Мартин

После того как Гриф Кларк ударил меня по голове рукояткой револьвера, мне пришлось наложить одиннадцать швов. Кроме того, у меня сотрясение мозга. Поэтому до утра меня оставляют в больнице, не пускают к Петре и Фильде. Утром я просыпаюсь со страшной головной болью, но прошу выписать меня немедленно: моей дочке сейчас намного хуже. Я должен ехать в Айова-Сити, к моим дорогим девочкам. С трудом завязываю шнурки на туфлях; дверь открывается, и в палату заходит Антония Кларк. Она садится на краешек стула. Мы вместе ждем, когда врач подпишет все необходимые документы.

— Извините, что не зашел вас навестить, — сконфуженно говорю я. — Как Калли и Бен?

— Им гораздо лучше, — отвечает она. — Как Петра?

— Ей сделали операцию. Она еще спит, но хирург считает, что мозг вне опасности.

Мы довольно долго молчим, наконец я с огромным трудом произношу:

— Простите меня, Антония. Простите за то, что я пришел к вашему дому с оружием. Я искренне верил, что Гриф… имеет какое-то отношение к тому, что случилось с Петрой. Понимаю, это не оправдание, и все же простите меня. Ведь он погиб из-за меня.

— Мартин, посмотрите, что Гриф сделал с вашей головой. Посмотрите, что он сделал с Калли. Напившись, он вытащил ее из дому в четыре утра и поволок в лес. Он твердил, что поведет ее к человеку, который, как он думал, является ее настоящим отцом. В конце концов из-за него они заблудились в лесу. Он избил своего сына до полусмерти и собирался убить меня. Не терзайтесь из-за Грифа, Мартин. Славным парнем он явно не был…

— Д-да, — осторожно говорю я. — И все-таки мне жаль его… и вас тоже. Теперь вам придется еще тяжелее.

— Ничего, пробьемся. Ведь друг у друга есть мы, а это самое главное, правда?

Я киваю.

— Как вы доберетесь до Айова-Сити? Вам сейчас нельзя садиться за руль! У вас, наверное, до сих пор голова раскалывается.

— Луис обещал меня подбросить, — отвечаю я.

— Он сказал, они арестовали того, кто это сделал, — осторожно говорит Антония.

— Да. По-моему, он тоже здесь, в больнице.

— Вы ведь не собираетесь ему мстить?

— Нет. Мне и одного урока хватило. И потом, кажется, Везунчик сам здорово покалечился, когда свалился в расщелину.

— Я его помню. Мы познакомились у вас дома, он заходил к вам, когда гулял с собакой. — Антония смотрит мне в глаза.

— Да. Мне казалось, что я хорошо его знаю. — Я с трудом качаю головой.

Антония гладит меня по плечу и с доброй улыбкой говорит:

— Вы ни в чем не виноваты.

— Теперь я буду мучиться до конца своих дней. Я не сумел защитить своего ребенка. Значит, я плохой отец…

— Мартин, вы замечательный отец. Я знаю, как вы любите Петру. Фильде повезло с вами. Жаль, что мне в свое время не хватило ума…

— Выйди вы за другого, у вас бы не было Калли и Бена, — возражаю я.

Она улыбается:

— У меня замечательные дети. У нас с вами замечательные дети. А теперь езжайте к Петре. Она обрадуется, когда проснется и увидит вас. А потом вы сравните, у кого из вас больше швов.

Я смеюсь. Давно уже я не смеялся. На сердце чуть легче. Впервые за прошедшие два дня я начинаю верить, что наша жизнь когда-нибудь снова вернется в обычное русло. Голова еще болит, я с трудом встаю и иду искать врача. Надо ехать. Мне нужно увидеть дочь и жену.