Глава 6
— Ты просто идиот, — чуть слышно произнес Тревор.
Его дыхание затуманило окно, охлажденное каплями дождя. В комнате, в которой он находился, было темно, поэтому он был избавлен от необходимости смотреть на свое отражение в зеркальной поверхности окна.
Он отхлебнул из стакана.
— Дурак и трус. — Вздохнув, он добавил: — И лжец к тому же.
Всякий раз, встречаясь с Кайлой, он лгал ей, не говоря, кем в действительности является. Понимая, что это неправильно, он, тем не менее, не мог заставить себя признаться: «Я Ловелас. Тот самый парень, о котором писал тебе муж. Тип мужчины, которого ты, по собственному признанию, ненавидишь. Эгоцентрик, считающий, что является Божьим даром женскому роду. Разрушитель репутаций. Ловелас». Она высмеивала его в своих письмах, и он заслуживал каждого укоризненного слова. Ее любимый муж погиб вместо него.
Сжав зубы и закрыв глаза, Тревор прижался лбом к оконному стеклу. Его действия были сплошной манипуляцией, полной лжи и коварства. Ему не было оправдания.
В действительности оправдание было, но кто поверит его словам? Кто поверит, что он действительно влюбился в женщину, которую никогда прежде не видел, а лишь читал ее письма? Он и сам-то с трудом принимал это как данность. Кайла, несомненно, подвергнет такое заявление сомнению.
Рано или поздно ему придется рассказать ей. Но когда? И как? Как она отреагирует, когда узнает?
Тревор нетерпеливо отвернулся от залитого дождем окна и со стуком опустил стакан на липкий столик, являющийся частью этой тусклой, дурно меблированной квартирки, в которой — он надеялся — живет лишь временно.
Он знал, какова будет реакция Кайлы, когда он откроется ей. Она придет в бешенство, обдаст его волной презрения и ненависти. Не эти чувства хотел он видеть в ее карих глазах, когда смотрел на нее.
Придя в спальню, Тревор разделся, с отвращением думая о том, что пурпурные шрамы, испещряющие и пересекающие левую часть его тела, были самым меньшим наказанием, которое он заслуживал. В действительности его следовало растянуть на дыбе за то, что не признался Кайле с самого начала.
Расскажет ли он ей все при их следующей встрече?
Нет. Какой прок от обещаний, данных себе в темной комнате, которые не собираешься сдерживать? Он ничего ей не скажет. Не сейчас. Нужно подождать, пока…
Опустившись на свое одинокое ложе, Тревор рассеянно наблюдал за серебряными нитями дождя, стекающими по оконному стеклу. Он думал о ней. Об их поцелуе.
— Боже мой, поцелуй! — простонал Тревор.
У Кайлы такие прелестные губы, теплые, слегка увлажненные, шелковистые. Он знал, что за ее сдержанностью скрывалась ответная страсть.
«Тебе известно, что я всегда любила дождь. Сегодня идет дождь, настоящий ливень, который, кажется, никогда не закончится. Похоже, солнце забыло нас и навсегда исчезло с небосклона. Я не радуюсь непогоде. Я подавлена. С неба подают не те капли, что, радостно танцуя и сверкая, собираются в лужицы. Грозные свинцовые тучи выглядят так, словно собираются обрушиться на меня сверху и расплющить.
Теперь я знаю, в чем разница. Дождь нужно делить с другими. Нет ничего милее, чем искать укрытие от дождя с любимым человеком, и нет ничего печальнее необходимости сражаться с непогодой в одиночку».
Вспомнив этот отрывок письма Кайлы, Тревор прикоснулся рукой к своему телу и тихонько застонал. Все еще ощущая на губах вкус их поцелуя, он прошептал теням:
— Если бы ты была здесь со мной, Кайла, я разделил бы с тобой этот дождь. Я разделил бы с тобой все.
— Но это безумие!
— Не хочу обсуждать эту тему, Бэбс.
— Потому что знаешь: ты не права. Так к чему упрямиться?
— Ничего я не упрямлюсь, — стояла на своем Кайла. — Это проявление здравомыслия.
Они мыли посуду после завтрака. Бэбс выражалась предельно ясно. Ее столь раннее появление в доме Пауэрсов являлось беспрецедентным случаем. Едва переступив порог, она стала выпытывать у подруги подробности свидания с Тревором.
