Глава 9

Ровно в семь тридцать Эйдан позвонил в квартиру Кендалл. Она открыла дверь в голубом джинсовом платье. Ее влажные после душа волосы сверкали, свободно раскинувшись на плечах. Он был приятно удивлен тем, что она потрудилась подготовиться к встрече. Он мог бы сказать ей, что ее наряд не имеет значения. Она могла бы одеться хоть в мешок для мусора и выглядеть при этом великолепно, обладая той естественной красотой, которая не нуждается даже в косметике. Он мог бы сказать ей, что ее волосы всегда прекрасны — и когда они распущены, и когда собраны в высокую прическу. Понятное дело, что ничего этого он не сказал.

В босоножках на высоких каблуках она была почти с него ростом и величественна даже в джинсовом платье. Тонкий, едва различимый аромат ее духов был тем не менее вездесущ и задерживался в памяти, как настойчивый мотив.

— Я только возьму пиджак, — сказала она, — наконец-то похолодало.

— Осень все-таки, — ответил он.

Когда она вышла, он показал ей машину, стоящую у ближайшего счетчика.

— Мы куда-то поедем?

— Мне показалось, что вы хотели поужинать где-нибудь кроме Французского квартала.

— Ах да…

«Любой бы мечтал о свидании с такой красоткой», — подумал Эйдан. Но только у них было не свидание. Она согласилась поужинать с ним, потому что ему нужна была информация. Она держалась вежливо и холодно — возможно, потому, что была занята собственными мыслями.

Да и он тоже. Ему необходимо было время, чтобы обдумать все это — производимый ею эффект — медленно и тщательно.

— У вас есть предложения? — спросил он. — Я не стал заказывать столик заранее.

Она посмотрела на него, сосредоточенно нахмурившись, и с сомнением в голосе спросила:

— Вы едите суши?

Он усмехнулся. Она, наверное, полагала, что он не ест ничего, кроме цельных говяжьих боков.

— Я ем все.

— Хорошо, — улыбнулась она, — простите. Вы любите суши? И вообще японскую кухню? Я знаю один ресторан, где ваш заказ готовят на столе у вас перед глазами. Хотя говорить не очень удобно, потому что за столом сидят восемь человек.

— Суши за столом на двоих будет лучше, — ответил он.

Тогда она велела ему ехать на I-10. Ресторан, который она выбрала, находился у съезда на Метайри. Стоянка была полна машин, и он пожалел, что не позвонил сюда заранее. Но для них нашлась кабинка у стены, отделявшей основной зал, где повара демонстрировали клиентам владение ножом, лихо нарезая овощи, мясо и рыбу на столах со встроенными грилями.

Они вежливо интересовались вкусами друг друга, и, как оказалось, по роллам их вкусы совпадали, чего нельзя было сказать о сашими. Они болтали о разных пустяках за супом-мисо и салатами с имбирным соусом. Когда официант принес им роллы и сашими, повторно наполнил бокалы холодным чаем и удалился, Кендалл посмотрела на Эйдана и проговорила:

— Я, право, не знаю, что вы хотите от меня услышать. Я, кажется, рассказала вам все.

— Да я и сам не знаю, — усмехнулся он. — Может быть, меня просто интересует история этих мест и плантации.

И это, в общем, было правдой. Как и то, почему исчезнувшая девушка оказалась клиенткой Кендалл и провела вечер там, где играл Винни.

«Вместе с половиной Луизианы, — напомнил он себе. — Или около того».

Однако копы и судебные медики не ходили гадать в заведение Кендалл.

— Вы ведь хорошо знаете окрестности и плантацию. Давайте отсюда и начнем, — предложил Эйдан.

Кендалл помолчала, капая острым майонезом на ролл «Дракон».

