Глава 12
Если бы Айдан умел убивать взглядом, он бы с превеликим удовольствием убил эту женщину. Он ненавидел Фелисити с такой безмерной силой, что у него просто в голове не укладывалось, как она выносит его ненависть, стоя так близко от него.
– Какого дьявола вы здесь забыли? Вы давно должны были съехать, – прошептал он ей на ухо.
– Не думаете же вы, сударь, что жалкая петиция епископу О'Брайену об аннулировании брака, состряпанная Ревелином, выставит меня за двери?
На ощупь ее рука была холодна как лед. Он выдернул руку и взглянул на Пиппу. В глазах девушки отражались все ее чувства, и он вмиг все понял.
Она любила его. Что бы она ни говорила ему когда-то, как бы яростно ни протестовала против этого, она любила его.
И теперь его предательство нанесло ей смертельный удар. Он глядел в ее глаза и видел, как в них медленно умирает любовь.
– Его жена, – тихо, но четко произнесла Пиппа. – Вы жена О'Донахью Мара.
Улыбка Фелисити отобразила сострадание, и только Айдан увидел всю лживость ее притворства.
– Мы поженились около года тому назад. А кем вы ему приходитесь?
– Никем. – Пиппа отступила на шаг. – Абсолютно никем.
С этими словами она повернулась и выбежала из зала.
Айдан, изрытая ругательства, последовал за ней по каменной лестнице. Не зная расположения комнат в замке, Пиппа вышла на узкую площадку, толкнула плечом низкую дверь и очутилась на открытой зубчатой стене замка.
Он замер в нескольких футах позади нее. На мгновение его охватил ужас, похожий на тот, что он пережил, когда увидел ее на краю скалы у моря. Пиппе стоило сейчас сделать всего шаг, и она легко свела бы счеты с жизнью, упав с высоты в сотню футов на каменистый берег озера.
– Уверен, из-за меня не стоит умирать, – осторожно произнес он.
Она повернула к нему искаженное болью бледное измученное лицо и посмотрела на него с нескрываемым удивлением.
– Даже не думайте об этом, – отрезала она.
Он набрался смелости приблизиться к ней и прислонился к стене.
– Видишь остров, вон там?
– Иннисфален? – спросила она, вглядываясь в голубую гладь озера.
– Да-а.
– Сквозь кроны деревьев видна крыша церкви. Полагаете, ваш друг Ревелин все еще там, или считаете, что Ричард де Лэйси изгнал также и каноников? – В ее словах прозвучала скрытая усмешка.
– Думаю, что они все еще там. Остров не представляет никакого стратегического интереса.
– Мне бы хотелось встретиться с Ревелином, – сказала Пиппа. – Хочу посмотреть на того, кто был вашим наставником, призванным вырастить вас человеком чести. – Она одарила его колючим взглядом. – Какое же вы для него разочарование!
– Ты права, – сказал Айдан, испытывая ненависть к самому себе. – Вне всяких сомнений. – Он заставил себя вновь взглянуть на нее, хотя сгорал от стыда. – Пиппа, что мне сказать тебе? Просить у тебя прощения? Рассказать, как она стала моей женой и почему таковой вообще не является? Ну, хотя бы просто выслушай меня, – попросил он.
Он слышал только звуки ветра. Он молчал, пока она не повернулась к нему и не спросила:
– Так почему же?
– Потому что я люблю тебя, Пиппа, да простит меня Всевышний, с самой первой встречи.
Ветерок морщил водную гладь на озере.
Девушка казалась хрупкой и красивой, как только-только распустившийся цветок. Она ошеломленно смотрела на Айдана, не понимая ни своего места подле него, не зная, как поступить дальше.
Наконец, после долгой, прерываемой только гулкими порывами ветра, тишины, она пнула ногой стену.
– Почему я должна вам верить?
– Ты не должна мне верить. Любимая моя, ты сумеешь услышать правду в моих словах, почувствовать ее, ведь каждое твое прикосновение рождает меня заново.
– Желание – вот что я чувствую в вас. Похоть и лживость. – Она поправила волосы. – Я не могу отыскать ни одной причины, по которой мне следовало бы поверить хоть одному произнесенному вами слову.
– Брось ты эти слова. Верь тому, что видишь и чувствуешь.
– А я не знаю, что чувствую, – задумчиво произнесла она. – Моя ярость диктует мне швырнуть в вас что попадет под руку, но одновременно на меня накатывает полное безразличие. – Она кротко посмотрела на него поверх зубцов. Страдание и смущение застыли на ее лице. – Почему вы мне ничего не сказали?