— Поверить не могу, что ты не хочешь никуда с ним больше идти.
— Придется поверить.
— Но почему ты так решила?
— Это мое дело.
— Ты моя лучшая подруга, поэтому это и мое Дело тоже.
Кайла повесила полотенце на крючок и развернулась лицом к Бэбс.
— Перестань, Бэбс. Разве тебе недостает драматичности в собственной жизни, что ты пытаешься вмешиваться в мою?
Выйдя из кухни, она стала подниматься по лестнице на второй этаж, но подруга следовала за ней по пятам.
— Моя личная жизнь протекает прекрасно, а вот твоя находится в состоянии кризиса.
Кайла замерла на месте и поспешно обернулась.
— Мы не говорим о моей так называемой личной жизни, потому что у меня ее нет.
— А я о чем толкую?
— И я в ней не нуждаюсь, — продолжала Кайла.
— Ладно. Замени слово «личная» на «сексуальная». Давай поговорим о твоей сексуальной жизни.
Кайла продолжила восхождение по лестнице.
— Это омерзительно.
Бэбс схватила ее за руку, чтобы задержать.
— Омерзительно? Омерзительно?! С каких это пор здоровый секс считается омерзительным? У тебя он тоже, помнится, раньше был.
— Все верно, — ответила Кайла, высвобождая руку. — У меня был секс с мужчиной, которого я любила и который был моим мужем. Он уважал меня. Именно так и должно быть. — Слезы застилали ей глаза, и она поспешила преодолеть оставшиеся несколько ступеней, прежде чем Бэбс заметит, что она плачет.
Пауэрсы уже уехали в воскресную школу, а Кайла должна была присоединиться к ним как раз перед началом богослужения. Аарона Мег и Клиф забрали с собой.
Когда Бэбс вошла в спальню Кайлы, та уже сняла халат и облачалась в платье. Смягчившись, Бэбс присела на краешек кровати.
— В идеале все должно быть так, как ты говоришь, — мрачно признала она. — Но мы не такие везунчики, Кай. Поэтому приходится брать то, что предлагают.
— Только не я. У меня были совершенные отношения. На меньшее я не согласна.
— Да ты только взгляни на него! Тревор Рул самый совершенный из всех, кого можно только пожелать.
При звуке его имени рука Кайлы, застегивающая сережку, дрогнула. После бессонной ночи, проведенной в слезах, любая мелочь могла вывести ее из состояния душевного равновесия. Фотография Ричарда на прикроватной тумбочке напомнила ей о ее предательстве. Она поклялась сохранить мужа живым в своем сердце. Как оказалось, время, проведенное с Тревором Рулом, мешало ей придерживаться принятого решения.
Чтобы опровергнуть утверждение подруги, Кайла сказала:
— Откуда мне знать, что он и правда такой идеальный? Я вообще ничего о нем не знаю. Мы познакомились всего неделю назад.
— Ты знаешь, что он отлично выглядит. Он деликатный, он водит милую — хоть и довольно заурядную — машину, он амбициозен, почтителен к старшим, любит детей…
— Ладно, мне все ясно. Помимо его внешней привлекательности, все остальные качества могут относиться к тридцати разным мужчинам. Ни один из них не годится мне в мужья.
— Я хоть словом обмолвилась о браке? — вскричала Бэбс. — Я говорю лишь о том, чтобы хорошо проводить время, ходить на свидания. — Бросив на подругу несмелый взгляд, она добавила: — Заниматься любовью.
Поцелуй, поцелуй, поцелуй. Будь проклят этот поцелуй, накрепко засевший в ее голове! Как она вообще могла допустить подобное? И почему теперь никак не может забыть? Почему ей было так хорошо с Тревором?
— Перестань. Это смешно, — заявила она, укладывая в сумочку бумажные платочки. Аарон неизменно возвращался из детской игровой комнаты при церкви с липкими ладошками. — Я об этом даже не думаю.
— Лгунья. — Кайла резко вскинула голову. — Ты можешь этого не осознавать, дорогая моя, но думаешь все равно. Кай, ты не должна пренебрегать своей сексуальностью только потому, что кто-то умер. Нельзя выбросить ее на помойку, как старую пару носков, которые больше тебе не подходят. Это часть тебя, важная часть, и с нею нужно прийти к соглашению.
— Уже пришла.
— Я так не думаю.
— С чего ты взяла?