— Я, конечно, знаю историю Гражданской войны, или Северной агрессии, как называют ее местные. — Он заметил, что, когда она улыбается, на ее левой щеке появляется ямочка. — Наш учитель истории иначе и не говорил. Наследник вашей плантации, Слоун Флинн, служил в армии генерала Ли. Он был капитаном луизианской милиции, но после полутора лет войны в армии Юга стало не хватать людей, и Ли собрал все остатки. На Севере было больше народу — туда каждый день прибывали иммигранты, у них был лучше организован призыв и все такое. Так или иначе, Слоун очутился здесь со своим отрядом, когда Новый Орлеан и окрестности перешли под власть Севера в 1862 году. Его двоюродный брат, служивший у северян, предположительно следил за плантацией и заботился о жене Слоуна — Фионе. Слоун и Фиона поженились тайком, потому что шла война, а Слоун был за южан. Вероятно, Слоун захотел заехать домой. У конюшни он наткнулся на брата и еще нескольких северян. Братья расстреляли друг друга, а Фиона от отчаяния бросилась с балкона. И сегодня, как говорят, можно увидеть, как красивая женщина в белом проносится с криком по балкону. Солдат двух армий, говорят, тоже видели. Но это все по рассказам любителей приведений, конечно.

— Конечно, — сказал он, пристально глядя на нее и ощущая странную неловкость.

Он сам разве не видел женщину в белом на втором этаже? Но это была Кендалл Монтгомери, кому еще там быть? Хорошо еще, что ему не почудились солдаты.

— А что еще интересного — с точки зрения истории?

Она на мгновение задумалась.

— Был еще случай, произошедший позже. О нем я вам уже рассказывала, когда мы были в доме. История о красивой горничной, у которой был роман с хозяином. Ее повесили, а жена хозяина упала с лестницы и разбилась насмерть. А вообще у меня есть подруга — она состоит в местном обществе любителей истории. Она сейчас в отъезде, но должна вернуться на выходных. Я вас с ней познакомлю. Она с удовольствием расскажет вам все, что знает.

— Спасибо, это было бы здорово, — поблагодарил Эйдан, пытаясь подцепить ломтик лосося и одновременно рассматривая Кендалл.

Она была великолепна, а аромат ее духов истинно пьянил его. Она тоже, кажется, внимательно его рассматривала.

Хотя нет. Без особого внимания. Что-то ее отвлекало, беспокоило.

В этом они были схожи.

— Можно задать вам один личный вопрос? — спросил он.

— А разве я могу вам помешать?

— Но вы можете не отвечать. Мне интересно, как вы сблизились с Амелией.

— Да что вы? А мне интересно, как вы могли о ней ничего не знать.

— Ну, это легко объяснить. Мой отец был единственным ребенком в семье. Его отец погиб во время войны. Он переехал откуда-то в Гейнсвиль. Вот, в общем, и вся история. Моя мать родом из Ирландии, ее родители умерли, когда я был маленьким.

Она взяла лососевый ролл, но перед тем, как положить его в рот, сказала:

— Почему же тогда Амелия о вас знала? Ладно бы еще, если бы она завещала поместье вашему отцу, но в завещании были указаны все три ваших имени. Нотариус говорит, что она написала завещание незадолго до смерти.

— А вы хотели, чтобы она оставила все вам?

— Ну вот еще. Я бы сошла с ума, если бы мне пришлось разбираться со всеми этими страховками и налогами, — фыркнула Кендалл. — Амелия знала, что это для меня тяжкий груз, который я стала бы тянуть лишь из уважения к ее памяти. — Она сделала глоток чая. — А как поживает ваш бизнес?

Он пожал плечами:

— Неплохо. Когда мы только начинали, Закари играл в группе на разогреве у одной рок-звезды, не буду называть его имени. Его дочь уехала в Бразилию и пропала. Мы нашли ее и убедили вернуться. Рок-звезда из благодарности отвалил нам целое состояние, что очень помогло нам раскрутиться.

— Среди ваших клиентов только богатые люди? — спросила Кендалл.

— Не только. Например, сейчас я расследую дело с гонораром в один доллар. — Эти слова вызвали у нее неподдельное любопытство, что отразилось на лице. Дабы сменить тему, он поспешно спросил: — Как же вы подружились с Амелией?

