Часть третья СТРАСТЬ И ПОРАЖЕНИЕ
Глава 15
Джеймс Стюарт был в бешенстве.
Его разговор с Рованом происходил не при королевском дворе: брат шотландской королевы под любыми предлогами старался не появляться там, даже если получал приказ явиться.
— Я в отчаянии, — говорил Джеймс. — Моя сестра приехала сюда с самыми лучшими чувствами и намерениями. Она заботилась о стране. Ей удалось очаровать народ и заслужить его уважение. А теперь она как будто забыла все, чему научилась из политики и искусства управления. Она просто сошла с ума.
Рован молчал. Ужас, как тяжелый груз, сковывал душу. Видеть такой разрыв между королевой и ее сводным братом было не просто печально — это было жутко.
Ему не пришлось отвечать. Джеймс, жестикулируя, продолжал говорить без остановки.
— Этот молодчик воспитан в Англии, и он всего лишь слуга Елизаветы. Его мать думает, что имеет право на английскую корону, а если она женит своего красавчика сынка на Марии Шотландской, вся семья еще больше задерет нос.
— Елизавета недвусмысленно заявила, что не благословит этот брак, — сказал ему Рован.
Джеймс покачал головой:
— Идите к Марии и посмотрите сам. Она просто потеряла разум. Уже планирует свадьбу.
— А вы на свадьбе не будете? — спросил Рован.
— Нет, не буду! — гневно воскликнул Джеймс. — Она отдаст страну родителям этого мальчишки — графу и графине Леннокс. А я говорю вам, что наши лорды с этим не согласятся.
— Но они могут согласиться потом. Если от этого брака родится наследник престола, шотландцы объединятся вокруг Марии — все равно, нравится им муж, которого она выбрала, или нет.
— Она уже именует его королем, хотя этот титул должен утвердить парламент или тайный совет, — раздраженно Джеймс.
— Вы и королева должны жить в мире друг с другом. Обязательно, иначе в стране будут новые междоусобицы.
— Я не желаю смотреть, как моя сестра отдает в чужие руки королевство нашего отца, — откровенно сказал Джеймс. — Вы должны пойти к ней с моими письмами.
Вот каким образом Рован оказался в Эдинбурге на свадьбе королевы Марии и Генри Стюарта, лорда Дарнли.
Он заметил изменения при дворе Марии. У нее теперь был новый секретарь, итальянец по фамилии Риччо. Все ее дорогие Марии по-прежнему состояли в ее свите, но рядом с ними появилось несколько новых молодых француженок и юных знатных шотландок.
Его даже не пригласили к королеве до свадьбы, которая состоялась на следующий день после его приезда в часовне Холируда. Но по крайней мере, ей были переданы письма Джеймса.
Королева венчалась не в белом платье, как положено по традиции, а в черном, с большим капюшоном. Этот наряд, конечно, был элегантен и удобен, но ясно показывал, что она вступает в брак как вдовствующая королева Франции. С испугом и смятением Рован смотрел на то, как Мария и Генри Стюарт дают друг другу брачные клятвы. До сих пор он думал, что знает Марию. Она была страстной, решительной, глубоко верила, что рождена быть королевой и имеет право властвовать. Как она могла влюбиться в человека с такой мелкой душой и позволить ему управлять собой?
Рован говорил себе, что не имеет права судить Марию. У него даже мелькнула шутливая мысль, что Мария могла влюбиться в Дарнли просто потому, что тот примерно на дюйм выше ее ростом. Избранник королевы был невероятно хорош собой, строен и, как говорили все, умело владел двумя самыми любимыми искусствами Марии — охотой и танцами.
Но что-то в нем беспокоило Рована. Дарнли был слишком хорош собой и слишком молод. У него не было сильного характера, за который шотландцы могли бы горячо полюбить и принять его как короля.
Вскоре после свадебной церемонии королева сняла свой элегантный черный вдовий наряд, и начался праздник. Рован наконец смог заговорить с королевой, когда вел ее в танцевальный зал.
Мария была вне себя от радости. Ее первый вопрос был не о государственных делах. Она спросила другое:
— Разве он не идеал принца, лорд Рован?
Рован не хотел лгать Марии и ответил:
— Ваша милость, видеть вас такой счастливой — это, без сомнения, чудесно.
Ее лицо искривила странная гримаса.
