Глория вошла в кабинет в участке и бросила толстую папку на стол Уилла. Она осунулась, но выглядела спокойной.

— Шесть месяцев в колонии для малолетних преступников. Скажи мне, что ничего хуже не придумаешь.

Уилл знал, что ей нелегко бороться с реальностью, которая заключалась в том, что дочка Руби оказалась поджигательницей.

— Хотел бы я.

— Но ты не можешь. — Она вздохнула и прислонилась к краю стола. — В конце концов, никто из-за нее не пострадал.

— Как насчет тебя и Руби?

Глория — его партнер, его инженер, его скала — моргнула, сдерживая слезы.

— Мы вот на столько близки к разрыву. — Она показала пальцами расстояние в полдюйма.

— Это безумие. Вы, ребята, так хороши вместе.

Она кивнула, ответив ему дрожащей улыбкой:

— Вот почему мы не называем это разрывом. Судья приказал Глиннис посещать консультации по альтернативному образу жизни. После этого, мы надеемся, все изменится к лучшему.

— Умная девочка. — Он встал и обнял ее. — Я горжусь тобой.

— Это просто здравый смысл. Если ты живешь, позволяя своему ребенку командовать, это вообще не жизнь. Когда ребенок вырастает и уезжает, ты понимаешь, что забыл, как распоряжаться собой.

— С каких это пор ты стала так хорошо разбираться в детях? — спросил он ее, отступая в сторону.

— Может быть, я просто умная. Может быть, я достаточно умна, чтобы понять, что мы говорим о тебе, Уилл Боннер. — Она похлопала его по плечу. — О тебе, с твоим сердцем, полным любви.

После ухода Глории Уилл убрал папку в сейф и, звякнув ключами, запер его. Он не чувствовал того, что правосудие свершилось. Для чего ситуация была не такой простой, как, похоже, хотелось Глории. Это означало новое несчастье для Авроры, которой придется окончательно смириться с правдой. Он только надеялся, что теперь она больше ему доверяет. Время скажет, и он не хотел подталкивать ее к решению сейчас. Она все еще была не в себе от осознания, что ее подруга подвергала людей риску. И Аврора еще не совсем оправилась после визига к своей матери. Может быть, он был не прав, пытаясь оградить Аврору от той Марисоль, которой она по-настоящему была. Его дочери нужно было погоревать о женщине, которая ушла от нее, и потом, молился он, она преодолеет это и двинется дальше.

И Сара… Его сердце и его мечты были полны ею, но между ними все было не так просто.

Когда ты отец-одиночка, знал Уилл, ты в первую очередь остаешься верным своему ребенку. Даже когда твой ребенок не прав.

Или так он привык думать. История с Глиннис была словно звонок, разбудивший его. Слепая верность своему ребенку может привести к беде. Невзирая ни на что, он собирался перестать тревожиться о вещах, которые не случились, о вещах, которые могут не случиться никогда. Он держался от Сары на расстоянии, потому что боялся, что Аврора увидит в ней мать и это не сработает. Что у его дочери снова будет разбито сердце.

Но, черт! Разбитое сердце можно пережить, и она достаточно взрослая, чтобы знать это теперь. Он приготовился отправиться домой, провести следующие несколько дней с Авророй и наконец-то поговорить с ней. Он напомнит ей, что в его жизни должно быть нечто большее, чем просто работа и ее воспитание. Сара и ее мальчики были частью его сердца, и он не собирался от них отказываться. После Марисоль он не думал, что влюбится снова, потому что любовь оставила в его душе слишком большую рану. Он был не прав, и на этот раз все шло иначе. На этот раз он не был ребенком. И Сара не Марисоль. Это не означало, что им будет легче, он это знал. Но он знал: это не означает, что не надо пытаться.

Он спустился к грузовику, забросив за спину свою спортивную сумку.

— Похоже, что у тебя свидание в прачечной, — произнес кто-то.

Он обернулся, улыбка осветила его лицо. Это было, словно его мысли наколдовали ее. Это был знак.

— Сара.

Она стояла в дверях участка, легкий ветер трепал ее волосы. Редкое осеннее солнце с трудом разгоняло туман, но сегодня воздух сиял ясностью.

— Привет.

— Я только что о тебе думал, — сказал он, неожиданно желая, чтобы кольцо оказалось в его кармане. Она так выглядела в эту минуту и он столько чувствовал в своем сердце, что ему захотелось отдать ей его.

— Да? — Она подошла к нему, обхватила руками за шею. — Что же ты думал?

Он наклонился и поцеловал ее долгим и чувственным поцелуем, пробуя на вкус воспоминания о каждой минуте, которые они провели вместе, и обещая большее. Она слегка прижалась к нему, ее тело было мягким и открывалось ему навстречу, когда oна сказала:

— Это как раз то, о чем я думала тоже.

— Где мальчики?

— Я взяла небольшой отпуск за хорошее поведение, — сказала она ему. Улыбка увяла. Он видел, как ее глаза затуманились и взгляд стал тяжелым.

О, подумал он. О, черт.

— У тебя есть минутка? — спросила она.

— Что такое?

— Я никогда не рассказывала тебе, что случилось с моим бывшим мужем.

Сердце Уилла стукнуло в груди, когда он вспомнил нежную сцену в ее доме с ее бывшим и их сыновьями — семья.

— Послушай, ты не должна…

— Я хочу.