— С того, что ты надела непарные сережки.
Кайла недоверчиво взглянула на свое отражение в зеркале и убедилась, что подруга права. Раздраженная, она произвела замену.
— Это ничего не доказывает.
Бэбс встала с кровати и подошла к Кайле.
— Знаю, ты любила Ричарда. Я вовсе не пытаюсь уговорить тебя забыть его.
— Мне никогда и не удастся.
— Это так, — сочувственно произнесла Бэбс. — Но он умер, Кай, а ты жива. Быть живой не значит совершать грех.
Словно опровергая слова подруги, Кайла ответила:
— Я так в церковь опоздаю.
Бэбс нагнала ее уже у двери.
— Так да или нет?
— Ты о чем? — уточнила женщина, проверяя в зеркале, все ли в порядке с ее прической.
— Пойдешь ли ты снова на свидание с Тревором?
— Нет. Конец дискуссии.
Бэбс укоризненно наставила на подругу вытянутый указательный палец и, прищурившись, сказала:
— И все же ты хорошо провела с ним время. Черт побери, я это точно знаю!
Слишком хорошо, подумала Кайла.
— Я просто оказала ему услугу взамен той, что он оказал мне. Теперь мы квиты. Кроме того, — добавила она, открывая дверь, — он, возможно, никогда больше меня никуда не пригласит.
Он пригласил. В четверг на той же неделе. Кайла ничего не слышала о Треворе до тех пор, пока в «Райских лепестках» не зазвонил телефон. Бэбс обслуживала покупателя, поэтому трубку сняла Кайла.
— «Райские лепестки».
— Кайла? Привет.
— Привет.
— Это Тревор.
Она и без представлений узнала его голос, от которого по всему телу разлилась приятная истома.
— Как поживаешь? — спросила она, стараясь не выдать, что у нее перехватило дыхание.
— Отлично. А ты?
— Хорошо. Очень занята. На этой неделе у меня не было ни минутки свободной. Дни так и мелькают. — Не хватало еще, чтобы он решил, будто она только и делает, что сидит у телефона, поджидая его звонка.
Кайла сама не понимала, зачем она играет в эти игры.
— Как Аарон?
— Капризничает. Кажется, у него режется еще один зуб.
В трубке послышался глубокий низкий смех, затем Тревор произнес:
— Тогда у него есть веская причина, чтобы капризничать.
Кайла нервно накручивала на палец телефонный провод. Следует ли ей еще раз поблагодарить его за субботний вечер? Нет, это лишь воскресит воспоминания об их свидании. И о поцелуе.
— Причина, по которой я звоню…
— Да?
— Я понимаю, что времени почти не осталось, но Хаскеллы… Ты же помнишь Теда и Линн?
— Конечно.
— Так вот, они пригласили меня на ужин завтра вечером. Барбекю на заднем дворе. Не хотела бы ты пойти со мной?
— Не думаю, что смогу.
— Это Линн предложила, — поспешно пояснил он. — Я имею в виду, она спросила, не хочу ли я привести кого-нибудь с собой, и, когда я упомянул о тебе, она очень обрадовалась. Кажется, вы понравились друг другу.
— Да, так и есть. Она очень милая. Но выбраться куда-то вечером в пятницу для меня проблема. Аарон…
— Он тоже приглашен. Линн сказала, что у них есть детский бассейн. Она считает, что ребятишки — а у них двое, знаешь ли, — могли бы там играть. — Тревор снова рассмеялся, и Кайла вдруг осознала, что ей очень нравится слышать этот рокочущий звук. — Нам отлично известно, как сильно Аарон любит воду.
— Тревор, я не уверена…
— Пожалуйста.
Задумавшись, она прикусила губу. Следует ли ей согласиться? Нет. Потому что она не хочет, чтобы у него создалось о ней неверное представление. Но как он может подумать что-то крамольное, если ее малыш тоже приглашен? Не похоже, что намечается романтический вечер. К тому же не будет ли невежливо с ее стороны отклонить приглашение Хаскеллов? Ей действительно нравится эта милая пара. Более того, дружба с банкиром никогда не бывает лишней. Для нее, как для деловой женщины, подобные знакомства могут оказаться очень полезными в будущем. Не исключено, что когда-нибудь они с Бэбс захотят расширить дело, и им потребуется взять заем.
Боже, кого она хочет обмануть?