– Вначале казалось, что ни к чему. – Он содрогнулся от ненависти к самому себе. – Ты была чужестранкой, которой незачем лезть в мои дела. Позднее я думал, что оставлю тебя при дворе Елизаветы и никогда больше не увижу. Я даже с друзьями никогда не говорил о Фелисити, а мы с тобой были едва знакомы, и нам все равно предстояло расстаться. – Он увидел застывшую муку в ее глазах. – Но ты продолжала оставаться в моей жизни. Ты стала для меня целым миром. Я не хотел причинять тебе боль, Пиппа. Я ничего не говорил, потому что не сомневался, что настанет день, и я уплыву из твоей жизни навсегда. Да, я поступал эгоистично, я хотел уйти из твоей жизни, оставив о себе только хорошие воспоминания, поэтому так ничего и не сказал. К тому времени, как я понял, что ты едешь со мной в Ирландию… Когда я осознал это, то просто не находил слов. И надеялся, что мне никогда не придется говорить с тобой о ней. Я получил письмо от Ревелина, что брак признают недействительным. И предполагал, что она вернулась к своему отцу. Мне следовало бы рассказать тебе о ней.
– Ну, так расскажите мне сейчас.
Он отделился от стены и встал перед ней на одно колено, взяв ее за руку.
– Пожалуйста, не сердись.
Она замешкалась, и эта короткая сцена неверия резанула его по сердцу. Он ее потерял. Прежняя Пиппа рванулась бы в его объятия. Наконец она приняла его руку и уступила.
– Как бы мне хотелось найти наше счастье где-нибудь вдали от этого мира, – выдавил он из себя.
– Вы пожелали невозможного. Мир никогда не оставит нас. Как, впрочем, и ваша жена.
Он встал, отпустив ее руку, и горько усмехнулся:
– Да-да, она вся в этом. Даже замок мой она предоставила моим врагам для постоя. – Он уперся плечом в каменную стену и какое-то время прислушивался к ветру, гудевшему в верхушках деревьев. – Но все это не оправдывает меня.
– Значит, это из-за нее вы ни разу не решились взять меня?
Он кивнул:
– Но что бы то ни было, я принес ей свою клятву. И обязан сдержать свое слово.
– По крайней мере, это хоть как-то льстит моему тщеславию, – с горечью выговорила Пиппа. – Каждый раз, когда вы останавливались и покидали меня, я мучилась, что что-то во мне отталкивает вас.
– Совсем наоборот, звездочка моя. – Она так искренне поведала ему о своих переживаниях, что он еле удержался от смеха. – В мире я не встречал никого прекраснее тебя. Тебя это удивляет? Очнись, детка. Не будь столь отстраненной, любовь моя. С того самого мгновения, когда я увидел твое представление у собора Святого Павла, я оценил, насколько ты пленительна. Мне даже понравились твои песни в ванной. Эх, Пиппа, ты так старалась насмешить меня, чтобы быть поближе ко мне. Ты не могла понять, что я пытался удержать тебя навсегда. Но не имел права. – Он бросил взгляд назад в проем арки, ведущий в сторожевую башню.
– Почему вы женились на ней? – спросила Пиппа.
– Во благо моего народа. – Он грустно усмехнулся. – Звучит высокопарно? Я женился на Фелисити, чтобы договориться с английским констеблем в Килларни. Мой отец спешил закончить строительство замка Росс. У меня был выбор: сделать предложение Фелисити или принять бой в цитадели. Это та причина, о которой я сказал всем. Но правда еще и в том, что я женился на Фелисити, чтобы досадить отцу.
Наконец-то после стольких лет он признался себе в этом. И снова почувствовал, как на него нахлынули воспоминания, которые просыпались каждый раз, когда он думал об отце. Он закрыл глаза и подставил лицо ветру.
Он помнил все с пугающей остротой: недовольство отца, не желавшего верить в его женитьбу, сменившееся приливом ярости, а затем пощечины. Две мощные пощечины. Такие тяжелые, что голова Айдана раскачивалась из стороны в сторону. Потом удары сыпались на него до тех пор, пока Айдан не осел на пол и не попытался рукой остановить льющуюся из разбитой губы кровь.
Ронан О'Донахью мог бы убить сына голыми руками. Айдан был в этом уверен. Старик все бушевал, и Айдану оставалось только сдерживать себя, чтобы не дать ему сдачи. И тут случилось страшное. Ронан не выдержал и выплеснул на него то, что глубоко скрывал долгие годы.
– Ты мне не сын! – кричал Ронан. – Ты английское отродье, ублюдок. Твоя мать пыталась меня убедить, что ты мое семя, но я выбил из нее правду.