— Она завидует, вот и все.
— О ком вы, ваша милость?
— О Елизавете. Она не хочет выбрать себе мужа и как раз поэтому не может смириться с тем, что другая государыня может сделать это и при этом по-прежнему выполнять свои обязанности. Скажите мне, как идут дела у Гвинет? Полагаю, что хорошо. Мэйтленд сказал мне, что моя кузина считает ее очаровательной и честной. Мне нужно, чтобы Гвинет оставалась при ней и продолжала поддерживать меня, особенно если мы с моим дорогим мужем родим наследника. В этом случае Елизавета будет просто обязана признать меня наследницей.
Рован опустил голову. Он понимал, до какой степени честолюбивы особы королевской крови, но не мог понять, почему Марии мало править одной Шотландией.
— Эта верная девушка сможет своими способами склонить Елизавету к верному решению, чего, возможно, не могут добиться другие.
— Вы еще ни разу не встречались с Елизаветой, — осторожно напомнил Рован.
— Потому что она постоянно находит причины, чтобы мы не встретились.
— Ваша милость, я должен обсудить с вами серьезные дела.
— Обсудим их позже. А теперь поговорим о сути вашего возвращения. Будет ли мой брат просить, чтобы я его простила?
— Ваш брат любит вас, — сказал Рован.
— Он любит власть, — ответила королева, перестала танцевать под свою любимую мелодию и пристально посмотрела на Рована. — Убедите его, что я не разлюблю своего мужа. Джеймс должен попросить у меня прощения, иначе я объявлю его вне закона.
— Я пойду к нему и передам ваши слова, — пообещал Рован. — Ваша милость, я бы хотел попросить, чтобы вы вернули миледи Гвинет сюда, на прежнюю службу при вас.
Глаза Марии широко раскрылись.
— Вы в своем уме? Она очень нужна там, где находится сейчас. Из всех моих фрейлин, шотландок и нешотландок по рождению, она лучше всех подходит, чтобы представлять меня там.
— Мы обвенчались, ваша милость, — тихо произнес Рован.
Он был ошеломлен тем, какая ярость вспыхнула в глазах королевы.
— Что это такое? Все стараются бросить мне вызов? Меня не интересует, в какие игры вы играли в пути. Вы не муж и жена! Я не утверждаю ваш брак! Как вы посмели склониться перед Елизаветой и просить разрешения у нее, а не у меня!
Рован был изумлен.
— Ваша милость, вы теперь, должно быть, знаете, до чего может довести человека страсть. Я прошу вас…
— Вы оскорбили меня, лорд Рован, — ледяным тоном сказала она. — И прошу вас больше не портить мою свадьбу и не стараться вызвать у меня сочувствие к моим неверным подданным. Идите к моему брату Джеймсу. Может быть, вместе вы научитесь каяться!
Сказав это, она вышла из танцевального зала и скользнула в объятия своего нового мальчика-мужа. Рован смотрел ей вслед и все еще не мог опомниться, потрясенный ее гневом.
Он видел, как Мария шла в центр комнаты с красавцем мальчиком-королем, и покачал головой. Этот брак не принесет королеве того, о чем она мечтает, но никто здесь не осмелится сказать ей об этом — а если бы кто-то и сказал, она все равно бы не стала слушать. Генри Стюарт высок ростом; Мария никогда не поймет, что рост не делает его ни мудрым, ни сильным.
По дороге из Эдинбурга он думал о судьбе Марии: скорее всего, она удержится на престоле. Должна удержаться. Мария была грудным младенцем, когда умер ее отец, но ее мать, Мария де Гиз, была отличной регентшей, несмотря на свою веру, англичан и постоянную вражду между знатными родами Шотландии.
Потом, после смерти вдовствующей королевы, Джеймс Стюарт умело и осторожно вел государственные дела.
Но теперь…
Наследник.
Королеве Шотландии нужен наследник.
Когда он родится, ей простят очень многое. И возможно, будет даже заключено соглашение с Елизаветой, которая все продолжает играть в брачные переговоры и использует их с выгодой для себя. Рован не верил, что Елизавета приняла бы предложение, которое могло бы привести к опасным для нее как правительницы последствиям. В этом она отличалась от Марии.
Со временем Мария тоже образумится, он уверен в этом.
