Глава 17

Грир знала, что Руби сорок восемь. Но женщина выглядела старше своих лет.

— Вы давно живете в Уолтемстоу, миссис Хоукер?

Голос Эндрю был вежливым и спокойным: он старался помочь женщине прийти в себя после потрясения. А вообще-то ему не следовало приходить сюда.

Трясущейся рукой Руби поднесла ко рту сигарету.

— Восемнадцать лет, — ответила она. — С тех самых пор, как переехала в Лондон. — Возле левого глаза у нее дергался нерв.

На серванте пробили деревянные часы, заставив Грир вздрогнуть.

— Я в Англии проездом, — сказала Грир. — Подумала, что было бы неплохо нам встретиться.

— Да. — Обернувшись через плечо, Руби посмотрела в сторону двери — в третий раз за эти несколько минут.

В комнате витал запах жареных кабачков, а ее стены все как будто бы сближались и сближались вокруг них. Взгляд Грир скользил по обоям цвета охры, квадратному обеденному столу на ножках в форме луковиц, обитому золотистой парчой стулу, на котором сидел Эндрю, — такому же, как и тот, на котором устроилась Грир. Все было каким-то обветшалым и поблеклым — как и сама нервозная, угрюмая хозяйка, оказавшаяся ее матерью.

Мимо дома пронесся, грохоча колесами, поезд. Еще с улицы Грир заметила железнодорожную насыпь.

— Если сейчас неподходящее время, то я могла бы прийти попозже, — предложила она. — Должно быть, ты кого-то ждешь. Я хотела сначала позвонить, но в книге не было телефона.

На кончике сигареты снова появился красный тлеющий огонек, и еще одна тонкая струйка дыма устремилась к потолку.

— Мой муж скоро вернется из клуба, — ответила женщина.

К спине Грир прилипала влажная шелковая ткань блузки.

— Когда у тебя найдется время, чтобы поговорить?

Наклонив голову, Руби потерла бровь чумазым пальцем. Сквозь ее коротко подстриженные рыжие кудри пробивалась седина, но цвет волос еще не утратил яркость.

— Какой?.. — начала было Грир, но упустила мысль. Что же она хотела спросить, когда ей прийти — или как обращаться к Руби... Не важно.

Эндрю наклонился вперед, соединяя подушечки пальцев.

— Миссис Хоукер, — обратился он к ней ровным, спокойным голосом. — Я близкий друг Грир и знаю, насколько это тяжело для нее. Именно поэтому я настоял на том, чтобы прийти вместе с ней. Вы, должно быть, тоже в смятении. Возможно, если бы вам обеим удалось немного расслабиться, все пошло бы проще.

Всегда все контролирует, подумала Грир, чувствуя, как лицо покрывает испарина. Доктор Монтхэвен снова изображает из себя психотерапевта. Любопытное поведение в среде простолюдинов — наверняка таково будет его заключение. Она сердито посмотрела на Эндрю. Они из совершенно разных миров — и ничто их не связывает, кроме секса.

— Да, — проговорила Руби подобострастно. — Но вам нельзя долго находиться здесь, понимаете, потому что мой муж скоро вернется и... ну... я никогда не видела причин рассказывать ему о... ней.

Грир воззрилась на Руби. Глаза матери более светлые, чем у нее, и глубоко посажены над морщинистыми щеками. Эта встреча оказалась очередной ужасной ошибкой. И ничего, кроме еще больших страданий, она не принесет — ни Грир, ни ее матери.

— Мы пойдем, — резко произнесла она.

— Нет? — Руби махнула рукой, как бы усаживая Грир обратно на стул. — Нет. Вы проделали неблизкий путь. Просто все дело в том, что Джима иногда, если он хватит лишнего, лучше не злить, — торопливо объяснила она. — Здесь ведь особенно-то и нечего сказать, но я вовсе не против пообщаться. Ты... Как ты меня нашла?

— Навела кое-какие справки, — поспешно сказала Грир. Руби едва не упомянула о Расти, догадалась девушка. — Мы с Эндрю приехали в Лондон на поезде, а потом сели в метро до Уолтемстоу. До этого я побывала в Ферндэйл, видела коттедж Марш. Встретилась с бывшим викарием церкви Святого Петра — он помнит твоих родителей... и тебя, еще маленькой девочкой.