Застарелая боль сковывала Айдану горло. Он прижался спиной к стене и втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Он так никогда и не узнал наверняка, сказал ли его отец правду в ту ночь. Слухи о том, что Мара О'Донахью умерла от руки своего мужа, казалось, находили подтверждение. У Ронана никогда не было других детей, поэтому его обвинения в адрес матери Айдана казались правдоподобными.
– Кровь скажет сама за себя, – рычал Ронан. – Я-то думал, что воспитал в тебе настоящего воина, но стоило мне повернуться к тебе спиной, как ты пополз к саксам.
И Ронан продолжал избивать Айдана, который терпел побои. В груди Айдана как снежный ком нарастала ненависть. Он не мог себе позволить поднять руку на Ронана, поскольку ярость, клокочущая в нем, утраивала его силы. Он боялся, что убьет его.
И все же он его убил. Ронан перестал кричать на полуслове. С рукой, занесенной для следующего удара, с багровым искаженным лицом и выпученными глазами он сделал шаг вперед… и его отяжелевшее тело рухнуло на Айдана. Медленно, изнемогая от боли от нанесенных ему бесчисленных ударов, Айдан с трудом встал на ноги. Он долго смотрел на отца. Затем пошел, нет, не побежал, а пошел по каменным ступеням башни вниз искать кого-нибудь, чтобы послать за лекарем.
– Айдан! Продолжайте. – Ласковый голос Пиппы вернул его из мира жестоких воспоминаний к реальности.
Айдан удивился самому себе. Впервые в жизни он открыл другому человеку все самые отвратительные, унизительные детали той памятной ночи.
– Вызов, брошенный мной, стал тем топором, который убил моего отца, – закончил он свой рассказ. – Он умер, когда разгневался на меня из-за Фелисити. Его смерть пала на меня непреходящей виной, поэтому я закончил строительство замка в полном соответствии с его планами.
Пиппа слушала его не шевелясь и не отводя глаз. Девушка не осуждала его, не испытывала к нему отвращения. Скорее, она смотрела на него с сочувствием.
– Я думала, что люди, у которых есть семьи, счастливы, – призналась она.
Заложив руки за спину, он прошелся вдоль стены.
– Спустя несколько часов после свадьбы я понял, что совершил ошибку.
– Часов? Вы имеете в виду брачную ночь? – переспросила она.
Он остановился.
– Я не сразу понял, в чем провинился, когда она не допустила меня до брачной постели. Но она разъяснила мне, что останется девственницей, пока я и мои люди не откажутся от католической веры и не примут новой реформированной церкви.
– Она назначила высокую цену за свою невинность.
– Полагаю, стимул был недостаточен, чтобы ради него разбить в доме все иконы и обругать последними словами папу. И, если рассудить здраво, это означает, что я вообще не был женат. И все же меня гложет вина за мои чувства к тебе.
– И что вы теперь собираетесь делать?
Сердце его билось медленно и тяжело. Он позволил себе погладить рукой ее щеку.
– Когда женился на ней, я даже не представлял, что можно испытывать такие чувства к женщине, какие испытываю к тебе.
Она подняла голову, так что ее щека оказалась у него в ладони, и он ощутил ее горячие слезы. Он крепко обнял Пиппу и прижался губами к ее волосам.
– Нас так и не представили друг другу должным образом, – раздался из проема арки голос Фелисити. Ледяная ненависть сверкала в ее васильково-синих глазах.
Айдан и Пиппа разомкнули объятия, увидев ее. В Фелисити чувствовалось внутреннее кипение, которое изо всех сил пыталась скрыть под маской холодности, и все же было видно, что она напряжена, словно сжатая пружина.
Пиппа прижала руки к губам и твердо посмотрела Фелисити в лицо.
– Можете называть меня госпожа Трюхарт.
– Госпожа? – Фелисити еле выдавила это слово. – Может, лучше любовница или… шлюха?
По настоянию Ричарда ей предоставили отдельную комнату, как почетной гостье, но Пиппа не спала в ту ночь. Гнев закипал в ней, когда она думала о Фелисити.
Но глубоко в душе она невольно преклонялась перед этой девицей. Выйти замуж за О'Донахью Мара и сохранять непорочность?..
– Стоит ему поманить меня пальцем, и я побегу, – прошептала она, взбивая подушку. – Фелисити, глупая, глупая ты женщина. Ты даже не понимаешь, что теряешь.
* * *
Если он отошлет Фелисити, рассуждал Айдан, тогда все условия капитуляции, которые она подписала как леди Кастелросс, станут недействительными. Тогда не будет никакого соглашения с саксами. Но он знал силу Броуни. Его гнев вызовет всеобщую бойню.
Стоя у окна своей комнаты, в которой прожил все детство, он чувствовал, как бьется его сердце. Битва все равно начнется, выгонит он Фелисити или нет. А из письма Ревелина следовало, что он получил разрешение Рима отослать ее. Он вернет Фелисити отцу.