— Она меня спасла, — просто сказала Кендалл.

— То есть?

— Когда мне было шестнадцать лет, мои родители погибли в автокатастрофе, — ровным тоном стала рассказывать она. — После них ничего не осталось. Совсем ничего. Они были музыкантами, они любили играть, а не зарабатывать на жизнь. Но я их не виню… Они хорошо играли. У нас даже был маленький домик на Рэмпарт-стрит. И вот после их смерти я оказалась в приюте. А с Амелией я познакомилась, когда нас с группой из приюта возили на экскурсию. А ей кто-то рассказал мою историю. Потом меня забрали к себе родители Винни, но они сами еле сводили концы с концами, так что Амелия помогала им кормить лишний рот. Я проводила у нее выходные, помогала ей по дому. Тогда у нее еще были управляющий и горничная, но для меня она тоже находила какое-нибудь увлекательное занятие. Потом я выиграла стипендию для учебы в колледже. После учебы я устроилась на работу — почти первую попавшуюся, лишь бы зарабатывать, чтобы платить за квартиру. А когда на Ройал стал сдаваться этот салон, Амелия помогла мне снять его, потому что ей понравилась моя идея. В общем, она дала мне денег, она поверила в меня. Слава богу, я успела выплатить ей все до цента. Теперь вы понимаете, почему я чувствовала себя обязанной помогать ей, когда она заболела.

«Как все просто, — подумал он, — даже слишком, учитывая, сколько всего произошло за те десять-двенадцать лет после смерти ее родителей».

— Теперь ваша очередь, — сказала она.

Янтарные искры вспыхивали в ее изумрудных глазах. Пламя свечи, горевшей на столе, отражалось в них, постоянно меняя цвет.

— Похожая история, — ответил он. — Родители умерли, когда я учился в выпускном классе школы. Сначала мать заболела гриппом, и ее не смогли спасти, а у отца не выдержало сердце. Закари и Джереми тоже учились в школе. Я решил, что единственное, что мне остается, чтобы мы могли худо-бедно продержаться, — это поступить во флот, что я и сделал. Один добрый человек помог мне получить опекунство над братьями, пока им не исполнилось восемнадцать. Вот так мы и жили.

— Вы молодец, — похвалила она.

Он покачал головой:

— Мои братья тоже парни не промах. Они научились готовить и все делать по дому. Они стали играть в местных группах — на свадьбах, выпускных вечерах и все в таком роде. Зарабатывали деньги. Когда закончился срок моей службы, я пошел учиться в колледж — изучал графику и хотел стать архитектором. Джереми в это время поступил на юридический факультет, а за ним и Зак. Я подумал-подумал — и поступил туда же. Дальше была академия ФБР. В конце концов, Джереми попал в полицейскую водолазную службу. Зака направили в уголовный розыск Майами. — Эйдан пожал плечами. — Нужно прослужить не один год, чтобы понять, что это такое. Потом наступает переломный момент, кризис. Но в моем случае работа была ни при чем.

— Ваша жена?

Он никогда и ни с кем не говорил о Серене. И сейчас не хотел говорить. Хотя, может быть, молчать было еще хуже.

— Несчастный случай, — буркнул он.

И вздрогнул, почувствовав ее теплую ладонь поверх своей. А ее глаза удивили его еще больше. В них было сочувствие, тронувшее его, как ни одна другая попытка утешить его.

Ему хотелось отдернуть руку, прервать ее нежное, успокаивающее прикосновение. Это было опасно, так недолго потерять бдительность.

— Мы с вами два сапога пара, — вдруг сказал он.

— Ну не то чтобы… — она забрала руку и покраснела — верный знак того, что это был неосознанный порыв. — Винни мне как брат. Мейсон — самый лучший на свете друг и коллега. Я здесь живу всю жизнь, у меня много друзей, но…

— Но вы потеряли Амелию, а потом получили еще одну пощечину от жизни — в виде меня и моих братьев.