— И Расти ты тоже видела, да? — Взгляд ее светлых глаз смягчился. — Он-то тебе и дал мой адрес. — Женщина печально махнула рукой. — Мне очень жаль, Грир. Ему я сказала то же самое. Я никому не хотела причинить боль. Если бы я могла изменить все, что натворила, то сделала бы это, но второго шанса не дают.

В глазах у Грир защипало, и она помассировала их подушечками пальцев.

— Я даже не знала, что у меня есть брат, пока не обнаружила церковную запись о крещении, — сказала она.

— Он тебе единоутробный, — пояснила Руби. — Я назвала его в честь отца — Курта Стивенса. Он был моряком, когда я работала в Портсмуте. Уехал в Австралию еще до рождения Расти. Так и не вернулся. — Руби судорожно вздохнула. — Хотя обещал. Мы должны были пожениться после его путешествия.

Грир подождала, пока Руби оживит в памяти прошлое, которое, наверное, так мучительно пыталась забыть.

— Я ждала его, но, когда корабль вернулся, Курта на нем не было, и мне сказали, что никто не знает, где он. Мы ведь были еще совсем детьми, мне было шестнадцать, ему — семнадцать. Он был высокий, как Расти, с черными волосами и этими темно-синими глазами. У тебя такие же, но вот только я не знаю...

— Ты счастлива, Руби? — Грир не могла называть ее иначе.

— Да! — без промедления ответила мать. — Если так подумать, то я неплохо устроилась. Мы с Джимом так и не завели детей... Все никак не получалось. Зато у нас есть этот дом, и зарплату ему всегда выдают вовремя. — Она вдруг закашлялась. — А у тебя-то все в порядке, Грир? Ты счастлива? С тобой там хорошо обращались?

— Конечно. — Грир слышала, как срывается ее собственный голос. — Со мной очень хорошо обращались.

— Ну тогда все нормально, — радостно произнесла Руби. — А Расти уже был слишком большой — никто не хотел его брать. Вот из-за этого-то я себя чувствую ужасней всего. Он попал к людям, которые им помыкали.

— Я уверена, он больше не винит тебя за это, — не раздумывая, сказала Грир. Все это казалось ей до ужаса безнадежным и бессмысленным.

— Винит, — не согласилась Руби. — Он этого не говорил, но я сама чувствовала. Когда я увидела его на пороге, с моими волосами и глазами Курта... Курт ведь говорил, что вернется. У нас были планы. Мы все мечтали. — Руби протерла влажные глаза. — Напридумывали кучу всякой ребяческой ерунды. Я слишком поздно повзрослела, вот оно как. А ты сама-то еще не замужем?

Грир дотронулась до тыльной стороны безымянного пальца, где она раньше носила кольцо, и постаралась не поднять глаз на Эндрю, который, шумно вдохнув, пошевелился на стуле.

— Была замужем. Но мой муж погиб, — немногословно ответила она.

— Мне жаль. Как это ужасно — терять любимого человека.

— Все через это проходят.

Лицо Руби приняло отстраненное выражение.

— Да, иногда приходится. — Она вздрогнула, когда сигарета догорела до основания и обожгла ей пальцы. — Джим должен вернуться с минуты на минуту.

Эндрю тут же поднялся с места и подал Грир руку. Помедлив, она оперлась на нее.

— Больше и нечего сказать, — подытожила Руби. — Ничего, если я не стану вас провожать? — Она неподвижно сидела в кресле с плетеной спинкой. — Удачи тебе.

— Удачи, — слабо откликнулась Грир.

Но не успели они закрыть за собой дверь, как Грир отстранилась от Эндрю и вернулась в дальнюю комнату дома. Руби сидела глядя прямо перед собой, слезы ее высохли. В морщинки у уголков губ просочилась помада.

У Грир заложило нос, и она, вдыхая ртом, порылась в сумке в поисках платка.

— Все в порядке, — проговорила Грир, опускаясь на колени. Неловким движением она обняла женщину и поцеловала ее в иссохшую щеку. — Ты поступила так, как было нужно, мама.

Руби так и не пошевелилась.

На обратном пути к станции метро Грир торопливо шла впереди Эндрю. Улицы выглядели уныло, окна некоторых магазинов были заколочены досками. Вдоль тротуаров, словно перекати-поле, летала газета, сворачиваясь в неряшливый цилиндр при встрече с водосточными трубами и фонарными столбами. Ее тошнило от всего этого. От того, откуда она родом. От того, кто она такая в действительности. Ей несказанно повезло, что она выбралась из этой канавы, и теперь самое разумное — убираться отсюда поскорей. Вернуться в Штаты и забыть обо всем. Мечты Руби погребены где-то вместе с юнцом, мальчишкой, который однажды отплыл на судне от причала и больше не вернулся. И та женщина, которой она должна была стать, исчезла вместе с ним, оставив Руби ни с чем — отобрав у нее все, что она могла бы подарить другим.

