ключ. Там я хранила дневник Кристалл.
— И что пропало? — как-то даже неудивленно поинтересовалась Кайла.
— Дневник. В шкатулке с подарками Кристалл спрятала свой дневник, там было двойное дно.
— А что в дневнике? Намек на личность нашей подруги?
— Нет, обычные переживания нелюбимой жены, играющей роль статусной вещи. Она закончила его вести за пару месяцев до начала болезни отца. Наверное, потом стало не до мемуаров. Не знаю, зачем его было прятать. Я прочитала весь, от корки до корки, искала шифры, невидимые чернила, заклинания. Ничего.
— Но зачем-то он понравился той, что организовала мне приятные часы беспамятства. Зачем?
— Не знаю. Но…
Я нагнулась, приподняла ковер и отодвинула несколько фальшивых досок. Книжечка была на месте, точно такая же, какую я нашла в шкатулке. Вернее, это и была она. Достаточно вспомнить, как мы оставили документы о сделке с Белами, чтобы раз и навсегда усвоить урок: хочешь что-то сохранить — прячь как следует.
— Оригинал?
— Ага. — Я кивнула. — На всякий случай сохранила. Попробуешь найти то, что ищет аноним? Только ляг, пожалуйста. Если у тебя сотрясение, надо отдыхать. Идем в гостиную.
Кайла странно искала в дневнике тайные знаки. Вместо того чтобы читать содержимое, она ногтем ковыряла обложку. Я смотрела на ее бесплодные попытки распотрошить дневник, наверное, минут десять, а потом не выдержала и спросила:
— Что ты делаешь?
— Ким так прятала записки от Тая. Делала двойную обложку, внутри прятала тонкий листочек. Кристалл как-то увидела. Ким до смерти перепугалась, что она сдаст их с Таем отцу, но Кристалл никому так и не рассказала.
Кайла вдруг откинулась на подушки с тяжелым вздохом, потеряв к дневнику всяческий интерес. Я уж было испугалась, что травма начала себя проявлять. Бывали случаи, когда внешне повреждения казались незначительными, а вот последствия…
— Она нас любила, — глухо произнесла Кайла. — А мы ее нет.
— Она была просто хорошим человеком и выполняла обещание, данное отцу. Мы не любили ее, потому что верили, что, если бы не Кристалл, нас папа любил бы чуть больше. Это была иллюзия, и Кристалл все понимала.
Я забрала у сестры дневник и принялась ковырять обложку сама. Не то чтобы я верила, что взрослая женщина прятала что-то в глупом дневнике, скрупулезно подклеивая странички. Но чем-то надо было себя занять. По моим ощущениям, прошло столько времени, что за Герберта и девочек уже можно было начать волноваться. Но часы насмешливо показывали, как я ошибалась.
И когда обложка аккуратно разделилась на две части, я поначалу не поняла, что случилось. Лишь удивилась огромным глазам Кайлы и перевела взгляд на блокнот.
Меж двух половинок обложки был зажат тоненький квадратный листок. Он весь был исписан мелким почерком мачехи.
— Что там? — Нетерпеливая Кайла закусила губу.
— Заметка Кристалл. Я не понимаю…
Когда я дочитала, поняла, что мир вращается слишком быстро. Пришлось схватиться за подлокотник, чтобы унять головокружение и подступающую тошноту.
— Она считала, что папу убили. Она нашла следы зелья… не пишет названия и состава, но по действию оно как раз похоже на течение болезни, и обнаружить его крайне сложно.
— Не могу поверить, — прошептала Кайла. — Кто? Зелье — не отравленный нож и не удар по голове камнем. Это нужно быть постоянно рядом, знать, что он есть, улучить момент. Кто, Кортни, кто имел такую близость к нашей семье и почему, убив отца, он не остановится?
Я поднялась, бросив блокнот на стол. Но успев перед этим незаметно спрятать листок в рукав, чтобы Кайла не смогла прочитать. Ей нельзя выходить из дома, а информация, так надежно и в то же время наивно спрятанная Кристалл, не позволит ей остаться.
— Я должна кое с кем встретиться. Будь дома, ладно? Если вернется Герберт, хочу, чтобы ты сказала, куда я пошла.
— А куда ты пошла? Кортни, ты сумасшедшая? Там ночь! И разгуливает какая-то психопатка, жаждущая нас прикончить!
— Я должна сообщить страже, — с трудом выдавила я, отчаянно надеясь, что Кайла не распознает ложь. — Мы обе знаем, что об уликах следует сообщать сразу же. И Герберт нас поддержит. Отдыхай и ничего не бойся. Наша анонимная вредительница далеко.
— Откуда ты знаешь?
— Просто знаю. Я скоро.
Кайла в безопасности. Правда, Герберта она вряд ли дождется.
Разумеется, я не собиралась идти к страже.
Просто я теперь совершенно четко знала, кто стоит за всеми событиями.