Возможно, ей следовало пойти только для того, чтобы доказать себе, что их субботняя встреча с Тревором и в особенности поцелуй ничего для нее не значат. Тревор новичок в городе, он почти никого здесь не знает, поэтому нуждается в ее компании. Именно это имеет значение, ничего больше.
В своих эротических фантазиях, разбуженных тем поцелуем, Кайла винила Бэбс, которая частенько водила ее на фильмы, изобилующие обнаженными телами, потом и страстью. Она оправдывала себя тем, что уже почти два года не ощущала прикосновения мужчины к своей коже.
Поцелуй ничего не значил. Почему она придает ему такое большое значение? Почему бы просто не принять приглашение и не провести отличный вечер в компании гостеприимных Хаскеллов?
— Звучит заманчиво, Тревор. Спасибо, что пригласил меня… нас. Мы с Аароном рады будем пойти. В котором часу?
— Сейчас ровно семь часов.
— Вообще-то на цифровом табло шесть пятьдесят восемь, но мы готовы.
Кайла отступила на шаг назад, пропуская Тревора в дом. За то время, что они не виделись, она уже успела забыть, какой он высокий. Или он лишь казался таковым из-за того, что был очень мускулистым? Из коротких рукавов его белой рубашки поло виднелись впечатляющие бицепсы. А если бы Бэбс увидела его в этих обтягивающих слаксах телесного цвета, то непременно отпустила бы замечание по поводу его ягодиц.
— Твои родители дома?
— Нет. Просили передать тебе привет. Вечером в пятницу они обычно встречаются с друзьями, чтобы поиграть в домино и поесть морепродуктов. Ходят друг к другу в гости.
— Именно поэтому ты колебалась, принимать ли мое приглашение, верно?
Ну, частично, подумала Кайла. Это самая незначительная из причин.
— Да. В наши дни непросто найти хорошую приходящую няню. К тому времени, как они становятся достаточно взрослыми, чтобы доверить им ребенка, у них на уме одни мальчики.
— Неужели ты сама была такой же?
— Какой? Думающей только о мальчиках? Ну конечно, — со смехом подтвердила она. Тревору нравилось наблюдать за тем, как волосы ложатся ей на плечи ласковым прикосновением. — С такой подружкой, как Бэбс, у меня не было выбора. В старших классах школы мы с ума по мальчикам сходили.
— А я думал, столь самозабвенно вы только над загаром работать можете, — поддразнил он, гладя на ее кожу.
Белый сарафан действительно подчеркивал прекрасный загар Кайлы. Она долго не могла решиться надеть именно этот наряд, потому что он держался на двух тоненьких бретельках и оставлял открытыми плечи и большую часть спины. Приняв душ, Кайла нанесла на тело увлажняющий лосьон, придавший ее загару особый глянец. Плечи она припудрила специальным тальком с сияющими частицами, не забыв пройтись пуховкой также по носу и щекам. С осветленными волосами Кайла выглядела по-летнему солнечно.
— Мы делаем это по вечерам, — пояснила она, сознавая, что взгляд Тревора блуждает по ее телу. —
Обычно удается принять получасовую солнечную ванну.
— Твой загар великолепен, — произнес он хрипловатым голосом. Таким был его голос за мгновение до того, как он поцеловал ее.
Кайла поспешно отстранилась.
— Аарон наверху.
— Давай я помогу тебе принести его сюда.
— Не беспокойся, я справлюсь.
— Четыре руки лучше, чем две, — заявил Тревор, поднимаясь вслед за ней по лестнице. — Когда речь заходит об Аароне, я не вполне уверен, что и четырех будет достаточно.
Когда они вошли в детскую, мальчик стоял в своем манеже. Завидев Тревора, он указал на него пальчиком и принялся раскачиваться взад-вперед, лопоча что-то понятное лишь ему одному.
— Думаю, он меня узнал, — сказал довольный Тревор, вытаскивая малыша из манежа и подбрасывая в воздух. — Привет, крепыш! Признавайся, ты плохо вел себя на этой неделе? Гвоздики больше не жевал?
Когда Тревор поднял ребенка над головой, Кайла заметила у него на левой руке шрам, который начинался у запястья и, огибая локоть, исчезал в рукаве рубашки. Когда Тревор со смехом повернулся, чтобы сделать какое-то замечание, он тут же понял, на что она смотрит.