Кейси и Сиэтл. Грир рисовала в своем воображении «Британию» и владельцев похожих магазинчиков на Главной площади, с которыми она со временем познакомилась. А здесь для нее не было ничего, никакого будущего — уж точно не с Эндрю, который, само собой, никогда больше и не посмотрит в ее сторону, после того как узнал, каковы ее корни. Это даже к лучшему. Пора возвращаться домой.

В вагоне метро Грир старалась не встречаться взглядом с Эндрю. Равномерный грохот мчавшегося поезда все равно не позволил бы им перекинуться словом, так что сначала она разглядывала пассажиров, а потом рекламные листовки под потолком.

Грир бездумно следила за тем, как вагоны с шумом проносятся через одинаковые туннели и освещенные желтым светом станции, пока Эндрю не придвинулся к ней, соприкоснувшись с ней плечом.

— Нам на этой, — сказал он.

Она машинально вышла на платформу и только тогда заметила табличку с надписью «Улица Бонд».

— Нам же нужно на Ватерлоо, — сказала ему Грир. — Ведь здесь мы не сможем сесть на поезд до Дорсета, разве не так?

— Так. Но нам еще рано возвращаться.

Грир посмотрела вслед последнему вагону, нырнувшему в черную бездонную нору. После себя он оставил резкий порыв ветра, обдавшего Грир едким запахом рельс и занесшего соринку ей в глаз.

— Я хочу уехать отсюда, Эндрю. А если мы пропустим электричку в семь десять, то до завтрашнего утра вынуждены будем торчать здесь, — взбунтовалась она.

Эндрю взял ее за руку:

— Пойдем прогуляемся, поужинаем... и поговорим.

— Я еду в Уэймут.

— Ты пытаешься спрятаться от того, что там случилось. Никакой пользы в этом нет...

— Оставь этот тон для своих пациентов, — взвилась Грир. Ее лицо словно одеревенело. — Я не просила тебя ехать со мной. И не прошу устраивать для меня сеанс психотерапии.

Эндрю крепко сжимал локоть Грир, заставляя ее пройти через металлодетектор к эскалатору.

— Сеанс психотерапии, как ты выразилась, — это совершенно не то, чего мне хочется, — сухо ответил он. Ей стало невозможно стыдно за то, как она мучает этого человека. — Не отгораживайся от меня, Грир, — продолжил он. — Пусть даже ты и не просила меня поехать с тобой, но я рад, что поехал. Я понимаю, что тебе сейчас хочется только поскорее зарыться в ближайшую нору, но ведь и оставаться одной тоже нельзя.

Когда они выбрались на улицу, холодная изморось застала их врасплох. Солидные офисные здания возвышались на фоне грифельно-серого неба. Все магазинчики на цокольных этажах были уже закрыты.

— Сколько сейчас времени? — проговорила Грир, отдергивая рукав куртки, чтобы взглянуть на часы. — Семь? Не может быть.

— Мы все равно не успели бы на ту электричку, — сказал Эндрю. — Я знаю небольшой паб в конце площади Беркли. Там хорошо кормят, а вечером играют живую музыку. Тебе нравится джаз?

— Да, — рассеянно ответила Грир. — Но я не одета для лондонского паба. — Она окинула взглядом синие габардиновые брюки и ботинки на плоской подошве. — С какой стати мы вообще это обсуждаем? Мы опоздали на электричку, Эндрю. Здесь есть автобус или какой-нибудь еще транспорт?

Запустив руку в копну ее волос, он положил ладонь ей на шею.

— Здесь есть теплый паб, причем всего в нескольких кварталах отсюда, где ты сразишь наповал всех посетителей, во что бы ты ни была одета. В чем угодно.

Грир шумно вздохнула:

— Ты ведь не отступишься, да?

— Не-а. — Эндрю покачал головой и приобнял ее за плечи. — Ты сейчас на моей территории, так что наслаждайся. Я позабочусь о том, чтобы мы добрались до дома.