Она рассмеялась:

— Нет, здесь у меня нет к вам претензий.

— А в чем у вас претензии? Ко мне, например?

— Ну… вы ходите вокруг, как дождевая туча. Это… надоедает.

— Вот как?

— Или как злой соседский пес. Но через некоторое время к его ворчанию привыкаешь.

— Ах, спасибо, вы меня успокоили.

Они неловко помолчали, затем он спросил:

— Можно еще один личный вопрос?

— Попробуйте.

— Винни всегда был вашим лучшим другом, но не более?

— Винни и я? О боже, нет!

Этот вопрос явно застал ее врасплох.

— Извините, — засмеялся он, — у этого парня полно поклонниц.

— О да. Но я же говорю — он мне как брат. Мы выросли вместе. В детстве он был маленький и тощий, а теперь он вырос и научился использовать свою внешность себе во благо. Он нашел себя, и я за него очень рада. Но что касается романтических отношений… — она широко улыбнулась, — он мне просто друг. Очень хороший друг.

— То есть в детстве ему доставалось от сверстников? — заинтересовался Эйдан.

Детские переживания играли большую роль в поведении взрослых преступников. Он чуть было не спросил, не имел ли маленький Винни склонности мучить животных.

— А кому в детстве не достается? — спросила она с укоризной. — Разве что регбистам и футболистам.

— Ну не знаю, не занимался.

— Вы не занимались спортом? — усомнилась она.

— Я играл в теннис и в гольф. Кто-то сказал матери, чтобы она купила нам теннисные ракетки, клюшки для гольфа и гитару. Мать приняла совет близко к сердцу. А еще я играю в боулинг.

— Извините, — улыбнулась Кендалл, — я с ходу причислила вас к футболистам. Стереотип сработал.

— Похоже, что вы для Винни всю жизнь как старшая сестра — помогаете ему, поддерживаете. Выступали, наверное, в команде черлидеров?

— А вот и нет, — рассмеялась она. — Я писала про них в школьной газете. Вообще, я не имею ничего против черлидеров или футболистов.

— Винни должен вас благодарить за то, что вы о нем так печетесь.

— Но ведь мы друзья, — нахмурилась она. — Я помогаю ему, он помогает мне.

Судя по ее тону, она догадалась, что Винни у него на подозрении, и она не собирается этого так оставлять.

— Вам повезло, что Мейсон и Винни так сдружились.

— Еще бы. — Она взглянула на него со смесью недоумения и настороженности. — Винни хотя и не работает у меня официально, но он всегда приходит помочь, когда я его прошу. Если меня нет, то они обычно в магазине вдвоем. Я рада, что они так хорошо ладят между собой.

Эйдан выслушал это с бесстрастным лицом, хотя мысленно примерял к ним роли серийных убийц, работающих в паре. Подобные случаи были ему известны, и он не мог исключить эту возможность. Конечно, у него не было никаких доказательств, но надо же было с кого-то начинать. К тому же свою кредитную карту Дженни последний раз использовала в салоне Кендалл и в баре, где играл Винни и часто бывал Мейсон.

— На что вы намекаете? — прямо спросила она.

Помедлив, он вынул из нагрудного кармана фотографию Дженни Трент и положил ее на стол.

Столь сильной реакции он не ожидал. Кендалл побледнела. Нет, побелела. И подняла на него полные ужаса глаза.

— Зачем вы показываете мне эту фотографию?! — шепотом воскликнула она.

— Эта девушка исчезла в Новом Орлеане. Она планировала отправиться…

— В путешествие по Южной Америке. Я знаю. Что с ней случилось? — Кендалл не сводила с него круглых от страха глаз.

— Никто не знает, что с ней случилось, — ответил Эйдан и подался вперед. — А вы расскажите мне. Я знаю, что она приходила к вам. Наверное, что-то случилось у вас.

— У меня — ничего, — отрезала Кендалл.

— А почему вы тогда побелели как полотно?

— Она пришла, чтобы ей погадали.