* * *
Ночью на единственном кладбище в Хейзенвилле пусто и темно. На удивление, оно не охраняется, так что любой может войти и пройтись по узким тропинкам меж рядами могил. Дальше, вдоль аллеи погибших в восстании, к фамильным склепам самой богатой части города.
Я увидела склеп, принадлежащий семье Кордеро, еще издалека. Мои шаги, хоть я и старалась ступать бесшумно, эхом проносились над кладбищем. Меня трясло наполовину от пронизывающего осеннего холода, наполовину от нервного напряжения. Нервы были натянуты, как струна. И я всерьез боялась, что организм сегодня таки не выдержит. Шок от посещения лечебницы, страх за Герберта, секс, страх за Кайлу, шокирующая догадка и эта ночная прогулка — дело плохо. Долго я не продержусь.
Проход в склеп был закрыт массивной каменной плитой. Весила такая плита несколько тонн, да еще и была усилена магией, чтобы ни один, даже самый сильный вандал не добрался до трупа того, кто мог выкинуть сотни тысяч золотых на огромную каменную плиту.
— Прости, папа, — негромко сказала я. — Ты бы не одобрил. Но я на тебя не похожа.
Узнав мою магию, плита сама сдвинулась в сторону. Я нерешительно вошла в склеп.
Все вокруг блестело чистотой. Гроб стоял на постаменте в центре небольшого помещения, вдоль стен была выложена неброская мозаика. Рядом висел портрет отца. Я так давно не видела его лицо.
— Что ты с нами сделал, — поморщилась я. — Неужели эта власть стоила того, во что превратился род?
Я старалась не смотреть на гроб, чувствуя, как с каждой минутой, проведенной в склепе, все сильнее и сильнее хочу оказаться дома. Пусть все это будет глупой ошибкой! И я ничего здесь не найду, смогу вернуться домой.
Снова пришел черед заколки, и снова, прямо поверх уже зажившей царапины, я пустила кровь. Узор на полу засветился красным сразу же, плитки раздвинулись, открывая небольшое пространство в полу. Кристалл умела прятать свои секреты, а уж тем более те, что могли изобличить убийцу.
В нише оказалась папка с какими-то документами. Довольно увесистая по внешнему виду. Я опустилась на колени, чтобы достать ее и просмотреть. По мере того, как я продолжала читать, наваливалась такая боль, что каким-то чудом мне удавалось не скулить.
Кристалл не бросила вести дневник. Она лишь перенесла его на отдельные листы и хранила в склепе. Раз в неделю, в выходные, мачеха неизменно навещала отца, чем вызывала в народе насмешки. Да и у нас не находила отклика. Мы списывали все на кокетство, но… Кристалл просто боялась.
Я не могла понять, почему она никому не рассказала. Герберту, Кайле… доказательства были очевидны, никто бы не обратился против Кристалл. Какие причины толкнули ее на несколько лет скрытных визитов к тайнику, остается только гадать.
Что теперь с этим делать? Разум кричал, отнести домой и передать нужным людям. Чувства требовали дать еще один шанс, помочь, поговорить. Но разве можно говорить с тем, кто не моргнув глазом может убить, а потом врать в лицо, что непричастен? Разве можно помочь тому, кто желает не помощи, а странной, извращенной игры, пешки в которой — якобы близкие люди?
Я колебалась. Несколько минут сидела на холодном полу, рассеянно перебирая листы, но все же заставила себя подняться. Чем раньше я это сделаю, тем быстрее все кончится.
Ветер стал еще холоднее. Пронизывал до костей. Выйдя из склепа, я задохнулась от холода и особенно сильного порыва. Ветер поднял в воздух опавшие листья, закружил прямо перед моим лицом. Когда все стихло, я вздрогнула. В самом конце аллеи стояла невысокая фигура в длинном черном плаще. Ее лицо было закрыто нелепой фарфоровой маской. Из-за того, что на кладбище не было освещения, в слабом лунном свете маска казалась особенно яркой и особенно жуткой.
Не знаю, сколько мы так стояли. Сердце билось где-то у горла.
— Что с Гербертом?
Фигура пожала плечами.
— И это все? — Я усмехнулась. — Вот так все кончится? Здесь, рядом со склепом, где лежит отец? Убьешь меня? Или еще помучаешь? Сними маску, Ким.
Не сразу, словно размышляя, стоит ли это делать, Ким стянула фарфоровое уродство и бросила в сторону. От удара о каменную дорожку маска раскололась надвое.
— Кортни, я думала ты не догадаешься, — с удивлением сказала сестра. — Что меня выдало?
— Ты забрала дневник Кристалл. В нем не было ничего, если только ты не догадывалась, что Кристалл могла спрятать что-то в обложке, как делала ты. Это было последней каплей. Наверное, я догадалась бы раньше, если бы так тебя не любила.
Губы Ким искривила усмешка.
— Так любила, что пропала на пять лет. Хватит лицемерить, Кортни. Тебе не нужна ни я, ни семья. Ты только и думаешь о том, как сорвать побольше жалости, выставив Герберта эдаким совратителем хороших девочек.
— Неправда. — Я покачала головой. — Я уехала не поэтому. И не от тебя.