Позор падет на ее голову. Но это она предала обет бракосочетания, изгнав его из своей постели.
Мысль о свободе пьянила Айдана. Он откроет свое сердце для Пиппы. Словно небесная благодать опустилась на его плечи. Боже, как его влекло к ней!
Он обо всем уведомит Фелисити завтра утром. Она выставила за дверь Ревелина, но она не остановит Айдана, выполняющего предписание Ватикана.
Стукнула щеколда, и дверь в комнату распахнулась. Он повернулся, схватившись за рукоять шпаги.
На пороге стояла женщина, завернутая в плащ с капюшоном.
– Придержите свою руку, милорд, – произнес мягкий женский голос. – Пожалуйста, умоляю вас.
Она встала на колени.
– Фелисити? Что вы здесь забыли? – Он отпустил рукоять шпаги.
Она сбросила с головы капюшон и распахнула плащ, под которым была только тончайшая, почти прозрачная сорочка.
От растерянности он замер. Впервые он увидел ее распущенные густые гладкие волосы, блестевшие, как отполированное дерево. Он разглядел темные соски ее полных грудей, резко выступающие под тонкой одеждой. Он увидел шею цвета слоновой кости и пульсирующую жилку на ней.
Она подняла к нему лицо, и он разглядел кипящую бездну в ее глазах, куда более различимую, чем бывало ранее.
– Я пришла сюда исполнить то, что должна была исполнить в ночь нашего бракосочетания. – Она глубоко вздохнула. – Тогда я должна была отдаться вам. Но Бог внушил мне не делать этого до времени.
– Понимаю. А теперь ваш Бог внушает вам, что пора бы и раскинуть свои ноги передо мной?
Она вздрогнула от его грубых слов:
– Я была не права, отказав вам. Теперь я это понимаю. Я поняла это в тот миг, когда увидела, как вас искушает дьявольское вожделение к другой женщине.
– Не-ет, Фелисити. Вы это поняли, когда осознали, что я действительно отправлю вас домой и признаю договор с англичанами недействительным.
Выражение ее лица оставалось невозмутимым, лишенным всяких эмоций. Он отдал должное ее умению владеть собой, хотя что-то смущало его.
– Я вообще не думала о договоре, – настаивала она. – Куда более важные вещи поставлены на карту. Это вопрос души.
– Дорогая моя, вы великая и постоянная лгунья! – резко заметил он.
– Нет!
Она вскочила с пола. Плащ соскользнул с ее плеч, когда она рванулась к нему. Ее фигура высветилась в бледном свете луны.
– Я хочу вас, мой господин, моя любовь. Я всегда вас хотела. Теперь я в вашей власти, Айдан. Теперь я молю вас. Я могу подарить вам детей…
– Фелисити, вам никогда не представится подобной возможности, – тихо отверг он ее слова. И прежде, чем она успела возразить, продолжил: – Жизнь коротка и не ждет, пока мы решим, когда и что нам делать. – В его голове мелькнуло и тут же исчезло воспоминание о том, как ослепила его когда-то ее красота и тронула невинность. И идея, что их союз объединит два их народа. – Мы оба ошиблись, пытаясь поставить под контроль чувства, которые существуют вне зависимости от нас.
Она повисла на нем и стала осыпать его лицо поцелуями. Застигнутый врасплох, он отступил на шаг:
– Фелисити, пожалуйста, не надо.
– Все будет хорошо, – жадно прошептала она. – Айдан, вы мой муж!
Фелисити шагнула ему навстречу, и, чтобы не встретиться с ней, он отступил через дверь на каменный балкон. Холодный ветер в ясной ночи обдувал его. Она последовала за ним и хотела прижаться к нему, что-то шепча и пытаясь поймать его губы.
– Я всегда любила вас, мой господин.
– Не-ет, Фелисити, да и я не любил вас. – Ее руки все еще удерживали его в объятиях. – Нам лучше с этим покончить. Прямо сейчас. Сегодня. У Ревелина готовы все бумаги.
– Я не позволю вам опозорить меня!
Он не сразу понял, что произошло, лишь почувствовал жгучую боль. Острая боль пронзила его. Он замер, не двигаясь от изумления. Фелисити ударила его ножом в спину и подняла руку для второго удара.
Айдан вскрикнул и отшвырнул ее. Боль расплывалась по спине. Отвергнутая жена вновь подняла небольшой нож и бросилась на него.
Он поймал ее за оба запястья. Перед ним проплыли неясные картины прошлого, он почувствовал, что вот-вот потеряет сознание.