— А она не говорила, что ее преследует незнакомец? Может быть, она нервничала?

— Я запомнила ее, потому что она была полна жизни и очень мила. Вот и все, — сказала Кендалл.

— Вы лжете, Кендалл, — обвинил ее он.

— Вы пригласили меня на ужин для того, чтобы произнести обвинительную речь?

— Нет, большую часть из того, что я знаю об этой девушке, я узнал только сегодня.

— Хорошо. Вы хотели послушать истории о доме и об Амелии, и вы их услышали. Я рассказала вам все, что знала. Так или иначе, какое значение имеет то, что было в прошлом? Дом теперь принадлежит вам.

Она говорила нервным, возмущенным тоном, а он не мог понять, отчего ее так взволновала фотография Дженни Трент.

— Что произошло в вашем салоне? — снова спросил он.

— Она была самая обычная туристка из тех, что хотят узнать свою судьбу. Я провела с ней сеанс. Очень приятная девушка. Она рассказала, что работает учительницей в школе и что несколько лет откладывала на эту поездку. Она с нетерпением ждала начала своего приключения.

Он знал, что Кендалл не лжет, но и всей правды тоже не говорит.

— И это все? — спросил он.

— Все, — твердо ответила она.

— А отчего у вас тогда такой вид, будто вам явилось привидение? — не унимался он.

Она молча покачала головой.

— Теперь я понимаю, почему копы вас ненавидят.

— Ну… так уж и ненавидят. Хотя…

— Вы здесь ничего не добьетесь. Вы чужой. Вы не знаете этих мест. Вы только приехали и сразу взялись наводить порядок. Не выйдет. Да кто вы вообще такой?

«Странно, — подумал он, — и чего она так разошлась?»

И испугалась.

— Я не чужой здесь, я приезжаю сюда уже много лет. Мой брат организует благотворительные кампании в пользу местных сирот. С чего вы взяли, что я лезу не в свое дело? И я почти уверен, что эта девушка мертва, — сказал он наконец. — Потому что я подозреваю, что обнаружил часть ее тела.

Кендалл сидела, вытаращив глаза. Он ожидал, что она встанет и уйдет, но она лишь смотрела на него дикими глазами с мертвецки бледного лица.

— Почему вы так уверены, что это ее тело?

— Я ни в чем не уверен.

Она провела дрожащими пальцами по фотографии. Ему показалось, что она сейчас расплачется, так велико было ее горе. Он протянул руку и коснулся ее ладони.

— Кендалл, что с вами?

— Такая милая девушка, — пробормотала она. — Если я расскажу, вы мне не поверите.

Она хотела убрать руку, но он удержал ее.

— А вы попробуйте.

— Чтобы вы стали еще больше меня презирать? — горько спросила она.

— Почему я должен презирать вас? — возмутился он, а про себя подумал, что да, раньше было немного.

Но черт возьми, на первый взгляд все выглядело так, будто она, пользуясь слабостью больной старой женщины, вытягивала из нее деньги. К тому же у него всегда были проблемы с теми, кто морочит людям голову.

— Мне пора, — вдруг объявила Кендалл.

— Нет, пожалуйста, останьтесь, помогите мне. Пока что я блуждаю в потемках.

Она внимательно посмотрела ему в глаза, чтобы понять, не шутит ли он. Он удерживал ее за руку, надеясь, что она не станет вырываться.

— Пожалуйста, — повторил он.

— Но если вы поднимете меня на смех, то клянусь, больше я не заговорю с вами.

Он почувствовал, что это не шуточная угроза.

— Вы знаете, мне что-то совсем невесело. Дело очень серьезное.

Она опустила глаза и заговорила, глядя в стол:

— Во время сеанса произошла странная вещь… Я и сама не верю в дар предсказания… Да, я гадаю, и неплохо выходит. Но у меня диплом по психологии и актерскому мастерству. Мне говорили в колледже, что успех представления зависит от того, насколько хорошо ты знаешь публику, а психология снабдила меня практическими приемами в этом деле. Но я никогда не верила, что можно читать будущее по ладони или глядя в хрустальный шар. Я всего лишь умею определять, чего хотят мои клиенты, устраиваю для них шоу, и они уходят довольные.

