Глава 18

И вот теперь, когда ни наука, ни городские власти не смогли решить ее проблему, Джеки сидела в своей машине на парковке у мэрии, не зная, что делать дальше. Никто ничего не решил. Никто не смог ей помочь.

Она наблюдала, как из дверей выбежали рабочие и начали долгий процесс драпировки мэрии в черный бархат. Было приятно смотреть на людей, борющихся с проблемой, которая никак ее не касалась. Ей не приходилось ни помогать, ни что-то делать, ни выбирать. В какой-то момент ей хотелось опустить сиденье как можно ближе к лежачему положению и заночевать прямо здесь. Остаться на месте и предоставить миру заниматься своими странными и ужасными делами без нее.

Но не успев додумать эту мысль, Джеки уже включила зажигание и задним ходом выехала с парковки. Она не остановилась. Не могла остановиться. Что-то внутри делало ее отступление таким же невозможным, как самая невозможная из ее проблем.

Ехать по Найт-Вэйлу ранним вечером было сплошным удовольствием. Машин на улицах попадалось немного, в основном в них сидели агенты из неназванного, но грозного правительственного агентства, начавшие свое ночное патрулирование улиц города. Еще не настало время фигур в капюшонах, которые крались по тротуарам, выискивая одиноких пешеходов, чтобы проделать с ними то, что они проделывали (свидетельств контактов почти не существовало, но если они и были, у свидетелей хватало ума прикрыть свидетельскую часть своей сенсорной системы, пока все не закончится).

В заведениях на шоссе 800 зажглись огни. На закате особенно выделялась неоновая вывеска «Лунного света всю ночь» – «панель нежного света в теплом мраке пустыни», – как однажды сказали об этом по радио. Она было подумала зайти туда поужинать, ведь голод относился к легко решаемым проблемам, – но мысль о том, чтобы вернуться и увидеть, как тот мужчина – светловолосый мужчина с кухни – улыбается, заставила ее занервничать. Тот же ли это светловолосый мужчина, которого она видела в приемной у мэра?

Она помотала головой, но мысль не уходила.

Светловолосый мужчина, повторяла она про себя.

«КИНГ-СИТИ», – было написано на бумаге.

Мужчина на мамином заднем дворе. Светлые волосы. Улыбка. Вот откуда она его знает. Сердце ее стучало в запястье, где оно билось очень редко.

Светящиеся точки усеяли лиловую дымку сумеречного горизонта: красные габаритные огни, желтые фонари над входными ступеньками, оранжевые уличные фонари, странные зеленовато-белые пульсирующие огоньки в десятках метров над «Арби». Где-то вдалеке – изломанная полоска мягкого синего света, словно трещина на небе. Над всем этим нависало чистое, белое сияние звезд и луны вкупе с поисковыми огнями вертолетов слежения.

Дети в Найт-Вэйле растут, слыша над собой то приближающийся, то удаляющийся стрекот вертолетов – записывающих, отслеживающих или что там вообще делают вертолеты. Это звук успокаивает, поскольку знаешь, что тебя надежно защищают кристально честные судьи, решающие, что хорошо, а что плохо.

Джеки чувствовала себя не успокоенной, а напряженной. Она не думала, а действовала. Не имея понятия, с какой скоростью едет, она свернула с шоссе 800 на безымянную улицу, которая в конечном итоге вела в Песчаные пустоши и трущобы, ставшие районом бариста. Однако до этого безымянная улица проходила рядом с мексиканским заведением Джерри.

Огонек над заведением Джерри оказался самым привлекательным из всего, что она увидела в этот день. Закусочная представляла собой небольшую палатку, только недавно вновь открывшуюся после жуткого происшествия с участием путешественника во времени, но уже пошла молва, что такую еду стоило ждать много лет неизвестности и молчания.

Джеки въехала на стоянку, с облегчением подумав, что ей предстоит простая задача – заказать и съесть еду. Сунув руку в карман, она присоединила бумагу другого рода и другой стоимости к той, что уже была у нее в руке.

Единственной машиной на стоянке оказался серебристый пикап – большой, потрепанный, высокий и длинный. Окна были забрызганы засохшей грязью. Она видела его много раз. Он принадлежал Джону Питерсу (фермеру, знаете его?).

Он уже стоял у окна, забирая свой заказ – фирменное блюдо заведения, загадочную хрустящую энчиладу.

– Эй, Джон! – крикнула она, подходя к нему.

Он обернулся, держа хрустящую энчиладу в руке.

– Привет, Джеки! Как дела в ломбарде?

Она поставила локоть на стойку и взмахом руки отогнала тень с другой стороны матированного стекла, которая ждала, пока она сделает заказ.

– Идут. Конечно, идут. Я просто… ну, немного отдыхаю, кажется. Люди ведь иногда отдыхают. А как у тебя дела на ферме?

– Все идет как идет. Это ведь ферма, ты же знаешь.

– Конечно.

Джеки увидела большой хрустящий кусок энчилады.

– Ум-м-м, выглядит аппетитно. – Она повернулась к неясной тени за стеклом. – Я возьму вот это и один тако. Сколько я вам должна?

Из-за стекла выскочил чек. Она взглянула на цену.

– Правда? О господи!