И весь напрягся.
— Я предупреждал, что выгляжу безобразно.
Взгляд ее скользнул к его лицу.
— Ты, должно быть, сильно страдал.
Он вздохнул.
— Не так уж и сильно. Готова?
Он взял на руки ребенка, а Кайла забросила на плечо необъятных размеров пеленальную сумку. Перехватив недоуменный взгляд Тревора, она со смехом пояснила!
— Понимаю, выглядит так, будто мы к Хаскеллам жить переезжаем, но я давно уяснила, что нужно быть всегда готовой к разного рода неожиданностям. Уверена, Линн поймет.
Он помог ей запереть дверь.
— Нам нужно перенести автомобильное кресло Аарона из твоей машины в мою, — заметил Тревор, выходя на крыльцо.
— Как далеко нам ехать? Он может посидеть у меня на коленях.
— Ни в коем случае. Давай все сделаем по правилам.
— Тогда тебе придется пойти на компромисс и поехать на моей машине.
— Пустишь меня за руль?
Она улыбнулась и бросила ему ключи, которые он поймал свободной рукой.
— Как продвигается строительство дома? — спросила Кайла, когда Аарон был благополучно усажен в кресло, и они ехали по сумеречным улицам.
Тревору пришлось отодвинуть назад сиденье, чтобы разместить свои длинные ноги. Он рулил, как и прежде, одной рукой, а другая покоилась на спинке пассажирского кресла, причем его пальцы находились в непосредственной близости, хоть и не касались, левого плеча Кайлы.
— Отлично. Твоя идея с обеденной зоной на кухне превосходна. Даже архитектору она понравилась, и он очень сожалел, что ему самому не пришло это в голову. Места там очень красивые. Было бы просто стыдно не наслаждаться соседством деревьев.
— Именно поэтому я выбрал для строительства этот участок.
«…что дом без деревьев — это ничто. Я бы предпочла жить в шалаше на дереве, как семья Робинзон, нежели во дворце в окружении бетонных стен».
Тед и Линн Хаскелл оказались прекрасными людьми. Кайла и Аарон, вокруг которого все усиленно хлопотали, были тепло приняты в их шумном, веселом доме. Обстановка оказалась очень милой, и Кайла даже ощутила легкий укол зависти при виде со вкусом обставленных комнат, по которым хозяйка любезно устроила ей небольшую экскурсию.
Хаскеллы произвели на свет двоих детишек, таких же красивых и приятных, как и сами родители. Старшая, девочка лет семи, сразу же взяла Аарона под свое крылышко и усиленно развлекала его, пока мужчины занимались приготовлением стейков на заднем дворе. Линн приняла предложение Кайлы помочь ей на кухне.
— Тревор сказал нам, что ты вдова.
Руки Кайлы, рвущие листья салата, на мгновение замерли в воздухе. Они говорили о ней? Линн тут же почувствовала овладевшее гостьей напряжение.
— Я не сплетница, Кайла. И Тревор тоже не таков. Я просто задала вопрос, и он ответил, не вдаваясь в подробности. Если эта тема тебе неприятна, можем поговорить о чем-нибудь другом.
Тревор не мог бы вдаваться в подробности, даже если бы захотел, потому что он ничего не знал о смерти Ричарда. Удивительно, что он никогда не расспрашивал ее об этом. Кайла посмотрела на Линн:
— Ричарда не стало на следующий день после рождения Аарона.
— Боже мой! — воскликнула та, ставя на стол блюдо с картофельным салатом, которое только что вытащила из холодильника. — Что произошло?
Кайла рассказала ей свою печальную историю.
— С тех пор минуло уже больше года, — добавила она.
Линн посмотрела в окно на задний двор, где мужчины пили пиво, одновременно присматривая за резвящимися в бассейне детьми. На ее глазах Аарон согнулся и нырнул с головой под воду. Очевидно, ему это совсем не понравилось, потому что мгновение спустя он вынырнул, отплевываясь. Тревор тут же подскочил к бассейну с полотенцем и принялся похлопывать ребенка по спине.
— Аарон и Тревор, похоже, очень подружились, — заметила Линн. — Когда вы с ним познакомились?
— Около недели назад. Мы просто друзья. Чем ты хочешь заправить этот салат? — Когда Кайла повернулась, она заметила, с каким удивлением на нее смотрит Линн. — Что такое?
