Глава 2

Зловещие крики мятежников эхом разносились по каньону Мустанга, и Жанне казалось, что она окружена. Она побежала в два раза быстрее к вершине каньона, на бегу сдернув шейный платок и обернув им порез, чтобы ни капли крови больше не упало на землю.

К тому времени, как девушка нашла маленькую боковую впадину, к которой стремилась, дыхание ее стало прерывистым. Тем не менее она продолжала тщательно маскировать свои следы. Эта сквозная впадина была чрезвычайно узкой и глубокой. Солнечные лучи достигали ее дна, только когда светило находилось в зените. На стенах впадины можно было заметить следы минувших наводнений, густой кустарник и карликовые деревья, проросшие из трещин, камни, непрочно крепящиеся в размытых водой выемках. Ручей на дне впадины пересох, являя взору гальку и наносы ила и глины, — она наполнялась водой только в сезон дождей или после летних ливней.

Жанна, прыгая с камня на камень, продвигалась вперед до тех пор, пока стены впадины не сузились настолько, что она не смогла бы раскинуть руки в стороны. В этой точке вершина впадины, которая являла собой поверхность плато, находилась на высоте всего пятидесяти футов от девушки. Пройдя вперед еще немного, Жанна уперлась спиной в одну стенку, а ногами в другую и принялась карабкаться вверх, словно по дымоходу. Теперь до вершины оставалось не более тридцати футов, но поднималась она крайне медленно. Окажись кто-то из людей Каскабеля в этот момент во впадине, она была бы мгновенно обнаружена.

В отдалении послышались крики мятежников. Жанна старалась не обращать на них внимания, полностью сосредоточившись на подъеме. Напрягая силы, она выбралась на поверхность плато и упала ничком, ртом хватая воздух. Порезы и царапины нещадно саднили.

«Мне грех жаловаться, — подумала девушка. — Незнакомец испытывал большие страдания, но продолжал идти. Если я сейчас не сделаю то же самое, то он очнется и начнет стонать, и тогда Каскабель обнаружит его и замучает до смерти».

Эта мысль придала Жанне сил. Жаль будет, если такой сильный и храбрый мужчина умрет от рук жестоких мятежников. Она вскочила с земли и рысью побежала по Черному плато, чьи беспорядочно растущие деревья, луга и растрескавшаяся земля были знакомы ей лучше, чем кому бы то ни было. Летом на этом плато пасся табун Люцифера.

Пять лет Жанна следовала за этим табуном, заботилась о больных и хромых лошадях, приручая тех животных, которые искали человеческого общества или легкого пропитания и могли брать пищу из ее рук. Одна из таких лошадей стала единственным другом Жанны, она бесстрашно подходила к ней и оставалась рядом, иногда девушка скакала на ней верхом по дикой местности плато. Именно ее Жанна и надеялась найти сейчас.

Она обнаружила табун Люцифера пасущимся на одном из многочисленных лугов, зелеными волнами колышущихся среди сосновых лесов. В центре луга протекал извилистый ручеек.

Жанна поднесла руку ко рту, и мгновение спустя над плато разнесся троекратный ястребиный крик. Затем она направилась к одному из своих маленьких тайников, которые она организовала на плато и прилегающих территориях на случай, когда Каскабель развлекался, преследуя ее. Из тайника она достала флягу, пригоршню сыромятных плеток, кожаный мешочек с травами, одеяло и небольшой кисет, в котором хранилось золото — Безумный Джек настаивал, что это доля ее отца. Так как ее отец уже пять лет был мертв, Джек снабжал золотом ее.

На мгновение задумавшись, Жанна достала нож — последний предмет, остававшийся в тайнике. Она ловко и быстро превратила одеяло в импровизированный мешок, сложила туда остальные вещи и перевязала тесемкой. Затем она зафиксировала поклажу на спине и посмотрела в сторону пасущегося табуна. Люцифер наблюдал за ней, навострив уши, но не выказывая признаков беспокойства или тревоги. Он никогда не подпускал ее к себе ближе чем на пятьдесят футов, но больше не предпринимал попыток убежать или атаковать ее. Он, очевидно, привык к Жанне и принимал ее за очень медленную и несуразную кобылу с человеческим запахом, которая время от времени присоединяется к табуну и приносит лакомство — соль или зерно. Она определенно не представляла угрозы.