– Не делайте этого, Фелисити. Это сумасшествие, вы меня слышите?
Она старалась ударить его ножом, но он крепко держал ее.
– Вы убиваете себя, а не меня, – процедил он сквозь зубы. – Уезжайте к своей семье. Обвиняйте во всем меня. Скажите им, что я – страшный человек, что избивал вас, что вы из-за меня бездетны, говорите все, что угодно…
– Никогда! Ты, папский ублюдок! Лезвие дрожало в ее руке.
Он сжал ее запястье, нащупывая нерв. Она выронила нож и, прихрамывая, отошла от него. Горячая кровь струилась по его спине. Он почувствовал, как наступает облегчение, тело уже не тяготит его, словно он собирается улететь. Надо было сесть, положить голову на колени, позвать Яго обработать рану.
Но сначала ему следовало закончить с Фелисити.
– Все кончено, – прошептал он. – Веселый и непристойный фарс закончился. Давайте покончим с ним сегодня, пока мы не изувечили друг друга.
Она взглянула на него:
– Но я люблю вас. А вы любите меня.
Он не ошибался, она действительно не вкладывала в свои слова ни капли иронии, когда говорила это мужчине, которому только что всадила нож в спину.
– Вы были нужны мне, чтобы позлить моего отца и сделать приятное вашему, – стал объяснять он. – Вам я был нужен для продолжения вашего крестового похода за реформы церкви. Мы оба ошибались, каждый из нас. Все кончено.
– Нет, – произнесла она, делая шаг назад. Она вскочила на каменные перила балкона. Ветер играл подолом ее сорочки и ласкал ее великолепные длинные волосы. – Не все еще кончено, Айдан.
– Боже правый, Фелисити! – Он попытался встать. – Что вы делаете? Пожалуйста, спуститесь.
Он услышал, как в памяти всплывают слова, что он говорил Пиппе не так уж и давно. Но Пиппа не имела желания навредить ему ценой собственной жизни. И глаза Пиппы не сияли серебристым одержимым светом.
Откуда-то сверху раздался скрип, может быть, заскрипели петли открывающегося окна. Он не обратил на этот звук внимания и протянул Фелисити руку.
– Я ничего такого не имел в виду, дорогая, – упрашивал он. – Я пущу тебя в постель сегодня, буду любить тебя, доставлю тебе несказанное удовольствие.
– Вы опоздали. – Она схватила себя за ворот сорочки и рванула так, что ее оголившиеся груди выпали наружу. Она провела по ним ногтями, оставляя кровавые полосы. – Ваша ложь не спасет ни одного из нас. Она приведет вас в ад. Утром все узнают, что это вы убили меня.
Он попытался схватить ее, но она оказалась проворнее и сделала шаг с балкона.
Айдан налег на перила, и его вырвало. Испарина выступила на лбу, он дрожал от холода, а в груди все выжигала ярость. Даже в смерти она распорядилась им. Утром они объявят его убийцей.
Если только он тайно не исчезнет из замка и не вернется сюда с целой армией.
Ричард де Лэйси протянул Пиппе носовой платок. Она промокнула глаза и посмотрела на него снизу вверх:
– И сколько их у вас?
– Еще четыре, я полагаю.
– Мне этого не хватит. – Она глубоко и жалобно вздохнула.
Солнце не выглядывало с утра. Затяжной дождь барабанил по карнизу окна маленькой комнаты, где она сидела с Ричардом и женщиной по имени Шеннон Максвини.
Шеннон прибыла сюда, чтобы убедиться, правдивы ли слухи, наполнившие Килларни. Огненно-рыжие волосы при высоченном росте и горделивой осанке делали ее похожей на горящий факел.
– То есть вы уверены, что она мертва, – произнесла Шеннон.
– Мертва.
– И О'Донахью напал на нее и сбросил со стены? Так утверждает ее отец, и об этом ее кузен, Валентайн Броуни, объявил у городского фонтана.
– Как раз с точностью до наоборот, – возмутился Ричард. – Я все видел. Я услышал голоса и выглянул из своего окна, которое расположено прямо над балконом. Она ранила Айдана, затем забралась на перила и разорвала на себе сорочку, чтобы все подумали, будто он напал на нее. – И хрипло добавил, полный ужаса и скорби: – Он попытался уговорить ее спуститься, но она прыгнула вниз.
Пиппа прижала к глазам платок.
– Ну зачем же он сбежал? – прошептала она. – Из-за этого его и правда сочтут виновным.
– Он правильно сделал, что сбежал, – ответила ей Шеннон Максвини. – Иначе на рассвете его бы уже вздернули.
– Я выступлю в его защиту, – настаивал Ричард.
