Глава 13
Впервые в жизни Кендалл боялась идти домой. Если на Бурбон-стрит было многолюдно, то ближе к дому улицы постепенно пустели. Было еще рано, но по какой-то причине жильцы предпочитали не показываться на улицу. Последний перед домом уличный фонарь мигнул и погас.
И тут ей послышались шаги. Однако ее преследователь ухитрялся исчезать всякий раз, когда она оборачивалась. Страх захлестывал ее, как бы она ни убеждала себя, что все это глупости. Она твердила себе, что должна отбросить свои тревоги, если хочет жить нормальной жизнью.
Мимо проехала машина. Но ей отнюдь не полегчало. Посмотрев вслед, она почувствовала, что за ней следят — автомобиль двигался на медленной скорости. «Так оно и есть, — подумала она, — хотя, может быть, кто-то искал нужный адрес или место для парковки». Она продолжала идти, пока не перегнала машину, а затем ей почудилось, что машина едет за ней.
Кендалл резко свернула в сторону Бурбон-стрит. Машина не могла последовать за ней, потому что движение на этой улице было односторонним. Она почти пробежала один квартал до Бурбон, где были открыты бары, ходили люди, а зазывалы раздавали флаеры «три по цене одного». Двое мужчин на пороге одного стрип-клуба хватали каждого, кто проходил мимо, и пытались затащить к себе. За их спинами маячила пышная женщина в откровенном наряде и покосившемся парике.
На следующем перекрестке она свернула обратно на Рампарт, ругая себя за глупость и трусость. Кому могло понадобиться преследовать ее? Но если даже и так, от хвоста она оторвалась.
Но на подходе к дому — на этот раз с противоположной стороны — ее снова охватил страх. Она прибавила шагу. До подъезда оставалось всего ничего, когда со ступеней вдруг поднялась высокая фигура. Она закричала и бросилась бежать.
— Нет! О господи! Не стреляйте! — отчаянно вскричал человек в потертых джинсах и потрепанном твидовом пиджаке, сдевший на полу хижины, прислонившись к стене. У его ног горел небольшой костер, в руках он держал грязную газету. Рядом на полу лежали карманный фонарик, пакет чипсов и банка пива. У него была пышная борода, и на вид ему можно было дать лет пятьдесят-шестьдесят. Одежда, несмотря на поношенность, была чистая.
Глядя на Эйдана и его кольт, он был вне себя от ужаса.
— Кто ты такой и какого черта здесь делаешь? — заорал Эйдан.
— Пожалуйста, ради бога, опустите пистолет, — заныл человек.
Эйдан убрал палец с курка и опустил пистолет, но не более чем на пару дюймов.
— Отвечай! — потребовал он.
— Я Джимми, просто Джимми.
— Что ты здесь делаешь, Просто Джимми? Встань! — велел Эйдан.
— Хорошо-хорошо, только не стреляйте. — Бросив на пол газету, человек продемонстрировал Эйдану пустые руки, а затем поднялся. — Поверьте, мистер, я не делаю ничего дурного.
Эйдан окинул взглядом маленькую хижину. Похоже, все свои пожитки Джимми хранил в пакете, стоявшем у задней стены.
Все свое ношу с собой.
— Как давно ты здесь живешь? — сурово спросил Эйдан.
— Я здесь не живу.
— Как давно? — повторил Эйдан.
— Примерно… шесть месяцев, — спохватился человек. — Послушайте, ночами я работаю на заправочной станции дальше по дороге — иногда до трех часов. Я пытаюсь скопить на свое жилье, — тараторил Джимми. — Но прежде мне нужно купить машину. Я не вор, я никогда не забирался в большой дом, честное слово! Я просто прихожу сюда спать. Мне больше некуда пойти.
Безобидный бомж? Или серийный убийца?
Джимми был тощий как жердь. На лице чернели огромные глаза. У такого не достало бы сил убить даже муху, не говоря уж о женщине.
Эйдан сунул пистолет за пояс.
— И ты живешь здесь шесть месяцев?