— Понятно, — сказал он, хотя ничего не понял.

Она глубоко вздохнула и подняла голову.

— Ну вот, несколько раз, как я уже говорила, происходили странные вещи. Так случилось и с Дженни Трент.

— Что же случилось, Кендалл?

— Каждая из карт Таро имеет больше значений, чем можно себе представить. Например, карта Смерть не всегда означает смерть. Чаще всего она означает перемену.

Он смотрел ей прямо в глаза.

— И вы вытащили карту Смерть для Дженни? Вы предсказали ей смерть?

— И да и нет. — Она опять глубоко вздохнула. — Я только что объяснила, что карты имеют много значений. Карта Смерть может значить некий конец, конец отношений например. И начало новых. Когда одна дверь закрывается, другая открывается.

— И почему же вы забеспокоились, когда эта карта выпала для Дженни Трент?

Глядя на Кендалл, он видел, что она собирается с силами, чтобы дать ответ.

— Потому что она посмеялась надо мной.

— Что? — Он не знал, чего ожидает услышать, но такого точно не ожидал.

Она, наконец, вырвала руку.

— Напрасно я вам об этом рассказала. Я знала, что вы поднимете меня на смех, подумаете, что я была пьяна, что я сошла с ума или слишком серьезно к себе отношусь. Послушайте, я рассказала вам о себе, о Дженни и даже ответила на ваши идиотские вопросы о Винни. Что еще вам нужно?

— Я над вами не смеялся!

— Можно мы уйдем?

— Клянусь, я не смеялся! Я просто не понимаю…

— Да, не понимаете и не поймете. Идемте отсюда.

Ладно, может быть, он считал, что ей померещилось.

Но ее реакция на фотографию Дженни Трент была неподдельной. Чего бы ни произошло тогда, она верила, что это неспроста.

А разве он сам не действовал на основании лишь смутных предчувствий? Что заставляло его копаться в прошлом?

— Кендалл, клянусь, я не смеялся. Очень жаль, что у вас сложилось такое впечатление, — мрачно проговорил Эйдан и взглянул на часы. Ему хотелось поехать в клуб, но не хотелось заканчивать вечер с ней в расстроенных чувствах.

— Давайте уйдем, — холодно повторила она, давая понять, что не верит его извинениям.

— Конечно.

Он подозвал официантку. Кендалл молчала и даже не смотрела на него, пока они ждали возвращения его кредитной карты.

Когда они поднялись из-за стола, она механически поблагодарила:

— Спасибо за чудесный вечер.

— Вам спасибо, — ответил он, зная, что тоже говорит как автомат.

Всю дорогу они молчали.

Он дважды объехал вокруг ее квартала, потому что никак не мог найти место для парковки.

— Я могу выйти в любом месте, — сказала она.

— Ни в коем случае.

— Ну тогда припаркуйтесь вторым рядом и проводите меня до дверей.

— Нет.

Он сделал еще один круг и наконец нашел место. Она нетерпеливо ждала, пока он опускал монеты в счетчик. Как бы ей ни хотелось бросить его и побежать домой, она решила быть вежливой и не уходить без него.

Она не отстранилась, когда он взял ее под руку, но он почувствовал, что она вся сжалась. Они довел ее до подъезда, а затем и до квартиры.

Когда она обернулась, чтобы попрощаться, он сказал то, что давно готовился сказать:

— Кендалл, вы сейчас боретесь не со мной, а с собой. Я вас ничем не обидел. Я ничего не понимаю. Но я знаю, что что-то произошло, поскольку я видел вашу реакцию на фотографию Дженни Трент. Я знаю, что вы искренни и говорите мне правду.

Помолчав, она шумно вздохнула и сказала:

— Надеюсь, что вы ее найдете. Но… Винни тут ни при чем. Он хороший парень. Я точно это знаю.