Но сейчас он в опале. Что ж, пусть так и будет. Он любит Шотландию, но теперь знает, что может жить счастливо и просто как мужчина, как муж.
Он отыскал Джеймса Стюарта, который в своем поместье ждал, что будет дальше. Рован боялся, что брат королевы не только ждал, но и готовил заговор.
Гвинет была в отчаянии из-за того, что прочитала в письме. Оно пришло от Мери Флеминг, которая уступила ухаживаниям Мэйтленда и согласилась стать его женой. Прочитав первые строки, Гвинет была возмущена: с другими королева так охотно бывает доброй, а вопрос о ее замужестве не желает даже обсуждать.
Но именно благодаря Мэйтленду Гвинет смогла получить это письмо. Теперь она жадно читала:
«Никто из нас не одобрил свадьбу королевы с Дарнли. Мы до сих пор в ужасе, поэтому сожги письмо сразу после того, как прочтешь, чтобы оно не попало в плохие руки. Ты не можешь представить себе, Гвинет, как относимся к этому человеку мы и как к нему относится королева. Это просто безумие. Он на все ворчит, к тому же самолюбив, как ребенок. Он думает, будто вполне заслуживает, чтобы все знатные люди страны гнулись перед ним, но не видит, что большинство из них ненавидят его самого и его родителей, которые изо всех сил лезут наверх. Почти все боятся власти Ленноксов в Шотландии.
Я, так же как и ты, люблю нашу добрую королеву Марию, но боюсь этого ее замужества. Не думай, пожалуйста, что моя верность ей стала хоть сколько-нибудь меньше. Я молюсь, чтобы все кончилось хорошо, несмотря на все эти тревожные признаки.
Я не понимаю, что произошло: королева не хочет говорить об этом. Но она поссорилась с лордом Рованом прямо в танцевальном зале, во время свадебного праздника. Я должна предупредить тебя: она теперь вспыльчива, бросает вызов даже тем, кого любит и кем восхищается, если они не проявляют достаточного уважения к лорду Дарнли. Она по-прежнему убеждена, что ты имеешь больше влияния на Елизавету, чем сто мужчин, которые говорят только о государстве. И я, и все мы скучаем по тебе, Гвен. Будь как можно более осторожна во всех своих словах и поступках: мы живем в опасное время».
Гвинет положила письмо и устремила взор на горевший огонь в камине — она была сейчас в городском доме лорда Лохревена.
Перед этим она уже получила письмо от Рована. Он описывал свадьбу королевы, но не упомянул о своей ссоре с ней, а отметил только, что разрыв в отношениях между королевой и ее братом лордом Джеймсом Стюартом увеличился и что сам он, бесполезный посланец, ходит от сестры к брату и обратно и напрасно просит их помириться.
Она встала и замерла на мгновение, отвлеченная от письма своими мыслями.
Сейчас она не была одинокой. С ней была Энни, а Томас с большим умением и благородством заботился, чтобы все шло хорошо.
Гвинет не служила при дворе Елизаветы и предпочитала держаться в стороне от ее придворных. Каждый раз, когда ее вызывали к английской королеве, Гвинет предусмотрительно вспоминала роль, которую должна была играть как подданная Марии. Она ни к кому не навязывалась с разговорами о своей шотландской королеве, но очень старательно использовала каждую возможность упомянуть о ее дарованиях, высокой нравственности и всех свойствах Марии, которые выгодно характеризовали ее как королеву Шотландии и возможную наследницу английской короны. Однако Елизавета, кажется, играла с ней, как кошка с мышью. Когда она хотела позабавиться, то звала к себе Гвинет для этой игры.
И по правде сказать, с тех пор как Мария вышла замуж за Дарнли, беседы Гвинет с Елизаветой стали очень трудными. Этот брак вызывал у королевы Англии огромную нескрываемую ярость. Ее гнев был так силен, что трудно было даже слегка коснуться в разговоре правды. А правда была проста: Елизавета сама благословила возвращение семейства Леннокс в Шотландию. Она сама почти приказала Генри Стюарту, лорду Дарнли, отправиться на север ко двору ее кузины.
Иногда Гвинет спрашивала себя, не мечтала ли Елизавета быть настолько счастливой, как была счастлива сейчас Мария Шотландская. Вероятно, она отправила молодого лорда Дарнли к Марии в качестве соблазна, только для того, чтобы посмотреть, что из этого выйдет.