— Клянусь, я не делаю ничего дурного. Я сам всего боюсь. Я прихожу сюда с работы, закрываю дверь и молюсь, чтобы дожить до утра.
— Чтобы дожить до утра? — переспросил Эйдан.
Человек затряс головой.
— Я даже за дверь не выглядываю. Я ничего не вижу.
— Что за чушь ты несешь? — Эйдан терял терпение.
— Пожалуйста, позвольте мне взять мою сумку, и я уйду.
Эйдан не двинулся с места.
— Не так скоро.
— Пожалуйста, не сдавайте меня в полицию. Меня выгонят с работы. А мне нужна работа.
— Я не могу отпустить тебя, — спокойно проговорил Эйдан.
— Боже, ну почему? — жалобно простонал человек.
— Потому что в куче твоего мусора нашли человеческую кость, — ответил Эйдан.
Джимми от ужаса широко разинул рот и зашатался, как под ветром. «Не убийца он», — подумал Эйдан.
— Богом клянусь, я в жизни никому не причинил зла, — прошептал несчастный Джимми. — Я Джимми Уилсон. Я работаю на заправке. Можете меня связать и оставить здесь, а утром мы пойдем туда вместе. Вы спросите. Они вам скажут. Они скажут вам правду, мистер. Может быть, это куриная кость была? Я стараюсь убирать мусор, но иногда я так устаю, что нет сил. Мне долго идти до работы, потом обратно. Здесь давно никого не было. А раньше была старая женщина. Но я никогда не беспокоил ее.
Эйдан не знал, что с ним делать. Хотя было ясно, что этот тип никого не убивал, но он жил тут долгое время и вполне мог что-то видеть.
Вот какие огни видела Амелия. Она видела свет костра или фонарика, как и он сегодня.
— Пожалуйста, отпустите меня. Клянусь вам, я больше не появлюсь здесь. Только не вызывайте полицию.
— Ты что — в тюрьме сидел? — догадался Эйдан.
Джимми вытаращил глаза.
— За наркотики. Я был наркоманом. Я хоть и подворовывал, но никого не убивал. Меня поймали. Я отбыл свой срок, меня освободили. Я завязал. Пиво только пью. Но если меня опять за что-то посадят… я не вынесу. Я отсидел весь срок, клянусь, не подумайте, что я сбежал из тюрьмы.
— А почему ты приходишь, закрываешь дверь и молишься до утра? — спросил Эйдан.
— Ну как же? Из-за призраков, конечно.
— Кендалл, стой! Это я!
Она успела пробежать полквартала, когда услышала знакомый голос. Она летела быстрее ветра, благодаря Бога за то, что с утра надела кеды.
Остановившись, она повернулась и торопливо зашагала обратно. Ее сердце грохотало, как барабан.
— Винни, какого черта? Я с тобой на десять лет постарела! — крикнула Кендалл.
Он ошарашенно вытаращил глаза.
— Да я просто сидел тут на ступеньке и ждал тебя.
Может быть, он и сидел. Но он был в своем длинном черном плаще и поднялся, точно гора зла.
Она покачала головой и стала отпирать дверь. Руки дрожали.
— Ты испугал меня, — повторила она.
— Но я не нарочно. Да и ты никогда не была такой пугливой. Брось, Кендалл. Что с тобой стряслось?
— А ты что здесь делаешь? — ответила она вопросом на вопрос. — Ты ведь должен быть в клубе.
— У меня перерыв на полчаса. И я провел его сидя на твоих ступенях. Слава богу, соседи не слышали, как ты заорала, а не то меня загребли бы копы.
— Сомневаюсь. У тебя половина полиции знакомых, — фыркнула она, впуская его в квартиру первым и понимая, что, хотя он испугал ее до смерти, она была рада видеть его. — Ну и зачем ты меня ждал?
— Потому что я твой друг.
Она скептически выгнула бровь.
— Ну, и дальше что?
— Ладно. Потому что я на мели, а мне нужно оплатить счет в баре.