Линн рассмеялась.
— Если то, что Тед говорит о Треворе Руле, правда, тебе следует быть очень осторожной.
— Почему? Что такого сказал Тед?
— То, что Тревор амбициозен, не знает страха и, вступая в деловые сделки, еще ни разу не потерпел поражения. Иными словами, обычно он получает то, чего хочет. — Она одарила Кайлу заговорщической улыбкой. — Если внимание, которое он оказывал тебе на банкете, и говорит о чем-то, то лишь о том, что этот мужчина поставил своей целью добиться тебя. Если не хочешь угодить в его сети, лучше беги, и чем быстрее, тем лучше. — Достав из холодильника две банки пива, она передала одну Кайле. — Пошли, думаю, им захочется еще пива.
Тревор выудил Аарона из бассейна и, поставив его между своих колен, принялся насухо вытирать полотенцем. Он справлялся настолько хорошо, словно каждый день только тем и занимался. Кайла открыла банку и протянула ее ему.
— Не устал еще нянчиться с Аароном? Я подменю тебя, когда скажешь.
Тревор воззрился на нее с улыбкой, от которой сердце ее замерло в груди. Сделав глоток, он слизал пену с усов и ответил:
— Мы отлично справляемся, а за пиво спасибо.
— Пожалуйста.
Взволнованная, она отвернулась от него как раз вовремя, чтобы заметить, как Тед принимал банку пива из рук жены. Он произнес: «Спасибо, милая» — и легонько хлопнул ее пониже спины. Рука его замерла на мгновение и сжала ее ягодицы, потом отстранилась. Линн нагнулась и чмокнула его в начинающую лысеть макушку.
В этот момент Кайла ощутила невероятное одиночество, не сравнимое ни с чем, что она испытывала прежде.
* * *
— В доме потушен свет, — прокомментировал Тревор, останавливая машину Кайлы на подъездной дорожке.
— Полагаю, мама с папой еще не вернулись. — Это было странно, потому что обычно игры в домино заканчивались часов в одиннадцать, а сейчас было почти полночь. Она не без оснований подозревала, что их задержка тщательно спланирована.
— Нам с Тедом следовало бы вызвать вас с Линн на матч-реванш.
— Мужчинам никогда не обыграть женщин в словесных играх.
— Это еще почему?
— Потому что у женщин интуиция лучше развита.
— Моя интуиция подсказывает мне, что Аарон отлежал тебе плечо.
— И на этот раз она тебя не подводит.
Малыш заснул на диване в гостиной Хаскеллов. Тот факт, что его разбудили, чтобы отвезти домой, он встретил бурными протестами. Чтобы избежать дальнейших капризов с его стороны, Тревор решил нарушить правила безопасности и разрешил Кайле взять сына на колени, а не сажать его в автомобильное кресло.
Тревор выбрался из автомобиля и поспешил на помощь Кайле.
— Ключи у тебя в сумочке? — спросил он.
— Да, в боковом кармашке.
Он отыскал ключ как раз тогда, когда они поднялись на крыльцо. Нагруженный тяжелой пеленальной сумкой и дамской сумочкой Кайлы, Тревор едва сумел отпереть замок и открыть дверь.
— Спасибо, Тревор. Я отлично провела время.
— Я провожу тебя внутрь. Не хочу, чтобы вы с Аароном входили в пустой темный дом среди ночи.
Кайла поняла, что возражения бесполезны, хотя почувствовала дискомфорт при мысли, что Тревор поднимется с нею на второй этаж. К тому времени, как женщина добралась до детской, Тревор уже успел включить лампу, стоящую на бюро. Она заливала комнату мягким светом. Кайла опустила спящего малыша в кроватку.
— Ты можешь раздеть его, не разбудив?
— Думаю, я оставлю его в рубашке. Боюсь, если он сейчас проснется, то решит, что уже пора завтракать.
Тревор тихонько засмеялся, ставя пеленальную сумку на кресло-качалку у кровати. Он принялся зачарованно наблюдать за тем, как ловкие руки Кайлы снимают с Аарона ботинки и носки.
Не потревожив его сон, она стянула с него штанишки и хотела было взять новый подгузник, но тут рука ее замерла в воздухе.