Она предполагала, что он станет развлекать Марию, но та посчитает себя слишком царственной, чтобы выйти замуж всего лишь за подданного.
Раздался стук в дверь, и сердце у Гвинет замерло. Девушка знала, что это глупо, и все же каждый раз, когда кто-то собирался войти в комнату, она молилась, чтобы это был Рован. Но он, конечно, ни за что не постучал бы в дверь. Эта мысль вызвала у нее улыбку, несмотря на горькое разочарование, которое она испытала, когда стучавший вошел.
Это был Томас, с порога он сообщил:
— Миледи, королева требует, чтобы вы пришли к ней.
— Я поняла. По какому случаю я понадобилась? Королева хочет, чтобы она присутствовала на обеде?
Или желает сыграть в какую-то игру?
— Она желает сообщить вам важную новость.
— Понятно, — сказала Гвинет и пристально взглянула на Томаса, надеясь, что ему что-нибудь известно.
Но он покачал головой:
— Я не знаю, что случилось, миледи.
— Спасибо. Раз так, я пойду готовиться.
Плавая по Темзе на барке Рована, Гвинет пыталась сосчитать, сколько дней его уже не было в Лондоне. Ей казалось, что с его отъезда прошла целая вечность. Она отчаянно хотела увидеть его снова. Гвинет понимала, что иногда им нужно будет на время расставаться, Рован так долго служил Шотландии, он не мог сейчас забыть свой долг перед родиной.
И судьба поставила ее почти в такое же положение, как и ее мужа, хотя в душе она до сих пор не могла примириться с тем, что Мария так легко услала ее прочь.
Когда она прибыла ко двору, к ней быстро подошел Мэйтленд. Посол королевы Марии смотрел на Гвинет печально.
— Что происходит? — беспокойно шепнула ему Гвинет.
— Боюсь, что произошли новые неприятности. Наша королева, храни ее Бог, в последнее время стала слишком гневливой.
Гвинет незачем было спрашивать, о которой из королев он говорит: Мэйтленд был верен Марии.
Перед дверью в комнату королевы их встретила одна из ее служанок. Здесь Мэйтленд остановился и сказал:
— Она попросила, чтобы ей дали возможность говорить с вами наедине.
Служанка пропустила взволнованную Гвинет за дверь. Елизавета лежала в кровати и выглядела утомленной и нетерпеливой.
— Вы нездоровы, ваша милость? — озабоченно поинтересовалась Гвинет.
Елизавета махнула рукой и ответила:
— Это просто недомогание и слабость. Заверяю вас, я не серьезно больна. Вы знаете, я отказываюсь умереть.
Гвинет с улыбкой наклонила голову.
— Вы не должны смеяться, дорогая леди. Я говорю это серьезно. Вся эта суета насчет того, что будет с моей короной, когда я умру… Я просто буду жить, и все.
— Молю Бога, чтобы вы жили так долго, как может прожить женщина, — сказала ей Гвинет.
Елизавета снова улыбнулась и пробормотала:
— Благодарю, дорогая.
Она с ласковым выражением на лице окинула Гвинет взглядом и промолвила:
— Итак, мне осталось только рассказать вам, что я слышала из надежных источников и что я намерена сделать. Во-первых, я отправляю вас в Тауэр.
Гвинет эти слова так ошеломили, что она беззвучно ахнула и едва удержалась на ногах.
— Сядьте же, — сухо произнесла Елизавета. — Я заключаю вас туда, чтобы показать, что я в гневе.
— Вы гневаетесь? — еле слышно выдохнула Гвинет.
— Да, на мою кузину за эту гнусную историю с Дарнли. Они обвенчаны по всем правилам и теперь до неприличия упорно стараются произвести наследника, чтобы еще сильней давить на меня.
Гвинет не сразу решилась заговорить.
— Однажды, сразу после нашего приезда в Шотландию, она сказала мне, что считает его очаровательным. И даже красивым. И все это лишь потому, что он был послан к ней принести соболезнования по случаю смерти Франциска… Вы должны ее понять. Я считаю, что она искренне хочет нравиться вам. Но она не знает вас. И она… очень страстная.
— Об этом я слышала, — пробормотала Елизавета.