– Вы полагаете, это поможет? – Шеннон грустно улыбнулась. – Фортитьюд Броуни ищет любую причину избавиться от Айдана О'Донахью.
* * *
Преисполненный холодной ярости, О'Донахью Map продвигался в глубь полуострова Иверадж, собирая вокруг себя повстанцев из каждой деревушки и городов. Добровольцев найти было нетрудно, все были недовольны англичанами и хотели идти с ним под лозунгом освобождения замка Росс. Уже целое поколение ирландцев прожило при английском правлении, гнуло спину, работая на саксов, терпя несправедливость. Недавние казни, творимые из мести за Фелисити Фортитьюдом Броуни, лишь увеличили число сторонников О'Донахью Мара.
Они охотно брали оружие в руки, и уже через месяц значительная армия ирландцев стала лагерем на дальнем берегу Лох-Лин.
Пиппа, которая проводила большую часть времени в Иннисфалене в обществе каноника Ревелина, приплыла на шлюпке в лагерь на закате. Она увидела Яго в компании лучников. Девушка смотрела, как их стрелы попадают в соломенные чучела, и ее знобило. Лучники готовились убивать каждого англичанина, встреченного на пути.
– Где Айдан? – спросила она у Яго.
– Тебе не следует приезжать сюда. – Его глаза расширились.
– Только ответьте мне, Яго.
Он взглянул на Ревелина, который сопровождал ее:
– Ей не следует появляться в лагере.
– Разумеется, но кто ее остановит? – ответил Ревелин.
– Вижу, что вы хорошо познакомились с нашей Пиппой, – угрюмо усмехнулся Яго.
– Итак, – потребовала она чуть развязно, чтобы скрыть, что нервничает. – Где он?
– Вон там, на границе леса, у источника. – Яго взял ее за плечо и внимательно посмотрел ей в глаза. – Там крест его матери. И, малышка, я думаю, что он перегружен ирландским виски.
– Я столько пьяниц перевидала в своей жизни. – Пиппа высоко подняла голову и направилась к источнику.
Но пока она пересекала лагерь, тревога закралась ей в душу. Солдаты молчали, но смотрели на нее с явным отчуждением.
Последние недели все в этих землях бурлило и кипело. Англичане обвиняли в смерти Фелисити Броуни О'Донахью. Ирландцы неистово отстаивали невиновность Айдана, а Ричард де Лэйси, так и не покинувший замок Росс, хранил странное молчание. Без сомнения, он готовился к войне.
Она пошла по узкой и скользкой дорожке к источнику.
Красивый кельтский каменный крест стоял возле бурлящих вод.
Айдан, казалось, не услышал, как она подошла. Он сидел на огромном валуне, положив голову на колени. Его пальцы сжимали фляжку из оленьей кожи, а еще более отросшие волосы ниспадали вперед нечесаными прядями.
Несмотря на измученный вид, он оставался до мозга костей вождем, жестоким, сильным и непокорным.
– Айдан, – тихо позвала она.
Он посмотрел на нее. Она разглядела гнев и безрассудный вызов судьбе в глубине его необыкновенно голубых глаз. Ирландец уже считал себя покойником. А погибнуть на глазах у многих оставалось для него пустой формальностью.
– Пожалуйста, – попросила она, выходя на опушку. – Пожалуйста, не делайте этого. Найдите другой выход, Айдан. Умоляю вас.
– Найти другой выход, – насмешливо передразнил он Пиппу. – Чего ты ждешь? Чтобы я опять женился на англичанке, чтобы сохранить мир? Или потом убил ее, когда она станет обузой?
– Вы вините себя, не так ли? – Голос ее дрогнул. – Ревелин предупреждал меня об этом.
– Ревелин редко ошибается.
Боль в его голосе задела девушку за живое. Она взяла у него фляжку и поднесла к губам. Фляга была горячей от его губ, она запрокинула ее и сделала большой глоток, наблюдая за ним из-под ресниц. Он отклонился, скептически оглядывая ее. Крепкий напиток пожаром разлился внутри, но она не позволила себе ни закашляться, ни даже вздрогнуть.
Как можно спокойнее она поставила фляжку на землю.
– Ну как? – поинтересовался Айдан.
– Мертвого поднимет.
Он улыбнулся ей коротко и иронично и снова помрачнел.
– Вы не виноваты, – продолжала настаивать Пиппа. – Ни в смерти отца, ни в смерти Фелисити. Оба пали жертвой собственной ненависти.
Он посмотрел на каменный крест. Надпись по-гаэльски была вытравлена у основания.
– Бог свидетель, хотел бы поверить тебе.
Он еще раз надолго приложился к фляге и промокнул рот рукавом. Он был уже пьян и казался отчаявшимся и отстраненным.