— Я тоже.

— Неправда.

— Если он хороший парень, то я это скоро узнаю.

— Но вы не верите мне на слово?

— Я бы и родной матери не поверил, такова уж моя работа.

Ее, кажется, что-то беспокоило, что-то помимо Винни.

— Вы в порядке? — спросил Эйдан.

— Да.

— Я вижу, что нет.

— Я не могу вам этого объяснить.

Они молча стояли на пороге ее квартиры. Это было очень странно. Ему казалось, что он ощущает волны ожидания, исходящие от них обоих. Если бы это было свидание…

Он успел забыть, когда в последний раз ходил на свидание. С тех пор все переменилось. Люди случайно встречались, чаще всего в барах, и, оглядев друг друга, отправлялись в спальню, иногда даже не называя своих имен. Он и сам был в этом грешен. Пару раз он просыпался, понятия не имея, как зовут женщину, которая лежит с ним в постели.

Это не имело значения. Они больше не встречались.

Но Кендалл… С Кендалл все было по-другому. Мало того, что он отлично знал ее имя, это имя преследовало его в мыслях. Он знал ее глаза, он начинал узнавать перемены ее настроений, ее улыбку, даже ее смех. Ее обидчивость, чувство справедливости и гордость. Он знал все это и был этим очарован. А также он хорошо знал, что его манят мягкость ее кожи, изгибы ее тела и шелк ее волос.

Ну и что же? Что с того, что они знакомы? Почему все не может быть как раньше — быстрая и ни к чему не обязывающая физическая разрядка? Ее привлекательность была очевидна — физическая, химическая, какая угодно. Для чего она вообще надушилась и надела короткое платье, если не для этого?

«Брось. Уходи», — шептал ему внутренний голос.

Никогда в жизни он не испытывал такого соблазна сделать шаг вперед и заключить женщину в объятья. Исследовать все тайны ее тела, подчиняясь бездумной страсти, провести ночь в путанице простыней и обнаженной плоти.

Нет. Он слишком хорошо знал ее имя. И это все меняло.

Он сделал шаг назад.

— Спокойной ночи. И спасибо.

— Спасибо.

Она посмотрела на него. В тот миг, когда их взгляды встретились, он понял, что она думает о том же.

Но этот миг закончился.

Она вошла в квартиру и закрыла дверь.

А он поехал на Бурбон-стрит.

Кендалл сжала ладонями свои горящие щеки. Задержись он еще на одно мгновение, она втащила бы его к себе.

Потому что ей не хотелось оставаться одной.

И более того — она хотела его, как никого в жизни.

Нет, она идиотка. Только идиотка могла проболтаться ему о том сеансе и вообще согласиться на встречу. Она должна помнить о своем первом впечатлении.

Не важно. Все, что ей в нем нравилось и не нравилось, плохое и хорошее соединилось в одну большую притягательность, граничащую с неприличием. Она хотела спать с ним.

Но это было не все. У нее было чувство, что ее окружает часть его энергии, что она по-прежнему вдыхает его запах — свежий и стойкий аромат, который остался с ней, пробуждая желание выбежать следом и вежливым будничным тоном пригласить его на сеанс вечернего секса, словно на чашку кофе после ужина.

Подала голос Иезавель, яростно тершаяся о ее ноги. Кендалл наклонилась и взяла кошку на руки.

Ей просто не верилось, что она рассказала ему о Дженни и ее карте.

Ожившая Смерть.

Так было и сегодня. С Энн. Симпатичная малышка, отплывающая завтра в путешествие. Она, наверное, сейчас с подругой веселится где-нибудь в клубе, не подозревая об угрожающей ей опасности.

Кендалл понятия не имела, что сказала бы, если бы нашла ее. Да и где ее искать?

Хотя… Было одно место, которого не миновали большинство туристов.

Кендалл опустила кошку на пол, повернулась и вышла из квартиры, направляясь на Бурбон-стрит.