Роберта
Рекс рисовал.
На этот раз – Алекса Пейноса. Никаких топоров, цепных пил и никаких монстров. Только Алекс.
Алекс и Рекс.
Ему было приятно рисовать. Рекс чувствовал, что, когда он изображал испуг в глазах Алекса, его член напрягается, как никогда…
Карандаш в его руке весело шуршал по бумаге, формы постепенно обретали свои очертания – круги, овалы и цилиндры превращались в лица, туловища, руки и ноги.
Кривые обозначали следы крови…
Да, да, это было хорошо, это было приятно.
Дыхание Рекса участилось. Лицо начинало гореть. Сердце колотилось все сильнее, и этот стук уже отдавался в голове. Возможно, ему не следовало так увлекаться, но теперь было уже все равно. Кровь, боль и смерть заводили его, и нынче он понял, почему мальчишки в школе постоянно болтали о порнухе.
Возникали все новые и новые линии. Рекс взял цветной карандаш. Вот появилась рука, отрубленная рука Алекса, вся забрызганная кровью. Рекс рисовал правой рукой. Левая рука опустилась вниз, расстегнула молнию на ширинке и скользнула внутрь…
Это будет его лучший рисунок. Лучший…
Время словно растворилось, исчезло. Рекс видел перед собой только линии и формы, линии и формы…
Дверь его спальни с грохотом открылась, нарушив эту приятную тишину.
Вскинув голову, Рекс оглянулся.
Там стояла Роберта. Женщина уже держала в руке ремень. Нахмурившись, она не сводила с него сердитых глаз. Рекс опустил глаза: у него в руке был маленький, но уже набухший член…
О нет!
– Меня вызвали в школу, – сквозь зубы проговорила Роберта.
Она зашла в его комнату, захлопнув за собой дверь.
Рекс оказался в ловушке.
– Мне сказали, что ты снова пропустил уроки. Я пришла сюда проучить тебя, и что же я вижу? Я вижу, что ты опять занимаешься этой гадостью! Мерзкий, противный, несносный мальчишка!
– Но, мама, я…
– Не смей называть меня мамой! Ты не мой сын, мерзкая тварь!
Рекс опустил голову и начал быстро застегивать штаны, когда вдруг услышал треск и почувствовал, как обожгло левую щеку. От неожиданности он затаил дыхание и осторожно потрогал щеку. Ему стало больно.
– Конечно! – сказала Роберта, покручивая ремнем в руке. – Сейчас я тебя проучу, грязный недоносок!
Ремень снова со свистом рассек воздух. Рекс нагнулся, но споткнулся о табурет. Опрокинув табурет, он упал и стукнулся затылком о пол.
– Грешник несчастный! Сейчас ты у меня получишь! Вот тебе!
Он попытался встать. Его руки и ноги сделались ватными.
Удар ремня пришелся ему по лбу, потом по носу; он инстинктивно закрыл лицо руками.
– Мерзкий мальчишка!
Сильно обожгло плечо – так сильно, что он даже вскрикнул.
– Противный!
Схватив перевернутый табурет, Рекс попробовал с его помощью подняться на ноги.
В этот момент ремень ударил по спине.
– Я сейчас проучу тебя, никчемный…
Он встал и резко повернулся, причем так быстро, что сразу даже и не понял, что наделал. Раздался звук, похожий на удар летучей мыши о мяч, а потом Рекс услышал, как что-то рухнуло на пол.
Рекс вытер лицо. Потом открыл глаза.
Он крепко держал табурет за одну из ножек. Край скругленного сиденья… на нем была кровь!
А на полу… Да, да! Лежала Роберта. Она двигалась еле-еле, словно пьяная. Из ее правой щеки текла кровь, глаза сделались стеклянными, взгляд был рассеянным.
Она по-прежнему сжимала в руке ремень.
– Отвра… тительный, – бормотала она. – Сейчас… я… тебе покажу…
И эта беспомощная тварь, которая сейчас корчилась на полу, ругала и избивала его?! Почему он позволял ей делать это? По той же самой причине, по которой он позволял хулиганам из «БойКо» разрушать его жизнь – потому что он был трусом, потому что боялся.
Но теперь Рекс уже не слабак.
– Тварь, – сказал он спокойно. – Я ненавижу тебя.
Она сморщила губы, затем выдохнула, словно пытаясь сдуть со лба длинную прядь волос. Ее губы были в крови. Она попыталась сесть.
Но ей это не удалось. Рекс приставил ей ногу к животу и сильно толкнул. Потом наклонился и вырвал ремень из рук.
Роберта растерянно заморгала. Она яростно взглянула на него, схватила за ногу и попыталась отодвинуть ее.
Нога не сдвинулась. Как он мог считать ее сильной? Ее руки, они такие слабые, они не могли даже сдвинуть его с места.
– Пусти меня! – закричала она, вонзив пальцы в его ногу.
На этот раз Рекс почувствовал сильную боль. Но он терпел и вскоре понял, что это не так уж плохо. Он еще сильнее надавил ногой.
Ее глаза расширились. Она не отпускала рук, а он давил еще сильнее. Теперь ее глаза выпучились, а рот приоткрылся в сдавленном крике. Роберта судорожно хлопала его по ногам и рукам.
Рекс улыбнулся. Как здорово. Все то, что он чувствовал, когда просто рисовал, было ничто по сравнению с этой бурей в его груди, с этим ураганом в голове…
Он опустил ремень так, чтобы его конец коснулся лица Роберты.
– Как тебе этот ремень, Роберта? Тебе ведь он всегда нравился? Давай-ка посмотрим, действительно ли он тебе нравится…
Он убрал ногу с ее груди, а затем размахнулся и изо всех сил ударил. На лице женщины мгновенно образовался кровавый шрам.
Роберта закричала. Она перевернулась на живот и поползла к двери, тщетно пытаясь подняться.
Она бежит от него!
Его возбуждение достигло небывалой высоты. Рекс бросился за нею. Роберта поднялась, потом, шатаясь, зашла в зал. Она почти добралась до входной двери, когда он настиг ее и ударил по ногам. Она тяжело рухнула на пол, ударившись лицом о деревянную дверь. Рекс остановился перед нею, преградив дорогу.
– Куда же ты, Роберта? Разве ты не собираешься проучить меня?
Она покачнулась, дернулась вправо и поползла обратно в зал.
Рекс следовал за нею. Он настиг ее у кресла. Она пыталась молить о пощаде, но успела пробормотать лишь несколько нечленораздельных слов, когда Рекс затянул ремень вокруг ее шеи. Она судорожно вцепилась руками в ремень, сдавивший горло, захрипела, глаза начали вылезать из орбит…
Да, да… Вот так, давай, давай, давай, давай…
Рекс еще сильнее затянул ремень…