– Вашу маму звали Мара? – спросила она, проведя пальцем по надписи на кресте. – Это ее имя здесь?
– Да-да.
– Расскажите мне о ней.
– Боже правый, нашла удачную тему.
Он опять выпил, затем отложил флягу на траву. От запаха ирландского виски у нее заслезились глаза.
– Говорили, что она изменила моему отцу и я наполовину сакс. По крайней мере, она сказала ему об этом, когда он избивал ее перед смертью.
Потрясенная услышанным, Пиппа осторожно положила руку ему на предплечье. Мускулы Айдана были напряжены.
– Женщина под пыткой могла признаться в чем угодно. Ревелин сказал, что Ронан ненавидел ее всей душой и в ответ получал ненависть.
Она набрала побольше воздуха для храбрости и высказала то, ради чего пришла.
– Если вы поведете на штурм всех этих людей, вы поступите как он. К этому вы стремитесь? Занять его место?
Он скинул ее руку:
– Ты не знаешь, о чем говоришь.
Ей хотелось бежать от его гнева, но она заставила себя остаться, пригвожденная к месту его взглядом.
– Знаю. Вы сами рассказывали мне об этом. Ронан О'Донахью не считал человеческие жизни, оставляя повсюду вдов и сирот. Если вам так необходимо испытывать вину за что-то, так вините себя за это, а не за отца, умершего от приступа ярости, и не за Фелисити, которая сама распорядилась собственной жизнью.
Он рванулся так быстро, что она не успела даже вскрикнуть. Схватив Пиппу за плечи, он поставил ее на ноги. Его пальцы вцепились в нее.
– Хватит! – процедил он сквозь зубы. – Ничего не стану слушать. В эти дела лучше не лезь. А теперь уйди и дай мне сделать то, что я должен сделать.
Она посмотрела на его пальцы.
– Вы говорили, что заботитесь обо мне. Это и есть ваша забота?
Он выругался по-ирландски и отпустил ее. Его лицо выражало решимость, разочарование, загнанность человека, который страшится своего выбора.
– Пиппа…
Но она уже бежала прочь по тропинке.
Айдан решил захватить замок на рассвете. К тому времени Ричарду де Лэйси уже доложат, что собирается ирландская армия, но подкрепление подойти к нему еще не успеет.
Замок Росс считался неприступным и, возможно, таковым и являлся. Но не для Айдана. Он лично строил его оборону. Если ему будет сопутствовать удача, он и его люди переберутся по узкой дамбе незамеченными и, прежде чем враг опомнится, займут по крайней мере помещение для стражников.
Утренний холод пробирал его до костей. В ушах продолжал звучать голос Пиппы: «К этому вы стремитесь? Занять его место?»
Трудные вопросы. Об этом никто другой не посмел бы даже спросить. А он не посмел бы ответить. Разве она не видит, что у него нет выбора?
Он повернулся к своим воинам, молча стоявшим в ожидании атаки. Одетые в традиционные туники и меха, необутые и едва вооруженные, они рвались в бой.
Яго и Донал Ог перехватили его взгляд и подтвердили кивком, что только и ждут его приказа.
– С нами Бог, – произнес он четко по-гаэльски. Донал Ог подмигнул:
– И мы сможем попасть на небеса раньше, чем дьявол прослышит о нашей смерти.
Нервные смешки прокатились по рядам. Айдан поднялся и повел армию на штурм цитадели. Он ожидал увидеть бегущих со своих постов наблюдателей, спешащих предупредить де Лэйси, но в лесу они никого не повстречали.
Его надежды возросли, когда они пересекли естественную дамбу, созданную самим полуостровом, вдававшимся в озеро, не встретив со стороны саксов никакого сопротивления.
Когда же он увидел, что главные ворота замка не заперты, у него появились мрачные предчувствия. Он обернулся к Доналу Огу и прошептал:
– Это ловушка.
Донал Ог мрачно кивнул:
– Очень может быть. Нам продолжать?
– Да-а.
Айдан пошел первым. Он хотел доказать себе, что не похож на своего отца.
Они пересекли внутренний двор и ворвались в помещение для стражников. Неяркий мерцающий свет упал на шесть неуклюжих теней, занявших позиции у окон и бойниц. Айдан бросился вперед, но быстро понял: что-то не так.
Он знаком приказал своим бойцам остановиться и вошел в помещение один. Пресвятая Дева Мария, неужели стражники убиты?
В помещении раздавался храп.
Айдан облегченно вздохнул.
– Разоружите их! – велел он.
– Ваше сиятельство, но они уже без оружия, – раздался чей-то удивленный голос.
– И связаны по рукам и ногам, – заметил Яго.