Девушка наполняла флягу водой из источника, когда к ней подошла кобыла, чтобы поздороваться. Ковбои называли таких лошадей зебрами за особую окраску — серую с черной гривой, хвостом, чулками, мордой и черной же полоской вдоль спины — и очень ценили их за выносливость, интеллект и естественный камуфляж, позволяющий им пастись на лугах незамеченными ни враждебными индейцами, ни не менее враждебными преступниками.

— Привет, Зебра, — с улыбкой произнесла Жанна, похлопывая черную морду кобылы. — Давай прогуляемся? Сегодня недалеко, всего несколько миль.

Зебра ткнула ее мордой, и девушка покачнулась. Она схватила в горсть гриву лошади и запрыгнула ей на спину. Легко коснувшись пятками ее боков, пустила кобылу галопом. Направляемая только руками, пятками и голосом Жанны, Зебра поскакала вниз по плато, затем последовал головокружительный спуск по крутой тропе с северной стороны, которую могли преодолеть только дикие лошади, настолько она была опасна.

Именно поэтому Жанна и выбрала этот маршрут. Она отлично знала, что мятежники Каскабеля им не пользовались. Они поднимались на плато с западной стороны или с южного края, оставляя без внимания северную и восточную стороны. Это как нельзя лучше подходило Жанне, так как на востоке находился секретный каньон, служивший ей домом.

Через двадцать минут спуска по отвесной тропе они оказались в каньоне Мустанга, и Жанна снова пустила лошадь галопом. Приблизившись к тому месту, где скрывался незнакомец, она отпустила кобылу, опасаясь выдать тайник.

— Ну вот, Зебра, хорошая девочка. Дальше я пойду одна.

Кобыла не сдвинулась с места.

— Ну, давай же! — Жанна потрепала Зебру по холке. — Мы поиграем в другой раз, обещаю. Сейчас у меня нет времени.

Неожиданно голова кобылы взметнулась вверх, ноздри ее трепетали — она принюхивалась, глядя вниз на каньон. Другого предупреждения Жанне не требовалось — она бросилась на каменистую землю и, пригибаясь как можно ниже, исчезла за кустами. Зебра постояла еще несколько секунд, затем поскакала назад к каньону и скоро скрылась из вида.

Пыльная одежда и землистого цвета шляпа служили девушке отличной маскировкой. Она быстро и бесшумно двигалась вперед по дну каньона, пока не добралась до того места, где скрывался незнакомец. Как обычно, она тщательно заметала за собой следы. Протиснувшись в узкую расселину, Жанна тут же посмотрела в сторону скопления сосен и камней. Незнакомца там не было.

Жанна быстро пересекла площадку и, опустившись на колени, заползла под низко нависающие ветви деревьев. На земле она увидела свежие пятна крови и отметины, указывающие, что мужчина прополз дальше. Она последовала за ним, разравнивая борозды и присыпая их растительными остатками и сосновыми иглами. Незнакомец лежал в густой поросли деревьев у самой скалы. Кровавые отметины на ее склоне свидетельствовали о том, что он пытался вскарабкаться вверх, но сорвался и упал. Он неподвижно лежал здесь лицом вниз, руками все еще цепляясь за камни, словно в любой момент мог проснуться и снова начать подъем.

Слезы навернулись на глаза Жанне, и она с силой закусила губу, чтобы не разрыдаться. Такое же чувство жалости испытывала она однажды, обнаружив пуму, чью лапу защемило в трещине на скале. Девушка не рискнула приблизиться к дикой кошке до тех пор, пока та не оказалась едва живой от жажды. Тогда Жанна осмелела настолько, чтобы освободить ее. Ей никогда не забыть страдания, испытанного в ожидании того момента, когда великолепное животное не ослабеет настолько, чтобы подпустить к себе человека, несущего желанное освобождение.

— Бедняга, — прошептала девушка, касаясь руки мужчины.

Ощутив под пальцами сильные мускулы, она осознала, что незнакомец обладает недюжинной силой, сравнимой с мощью пумы, и, возможно, настолько же опасен. Убегая от мятежников, он продемонстрировал устрашающее намерение выжить любой ценой, против ожиданий здравого смысла. Быть может, он подобен самому Каскабелю с его легендарной способностью превозмогать боль.

Являлся ли этот человек таким же жестоким? Что двигало им в его попытке скрыться от преследователей — необычайный ум, смелость и решительность или же проворство и хладнокровие дикаря?

С вершины каньона долетели звуки перекликающихся друг с другом индейцев, которые искали человека, сумевшего не только выжить, пройдя испытание строем, но и бесследно исчезнуть, словно растворившись в воздухе, подобно шаману.