— Хватит рассказывать сказки. Вся ваша семья — насквозь порочная. Появление кого-то, кто ее бы извел, было делом времени.
— То есть себя ты частью семьи не считаешь?
— А вы? — вопросом на вопрос ответила Ким. — Давай посчитаем. Тебя ведь учили в колледже считать? Раз: Ким — незаконнорожденный ребенок, мать которого настолько никчемна, что даже не смогла отстоять право на встречи. Два: Кимми, как ты не похожа на своих красавиц сестричек, какая ты смешная. Три: Ким, отстань от Кайлы, ей нужно учиться, она не твоя нянька. Четыре: Ким, ты позоришь нашу семью, ты должна соответствовать своей фамилии. Пять: Ким, ты любишь папу? Шесть: Ким, в то время, как ты боготворила одно его имя, я трахалась с ним у порога спальни умирающего отца. Достаточно? Ты любила в колледже арифметику, Кортни? Я могу продолжить. Только теперь уже на своих условиях.
Она почти ласково и немного безумно улыбнулась, вдохнув ночной воздух полной грудью. Я поняла, что сжимаю записи Кристалл так, что побелели пальцы.
— Теперь задача. Дано: подонок-папаша, его нищенка жена, сестра-тупица, сестра-потаскушка, подруга-неудачница, не сумевшая даже сохранить магию, ее полоумный женишок-детектив. Найти: способ от всех вас избавиться. Решение: заимствуем у папочки большую сумму, продаем парочку украшений, достаем один флакон с редким и дорогим зельем. Запасаемся терпением, выжидаем каждый удобный момент. Наслаждаемся агонией. Упускаем из вида сестру-потаскушку зато избавляемся от нищенки, доводя ее практически до лечебницы. К слову, я не собиралась тебя убивать. По моему плану ты закончила бы в «Хейзенвилль-Гарде». Надо же было этому Джейку все испортить… Так вот, о чем я там? А, да, продолжаем решать проблему под названием «Кордеро». Убиваем мачеху, ибо она становится ну уж слишком скучной. И узнаем, что — вот тварь-то какая! — она все же раскопала кусок правды о том, кто прикончил ее муженька. И эта правда угрожает всему, что ты строила годами. Но вводим дополнительное условие! Приезжает еще одна сестренка и так кстати остается, решительно намереваясь разобраться в происходящем. Я не могла упустить такой шанс, Кортни.
Ее кукольное лицо… изменилось. Неуловимо, но изменилось. Ким не лучилась дружелюбием, в глазах не сверкали искорки смеха. Я впервые видела ее такой. Свою младшую Кимми, которую обожали все, безумной и жесткой. И, честно говоря, я не до конца поверила, что все записки, все жестокие шутки были ее рук делом.
— Я не могла упустить еще и тебя. А потому с удовольствием включилась в игру. Вы так смешно каждый раз пугаетесь. Знаешь, это затягивает. Невероятный кайф. Только поэтому вы еще живы — с вами весело играть.
— Ты ненормальная, — выдавила я.
— Не менее ненормальная, чем все вы. Я честна, Кортни. Вы прячетесь за фамилией и шикарными воротами. Храните свои секреты, оберегаете их. Варитесь в тайнах, как в собственном соку. Такая система всегда разрушается изнутри. Вот возьмем Кайлу. Что она из себя представляет? Глупая, недалекая, эгоистичная. Неудивительно, что такая бросила ребенка. Что из себя представляешь ты, Кортни? За маской разумной девушки скрывается настоящая Кордеро. Как ты говоришь с Гербертом иногда… я удивлена, что он до сих пор тебя не бил. Наверное, поэтому ему так нравится с тобой играть. Постель — единственное место, где он может тебя ударить. У тебя немного секретов, но из нас ты — самая настоящая лгунья. Знаешь почему? Потому что ты лжешь каждую минуту. Каждую секунду своей жизни. Всем окружающим. Себе. Ты даже более отвратительна, чем Кайла.
— Зато ты всегда честна. Честна настолько, что годами притворялась любящей сестричкой.
— Должна же я была как-то жить. Да, признаюсь честно, у меня была мысль бросить все и уехать. В свободную жизнь, подальше от вас. Но почему такие, как вы, должны жить, скажи мне, Кортни? Вы ведь разрушаете все, к чему прикоснетесь. Посмотри вокруг! Посмотри на себя! Вы — тьма, вы идеально соответствуете этому месту!
— Ким, тебе нужна помощь.
— Нет, Кортни, помощь сейчас нужна не мне. Я устала с тобой болтать, у меня еще куча дел. Я тут подумала, почему бы не перевести нашу игру на новый уровень? Мне уже порядком надоело писать эти огрызки. Поэтому, раз уж мы все друг о друге знаем, я позволю себе озвучить условия лично. Дано: малышка Диналия, которая не далее как сегодня вечером отправилась в гости к подружке. Нужно определить: где она и как скоро это место превратится в ее последнее пристанище. Ответ для самопроверки: ты все равно не успеешь.
