— Первое, что Джек спросил, — его ли это ребенок, — сообщила Сара группе поддержки. — И я наконец поняла, что некоторые из вас говорили о гневе. До того момента я не осознавала, как я разгневана на самом деле. Я так хорошо похоронила это чувство, что и не знала, как оно глубоко, пока он не сказал этого.

Группа приняла это в молчании, но ее это успокаивало, словно глоток воздуха. Она начала рассчитывать на эту группу, это было общество раненых душ, помогающих друг другу выжить. Она рисовала их себе всех вместе, сбившихся в кучку в лодке жизни в темном, штормовом море.

— Я думала раньше, что я страшно зла на Джека, — сказала она. — Теперь я думаю, что эта ярость была только вершиной айсберга.

— Некоторые из нас ходят сюда годы. — Женщину звали Мэри Б., она была среднего возраста и вела себя уверенно и с достоинством. — Этому есть причина. Если ты имеешь дело с яростью, то сама ты никогда не узнаешь ее глубины. Ей просто нет выхода. Нужно просто исследовать се. Вот для чего создана эта группа.

Сара кивнула, осознавая свое смущение.

— Честно сказать, я даже не знала, что я чувствую насчет своего будущего, но я сделаю все, чтобы быть счастливой.

— И это хорошо, — одобрила Мэри. — Не позволяй другим людям украсть у тебя твое счастье.

— Спасибо. Время не слишком подходящее, но это то, о чем я мечтала долгое время, — улыбнулась Сара и села в тихом размышлении. Она в самом деле чувствовала восторг, хотя он был смешан с неуверенностью и иногда даже с паникой. И тем не менее с того дня на утесе она обнаружила, что ей легче справляться со своими эмоциями, даже с гневом. Может быть, думала она, секрет счастливой жизни заключается в том, чтобы научиться невредимым проходить через периоды несчастья.

После того телефонного звонка Джек перезванивал ей несколько раз, но она никогда не отвечала, так же как и на звонки его матери, Хелен, или его сестры Меган. Она уничтожала их сообщения на автоответчике, не слушая их, и заблокировала свой электронный адрес. Согласно Брайди, адвокат Джека утверждал, что его клиент сожалеет о своей реакции на эту новость и желает взять назад свои развернутые обвинения. Джека застали врасплох, и он хочет обсудить с ней возникшие вопросы.

Она не хотела ничего обсуждать. Она начала видеть схему в его отступлениях, которые случались, когда оказывалось, что за все нужно платить определенную цену.

Она сказала Брайди, чтобы та внесла в документы платежи по поддержке ребенка.

Поддержка ребенка. Саму эту идею было трудно принять. Как и мысль об опеке и визитах. Все в этой ситуации было трудно переварить. С того момента, как ей сообщили о ее беременности, мир Сары прошел через совокупность изменений. Теперь она должна была принимать все решения, имея в виду ребенка. Беременность означала, что все теперь под вопросом. В обозримом будущем она остается здесь, ближе к своей семье, зная, что она и ребенок будут нуждаться в них.

Ребенок. Она могла, закрыв глаза, нарисовать себе своего нерожденного ребенка на каждой стадии развития. Она чувствовала странную вину за то, что не осознала своей беременности раньше, несмотря на то что после всех процедур, которые она прошла, она могла считаться в этом экспертом. Она всегда думала, что будет знать, когда это случится. Сотни раз она представляла себе шарик из клеток, прицепившийся к ее матке, меньше, чем булавочная головка. К тому времени, как она узнала, что происходит, ребенок превратился в крошечное человеческое существо с конечностями и собственным бьющимся сердечком. «Хотела бы я знать это раньше, — говорила она ребенку. — Хотела бы я не пропустить ни одной секунды твоего существования».

Она могла вообразить вес и тепло ребенка в своих руках, его запах и гладкость его кожи. Мальчик или девочка — ей было все равно. И тот и другой будет для нее бесценен. Маленький Понго или Пердита. Реет или Скарлетт. Зевс или Гера. Женщина-загадка или капитан Америки. Она лежала по ночам без сна и придумывала длинный список возможных имен, и этот процесс казался ей восхитительным.

Согласно Брайди — и законам здравого смысла, она должна была решить, какова будет роль Джека. Было легко поддаться праведному негодованию, но, без сомнения, в дело был вовлечен еще один человек. Ребенок, у которого двое родителей и который заслуживает самого лучшего из всего, что могла предложить Сара. И не обязательно было говорить ей, что вынашивать ненависть и гнев по отношению к его отцу — плохая мысль.