Паб оказался изящным местечком на первом этаже старого отеля. На стенах мерцали свечи, освещая черно-белые чернильные эскизы, нарисованные прямо по штукатурке. Стулья с широкими плетеными спинками окружали круглые столики, образовывая уединенные островки. Голоса посетителей заглушались записями мелодий регги. Маленькая танцевальная площадка, окруженная зеркалами, была пуста, если не считать накрытых тканью музыкальных инструментов.

Когда их проводили за столик и официант принял заказ, Эндрю взял ладонь Грир с колена и прижал ее к своей щеке.

— Что ты надеялась найти в Уолтемстоу? — мягко спросил он.

Она попыталась отстраниться.

— Расслабься, дорогая. Я только хочу, чтобы ты рассуждала здраво.

— Я не могу сейчас об этом говорить, — сухо ответила Грир. Настойчивые биты отзывались гулом у нее в висках.

— Я рад, что ты все-таки съездила, Грир, — не отступал Эндрю. — Если бы ты струсила, то всю оставшуюся жизнь жалела бы, что не поехала, и мучила себя сомнениями. Все было не так уж плохо, разве нет? Она была с тобой откровенна, и...

— Прекрати. Пожалуйста, Эндрю, прекрати.

Он поднял ее подбородок и дождался, пока она наконец поднимет на него взгляд.

— Мы еще поговорим об этом — когда ты будешь готова, — заключил Эндрю.

Официант вернулся, неся крабовый мусс в спаржевом соусе и сухое белое вино из Испании, которое, как объяснил Эндрю, вывозилось за рубеж очень ограниченными партиями. Есть Грир не хотелось, зато вино оказалось очень вкусным. Оно разогревало кровь и постепенно снимало напряжение со скованных мышц.

— Потанцуй со мной, — вдруг попросил Эндрю. Вздрогнув от неожиданности, Грир непонимающе уставилась на него.

Он нежно провел костяшкой пальца по ее щеке.

— Мы никогда с тобой не танцевали. — Его губы слегка дрогнули, и сердце Грир замерло.

Она повертела в руках ложку.

— Я не...

— Ты не танцуешь, — перебил ее Эндрю. — Так я и поверил. Пошли.

Они были единственной парой на танцполе с приглушенным светом. Эндрю прижимал Грир к себе, массируя ее спину, поглаживая шею, пока она не расслабилась и не обняла его талию. Она любит его. И всегда будет любить. Но с этой разницей в их происхождении ничего нельзя поделать, так же как и с тем, какие последствия она будет иметь. Эндрю вел себя так, словно ничего не изменилось между ними, но ведь он не мог не понимать, что Грир — часть того мира, о котором он не имел ни малейшего представления. Он был свидетелем печальной сцены знакомства с Руби. Лицо и шея Грир покрылись испариной. Уж у нее-то не найдется семейных портретов, чтобы засвидетельствовать свое наследство.

Эндрю плавно двигался по площадке, ведя за собой Грир. Он прижимал ее к своему телу, вращая их обоих с помощью ритмичных движений бедер и ног.

— Ты знаешь, у меня есть квартира в Лондоне, — прошептал Эндрю ей на ухо.

Грир, нахмурившись, посмотрела на него:

— Ты никогда не упоминал об этом. Откуда мне знать?

— Знаю, что не упоминал, — объяснил Эндрю. — Но я решил, что Лорен могла рассказать, когда мы были у них.

Интересно, что бы он сказал, если бы узнал, о чем на самом деле толковала Лорен, — а еще о визите Боба в пансионат?

— Никто мне не говорил. Где она находится? — спросила Грир неохотно.

— Примерно в четырех кварталах отсюда.

Тело Грир постепенно начало раскаляться изнутри. Он хочет провести эту ночь вместе с ней — занимаясь любовью. Она жадно втянула воздух и закрыла глаза. В воображении Грир тут же возникла картина обнаженного тела Эндрю — рядом с ней, внутри ее, — и вся сила женской страсти пробудилась в ней. Он все это спланировал, так почему бы ей не подчиниться? А после воспоминания станут для нее сувенирами — их будет не так уж и много.

Грир запустила руки ему под пиджак и посмотрела в его подернувшиеся дымкой глаза.

— Поцелуй меня, Эндрю, — торопливо произнесла она. — Поцелуй меня, и тогда я соглашусь пойти к тебе в квартиру и заняться с тобой любовью. — В последний раз, мой дорогой.

По телу Эндрю прошла дрожь. Он увлек Грир в глубь площадки и, нежно обвив ее, притянул к себе так, что пальцы ее ног на миг оторвались от пола.