Мощный взрыв сотряс кладбище. Склеп, находившийся от меня по правую руку, разлетелся, сверху посыпались камни. Я пригнулась, чтобы защититься от обломков, а когда смогла выбраться из облака пыли, Ким уже не было.
Я достала из кармана плаща зеркальце. То самое, которое Кристалл завещала Ким. Сама не знаю, зачем его прихватила. Но сейчас оно оказалось как нельзя кстати. У меня не было зелья, но все же неясный образ Герберта мне вызвать удалось.
— Я на кладбище, у фамильного склепа. Ким забрала Диналию, я не знаю, где она! — В последних словах явно звучали истерические нотки.
Потом магия пропала, оставив бесчувственную зеркальную поверхность.
* * *
Тучи затянули все небо, скрыв даже бледную луну. На Хейзенвилль опустилась непроглядная тьма.
— Маяк, дом, загородный дом, что еще? — спросил Герберт.
— Не знаю, — глухо ответила я. — Я ничего о ней не знаю!
Он тихо выругался сквозь зубы и встряхнул меня за плечи.
— Кортни, соберись! Еще будет время страдать, сейчас надо ее остановить. В Кордеро-холл она не возвращалась, на маяке ее тоже нет, где еще?
— Ким никогда не любила говорить о своих местах. Может, что-то и есть, но… я просто не знаю, что из всего было правдой.
— Кортни, я тебя еще раз прошу, успокойся. Если мы найдем Ким и Диналию, сможем помочь обеим. Ким больна, ей нужен лекарь. Диналия в опасности. Плакать будем после, хорошо?
Я с трудом заставила себя отодвинуть эмоции куда-то очень далеко. Но они все равно рвались наружу.
— Она может прятать ее где угодно, но если действительно затеяла игру, то я смогу догадаться. Ким сказала, я точно не успею. Значит, она рассчитывает, что Диналия умрет раньше, чем я до нее доберусь.
Я заметила, как сверкнули в темноте глаза Герберта.
— Она здесь, — поняла я.
— На кладбище? С чего ты взяла?
Я направилась к обходной аллейке, что огибала всю новую часть кладбища.
— Если хочешь что-то спрятать, спрячь на видном месте. Первый порыв — бежать и искать Диналию в заброшенных домах или каких-то… колодцах, я не знаю. Но как сделать так, чтобы она умерла в заданное время?
— Не знаю, точно рассчитать время кровопотери или поместить в какой-то сосуд, заполняющийся водой.
Герберт говорил отрывисто. При мысли о Диналии у меня внутри тоже все сжималось. Пожалуй, она была единственным человеком, кто никак не страдал от игр Ким. Означало ли это, что хотя бы дружба у сестры была настоящая?
— Как Ким здесь оказалась? Сначала я подумала, что она за мной следила, но ведь нет! Она не могла знать, что Кристалл прячет записки в склепе. Она предполагала, что есть еще дневник, и даже выкрала первый, но конкретного места не знала.
— Ты считаешь, Ким спрятала Диналию где-то здесь?
— Да. Точнее — там.
Я указала на самый вход, где располагался ритуальный салон. Законом об ограничении некромагии было запрещено продавать какую-либо атрибутику вне стен кладбища, поэтому все гробы, траурные букеты и таблички продавались в одном месте.
Двухэтажное, темно-серого противного цвета здание было построено едва ли не вместе с кладбищем. И кажется, переделано под салон из храма Богини. В это время суток оно, конечно, пустовало. Но замок на дверях оказался слишком хлипкий, чтобы стать достаточным препятствием.
— Или это ловушка… — высказала я сомнение.
— Вряд ли, — покачал головой Герберт. — Ким напугана, хоть и ведет себя уверенно. Она не была готова к тому, что придется раскрыться. Ей казалось, ее власть не ограничена. Сначала были жестокие шутки, потом — записки, затем она стала появляться лично, пусть и в маске. Ким не готова к тому, что ее секреты раскроют. Но уже слишком поздно.
— Будем разделяться? — спросила я.
— Нет уж, — хмыкнул Герберт. — Она, конечно, слабая девчонка, но все же неадекватна. Я тебя не пущу.
— Спасибо, — с искренней благодарностью ответила я. При мысли о том, чтобы бродить здесь одной, становилось как-то жутко.
— Что именно ты ищешь?
Мы пересекли несколько залов, складских помещений и кабинетов. В здании не было ни одной живой души. Герберт вскрывал замки один за другим по моим просьбам, и мы осматривали каждое помещение.
— Здесь должна быть лестница на склад, — пояснила я. — Он находится в подвальном помещении. Когда хоронили отца, я спускалась туда с Кристалл и Ким. Она наверняка запомнила.
— И зачем вы туда спускались? — спросил Герберт, вскрывая последнюю дверь.
— Выбирали гроб.
* * *
Склад тоже напоминал склеп. Там ровными рядами на небольших подставках стояли разномастные гробы, при виде которых меня замутило. В полнейшей тишине, нарушаемой лишь звуками наших шагов и дыханий, я прислушивалась, надеясь получить подтверждение своих догадок. Но Диналия, если и была здесь, то была без сознания.