Джон Питерс увидел, как она уронила на чек слезу и затолкала его обратно под стекло. Деньги были уплачены, и через несколько секунд из-за стекла просунули еду.

– Цены тут немного подскочили.

– Ты мне будешь рассказывать?

Оба занялись едой. Когда ничего не получается, лучше поесть.

– Что ты знаешь о мужчине в светло-коричневом пиджаке и с чемоданом из оленьей кожи? – спросила Джеки, не желая нарушать молчаливый ритуал поглощения пищи, но одновременно ощущая необходимость задать этот вопрос.

Джон перестал жевать.

– Ты видела мужчину в светло-коричневом пиджаке с чемоданом из оленьей кожи в руках? – поинтересовался он.

– Да. Только вот не очень хорошо его запомнила.

– Я и не думал, – сказал Джон, – что ты запомнишь. Он именно такой эффект и производит на людей.

Джеки выглянула из круга света, в котором они стояли, в лежавшую за его пределами пустыню. Она могла поклясться, что видела, как этот самый мужчина в светло-коричневом пиджаке бежит по самому краю света. Это было скорее размытое пятно, чем человек, но все же отчаянно бегущий от чего-то, а не к чему-то.

– Это?.. – спросила она, явно только себя, ведь Джон туда не смотрел.

Уронив еду на стойку, Джеки направилась было к выходу, но Джон остановил ее, положив руку ей на плечо.

– Не дергайся. Его, наверное, не поймаешь. А поймаешь, так не вспомнишь. Он опасен.

– Опасен?

– На твоем месте я бы держался подальше от его города. – Он указал на ее руку. Она подняла листок вверх.

– Кинг-Сити? – спросила Джеки.

– КИНГ-СИТИ, – подтвердила бумага.

– По-моему, он здесь из-за Дианы, – сказал Джон.

– Дианы Крейтон?

– Не знаю, помогает он ей или за ней охотится, но, кажется, он почти всегда оказывается там, где находится она.

– Диана Крейтон, – повторила Джеки, отвечая на свой вопрос и взвешивая полученную информацию.

– По мне, так лучше не приближаться к этому городу, – продолжал Джон. – Кто знает, что ты там найдешь, что обнаружишь. А потом пожалеешь. – Он поднял пластиковый стаканчик с орчатой и сделал хороший глоток, скосив глаза туда, где бежал человек. А может, и не бежал.

– Нас по большей части никто не разрушает, – заметил он. – По большей части мы сами себя разрушаем.

На парковку въехала еще одна машина. Это был ухоженный «крайслер» – старый, лет двадцати, если не больше. Из него вышла женщина, о которой можно было бы сказать то же самое.

– Мама? – удивилась Джеки, когда женщина вошла в заведение Джерри.

Мать улыбнулась. Одета она была так же, как в то утро.

– Привет, Джон. Как дела на ферме?

– Пока нам не проведут хоть чуть-чуть федеральной воды, я буду выращивать воображаемую кукурузу. Растет неплохо, как и все остальное. И продается тоже хорошо. Да к тому же работы много не требует.

– Уверена, что не требует.

Мать поздоровалась с тенью (Джерри?) за стеклом, взглянула на обычное меню и, не найдя в нем ничего на свой вкус, произнесла кодовую фразу для получения секретного меню.

– Мне нравится жить с секретами, – сказала она, быстро просмотрев предложенный желтый листок. – Ну, должна сказать, это уже неплохо. Я возьму номер четвертый и не скажу об этом ни одной живой душе.

– Мама, у тебя всегда была эта машина?

Мать подняла взгляд от меню.

– Да, конечно, дорогая. У меня всегда была только эта машина. А у кого в жизни бывает больше одной машины?

– Верно. Да, нет, знаю. – Но почему Джеки этого не помнила?

– Похоже, пора возвращаться на ферму, – сказал Джон, стоя у открытой двери.

– На улице темно, – заметила мать Джеки.

– И правда, – согласился он, приставив ладонь ко лбу и глядя на ночное небо. – Совсем темно. Ну что ж, пора домой.

Он подмигнул им, швырнул в корзину обертки и стаканчик и запрыгнул в свой пикап.

– Мам, ты раньше говорила обо мне, как о ребенке.

– Да, дорогая, наверное, говорила. – Мать вытащила из щелки автомата несколько салфеток и села. На Джеки она не смотрела.

– И о чем ты говорила?

Мать засмеялась. Она смеялась и не могла остановиться.

– Мама, что происходит? Почему ты не хочешь мне сказать?

Мама продолжала смеяться. А потом начала плакать. Джеки не знала, что ей делать. Появился мамин заказ, а она все смеялась и плакала. Немного подождав, Джеки направилась туда, где над стойкой согнулась ее мать, и положила руку ей на спину. Потом посмотрела в окно на свою машину. Ей тоже хотелось смеяться и плакать. Она испытала такое чувство, словно у нее забрали все, хотя забрали лишь почти все.

Джеки смотрела вдаль туда, где за уехавшим Джоном на краю света и тьмы клубилось облачко пыли, где она все еще различала какое-то движение, похожее на бегущего человека.

– Диана Крейтон, – сказала она себе. Мать она уже не слышала.