Всем своим существом она почувствовала присутствие стоящего за ее спиной мужчины. Комната вдруг сжалась до крошечных размеров, оставив место лишь для них двоих подле детской кроватки. В воздухе, ставшем вдруг очень душным, плотной пеленой повисло напряжение. Во всем доме воцарилась полнейшая тишина.
Кайла твердила себе, что это глупо, просто смехотворно — стесняться менять Аарону подгузник в присутствии Тревора. Во всем, несомненно, была виновата излучаемая им сексуальность. То, что он увидит ее голенького сынишку, может необъяснимым образом сблизить их, чего ей совершенно не хотелось допускать.
Он, очевидно, заметил, что ее ловкие пальцы вдруг словно одеревенели, и, громко откашлявшись, отошел подальше.
Быстрее, чем когда-либо прежде, Кайла поменяла Аарону мокрый подгузник. Каким-то чудом малыш не проснулся. Она укрыла ребенка легким одеялом и выключила свет, а потом повернулась к Тревору, стоящему у самой двери в детскую.
— Все в порядке?
— Да. У него был долгий вечер. Думаю, стоит купить ему такой же бассейн, как у Хаскеллов.
Кайла повела Тревора вниз, чувствуя невероятную тяжесть в груди и желудке. Она чуть было не поддалась необъяснимому порыву громко заговорить, чтобы нарушить зловещую тишину дома, способную поглотить их.
Одна из ступеней протестующе заскрипела под весом Тревора.
— У вас тут ступенька скрипит, — хрипло произнес он.
— Боюсь, даже несколько, — вздохнула она, мысленно возвращаясь к насущным проблемам. — Мои родители мечтали продать этот дом, когда папа вышел на пенсию, чтобы купить фургон и путешествовать в нем по всей стране.
— Почему же они этого не сделали?
— Ричарда убили. — Тревор ничего не ответил, но она почувствовала, с какой неуверенностью он делает следующий шаг. — И я снова оказалась у них на шее.
— Уверен, что твои родители так не считают.
— Но я считаю. — Он перестал следовать за ней. Тогда она остановилась и обернулась. Он стоял несколькими ступеньками выше.
— Почему родители не продают дом сейчас?
— Они не хотят, чтобы мы с Аароном жили одни. Кроме того, дома в этой части города больше не пользуются таким спросом, как прежде. Боюсь, им удастся много за него выручить, только если наш район захотят перестроить, пустив все дома под снос.
— Тебя это беспокоит, не так ли? Ты не хочешь, чтобы они чувствовали свою ответственность за тебя.
Она печально улыбнулась:
— Мне просто жаль, что маме с папой не удалось осуществить свою мечту из-за меня.
Взгляды их встретились, и снова воцарилось молчание, упало, подобно занавесу в театре. Хотя Тревор и оставил свет в прихожей включенным, большая часть дома была погружена во тьму.
Правая половина его лица была освещена. Даже не касаясь Тревора, Кайла чувствовала сковывающее его напряжение. Его волнистые черные волосы отбрасывали на лицо причудливые тени. Высокий, худощавый, крепкий, он вдруг показался Кайле героем готического романа. Он не представлял физической опасности, но все же его вид устрашал ее. В его фигуре и позе ей виделось что-то зловещее.
Тревор Рул заставлял ее сердце трепетать.
— Я провожу тебя до двери, — поспешно сказала Кайла и отвернулась.
Она успела сделать всего один шаг, прежде чем его рука коснулась ее головы, и сжавшиеся в кулак пальцы схватили прядь ее волос. Она издала тоненький возглас, но была бессильна противостоять Тревору. Он сильнее сжал кулак и даже обмотал прядь волос вокруг руки, чтобы усилить хватку. Она почувствовала давление, все возрастающее, и, повинуясь ему, повернулась лицом к молодому человеку.
Другой рукой Тревор обнял Кайлу и поднял вверх, одновременно склонив к ней голову. Его губы, крепкие и беспощадные, прижались к ее губам. Он не стал спускаться на ступеньку ниже, чтобы приблизиться к ней, вместо этого он поднял Кайлу и прижал к себе.
Ее руки совершали тщетные попытки оттолкнуть его, но его грудь была подобна кирпичной стене. Сердце ее трепетало. Или то было его сердце? В мире не существовало ничего, кроме его щекочущих усов и настойчивых губ.
Когда он сердито поднял голову, она прошептала:
— Нет, Тревор, пожалуйста.
— Разомкни губы.
— Нет.