Или я ошиблась. Об этом думать совсем не хотелось, потому что если моя догадка оказалась неверной, то мы действительно не успеем. Я с трудом сдвинула крышку ближайшего, но он оказался пуст. Герберт последовал моему примеру. Гробов было несколько десятков, я старалась двигаться как можно быстрее, но безуспешно.
— Я запру ее в психушке навечно, — мрачно пообещал Герберт.
И несмотря на то что я до сих пор не справилась с шоком, все мое существо это решение поддерживало.
Отодвинув очередную крышку, я вскрикнула и отскочила.
— Портер. — Герберт поморщился. — Надо серьезно заняться воспитанием Диналии, раз уж у ее ровесниц есть склонность к откапыванию трупов.
Когда я проверяла следующий гроб, меня била крупная дрожь. Портер, как напоминание и о собственном преступлении, и о безумии сестры, еще долго будет стоять перед глазами.
Крышка не сдвинулась ни на миллиметр. С таким же успехом я могла попытаться сдвинуть стену.
— Герберт, — позвала я, — он заперт.
Он отодвинул меня в сторону, примериваясь для удара, но потом, видимо, нам одновременно пришло в голову, что внутри может быть Диналия. И если сорвать крышку каким-нибудь заклятием, девочка пострадает.
— Над замком явно колдовали. Надо вскрыть и срочно.
С этим не согласиться я не могла. Сколько времени есть у человека, запертого в практически герметичном ящике? Диналия хрупкая, но наверняка до смерти перепуганная. А значит, не больше часа. Они с Ким ушли так давно, что я боялась даже не опоздать, а узнать, что Диналия была мертва, еще когда мы с Гербертом были у озера.
В уголке мастера валялись какие-то инструменты, из которых Герберт вытащил несколько железных палок. Удары, казалось, слышались по всему кладбищу. Я поежилась, представив, каково Диналии внутри. После четвертого удара замок отвалился и со звоном покатился по полу. Одним движением Герберт отодвинул крышку и замысловато выругался.
— У нас общие воспоминания, — прочитала я записку, оставленную Ким в гробу, — а теперь еще и общий секрет.
Обычно она писала записки на одной стороне листка, но теперь ажурные буквы украшали и его заднюю поверхность.
— А лучший способ сохранить секрет — умереть.
Я перевела взгляд на Герберта, который был явно бледнее обычного.
— Прости. — Я опустила голову. — Это была ошибка. Я не знаю, где Диналия. И вряд ли узнаю. Ким слишком хорошо знает всех нас, она предугадывает мысли наперед.
— Пошли в дом, где они были. Мы ведь маги, и куда более сильные, чем Ким. Она оставила следы, мы ее найдем.
— Не успеете. — Спокойный мелодичный голос Ким прокатился по помещению. — Я ведь говорила. Эта задача не имеет решения. Но ты пыталась, и я это ценю. К сожалению, у нас слишком мало времени. Скоро рассвет… я хочу вернуться домой, Кайла наверняка волнуется.
— Кайла не такая уж и дура, как ты считаешь, — сказала я. — Она догадается чуть позже, чем я. Но догадается.
— Вовсе нет, — улыбнулась Ким. — Вы подали мне отличную идею. Знаете, как все было? Мы с Диналией отправились к ней. Просто пошушукаться о девичьем, обсудить последние новости и съесть что-то вкусное. Взрослых не было дома, а бар брата Диналии был открыт. Мы всего лишь выпили вина. И всю ночь крепко спали. В то время как ты, Кортни, обнаружила что-то очень важное и отправилась за ним к кладбищу. Наверное, ты хотела помочь Герберту скрыть труп детектива, который вы спрятали не слишком надежно. В процессе между вами возникла ссора, и Герберт тебя убил. Какая жалость… впрочем, этот поверенный давно вызывал подозрения. Ничего удивительного.
Я криво усмехнулась, чувствуя, как леденеют руки.
— Смотрю, быстро у тебя прошла любовь.
— Всегда приходится чем-то жертвовать. Я не могу выносить этого Герберта. Он уже не тот мужчина, который был мечтой юной девочки. Я запомню его другим… тебя, Кортни, я даже не стану вспоминать.
Я не успела среагировать, в руке Ким появился мой револьвер. Оглушительный выстрел лишил меня на несколько секунд слуха, а сильный толчок отбросил в сторону. Я ударилась об угол гроба с такой силой, что в глазах потемнело. Голова закружилась так сильно, я не выдержала и застонала. Последнее, что я видела перед тем, как отключиться, был Герберт, на белоснежной рубашке которого расплывалось кроваво-красное пятно.
* * *
— Тук-тук, за окном тихо плачет навь. Старый дом, старый дом…
Окончание жутковатой песенки потонуло в какофонии звуков, обрушившихся внезапно. Громче всего я слышала собственное дыхание. И шорох одежды. Голос Ким словно раздавался из соседней комнаты.