— Я люблю тебя. — Эти произнесенные шепотом слова сорвались с его губ, которые спустя мгновение соприкоснулись с ее губами. Когда он оторвался от Грир, она была готова упасть в обморок. Эндрю прижался лицом к ее шее, продолжая легко покачиваться в такт музыке. Через его плечо Грир, глядя в зеркало, увидела отражение их сплетенных тел, подобных единой, монолитной скульптуре. На глаза навернулись слезы. Каждый изгиб его тела, каждая частичка, аромат стали для нее такими родными. Удастся ли ей когда-нибудь, ощутив запах морского бриза, услышав низкий мужской смех или увидев глаза золотистого цвета, не вспомнить об Эндрю? Но Эндрю не должен ни о чем узнать — особенно сегодня.

— Я хочу пойти прямо сейчас, — спокойно произнесла Грир. Быстро моргнув несколько раз, она коснулась его щеки. — Уведи меня домой, пожалуйста.

Не было еще и девяти вечера, но на улицах было пустынно. Они шли по Мэйферу, как сообщил ей Эндрю. Квартира досталась ему от отца. Джон Монтхэвен использовал ее, когда выбирался в город на спектакли или сельскохозяйственные выставки, которые обожал. В последнее время Эндрю останавливался здесь после посещения пациентов или в случае, если хотел на несколько дней сбежать от рутины. От спокойной, безлюдной элегантности района так и веяло богатством и утонченностью прошлых веков.

— Это извозчичий двор, — сказал Эндрю, увлекая Грир на тихую аллею, освещенную старомодными уличными светильниками, напоминавшими по форме каретные фонари. — Много лет назад здесь располагались комнаты для слуг. На нижнем этаже сейчас находятся гаражи, а когда-то там жили лошади. Квартиры наверху, — объяснял он.

Обстановка удивила Грир. Вместо антикварной мебели, которую она ожидала увидеть, квартира была обставлена в восточном стиле. В центре гостиной стоял красный лакированный стол на низких ножках. Диван и кресла были обиты темно-синей тканью с узором из огромных китайских пионов. В углу стояла элегантная ширма в восточном стиле, инкрустированная золотом и перламутром. На полу лежал ковер с высоким ворсом такого же синего цвета, как и мебель.

— Просто изумительно! — воскликнула Грир. — Это ты здесь все обустроил?

— На это ушло немало времени, — иронично заметил Эндрю. — В те времена, когда здесь останавливался отец, она могла служить отличным приютом для самого Шерлока Холмса. Принести тебе чего-нибудь выпить?

Подойдя к окну, Грир сняла плащ.

— Нет, спасибо. Но ты выпей, если хочешь. — Ее дыхание внезапно участилось. — Выглядит как раз как ночная Бейкер-стрит. Дождь моросит, туман застилает мостовую.

— А я-то думал, что только у меня такое неугомонное воображение. Хочешь послушать музыку?

— Нет.

Эндрю шумно вздохнул:

— Пойдем со мной в постель?

— Да, Эндрю.

Грир обернулась, и он протянул ей руку.

— Я никогда не смогу привыкнуть к тому, что у меня есть ты, — сказал Эндрю. — Все еще боюсь, что ты вдруг исчезнешь.

Грир почувствовала себя загнанной в ловушку. Почему он сказал это именно сейчас? Стремясь побороть растущую панику, она заставила себя рассуждать здраво. Если уж на то пошло, Эндрю сейчас не может думать ни о чем, кроме этого момента и желания, которое привело их сюда. Она взяла его за руку, и они прошли в спальню.

— Я чувствую себя грязной, Эндрю. Можно мне принять душ?

Он провел пальцами по ее ключице, рядом с воротом белой блузки, и опустил взгляд на ее грудь.

— Если только разрешишь мне пойти с тобой, — ответил он.

Она осторожно отступила на шаг и расстегнула пуговицы на манжетах. Эндрю судорожно сглотнул. Сантиметр за сантиметром блузка обнажала ее тело — и наконец соскользнула с плеч и упала на пол. После этого Грир отбросила туфли и расстегнула «молнию» брюк. Лоб Эндрю покрылся испариной, и капля пота стекла на бровь. Грир поцеловала его в подбородок и увернулась от протянутой к ней руки. Какая-то первобытная сила руководила ею, заставляя делать все, чтобы возбудить Эндрю до потери контроля. Брюки соскользнули с ее бедер, колен и присоединились к блузке. За ними последовали колготки, и вот она осталась в белой хлопковой сорочке, застегнутой на крохотные пуговички от выреза на груди до пупка.