— Ох, Винни…
— Что? Ты же знаешь — я не пьяница. У меня просто много друзей, и я люблю угощать их. Я тебе верну. Завтра же верну. А сейчас я умираю с голоду, а у меня даже на гамбургер не наберется…
— Ты шутишь, — сказала она, пристально глядя на него.
— Нет.
Она пошла на кухню, достала кошелек и дала ему сорок долларов.
— Чтоб вернул, понятно? Ты уже не ребенок, пора привыкать жить по средствам.
— Хорошо-хорошо, — подмигнул он. — А знаешь, чем я сегодня занимался? Помогал твоему бойфренду в расследовании преступления.
— Моему бойфренду?
Он хитро улыбнулся, протягивая руку к вазе с фруктами.
— Эйдан Флинн. Говорят, вы встречаетесь.
— Мне он нравится. Ну и что? Это не значит, что он мой бойфренд, — возразила Кендалл, про себя подумав, что это было бы неплохо.
— Он держал меня за маньяка, но я его переубедил.
— Костюм Дракулы не слишком сочетается с образом обычного паренька по соседству, — заметила она, беря из холодильника две бутылки воды и швыряя одну ему.
— А ты разве не знаешь, что обычный паренек по соседству всегда оказывается главным злодеем?
— Тебе пора возвращаться. Твой перерыв, должно быть, уже закончился.
— Нет, у меня есть еще несколько минут. Сегодня Джереми опять пришел меня подменить. Жаль, что я спустил все бабки, а то купил бы билет на его шоу в субботу вечером. А вообще мне хотелось бы там выступить. Это отличная реклама.
— Если бы ты не работал, ты мог бы пойти. У Эйдана куча билетов, и он просил меня привести друзей. Но как ты уйдешь? Это же суббота.
— Да в этом городе каждый второй гитарист. Найду кого-нибудь себе на замену.
— Здорово. А сейчас ты все-таки иди. Ведь сегодня ты работаешь.
— Еще как, — оскалился Винни. Он обежал вокруг стойки и поцеловал ее в щеку. — Спасибо за деньги. Я обязательно верну.
Она кивнула.
— Не беспокойся. Ты всегда готов сорваться и бежать, когда я прошу тебя поработать в салоне. Я сама тебе задолжала.
— А ведь и правда! Нет, я шучу. Я верну тебе деньги.
Она проводила его и закрыла за ним дверь. Едва он вышел, ее окутала тишина. Она поспешила в спальню, включила свет и телевизор.
Она чудесно проведет время за чтением дневника.
Но сначала она обошла квартиру, зажгла повсюду свет и включила телевизор в гостиной. Ей хотелось шума, много шума. Но не музыки. Она хотела слышать разговоры и смех. Пусть даже дурацкий смех за кадром.
Наконец, она накинула длинную ночную сорочку, умылась, почистила зубы и забралась в постель.
Неужели только прошлой ночью она была в этой постели не одна? Чудесная была ночь: она занималась любовью и уснула потом сном младенца. Но это было вчера. А сегодня ей предстояла борьба с нервами, грозившими оставить ее вовсе без сна.
Она открыла дневник, который так давно мечтала прочитать, но ей это не помогло. Захватывающая, казалось бы, история. Фиона писала о своей любви к Слоуну Флинну и как он боялся войны между штатами. Прежде он и его кузен Брендан обсуждали возможность войны, и у них выходило, что они, с их противоположными взглядами, окажутся в случае чего по разные стороны. Но они не спорили, лишь молились, чтобы война не началась. Но она началась, и они стали врагами.
Среди прочих была одна особенно интересная запись. Слоун написал ей, что он едет домой и что они поженятся, но только тайно. Ввиду наступления северян он не хотел подвергать ее опасности. Она могла пользоваться зашитой Брендана, если необходимо, пока их брак остается в секрете.
Другая запись рассказывала о ее брачной ночи — в выражениях, характерных для молодой женщины из приличной семьи того времени, притом что она была безумно влюблена в своего молодого мужа.