— Поцелуй меня.
— Я не могу.
— Конечно, можешь.
— Нет, прошу тебя.
— Чего ты боишься?
— Ничего я не боюсь.
— Тогда поцелуй меня. Тебе ведь тоже этого хочется.
Он снова прижался к ней губами, и на сей раз они не встретили сопротивления. Рот его приоткрылся, и она, подчиняясь его настойчивости, уступила, чувствуя, как и в прошлый раз, прикосновение его жаждущего языка. Поцелуй их длился очень долго. Наконец, они отстранились друг от друга, чтобы восстановить дыхание.
В следующее мгновение Тревор с жаром принялся целовать шею Кайлы.
— Нет, нет, — повторяла она, не узнавая собственный голос.
— Поверить не могу, что целую тебя.
— Пожалуйста, не надо.
— И ты мне отвечаешь.
— Нет, я этого не делаю.
— Еще как делаешь, милая.
Он покрыл ее шею легкими поцелуями, уделяя особое внимание ямочке у основания шеи.
— Твоя кожа, боже всемогущий, твоя кожа. — Его рука ласкала ее обнаженную спину. Просунув пальцы под бретельки сарафана, он крепче прижал Кайлу к себе, и она, ощутив, как к животу ее прижалось что-то твердое, стала уверять себя, что это всего лишь пряжка ремня.
Все же Кайла прильнула к Тревору. В тот момент он был единственной реальностью, оставшейся в ее жизни. Ее пальцы вплелись в его густую шевелюру, а рот игриво касался его рта.
— Возможно ли такое, чтобы ты возжелала меня?
— Тревор.
— Потому что я хочу тебя.
Она испуганно отстранилась от его обжигающих поцелуев.
— Нет, даже не думай…
— Я не только о сексе говорю, Кайла. Я хочу большего, чем просто физическая близость. Знаю, это очень неожиданно, но я полюбил тебя.
Хантсвилл, Алабама
На пятую годовщину свадьбы они приобрели дом, и сегодня был день переезда. Повсюду царил хаос, образованные коробками завалы мешали ходить.
— Когда мы успели накопить столько ненужного барахла? Ты уже закончил разбирать чердак?
Не получив ответа, жена бухгалтера повернула голову, чтобы посмотреть, чем это так занят ее супруг. Оказалось, что он держит в руках стопку фотографий, внимательно рассматривая каждый снимок.
— Что это такое, милый?
— А? Да это фотографии, сделанные мной в Каире.
Вздрогнув, она подошла ближе. Встав за спиной мужа и обняв его, заглянула через плечо.
— Всякий раз, когда я думаю о том, как близка была к тому, чтобы потерять тебя, буквально холодею. За сколько дней до взрыва посольства ты оттуда уехал?
— За три, — угрюмо ответил ее муж.
— А кто это с тобой? — мягко спросила женщина, глядя на снимок в руке мужа. Она знала, что он часто вспоминал людей, состоявших на службе по охране посольства, особенно тех, кто погиб при террористической атаке.
— Тот, что слева, — Ричард Страуд.
— Он выжил?
— К несчастью, нет.
— А другой мужчина?
Ее муж улыбнулся.
— А этот дьявольски привлекательный парень — Тревор Рул. Выпускник Гарварда, родом из Филадельфии, из очень достойной семьи. Однако он оказывался постоянным зачинщиком всяких скандальных историй. Мы прозвали его Ловелас.
Женщина рассмеялась:
— Нет нужды уточнять почему. Занятная у него, должно быть, репутация.
— Да уж, завел себе такой гарем, что и султан бы позавидовал.
— Этот парень выжил?
— Его спасли, но он сильно пострадал. Не знаю, сумел выкарабкаться или нет.
— Ты сохранишь эту фотографию?
— Думаешь, стоит?
— Страуд был женат?
— Да, а что?
— Если снимок не представляет для тебя особой ценности, почему бы не послать его вдове этого бедняги? Вероятно, ей будет приятно. Вы здесь все такие счастливые. Кажется, отлично проводите время.
— Ловелас только что выдал одну из своих многочисленных грязных шуточек. — Мужчина наклонился и поцеловал жену. — Ты подала мне хорошую идею. Пошлю фотографию вдове Страуда, если смогу отыскать ее адрес.
Он положил снимок в коробку с вещами, которые они собирались взять с собой в новый дом.