— Грир. — Голос Эндрю срывался. — Ты такая загадочная. Под хрупкой раковиной стыдливости в тебе таится огонь. Ты так прекрасна, моя дорогая.

Она подошла ближе.

— Я плохо справляюсь с маленькими пуговицами.

Он посмотрел ей в глаза, затем на сорочку.

— Ты сводишь меня с ума.

Дрожащими пальцами Эндрю принялся продевать каждую хлопковую пуговицу в петельку, и вскоре невесомая сорочка держалась на Грир только благодаря тонким бретелькам и ее набухшим соскам.

— Сними ее, Эндрю, — шепнула она.

Едва касаясь ее плеч большим и указательным пальцами, Эндрю скинул сначала одну ленточку бретельки, затем другую. Плавным движением ладоней он спустил гладкую ткань, приятно касавшуюся ее кожи, по ребрам, талии, бедрам — и дал сорочке соскользнуть к их ногам.

Сняв с себя одежду, он поднял Грир на руки. Прильнув к обнаженному телу Эндрю, она повернулась в его руках и прижалась грудями к его телу, пока он нес ее в ванную.

Нежно и трепетно они намыливали тела друг друга, не пропуская ни одного миллиметра, поглаживали и сжимали кожу пальцами, покрывали ее поцелуями.

— Я больше не в силах терпеть, — выдохнул Эндрю, касаясь губами ее живота. — Я хочу тебя прямо сейчас.

Грир не ответила. Запрокинув голову, она позволила струе воды омыть лицо и шею и, взяв голову Эндрю в ладони, прижала его губы к своему соску. Содрогаясь от желания, он возбуждал и ее, прижимая ребро ладони к сокровенному участку ее тела между ног, пока с ее губ не сорвался блаженный возглас. Затем он поднял Грир, и она обхватила ногами его талию. Эндрю вошел в нее одним толчком, заставив издать хриплый стон. Ее пальцы впились в его плечи в поиске опоры. Склонив голову, она уткнулась подбородком в его плечо, содрогаясь от сладостного ощущения его плоти, проникавшей в нее все глубже, снова и снова. Ее дыхание сделалось шумным и прерывистым. Одновременно достигнув оргазма, они едва не упали в бессилии. Одной рукой Эндрю обхватил Грир, а другой оперся о стену, чтобы удержаться на ослабших ногах. Он аккуратно опустил ее, и они оба ступили под освежающую струю воды.

— Леди, — проговорил он на выдохе, — лучше нам пойти в кровать, пока мы не свалились прямо здесь. Бог мой, какая красавица... Неудивительно, что все, о чем я теперь могу думать, — это ты.

Грир почти не ощущала, как Эндрю вытирает полотенцем ее тело и волосы. Потом и она из последних сил обтерла Эндрю, отказавшись отдать полотенце, когда он хотел высушиться сам. Они рухнули в кровать, и, погружаясь в сон, Грир только успела спросить себя: а как выглядят спальня с ванной? Она вообще видела их?

— Милая.

Она чувствовала, будто стремительно всплывает с глубины на поверхность воды.

— Грир, дорогая. Проснись.

— Да. Я не сплю, — ответила Грир, резко садясь на кровати и озираясь по сторонам. Сквозь тростниковые жалюзи начинали пробираться первые предрассветные лучи. — Что такое?

— Я хочу поговорить с тобой и не могу больше ждать, — сказал он ей.

Квартира Эндрю в Лондоне. Тряхнув головой, Грир поежилась от холода — и поняла, что выше талии на ней ничего не надето. Она потянулась было за краем одеяла, чтобы натянуть его на себя, но Эндрю повалил ее на подушки и одарил страстным, затяжным поцелуем. На мгновение он поднял голову, чтобы окинуть жадным взглядом ее тело, а затем перевернулся на спину, продолжая сжимать ее в объятиях.

— М-м-м. — Его пальцы утонули в копне ее волос. — Ты так чудесно пахнешь моим мылом. Нам всегда нужно принимать душ вместе.

Повернувшись поудобнее, Грир приютилась у него на груди.

— Сомневаюсь, что наши организмы смогут выдержать такую нагрузку, — блаженно пробормотала она.

— Может, попытаемся?

— Ты опять хочешь в душ... сейчас?

— Нет. Но мне пришло в голову, что мы могли бы рассмотреть возможность постоянных совместных душей. Ты выйдешь за меня, Грир?