Кендалл читала это с грустью, зная, чем все закончилось. Война прошлась по семье так, как никто не ожидал. Кузены убили друг друга, а Фиона бросилась с балкона и разбилась насмерть.
Однако читать о событиях прошлого, описанных словами самой Фионы…
Кендалл резко прервала чтение, потому что снова почувствовала необъяснимый страх. Усилием воли она заставила себя встать и опять обойти квартиру, готовясь встретить опасность лицом к лицу. Но, кроме Иезавель, в квартире никого не было. Когда она вернулась в спальню, кошка пошла с ней, будто тоже нуждалась в компании.
Положив дневник на столик у кровати, Кендалл, в обнимку с кошкой, начала смотреть романтическую комедию. Это был плохой выход, поскольку сюжет навевал воспоминания о прошлой ночи…
— Будут еще такие ночи, — сказала она себе.
Но прежде надо было пережить эту.
Она переключила телевизор на канал мультфильмов. Как назло, показывали мультфильм про космических вампиров, что в данный момент ее не порадовало. Под конец она нашла канал, где шли одни старые сит-комы, и с облегчением закрыла глаза.
Пусть смех наполнит ее сны.
Но не тут-то было.
Вначале она очутилась на каком-то обрыве среди ночи. Высоко в небе висела луна, отбрасывавшая на землю неверный мертвенный свет. Где-то рокотал шторм.
Она огляделась и поняла, что обрыва никакого нет, а есть холм, где стоит дом Флиннов — ослепительно-белый на темном фоне. Только окна были черные, слепо глядевшие на мир. Они напомнили ей одну из масок, полученных ее салоном на Хеллоуин. Она подумала, что, если их зажечь, они наполнятся светом и перестанут глазеть на нее с такой пугающей черной пустотой.
Она почувствовала, как бриз наполняет ей волосы, и подняла голову.
Там был призрак.
Фиона Макфарлейн Флинн бежала по верхнему балкону, открыв рот в немом крике. Она была вся в белом, ее белое платье трепетало на бегу, пока она мчалась, вне себя от ужаса. Потому что ее преследовали.
Когда Кендалл разглядела ее лицо, ей захотелось срочно проснуться. Это лицо она знала — лицо девушки, которую разыскивал Эйдан.
Дженни Трент.
Затем лицо изменилось. Теперь это было другое лицо, и тоже хорошо знакомое — лицо Смерти из колоды ее гадальных карт. Оно не кричало. Оно хохотало, разинув рот и безумно вращая глазами.
И вдруг ветер подхватил ее и понес. Она бесстрашно кричала в небо, что эта карта означает не смерть, а перемены, и боролась с ветром, который грозил швырнуть ее на землю, чтобы она больше не поднялась.
И затем она увидела, что за Смертью идет волна костей, накатывает, как прилив, стремясь поглотить ее. Она с криком проснулась и почувствовала тяжесть на груди, а затем увидела устремленные на нее из тьмы горящие глаза.
— Что за призраки? — спросил Эйдан.
Глаза Джимми от страха стали совершенно круглы.
— Иногда я их слышу. Они на кладбище.
— И что они делают?
— Смеются, — сказал Джимми. — И шепчут.
— И что они говорят?
— Я, по-вашему, сумасшедший? Я не выхожу, чтобы спросить, о чем они говорят. Я закрываюсь здесь и молюсь.
— Они начинают шептать после трех банок пива?
Джимми, как бы жалок ни был, выпрямился во весь рост.
— Я заканчиваю работу. Покупаю две банки пива и что-нибудь съестное. Я прихожу сюда, закрываю дверь, ужинаю и читаю газету. Дверь я всегда держу закрытой. Когда дождь, когда ветер и когда выходят призраки. Я не пьяница. Я немного выпиваю перед сном, чтобы расслабиться, тогда я хорошо сплю. Думаю, призраки меня чуют. Но я не беспокою их, и они меня не трогают. Вообще они не всегда выходят, только иногда.
«Иногда — когда Джимми выпьет больше двух банок пива?» — подумал Эйдан.
— Ты же был здесь прошлой ночью?
— Да.