После собрания Глория Мартинес подошла, чтобы обнять ее.

— Я по-настоящему счастлива за вас.

— Спасибо. Я все еще не привыкла к этой новости.

— У вас полно времени, чтобы спланировать все.

Она кивнула.

— Когда я была замужем, я так хотела ребенка, что иногда не могла рассуждать здраво. Я была уверена, что это единственное, чего не хватает в моей жизни, и что, если я забеременею, все встанет на свои места.

— А теперь?

В конце концов Сара улыбнулась:

— Сейчас, когда я снова собираюсь быть одна, мне не нужен ребенок, чтобы склеить свой брак. — Она погладила рукой живот: жест, который стал ее привычкой. — Но я все еще хочу этого ребенка больше, чем сделать следующий вздох.

— Это хорошо, — заключила Глория. — Ребенку было бы трудно склеить рассыпающийся брак. Это дикое предположение, но мне кажется, детям лучше, когда они — просто дети.

Сара кивнула, глядя, как двое новеньких уходят, мужчина и женщина. Он открыл ей дверь, затем последовал за ней на парковку.

— Как насчет свиданий? — спросила Сара.

— Некоторые люди встречают себе пару в группе, но такое случается нечасто.

Сара вспыхнула:

— Я не имею в виду эту группу. Просто… в общем и целом.

— Значит, никого конкретного вы не имели в виду?

— Нет, о боже… нет. — Однако при этих словах сознание Сары нарисовало вполне конкретный образ.

За кофейным столиком Глория взяла знакомую сумку с знакомым логотипом и инициалами ГФД.

— Вы работаете в департаменте? — спросила Сара.

— Да. Я пожарный. Инженер на самом деле.

— Может быть, вы работаете с Уиллом Боннером?

— Точно. — Глория надела куртку и освободила волосы из-под воротника.

— Именно он отвез меня в поликлинику в тот день, когда я узнала, что беременна. Не знаю, что бы я без него делала.

Глория перебросила сумку через плечо и одарила Сару улыбкой.

— Многие люди чувствуют то же самое к Уиллу.

Аврора избегала Сары. Она начала делать это не думая, но позже осознала, что серьезно удручена. Она не была счастлива из-за того факта, что ее папа и Сара в конце концов встретились.

«Она мой друг», — хотелось Авроре сказать отцу. Однако она знала, что не может сказать этого. Это прозвучало бы совершенно по-детски.

Когда она получила эсэмэску от Сары, где та просила встретиться с ней после школы, она испытала искушение проигнорировать приглашение. Но проблема была в том, что Сара ей нравилась и ей хотелось, чтобы они остались друзьями.

Забросив рюкзак за спину, она вышла из автобуса одной из первых, вместо того чтобы дожидаться Мэнди и остальных в надежде, что однажды они пригласят ее пройтись с ними. Это было уже кое-что. Во всяком случае, она прекратила свои ужимки с целью стать частью группы.

Сара была именно там, где и говорила, с Фрэнни на поводке, обнюхивающей заросли дикой полыни. Аврора осмотрела Сару встревоженным взглядом.

— Вы в порядке?

Та ухмыльнулась:

— Обещаю, что не свалюсь тебе на плечи, как в тот раз.

— Спасибо. Это была бы для меня слишком большая драма.

— Так что я полагаю, твой папа не особенно много распространялся о том, почему я плохо себя чувствовала в тот день, — сказала Сара.

— Он сказал, что это ваше дело, и еще доктора.

— Я не согласна. Ты заслуживаешь того, чтобы знать, и, кроме того, это не секрет.

Аврора сконцентрировалась. Была ли это какая-то странная болезнь? Аврора точно знала, что мать Сары умерла молодой, от чего-то ужасного. Не унаследовала ли Сара ту же предрасположенность?

— Ну хорошо. Говорите.

— Выяснилось, что я жду ребенка.

Словно идиотка, Аврора не могла придумать, что сказать. Частью ее реакции было облегчение. Теперь она понимала, что совершенно глупо было опасаться, было просто паранойей тревожиться о том, что папа и Сара начнут встречаться. Разводясь и одновременно будучи беременной, Сара просто не могла думать о парнях.

В самом деле?

Аврора сказала себе, что не стоит быть такой опасливой занудой. Она уставилась в землю, сжав челюсти, ее чувства застыли в смущении.

— Это хорошая новость, — быстро сказала Сара, вероятно смущенная молчанием Авроры. — Мой доктор сказал, что все в порядке, пока я забочусь о себе.