Уилл попытался разобраться в выражении ее лица. Она прожила с этим парнем пять лет, нянчила его во время рака, носила не одного, а двоих его детей. Собирается ли она решить, что, без сомнения, это слишком сильная связь, чтобы разорвать ее?

— Я была рада, что он приехал. Увидеть его снова было… — ее глаза увлажнились, — странно, — заключила она.

— Послушай, если ты хочешь сказать, что ты все еще не пережила любовь к нему, ты говоришь об этом не тому парню, дорогая. — Стремление Уилла защищать было заперто в ящик стола. — Я люблю тебя, но я не буду жилеткой, в которую ты можешь плакаться о своем бывшем.

Она грустно кивнула:

— Я никогда тебя об этом не просила, Уилл.

Благодарение Богу за маленькие радости.

— Тогда почему странно? — спросил он.

— Я всегда думала, что я должна что-то доказать Джеку. Что я должна показать ему, что я смогу быть матерью-одиночкой, работать и растить близнецов сама. Он — Джек — сказал кое-что… о нас — о тебе и обо мне, даже несмотря на то, что это не его дело. Он клялся, что я отступлюсь. Я знаю, что это безумие — придавать значение всему, что он говорит, но он умеет странным образом подорвать мою уверенность в себе, даже сейчас.

— Только если ты позволяешь ему это, Сара. А ты намерена позволить ему?

— Нет, но реальность состоит в том, что он — часть жизни мальчиков.

— И всегда будет, ну и что? — Он прокашлялся, желая лучше управляться со словами, желая объяснить свои чувства так, чтобы она поняла. Человеческое сердце такой сложный орган, нежный и выносливый одновременно. — Я знаю, что у тебя разбито сердце, Сара, — сказал он. — Но я также знаю, что сердце можно исцелить. И знаю, что чувствуешь, когда полюбишь снова. Я люблю тебя так сильно, что не могу спать по ночам. Иногда я забываю дышать. И за сто лет это не изменится.

Она посмотрела на него, она выглядела… как? Испуганно?

— Уилл, ты действительно это имеешь в виду? — прошептала она.

— Я сказал это, разве нет? — Его голос звучал сердито, но он не обращал на это внимания. — Послушай, я ждал, но никогда не будет идеально подходящего времени, чтобы попросить тебя об этом. Так что я спрашиваю тебя сейчас, Сара. Ты выйдешь за меня замуж?

Она на мгновение закрыла глаза, словно пловец перед прыжком.

Ее колебания заставили его нервничать.

— Я не отменяю этот вопрос, Сара, — настаивал он. — И я буду ждать так долго, как тебе нужно, чтобы получить ответ. Что бы ты ни думала, я запасусь всем терпением на свете.

Открыв глаза, она улыбнулась ему:

— Уилл, я люблю тебя, и, кроме того, я не хочу ждать. Я хочу провести остаток своих дней, любя тебя. Можем ли мы сделать это, Уилл? Можем ли мы объединить вместе наши семьи, сделать так, чтобы все получилось? Потому что, ты знаешь, это то, что я должна доказать. Что, между прочим, означает да.

Наконец-то, подумал он. Наконец-то. Он подхватил ее и поднял на высоту своего роста. Он закрыл глаза, запоминая в своем сердце этот миг навеки. Его цель теперь была так ясна. Эта женщина не нуждается в том, чтобы ее спасали. Он просто должен любить ее. Он поставил ее на землю и поцеловал.

— Я в первый раз целую свою невесту.

— Ты сделал мне предложение, но, если бы это не случилось, я бы предложила тебе сама.

— В самом деле?

— В самом деле.

— Итак, когда мы сообщим Авроре счастливую новость? — Насчет Авроры он уже не сомневался.

Сара вспыхнула. Он никогда не устанет смотреть, как она краснеет.

— Я думаю, она уже знает, — мягко сказала она.

— Знает что? — Он должен был услышать, как она скажет это.

— Знает, что я люблю тебя так сильно, что не могу жить без тебя. И без нее. У меня с ней был на этот счет большой разговор. Она просто дурочка, Уилл, и я обожаю ее.

Он едва не потерял нить разговора, охваченный счастьем.

— Ах, детка, я хотел бы сказать, что ладить с ней стало проще…

— Это и не должно быть просто, Уилл, но ты недооцениваешь ее. У твоей дочери такое же большое сердце, как у тебя. Она говорит о тебе именно так.

Никто никогда не говорил ему этого раньше. Это была вещь, которая должна была оказаться правдой, и наконец он нашел человека, который говорит ему это. Он обхватил Сару руками и поцеловал ее снова, прижимая к себе так сильно, что ее ноги оторвались от земли.

— Итак, сколько у тебя осталось времени за хорошее поведение? — спросил он, поставив ее на ноги и утыкаясь носом в ее шею.

— Недостаточно для этого. Я сказала Авроре, что мы встречаемся здесь… как раз сейчас.

— Она присматривает за близнецами?

— Она повезла их на Детский пляж. — Сара улыбнулась странному выражению лица Уилла. Она потянулась и коснулась его щеки. — Мы будем в порядке, все мы, — сказала она. — Может быть, не превосходно, но в полном порядке. — И потом она наградила его поцелуем, о котором он мечтал с того раза, как впервые сам поцеловал ее, правильным поцелуем, наполнившим грудь чувствами.

Мгновение спустя он услышал голоса — его дочь говорила что-то по-испански — и детский смех. Он прижал Сару к себе. Мгновение спустя они уже были здесь, освещенные последними лучами солнца, мальчики и Аврора, толкающая коляску, — целый мир приближался к нему.