— Ты слышал что-нибудь?
— Нет, — ответил Джимми. — Может быть, они выходили, когда я спал. Но я слышал шум машины! — оживился он, радуясь возможности услужить Эйдану. — Я слышал шум мотора и как хлопала дверца.
«Плохо, что Джимми такой трус, — думал Эйдан. — Иначе он мог бы сообщить что-нибудь ценное о „шутнике“, подбросившем кукол».
— Оставайся здесь, — велел ему Эйдан. — Не уходи.
Его глаза привыкли к темноте, и он быстро добрался до машины. Он открыл багажник и вытащил оттуда спальный мешок, который возил с собой на всякий случай. Взяв мешок и пару бутылок воды, он вернулся к Джимми.
— Держи, а то ты спишь на голой земле.
— Вы меня не выгоняете? — изумился Джимми с дрожью в голосе.
— Пока нет. Я Эйдан Флинн. Мне и моим братьям принадлежит этот дом. Пока не знаю, что мы будем делать, но что-нибудь придумаем. А сейчас ложись спать.
Джимми смотрел на Эйдана с таким видом, будто вот-вот расплачется.
Эйдан оставил его и отправился к себе. Когда он выскочил из дома на огни в хижине, дверь не закрыл, и потому пришлось опять осматривать весь дом, комнату за комнатой.
Осмотр огромного дома занимал гораздо больше времени, чем осмотр квартиры Кендалл. Чего стоили одни гардеробы, набитые одеждой нескольких эпох, пропахшей нафталином. На чердаке он возился дольше всего. Там, помимо прочего, он обнаружил кресло-качалку у сундука и понял, что не так давно здесь кто-то был. Кто-то сидел здесь с бокалом — который так и остался стоять на сундуке, — наслаждался тишиной и смотрел на реку из слухового окошка.
Кендалл?
Ему показалось, что он чувствует аромат ее духов.
Наверное, он сходит с ума. Лучше бы он остался в городе — с ней. Она так на него посмотрела, когда он уходил, будто боялась, что он возложит на нее вину за этих кукол.
А что? Если не она, так, может быть, ее друзья?
Нет, в голове не укладывалось, что она могла бы сделать что-то подобное.
Невозможно было забыть ее выражение, когда он, показав ей фотографию Дженни Трент, сказал, что Дженни пропала, или с каким упрямством она искала Энн. Если она так беспокоилась о едва знакомых людях, то она не могла выкинуть номер с куклами вуду.
Долго он не верил и даже представить себе не мог, что после Серены сможет испытывать чувства к женщине. Кендалл тем не менее проникла к нему в самое сердце. Он не мог не думать о ней, не мог забыть ощущения ее кожи, выражения ее глаз, тона ее голоса. Он так долго сдерживал себя, чувствуя вину за то, что он жив, а Серена умерла! С его стороны нечестным было даже оставаться в живых, не говоря уже о том, чтобы вновь обрести счастье.
А он и не стремился найти счастье, пока не встретил Кендалл.
Эйдан вдруг очнулся и понял, что так и стоит на чердаке. Он смотрел на кресло, представляя ее сидящей в нем и гадая, о чем она думала, когда глядела в окно.
Кендалл крепко засела у него в мыслях.
Ему хотелось, чтобы она сейчас была рядом.
А ее не было. Но он все-таки не напрасно уехал сюда один. Он нашел Джимми, чем разгадал по крайней мере одну загадку.
Он заставил себя осмотреть все, что было на чердаке. Он даже открыл сундуки, где с удивлением обнаружил оружие времен Гражданской войны, старинные письма, одежду, ботинки, пряжки… Кое-что по виду было даже старше. Залежи сокровищ.
Так почему же Амелия не завещала все или хотя бы часть из этого молодой женщине, которая заменила ей дочь?
Может быть, она не знала о своих богатствах?
Когда, наконец, Эйдан вернулся в постель, он снова долго лежал без сна, размышляя о причинах своего беспокойства. Казалось бы, он должен быть доволен тем, что раскрыл тайну призрачных огней, виденных Амелией. Однако что-то терзало его, не давало уснуть.