Жанна сняла со спины сверток, развязала тесемки и укрыла незнакомца одеялом, но мгновение спустя — сняла его, так как цвет слишком бросался в глаза в лучах света, проникающих сквозь кроны сосен. Если Каскабель случайно наткнется на эту расселину, лучшим камуфляжем незнакомцу будут засохшие на его теле пятна крови и грязи.

Медленно и бесшумно она придвинулась ближе к мужчине и повернула к себе его лицо. Пытливо вглядываясь в его черты, девушка гадала, что за душа скрывается за этой израненной оболочкой. Даже если бы она не была свидетельницей его необычайной силы, уже один вид убедил бы ее в этом.

Он был прекрасно сложен: широкие плечи и спина, узкие бедра, длинные мускулистые ноги, покрытые волосами. Жанна осознала, что незнакомец очень мужественен и хорош собой. У него были правильные черты, широкий лоб и большие глаза, обрамленные густыми ресницами. Его высокие скулы покрывала щетина, под безукоризненно прямым носом виднелись усы. Крепкая челюсть свидетельствовала о решительности, которую он демонстрировал в поступках. Жанне стало интересно, светлые или темные у него глаза, но по цвету кожи догадаться было невозможно. Легкая сеть морщин разбегалась от уголков его глаз. Волосы незнакомца, сейчас грязные и спутанные, покрытые запекшейся кровью, от природы были густыми, слегка вьющимися, цвета воронова крыла. Девушка почувствовала непреодолимое желание запустить пальцы в его шевелюру, ощутить ее мягкость.

Ее слуха снова достигли голоса, доносящиеся со стороны каньона, и Жанна замерла, забыв обо всем на свете. Люди Каскабеля подбирались все ближе и ближе. Они, должно быть, разгадали ее уловку с маскировкой следов.

Мужчина открыл глаза. Они оказались глубокого зеленого оттенка, в них светилась решимость во что бы то ни стало выжить. Жанна тотчас же приложила палец к его губам и покачала головой. Другой рукой она прижала его спину к земле, призывая не двигаться и даже не шевелиться, чтобы ничем не выдать их укрытия. Незнакомец понимающе кивнул.

Застыв и едва смея дышать, они выжидали и прислушивались к звукам, издаваемым мятежниками, бродящими по округе в поисках своей жертвы. Постепенно звуки затихли в отдалении. Очевидно, индейцы не поверили, что их раненый беглец сумел вскарабкаться по крутой отвесной стенке каньона. Воцарилась тишина, и незнакомец, испустив долгий мучительный вздох, снова погрузился в забытье.

Жанна нагнулась и погладила мужчину по голове, пытаясь развеять животную настороженность, убедить его не бояться. Ей было отлично известно состояние, когда одна часть разума дремлет, а другая стоит на страже. Именно таким образом спала она сама, чутко, просыпаясь при малейшем звуке, будь то шорох мыши или вой койота, уханье совы или потрескивание сухих веток на ветру. Опасности дикой местности стали для нее привычными, и она думала о них не больше, чем о солнце или луне, сияющих на небе в разное время суток.

Время шло, глубокая тишина ничем не нарушалась, и девушка открыла кожаный мешочек, доставая оттуда и осторожно разворачивая различные травы, которые она собрала, бродя по землям индейцев племени юта. Некоторые травы были цельными, из других Жанна приготовила мазь. Сейчас она, ловко и быстро работая пальцами, намазала этим бальзамом те раны, до которых могла достать, не потревожив сна незнакомца. Его ноги были порезаны, исколоты и пестрели синяками. Она промыла порезы, удалила колючки и нанесла толстый слой мази, забинтовав ступни полосками, оторванными от одеяла.

Сделав для незнакомца все, что было в ее силах, девушка укрыла его одеялом, села рядом и принялась наблюдать, как лучи заходящего солнца окрашивают багрянцем небосвод. Ей нравилось созерцать безмолвную красоту пламенеющего и изменяющегося закатного неба. Яркие краски вселяли в ее душу надежду, что в мире нет ничего невозможного и даже ее горячее желание иметь настоящий дом, где можно спать, не просыпаясь поминутно в тревоге, когда-нибудь осуществится.

Только когда совсем стемнело и на небе зажглись звезды, Жанна обхватила руками колени и, уткнувшись в них лицом, забылась чутким сном, каждые несколько минут открывая глаза и прислушиваясь к звукам ночи и дыханию мужчины, который доверял ей настолько, чтобы спать голым и безоружным у ее ног.