— Я хочу сказать, что у нее огромное сердце. Она — женщина, которой нужен муж. Но он должен подходить ей.
— Об этом я и говорю. Он неподходящий муж.
— Она влюблена.
— Вы понимаете это даже слишком хорошо.
- Да.
— Вот настоящая причина, по которой я посылаю вас в Тауэр.
— Признаюсь вам, я сбита с толку, — сказала Гвинет.
Глаза Елизаветы блеснули.
— Это ненадолго, — заверила ее королева.
— Искренне благодарю вас за эти слова, — горячо произнесла Гвинет.
— Мария, королева Шотландская, объявила ваш брак незаконным. Она очень разгневана на лорда Рована, несмотря на его старания помирить ее с дворянами. Она объявила вне закона своего брата Джеймса Стюарта и лорда Рована вместе с ним. Джеймс попросил у меня убежища. Я, конечно, буду следить за развитием событий… Я не верю, что законную государыню могут свергнуть силой. Но многие знатные шотландцы чувствуют так же, как Джеймс Стюарт, что Мария больше не способна править, она полностью подчиняется капризам своего нового мужа и уже не ищет совета у тех мудрых и ученых людей, которые думают о благе всей Шотландии, а не ищут выгоду только для себя.
Гвинет продолжала стоять, хотя ее ноги ослабли. Она расслышала только первые слова Елизаветы.
Официально она не замужем.
— Мария также прислала письмо с требованием, чтобы вы вернулись.
— Понимаю! — выдохнула Гвинет. — Но… я ведь иду в Тауэр?
— Идете, моя дорогая, потому что я решила быть вам другом. Вы всегда были полностью честны со мной. Просто смешно, что Мария так мелочно мстит вам, когда сама отдается своей глупой страсти.
— Я уверена… королева Мария поймет, что ошиблась в этом случае, — сумела прошептать Гвинет.
Она не могла поверить, что королева полностью отвернулась от нее, но чувствовала, что Елизавета не лжет.
— Вот теперь вы понимаете, почему я отправляю вас в Тауэр. Поскольку королева Шотландии отказывается признать ваш брак и ваш муж объявлен предателем за свою дружбу с Джеймсом Стюартом, погостить пока у меня будет лучше для вашего здоровья и для здоровья ребенка, которого вы носите во чреве.
Гвинет опустила глаза. Ей казалось, что мир все дальше ускользал от ее разума. Елизавета сейчас сказала ей о том, что она сама поняла лишь недавно. У них с Рованом будет ребенок. Это было бы самым большим счастьем на свете.
Не было бы, а есть. Это самое большое счастье на свете.
Но Гвинет так сильно, до боли хотелось, чтобы отец ее ребенка был с ней. Она не могла не чувствовать гнев. Та, кому она служила так верно, оказалась слепа к ее счастью. Ей было трудно представить себе и то, что Мария, которая раньше так доверяла своему брату Джеймсу и проявляла к нему такое уважение, теперь отвергла не только его, но и его друга.
— Тауэр не так уж страшен, хотя его стены и видели много ужасных дел. Я сама когда-то гостила там, вы это знаете, — сказала Елизавета и добавила: — Внутри него вы будете полностью свободны.
— Благодарю вас, — пробормотала Гвинет.
— Я отдам приказ арестовать вас только завтра, — произнесла Елизавета.
— Энни может пойти со мной?
— Разумеется, да.
Лорд Мэйтленд ждал ее перед дверью в личные покои королевы.
— Я иду в Тауэр, — без подготовки сообщила ему Гвинет.
Он кивнул и ответил:
— Я думаю, пока это лучше всего.
Гвинет нахмурилась, взглянула на него и спросила:
— Почему Мария так обошлась со мной?
Он отвел взгляд и ответил:
— В Тауэр вас посылает Елизавета, а не Мария.
— Мария объявила Рована вне закона, а наш брак — недействительным в Шотландии. Что случилось? Она так нуждалась во мне, полагалась на меня. А теперь меня… использовали и выбросили!
— Дайте чувствам немного остыть, дорогая. Трудно представить, что она не помирится со своим братом. Но вы должны понять: лорд Джеймс почти угрожал поднять против нее мятеж. Я думаю, что он попросил Елизавету о помощи.
— Будет ли она воевать с Марией?