От отчаяния он принялся считать овец, которые тут же превращались в кукол вуду. Он бросил считать овец и стал считать кукол, пока, наконец, не уснул незадолго до рассвета.
Проснулся он, когда на подъездной аллее зашумела первая машина с рабочими.
Кендалл хрипло вскрикнула от ужаса, но потом до нее дошло, что она видит глаза Иезавель. Она и не знала, плакать ей или смеяться. Иезавель жалобно мяукнула, и Кендалл рассмеялась. Лучи света уже пробивались сквозь шторы, и она поняла, что настало утро.
Она приласкала Иезавель.
— Что такое, киса? Я тебе испугала? Все хорошо. Я сама себя испугала. Но я исправлюсь, обещаю. Идем, ты, наверное, не прочь позавтракать.
Она встала, накормила кошку, поставила на плиту кофеварку и пошла в душ. Под струями бодрящей прохладной воды она тщательно вымыла волосы и лицо. Через несколько минут, обернувшись в купальный халат, она наливала себе кофе. В лучах утреннего солнца ночной кошмар казался нелепым.
Фрейд сказал, что большинство снов имеет сексуальный подтекст. Но как ни старалась, она, хоть убей, не видела в своем сне ничего сексуального. Это был кошмар, обыкновенный кошмар, думать о котором она больше не собиралась.
Вместо того она стала думать об Эйдане Флинне. Она разрывалась надвое. Ей не хотелось увлекаться им, но это происходило помимо ее воли. По какой-то причине он вызывал у нее уважение. Это была любовь, похожая на ненависть. Порой она бывала близка к тому, чтобы возненавидеть его. Что до любви — она слишком мало знала его, чтобы полюбить. Нет, дело обстояло иначе. Ей понравилось заниматься с ним сексом, и в глубине души она боялась сближаться с ним, потому что боялась влюбиться в человека, который, возможно, не видел в ней женщину, с которой готов был прожить всю жизнь.
Налив себе вторую чашку кофе, она подошла к окну в гостиной и раздвинула шторы. Денек выдался чудесным: ни намека на ураган, тем паче шторм. Она открыла двери и вышла во двор.
Стоя во дворе, она потягивала кофе и наслаждалась мягким бризом. Соседей нигде не было видно. «Какой приятный месяц октябрь», — думала она.
За двести лет их двор почти не изменился; ее дом был в числе немногих, которые сохранились после пожара 1788 года, уничтожившего большую часть города. Этот район хотя и назывался Французским кварталом, но его самые знаменитые памятники архитектуры, составляющие славу Нового Орлеана, были созданы во времена испанского правления. Когда-то узкий переулок по ту сторону двора был главным входом. Там до сих пор стояли гигантские ворота, через которые по утрам въезжала машина садовника, ухаживающего за двором. Столы и стулья были окружены цветочными клумбами и красивыми растениями в горшках. С одной стороны находился старый каретный двор, а с другой — высокая кирпичная стена охраняла покой жильцов.
Она села на один из стульев, пользуясь моментом, чтобы насладиться красотой утра, напомнившего ей, почему она любит этот город, который всегда был ее домом, и никогда не захочет его покинуть.
Сидя так, она заметила, что что-то лежит у дверей ее квартиры. Должно быть, она не заметила этого, когда выходила.
Что-то…
Ее пальцы невольно сжали чашку с кофе.
Поставив чашку на стол, она поднялась, вернулась к дверям и наклонилась, чтобы подобрать привлекший ее внимание предмет.
Это была кукла.
Кукла вуду.
Не из тех авторских кукол, которые продавала она, и не из тех, что можно купить в сувенирных магазинах, а нелепая самодельная кукла с длинными темно-рыжими волосами, сделанными из грубой шерсти, и большими зелеными глазами-пуговицами.
Она машинально подобрала ее, и та распалась на куски. Голова, руки и ноги, отсеченные от туловища, болтались на тонких нитках.
Куклу специально сделали похожей на нее. И расчленили.