Я открыла глаза, но ничего, кроме темноты, не увидела. Дрожащей рукой коснулась стен, ощупала все свое вместилище и с ужасом поняла, что нахожусь в каменном саркофаге. Приступ паники был жестко подавлен. Рыдания и метания не помогут, особенно в присутствии Ким.
— Слышишь меня, Кортни? У тебя еще не кончился воздух? Молчишь? Правильно молчишь, слова еще пригодятся. Скажи, Кортни, где записи Кристалл? Куда ты их спрятала, сестренка?
— Размечталась, — прохрипела я и закашлялась.
— Что-что? Не слышу, говори громче! Кортни, скажи, где записи, и я тебя выпущу.
Она думала, я поверю?
— Кортни, ну что ты как маленький ребенок, в самом деле? Из нас я младшая. Подумай, чем ты рискуешь. Герберт мертв, Кайла в доме совсем одна, Диналия, ничего не подозревая, пьяная спит дома. Зачем тебе упрямиться?
Я уперлась ладонями и ногами в крышку и что было силы надавила. Мне даже показалось, что удалось на пару сантиметров приподнять крышку, но силы быстро меня покинули. Ким звонко засмеялась.
— Не получится, — сообщили мне. — Я тут сверху сижу. Слушай, я все равно их найду, только тебе будет уже все равно. Воздух у тебя кончится быстро, а в этот саркофаг никто даже не заглянет. Тут, кстати, папа рядом, передает тебе привет. Пришлось его вытащить, а то вам вдвоем места там совсем не осталось. Да, дорогая, мне жаль, что так вышло с Гербертом. Ты его любила, я знаю. Тебя утешит то, что он защищал тебя?
Я почувствовала, как спазм лишил возможности говорить, но только стиснула зубы и предприняла вторую попытку поднять крышку.
— Упорная. Тоже, кстати, качество папочки. Он продержался дольше, чем я думала. Кортни, на что ты надеешься? Скажи, где записи Кристалл, и я тебя отпущу. У меня есть куча денег, я просто уеду — и забудем, что мы сестры. Пойдет?
— Не пойдет! — не выдержала и рявкнула я.
На этот раз я не толкала крышку, а сдвигала в сторону. Собрав остатки сил и магии, я сосредоточилась на одном усилии и сдвинула крышку. Образовавшийся зазор был достаточным, чтобы я вылезла. Ким сидела на саркофаге, поэтому, когда я сдвинула крышку, девушка упала. Я без раздумий ударила ее ногой по лицу, отчего Ким вскрикнула и упала навзничь, но быстро поднялась, пока я выбиралась.
Сестра бросилась ко мне, от удара о стену я потеряла способность дышать. Я ударила Ким в солнечное сплетение, затем еще и еще. Она не сдавалась, поняв, что терять уже нечего. Какой-то части меня вдруг стало страшно: я запросто могла ее убить!
Ким снова бросилась ко мне, доставая револьвер, но к этому я была готова. Перехватила ее руку, сжала что было сил и вывернула. Ким пронзительно закричала, роняя оружие. Однако боль или ярость не затуманили ее разум. Ногой сестра отбросила револьвер как можно дальше, не давая мне преимущества. Удар в живот отбросил меня назад.
От приступа головокружения я едва не упала. Пришлось схватиться за стену, чтобы как-то успокоить взбунтовавшуюся голову. Ким вскочила, сделав молниеносный выпад, блеснула сталь, и острое лезвие полоснуло меня по животу, оставив глубокую кровоточащую царапину. Я зашипела от боли, отшатнувшись от сестры, а та примерилась ко второму удару.
— Из-за тебя придется спалить все это кладбище! — выкрикнула Ким. — Видишь, что ты делаешь, Кортни? Ты все разрушаешь! Ты — причина смерти Герберта, ты — причина того, что от Кордеро остались жалкие клочки. Как тебе нравится осознавать это?
Пространство склепа осветила красноватая вспышка. Я, перестав контролировать собственное тело, медленно осела на пол, наблюдая, словно во сне, за мечущимися в красных опенках тенями.
Не знаю, на сколько я отключилась, но когда пришла в себя, почувствовала теплые руки, обнимающие за плечи. И знакомый запах… слезы пролились беззвучно, я уткнулась носом в шею Герберта и боялась открыть глаза. Боялась, что это иллюзия, что я или сплю, или медленно умираю.
— Надо идти за помощью, — ворвался в сознание его голос. — Тебе нужен лекарь.
— Она сказала, ты мертв… — ничего не соображая, пробормотала я.
— Она не удосужилась проверить. Ничего страшного, крови много, но рана по касательной. Будет у меня теперь брутальный боевой шрам. Расскажешь детям, что я завалил медведя, а то схватка с тощей блондинкой — не тот подвиг, которым стоит гордиться.