Мэйтленд покачал головой:
— У меня было несколько долгих разговоров с ее послом, лордом Трогмортоном. Долгих! Елизавета настаивает, чтобы королевские права Марии были защищены. Понимаете, если этого не сделать, ее собственная власть окажется в опасности.
— Она не начнет войну даже ради протестантской веры?
Мэйтленд засмеялся: его немного позабавил этот вопрос.
— Мария заявляет, что ничего не имеет против шотландской церкви, но не допустит, чтобы в Шотландии преследовали католиков. Джеймс говорит, что его сестра становится слишком горячей сторонницей своих католиков. Если говорить начистоту, сейчас это только борьба за власть. Но многие шотландские дворяне — не важно, хватает им смелости разговаривать теперь с лордом Джеймсом или нет, — ненавидят Дарнли и его правление. Правда, многие из них готовы ненавидеть любого, кто возвысился, когда не возвысились они.
— Чем же все это кончится? — с тревогой спросила Гвинет.
— Будем молиться о мире. Со временем станет видно, что вы — верная подданная королевы Марии. Настолько верная, что рады сидеть ради нее в лондонском Тауэре. За это время, — тихо добавил он, — вы родите ребенка. Не бойтесь: когда настанет время, королева Шотландии благословит ваш брак. Вам не нужно бояться ни за себя, ни за малыша. Будьте только терпеливы.
— Я даже не знаю, где сейчас Рован.
— В данный момент этого не знаю и я. Но не бойтесь. Я верю в глубине души, что все будет хорошо. Если мы не будем верить, то не сможем каждый день жить дальше. Разве не так?
— Каждый день кажется вечностью, — призналась Гвинет.
— Но каждый день мы сражаемся. — Его глаза блеснули. — Одни сражаются мечом, другие речами. Я буду служить королеве — моей королеве. И буду верить в лучшее и молиться. Так должны поступать и вы.
— Но Рован…
— Рован знает, как держать себя в этом мире.
— Вас тоже объявили вне закона! — возмущенно сообщил Ровану Джеймс, укладывая свои вещи.
Брат королевы Марии готовился бежать в Англию.
Рован никогда не собирался воевать против своей королевы. Но Джеймс желал пойти против своей младшей сводной сестры. Однако Мария добилась того, на что они когда-то так горячо надеялись, — любви шотландского народа. Джеймс, пока его сестра со своим новым молодым мужем ездила на север осматривать свои земли, приехал в Эдинбург — и не нашел там поддержки, которая была ему нужна, чтобы сбить спесь с Генри Стюарта и его честолюбивой семьи и не дать им подняться еще выше.
Теперь ему стало известно, что Мария, когда ей сказали, что он бросил вызов ее власти, приказала его арестовать. В результате Джеймс несколько раз обменялся тайными посланиями с Елизаветой, и вот теперь шла подготовка к его побегу… Рован жалел, что Джеймс не знает английскую королеву так, как знает ее он.
Елизавета была мастерицей говорить уклончиво. Она ничего не пообещала лорду Джеймсу, но и не отказала ему.
Как всегда, она ждала, куда подует ветер.
Рован уже слышал, что сам он тоже объявлен вне закона, но не верил, что угрозы Марии могли быть направлены против него. Он не сделал ничего дурного, только старался облегчить ей каждую минуту дня. Она много раз требовала, чтобы он служил ее посланцем. Он не искал власти для себя, а стремился только к благу своего народа.
Это правда, что он был возмущен поведением королевы, но у него были для этого самые веские основания. Однако он не предал Марию, не сказал ни одного слова против нее. И даже теперь, когда она яростно отказалась признать его брак, он ничем не выразил свое возмущение.
— Но ведь можно найти какое-то решение, — раздраженно произнес Рован.
— Оно уже найдено: я уезжаю в Англию, — ответил брат королевы.
Рована эти слова не удивили. Крепость, в которой он встретился с Джеймсом, стояла в центре равнинного края, и ее владельцем был лорд Мак-Конах, стойкий протестант. А земли Мак-Конаха находились так близко от английской границы, что он мог свободно ездить в Англию и обратно.
— Я поеду на юг и буду добиваться аудиенции у Елизаветы. Вы должны поехать со мной: при вашей поддержке она может принять меня быстрей.
— Джеймс, мы должны выйти из этого тупика. Между вами и вашей сестрой должен быть мир. Для многих людей вы — сердце Шотландии. Для многих дворян…
— Наши дворяне переменчивы как ветер.