Они пошли по ступеням вниз. На каждом марше они находили спящего англичанина. Все это было весьма странно.
К тому моменту, как они приблизились к основному помещению, Айдан уже уверовал, что победа у него в руках.
Но вдруг он услышал голоса и замер, вытянув шею, и попытался расслышать разговор.
– Все в порядке, – произнес знакомый женский голос. – Что будем делать с этим?
Сдержанное покашливание Ревелина раздалось в тишине.
– Не совсем в порядке, дорогая. Я полагаю, что ты проиграла…
– Провались ты пропадом!
Пиппа отодвинула от себя доску для игры в нарды, когда Айдан вошел в комнату в сопровождении Донала Ога, Яго и нескольких воинов. Она встала и улыбнулась ему, и то была самая нежная улыбка, что ему доводилось видеть.
– Добро пожаловать, ваше сиятельство, – сказала она.
Он бросил взгляд на стол, где лежали нарды.
– Боже правый, что здесь происходит? Ревелин выставил вперед свою седую бороду:
– Видите ли, сударь, по всей видимости, эта юная особа вынуждена сдать свои ключевые фишки, и тогда она проиграла.
– Я имею в виду – здесь?! – Айдан возмущенно обвел рукой помещение, наполнявшееся людьми.
– А это… – Ревелин опустил глаза. – Мы их напоили.
– Да, – подтвердила Пиппа. Она показала на пирамиду из шпаг, щитов и острых кинжалов. – И сложили здесь их оружие. Вы не против?
– Мы также отправили казну замка Росс для сохранности на побережье, – произнесла Шеннон Максвини из угла комнаты, где сидела за вышиванием. —
Я рассказала им про сундук с золотом, Айдан, – сообщила ему подруга детства. – Думаю, ты не станешь возражать.
Она потрепала золотые кудри Ричарда де Лэйси, который спал на кушетке подле нее.
– Думаю, он тоже не станет возражать. На мгновение Айдан потерял дар речи.
– Вы напоили их?
– Абсолютно верно, – подтвердила Пиппа.
– Немного зелья в ирландский виски, – пояснил Ревелин. – Ладно, так и быть, признаюсь, много зелья.
Он стал рассматривать позицию на доске.
– Но вам лучше поспешить и одержать над ними победу, или как там у вас называется, когда захватываешь замок, – сказала Пиппа. – Когда бедняги проснутся и узнают, что их связали, то сильно расстроятся.
Айдан подошел к столу. Он стоял, не двигаясь, глядя на девушку и пьянея от созерцания лица, такого нежного в утренней дымке. Он так долго смотрел на нее, что она покраснела.
– Вам действительно надо спешить, сударь.
– Безусловно. – Впервые за месяц он улыбнулся. – Но есть одно дело, которое я должен исполнить непременно.
– Какое?
– Вот это.
Он притянул девушку к себе, обнял ее и припал к подрагивающим губам долгим, пьянящим поцелуем.
– Если ты намерен и меня вознаградить таким образом, я буду отчаянно возражать, – заметил Ревелин.
Айдан распрямился. Но не сводил с Пиппы глаз.
– Я оставлю все свои поцелуи для нее, раз для тебя они ничего не значат.
Напряжение среди воинов сменилось дружным хохотом. Донал Ог ударил себя в грудь.
– Пошли, ребята! – прогромыхал он. – Давайте по-быстрому соберем пленников, а то они проснутся, и нам придется попотеть.
Из дневника Ларк де Лэйси, графини Вимберлийской
Мы получили очень странное послание от Ричарда из Ирландии, вызвавшее у нас сильное беспокойство. Кажется, он и его бойцы были разбиты и вынуждены, в письме он не объясняет причин, покинуть замок Росс и перебазироваться в Килларни. Еще больше приводит в замешательство новость, что он влюбился в ирландку и собирается на ней жениться, пока запрет на браки ирландцев и англичан не вступит в силу. Только представьте! Мой Ричард – жених.
Боюсь, его долг перед Англией омрачит его радость. Он попросил подкрепления, но Оливер сказал, что туда больше не собираются посылать войска, поскольку денег на содержание армии у королевы больше нет.
Однако самому Оливеру вполне по силам собрать целую армию и отплыть туда на кораблях, поскольку Московская компания сильно разбогатела на торговле, начатой еще его отцом.
Возможно, наше путешествие в Ирландию позволит нам разобраться с историей, связанной с загадочным письмом, которое мы получили и которое всколыхнуло в нас дорогие, но болезненные воспоминания.
Но сегодня я готова отложить в сторону все свои заботы. Восхитительная графиня приезжает в Блекроуз-Приори с очередным визитом. Она всегда переполнена самыми свежими и необыкновенно волнующими слухами.