Несмотря на весь трагизм ситуации, я улыбнулась. Казалось, меня уже ничего не сможет расстроить или напугать, чувства просто отключились. Я что-то делала, куда-то шла. Остановилась рядом с бесчувственной Ким и с полминуты на нее смотрела. Сейчас она словно спала, и ни один знавший ее человек не мог даже представить, что каких-то несколько минут назад ненормальнее человека просто не существовало.
За горизонтом уже брезжил рассвет.
* * *
— Леди Кордеро, если бы вы сразу сказали, что присматриваете палату для сестры, я бы непременно…
Я остановила леди Бьюит жестом, поморщившись от напоминания о цели визита.
— Давайте просто подпишем документы и на этом расстанемся, хорошо?
— Разумеется, разумеется, — сразу засуетилась женщина. — Подпишите, пожалуйста.
— Вы уяснили мои требования? Если я увижу на Кимберли хоть одну ссадину, полетит все ваше руководство.
— Леди Кордеро, — обиженно поджала губы директор лечебницы, — в моем заведении непозволительно грубо обращаться с пациентами. Однако должна вас предупредить: многие сами наносят себе повреждения. Или пытаются нанести их окружающим…
— Я прекрасно знаю об этом, леди Бьюит, не нужно напоминать. Уверяю вас, я сумею разобраться в ситуации. Просто помните о нашем уговоре.
Я поставила подпись с таким нажимом, что бумага в некоторых местах просто прорезалась. Директор тут же свернула все подписанное в папку и сунула в сейф.
— Еще раз прошу извинить за инцидент с Франческой, мы не понимаем, как так…
— Достаточно, — улыбнулась я. — Напоминаю только, что этот инцидент — наш с вами секрет. Если вы сохраните в тайне то, что я вам рассказала, я сохраню в тайне то, что произошло. Вы неглупая женщина, так что, думаю, мы подружимся.
Я поднялась, бросив на стол очередной мешочек с золотом.
— На расходы. Если ей что-то понадобится, свяжитесь со мной. Я доверяю вам, леди Бьюит. Сделайте все, что в ваших силах. А за помощью с нашей стороны дело не станет.
Не дожидаясь ответа, я вышла, оставив директора размышлять обо всем произошедшем. Не отдавая себе отчет, я спустилась по дальней лестнице именно тем путем, которым вела меня леди Бьюит в прошлый раз, показывая «мою» палату. Я до последнего уверяла себя, что пройду мимо. Но сердце дрогнуло, и я сама не заметила, как оказалась перед окошком, позволяющим заглянуть в палату.
Ким не могла меня видеть изнутри. Сестра сидела, привалившись спиной к мягкой стене, закрыв глаза, и что-то беззвучно напевала. Прошло всего три дня с той ночи, но как же изменилась Ким… длинные золотистые волосы превратились в сухие и ломкие бледные пряди. Изящество и легкость сменились болезненной худобой. Она ни с кем не говорила, отказывалась принимать пищу. Засунуть в камеру ее получилось лишь усыпив. В скором времени Ким начнут кормить принудительно, а если это состояние продлится, прибегнут к помощи сильных менталистов, которые смогут ввести ее в апатичное состояние хотя бы для того, чтобы сохранить жизнь.
Если она ей вообще нужна такая.
Я постоянно думаю, где мы ошиблись, позволив Ким превратиться в то, чем она стала? Ее всегда любили больше, она была ангелом семьи Кордеро, такая непохожая на нас, такая настоящая. В какой момент Ким перешла черту, за которой уже не было ничего нормального? И что сделал с ней отец… Не уверена, что хочу это знать, но версии одна страшнее другой лезут в голову беспрестанно. И, самое мерзкое, что ни от одной я не могу с легкостью отмахнуться.
Вся логика, все выводы и теории разбились о реальность. Я думала, жизнь станет проще, когда история, начавшаяся со смерти Кристалл, кончится. Но, похоже, этому не бывать.
Перед домом сносили деревья. Несколько магов-садовников занимались выращиванием новых. Из самого Кордеро-холла слышались звуки ремонта. Мы решили не переезжать, оставив особняк как дань памяти роду. Но я все же взялась полностью обновить обстановку, внешний вид, сад, даже ворота. Избавиться от ненавистной буквы «К» и начать жить хоть немного по-другому. Пожалуй, за это можно Ким поблагодарить.
Кайла сидела на диване, когда я вошла. Листала книгу, но было заметно, что взгляд сестры устремлен совсем не на страницы.
— Привет, — осторожно поздоровалась я.
— Привет. Как все прошло?
— Нормально, подписали все бумаги, и я ушла.
— И… и что дальше?
Этот вопрос волновал не одну Кайлу. Ким осматривал ментальный лекарь. Итоги были неутешительны. Подобные нарушения практически не исцелить, а значит, Ким проведет в лечебнице остаток жизни. И маловероятно, что когда-нибудь мы сможем ее навестить.
А еще я не была уверена, что смогу на это решиться. Слишком глубокий след оставила одна-единственная ночь.
— Как мы теперь без нее будем? — тихо спросила Кайла.
— Не знаю. Я ничего не знаю, я до сих пор не могу поверить.