— Да, это так, — устало согласился Рован. — Вы должны меня понять. Мне необходимо остаться здесь и попытаться убедить королеву одуматься.
— Сестра не одумается: она по уши влюблена в это разодетое по моде посмешище, — сказал Джеймс.
— Да, — согласился Рован и, немного помедлив в нерешительности, добавил: — Но ее влюбленности придет конец.
Джеймс ответил тоже не сразу:
— Тогда оставайтесь. Скажите ей, что я почувствовал необходимость уехать, что я боялся за свою жизнь, потому что она полностью попала под власть своего мужа и его семьи. Но, мой друг, если она не увидит недостатки лорда Дарнли очень быстро… то у нас будет мало надежды на прочный мир в Шотландии.
— Я люблю Шотландию и хочу, чтобы она была мирной страной, где я мог бы жить долго и растить детей. Страной, где мои сыновья могли бы вырасти гордыми.
Джеймс мрачно усмехнулся:
— Тогда вам, может быть, лучше поехать со мной и увидеться со своей незаконной женой.
— Вы думаете, я не хочу вернуться к ней? — спросил Рован и покачал головой. — Но сначала я должен помириться с Марией.
— Тогда удачи вам, — бросил на прощание Джеймс.
В ту же ночь Рован, подъезжая к Эдинбургу на своем коне Стиксе, увидел, что навстречу приближается отряд из двадцати всадников, и поначалу решил, что им поручено приветствовать его.
К его огромному изумлению, из этого строя выехал человек, которого он раньше никогда не видел.
— Вы лорд Рован Грэм, граф Лохревен? — спросил незнакомец.
— Да. Я приехал сюда ждать возвращения королевы Марии и попросить ее принять меня ради лорда Джеймса Стюарта и для благополучия королевства.
— Вы арестованы, милорд.
— Я арестован? — переспросил он.
— Да. За государственную измену.
— Вы шутите!
— Нет, не шучу, — ответил командир отряда и сглотнул комок в горле так, что кадык дернулся: этому человеку явно было не по себе. А потом он добавил, понизив голос: — Если бы это было шуткой, лорд Рован. Господи, если бы так было!
Он выглядел расстроенным и смущенным.
— Кто вы? — спросил Рован.
— Сэр Алан Миллер, — представился тот.
— Произношение у вас английское.
— Я состою на службе у… лорда Дарнли. — Он опустил голову. — Мне поручили вас арестовать.
И Рован понял, что сэр Алан чувствовал себя из-за этого несчастнейшим человеком. Ему явно не нравилась вся эта ситуация.
Рован посмотрел на остальных людей, приехавших взять его под стражу, и не увидел ни одного знакомого лица. Это не были воины, которые много лет подряд защищали Шотландию. Они получили власть из рук Дарнли или его отца, графа Леннокса, и выглядели при этом не слишком грозно. Стикс был гораздо лучше любого из их коней. И вряд ли кто-нибудь из них хоть немного умел обращаться с мечом.
Можно убежать…
Рован не хотел сражаться. Он не боялся за свою жизнь, но ему придется убить слишком много людей, и он не хотел, чтобы к нынешним обвинениям против него прибавилось еще и убийство. Королева может отдать его под суд за измену, но в тюрьму его не заключит: слишком много честных и здравомыслящих лордов будут против этого.
— Раз королеве угодно, чтобы я находился под арестом, то я в вашей власти, господа.
Алан Миллер громко вздохнул:
— Вы будете доставлены в Эдинбургский замок и останетесь там под охраной до суда.
— Я в вашем распоряжении, сэр Алан.
Миллер подъехал ближе к нему.
— Я должен забрать у вас меч и нож.
Рован отдал ему свое оружие. С молодого начальника отряда лил пот, хотя было холодно. Когда он брал у Рована меч, его руки дрожали.
Рован положил руку ему на плечо:
— Вам незачем бояться меня: я иду в замок по собственной воле.
Алан Миллер взглянул на него, сглотнул слюну, кивнул и спокойным голосом произнес:
— Да защитит вас Бог, сэр.
— Не пора ли в путь? — спросил Рован.
«Вот как я возвращаюсь в Эдинбург служить королеве», — с горечью подумал он.