— Это классно в таком случае. Я думаю. — Аврора мало что знала о маленьких детях, никогда не общалась с ними.

— Почему мне кажется, что ты не думаешь, что ребенок — это отличная новость?

«Потому что у вас нет мужа, для начала. Потому что, вероятно, есть одна вещь, которая хуже, чем быть родителем-одиночкой, — это быть ребенком родителя-одиночки. Мама Глиннис всегда говорит, как это трудно. На уроках здоровья даже в учебнике написано, что это борьба».

— Дети приносят много хлопот.

— Родители бы сказали, что дело того стоит.

— Не все родители, — пробормотала Аврора. Потом она подумала: «Черт, зачем я это сказала?»

Сара сузила глаза и немного наклонила голову.

— Ты говоришь о собственной ситуации, не так ли?

— Это единственная ситуация, которую я знаю. — Аврора чувствовала настоятельную потребность поговорить о своей матери, но подавила ее. Вместо этого она сказала: — Когда возникает перспектива ребенка, все меняется, все ваши планы.

— Перемены могут быть к лучшему.

— О нет, — настаивала Аврора. Затем, раньше, чем она успела подумать, она выпалила: — Я загубила будущее своего отца.

— Что ты хочешь сказать этим «загубила»? — Сара почти закашлялась.

— Пока я не появилась, у него были разные планы. Он должен был отправиться в колледж, может быть, стать профессионалом в спорте, играть за «Атлетов» и стать звездой. И все бы им гордились. Вместо этого он связался с моей мамой и со мной и остался здесь. Так что его планы полетели к чертям.

— Перемена планов — это не то же самое, что загубленная жизнь. Где, господи боже, ты набралась этих идей? Это твой отец говорит тебе такое?

— Ни в коем случае. Мой папа ведет себя так, словно я лучшее, что могло ему достаться. Я услышала правду от учителя в школе. Мистер Кеарнз, который преподает здоровье и тренирует бейсболистов, сказал мне. Он был по-настоящему разочарован, когда мой отец остался здесь и принялся заботиться обо мне.

Сара вспомнила Кеарнза, посредственного учителя и агрессивного тренера. Какой негодяй! Как он мог говорить такое Авроре!

— И ты веришь какому-то учителю больше, чем собственному отцу?

— Я верю, что мой отец сделает все, чтобы я такого не слышала, но я все равно услышала.

— Ребенок — самая большая награда, которую может получить человек. Я только что сама осознала это.

— Потому что вы беременны.

— Потому что это так. Ты знаешь, прежде чем я узнала, что у меня будет ребенок, я планировала переехать в Сан-Франциско и найти себе роскошную однокомнатную квартиру.

Я представляла себе, что живу одна, как Бриджит Джонс Западного побережья, и у меня были планы начать богемную жизнь художника. А потом — бац. Я обнаружила, что беременна. Эта новость изменила все мои представления о будущем. Разве оно погублено? Разве я разочарована? Даже близко такого нет. Я чувствую себя так, как чувствовал себя твой отец, когда ты появилась. Благословенной, и удачливой, и переполненной чувствами. И я чувствую себя счастливее, чем когда-либо.

— Это означает, что вы вернетесь к мужу? — спросила Аврора.

Сара прокашлялась.

— Этого не произойдет. — Она замолчала и посмотрела на Аврору. — Ты когда-нибудь думала, что могло случиться с твоими родителями?

Черт, она права, подумала Аврора, глядя в землю.

— Нет, — признала она, понимая, что сожаления наполняют ее. Она чувствовала себя также и раздосадованной, потому что однажды сказала Саре, что они с папой собираются переехать в Вегас, чтобы быть с мамой. Теперь Сара, должно быть, поняла, что это только болтовня. — Я обычно мечтала об их воссоединении, но теперь я знаю, что это глупо и никогда не будет правдой. Без обид, — торопливо добавила она. — Но когда дети маленькие, они всегда хотят, чтобы их родители были вместе.

— Ты слишком умна для ребенка, — сказала Сара.

— В отношении некоторых вещей, я полагаю, что да. Они с папой обычно были счастливы, несмотря на то что их было только двое. Но в последнее время она почувствовала перемену. Точно она больше не была ребенком. Она не ждала, что он подхватит ее на руки или будет укачивать в кроватке. Он казался теперь таким далеким, что ей практически хотелось закричать «Пожар!». В наполненном людьми здании, только чтобы привлечь его внимание.