— Я все думаю о том, что вы рассказали. Об ее ненависти к отцу. Почему?
— Я стараюсь не думать об этом, Кайла. Я никогда не считала отца хорошим человеком, но даже боюсь представить, что может породить такое. Может, это даже хорошо, что мы не узнаем? В любом случае теперь все кончилось.
— Да, — кивнула сестра. — Нас больше не мучают записками, но с нами нет Ким.
— Ее давно с нами не было. Знаешь, я не представляю, как ей помочь. Но, может, у нас получится воспитать своих детей иначе.
— У тебя, может, и получится.
Кайла замолчала, снова уставившись в раскрытую книгу.
— Я уеду, — вдруг сказала она, чем привела меня в ступор. — В Даркфелл. Мне надо немного пожить одной.
— И бросишь меня?
— У тебя есть Герберт. Скоро появятся дети. Переедет Диналия, здесь не будет одиноко. А я хочу одиночества. Понимаешь?
— Конечно, понимаю, — улыбнулась я. — Если тебе это действительно нужно — поезжай. Только не забывай о нас. И… если будет совсем плохо, возвращайся.
— Ну, я в любом случае дождусь окончания ремонта. — Кайла отмахнулась от тоски и снова надела излюбленную маску. — Вы без меня здесь натворите. О, смотрите, кто пришел! Судя по твоему лицу, мы в долгах и срочно должны продавать все имущество?
Герберт фыркнул, не обратив на Кайлу никакого внимания.
— Как дела? — спросил у меня, сев рядом.
— Нормально. Все подписала. Я думала, ты вернешься только завтра.
— Я разобрался раньше и решил приехать. Скучала?
Кайла хмыкнула и закатила глаза, хоть и делала вид, что ее совершенно не интересует наш разговор.
— Пройдемся перед ужином? — предложил Герберт, и причин отказаться у меня не было.
Мы брели вдоль главной улицы, к набережной. Мне казалось, редкие прохожие пялятся на меня и перешептываются, но то была лишь игра воображения. О болезни Ким еще никто не знал. А о том, что сестра делала в последние годы, о ее роли в смерти родителей, я надеялась, никто и никогда не узнает.
— Как спала?
— Никак, — усмехнулась я. — Не спится. Ты сегодня останешься?
— Да, и приведу Диналию уже с вещами. Ты точно хочешь, чтобы мы жили в твоем доме?
— Герберт, Кайла собирается в Даркфелл, Ким… — я сглотнула, — уже не вернется. Я сойду с ума одна. Либо забери меня к себе, либо переберитесь в Кордеро-холл. Я не хочу стать соседкой по палате Ким.
— Конечно. — Герберт крепче сжал мою руку. — Я тебя не оставлю. У нас есть как минимум шесть лет, чтобы разобраться во всем и решить, как лучше выполнить условия твоего наследования.
Было еще кое-что, не дававшее мне покоя. Наверное, в сравнении с историей Ким это была такая глупость…
— Я хотела попросить у тебя прощения, — с трудом произнесла я. — За то, что сказала в подвале. И за то, что в кабинете. Я не думаю так на самом деле, Герберт, я просто очень, очень сильно запуталась. И действительно, пыталась быть тем, кем не являюсь.
— Да нет, детка, ты была в чем-то права. Я не очень люблю подчиняться. И привык все контролировать. Единственное, что мне никогда не поддавалось — это ты. У меня никак не получалось относиться к тебе равнодушно. Это бесило.
— А сейчас?
— А сейчас не бесит. Ты же рядом. Не убегай больше.
— Постараюсь.
— Не убегай, — повторил Герберт. — Мне хватило одного раза, если случится второй, я наделаю очень много глупостей. Вообрази себе, я любил тебя со дня твоего шестнадцатилетия. А ты исчезла на целых пять лет, и сдерживаться, чтобы не забрать тебя оттуда, не вернуть себе… это было тяжело.
— Ты знал, где я?
Герберт рассмеялся, а я почувствовала легкий укол обиды. Что смешного?
— Кортни, ты сумасшедшая. Разумеется, я знал, где ты. Вычислить тебя смогла бы даже Кайла, если б задалась целью. Я боялся совсем тебя потерять. Я знал, что ты рано или поздно вернешься. В последние годы, если честно, эта уверенность меня подводила.
— С шестнадцати лет? Погоди, ты любил меня с шестнадцати лет?!
Ответил Герберт поцелуем. Я не совсем еще привыкла к тому, что нет больше нужды сдерживать порывы и убеждать себя в неправильности этих отношений.
Правильно, неправильно — какая разница, кому есть до этого дело, если вот этот вот мужчина без раздумий закрыл меня от пули и чуть не потерял сестру просто потому, что влюбился не в ту девушку?
— Твой отец бы не обрадовался, верно? Но да. Я люблю тебя, Кортни. И просто не умею иначе. Что бы ни случилось дальше, каким бы ни было будущее, я сомневаюсь, что это чувство изменится.
— Я не хочу, — после долгой паузы произнесла я, — чтобы оно менялось.
