Глава 17
Сердце тревожно затрепетало, едва Грейс увидела свернувший на дорожку «эксплорер». После звонка на сотовый Кеннеди прошло два часа, и все это время она пыталась сочинить мало-мальски убедительное оправдание для своего опрометчивого поступка, но так ничего и не придумала. Истинная же причина заключалась в том, что ей просто захотелось услышать его голос.
— Грейс? Это я, — сказал он и, не дождавшись ответа, постучал еще раз.
Может быть, притвориться, что она уже спит? Или ее вообще нет дома? Но после разговора с матерью, после того, как они с Клэем убрались наконец в конторке преподобного и сложили в ящики все его вещи, Грейс ощутила прилив новых, свежих сил. Она как будто подвела черту под прошлым и стояла теперь на пороге чего-то необычного, неизведанного и прекрасного. И частью этого прекрасного был Кеннеди Арчер. Так или иначе все сходилось к нему, замыкалось на нем.
— Грейс? — позвал он во второй раз.
Она разгладила топ и юбку и, отбросив колебания, открыла дверь.
Кеннеди пробежал по ней жадным взглядом, словно хотел заключить в объятия. Но остался на месте, не сделав даже шага вперед.
— Привет.
Ощущение было такое, будто где-то внутри нее взмахнули крылышками сотни бабочек.
— Привет.
— Ты мне звонила?
В голове промелькнули те жалкие оправдания, что удалось изобрести за минувшие два часа. Хит позабыл плавки, и я подумала, что ты, может быть, захочешь их забрать… Я испекла булочки с корицей. Мальчики с удовольствием едят их за завтраком… Но зачем? Какой смысл что-то выдумывать?
— Да.
Он помолчал, ожидая, что она добавит что-то еще, потом спросил:
— Ты что-то хотела?
Грейс смотрела в его зеленые глаза, любовалась четкостью линий мужественного, с решительным подбородком, лица.
— Увидеть тебя.
Он удивленно вскинул брови:
— Сегодня?
— А почему бы и нет?
— Почему бы и нет? — негромко и задумчиво повторил он, словно сам вопрос таил в себе множество скрытых смыслов.
Она отступила в сторону, предлагая ему войти, но не спешила закрывать дверь.
— Если хочешь, поставь машину во дворе.
— Из-за Винчелли? Чтобы не заметили. Ну уж нет. Пусть стоит где стоит. Я не собираюсь ее убирать.
Пожалуй, в нем было больше от матери, чем представлялось ей раньше.
— Боюсь, вы, Арчеры, слишком горды, а это не всегда благоразумно.
— Пусть думают что хотят.
— У тебя впереди выборы.
— Да. И если меня выберут мэром, я буду делать все, что в моих силах. Это мой долг перед избирателями. Ничего больше я им не должен.
— Неужели тебя нисколько не беспокоит, выиграешь ты или проиграешь? Честно говоря, в такое трудно поверить.
— Конечно беспокоит. Выборы для меня очень важны. Но я определенно не позволю, чтобы кто-то указывал мне, как себя вести, что делать и чего не делать.
Грейс покачала головой — какой он все-таки упрямец.
— Ладно. Решать тебе. Кеннеди промолчал.
— Что ж… как насчет стаканчика вина?
— С удовольствием.
Грейс отвела гостя в кухню, где достала из шкафчика бутылку мерло. Не успела она вытащить пробку, как Кеннеди взял ее за руки.
— Что случилось? — спросил он, рассматривая порезы на ладонях и пальцах, оставшиеся после разгрома конторы преподобного.
Она пожала плечами:
— Ничего особенного, просто проявила излишнее усердие в саду.
Его пальцы медленно и нежно поглаживали ее запястья, и в какой-то момент Грейс поймала себя на том, что до боли хочет прикоснуться к нему. Желание уже вовсю бушевало в крови. Она представила, что сидит на нем, вглядывается в его лицо, ощущает его живое тепло внутри себя.
Только сейчас, в тридцать один год, она впервые жаждала физической близости и испытывала странное, непривычное, пьяняще-томительное волнение.
Их пальцы сплелись.
— Грейс…
Его глухой голос отозвался в ней дрожью невидимых струн.
— Что?
— Знаю, ты не хочешь говорить об этом, но… Она замерла, напряженно ожидая продолжения.
— Мне нужно знать, что произошло в ту ночь, когда исчез Ли Баркер. Прежде чем наши отношения пойдут дальше…
Грейс высвободила руки. Отвернулась.
— Хочешь знать, что произошло? Я уже говорила. И тебе, и другим. Ничего не произошло. Преподобный… просто пропал. Исчез.
Он посмотрел с нее с каким-то странным, несчастным выражением:
— Я бы очень хотел тебе поверить. Правда. Но ведь мы оба знаем, что это неправда. И Библия, которую я нашел у тебя, еще одно тому подтверждение.
Грейс молчала. Молчала, потому что не знала, как себя повести. Конечно, ей хотелось быть откровенной и искренней с ним, но открыться она не могла. Кто знает, что там, в будущем. Может быть, завтра или через год его отношение к ней изменится.
— У меня нет для тебя другой правды. Эта — единственная.
— Пойми, мне нужно думать о сыновьях и о родителях. Мне нужно защищать их от неприятностей, — объяснил Кеннеди. — Я не смогу встречаться с тобой, если не буду точно знать, чего следует ожидать, к чему готовиться.
Внутри у нее все как будто заледенело. О чем она только думала? На что рассчитывала? То, что его мать попросила ее остаться в городе, чтобы присматривать за детьми, вовсе не означало, что между ними исчезли все преграды. Нет, все осталось по-прежнему, без перемен. И конечно, Кеннеди прав. Их отношения чреваты слишком большим риском. И для нее, и для него.
— Понимаю. — Словно закрываясь, Грейс сложила руки на груди. Каждый раз, когда она позволяла себе отворить сердце надежде, черная тень прошлого тянулась к ней, словно рука отчима из могилы. И вот очередная глупость. Как только ей взбрело в голову, что от него можно уйти, тем более здесь, в Стилуотере. — Я… — Она отодвинула в сторону вино. — Я испекла булочки с корицей для мальчиков. Захвати с собой, ладно? Они хороши для завтрака.
— Прекрати.
— Что прекратить? — отрывисто бросила Грейс, чувствуя, как внезапную пустоту в душе заполняет, выдавливая остатки счастья, радости и оптимизма, злость.
— Не отгораживайся от меня, черт возьми. Не уходи в себя.
— Что тебе от меня нужно?
Он схватил ее за локти и притянул к себе.
— Доверься мне, — прошептал Кеннеди и уже в следующее мгновение приник к ее губам горячим ртом.
Ей так недоставало этого, вкуса его поцелуя. И вот он вдруг вернулся, он здесь и дает ей то, чего она хотела, без чего мучилась. Обхватив его за шею, Грейс вернула поцелуй со страстью, которой не испытывала еще ни к одному мужчине.
— Ты можешь довериться мне? Пожалуйста.
Она не знала ответа. Вихрь эмоций захватил ее и завертел. Кеннеди уже стаскивал топ, и она пыталась ему помочь, с замиранием сердца ожидая, когда же внутри похолодеет и ей нестерпимо захочется остановить его. Но этот момент не приходил. Кеннеди целовал ее, трогал, ласкал и шептал что-то на ухо, а она чувствовала только тепло. Как будто сама судьба определила, что ее место в его объятиях.
— Расскажи мне, что случилось с преподобным, — повторил он, поднимая на ладонях ее груди и покрывая их горячими поцелуями.
Думай, приказала себе Грейс. Но думать не было сил, как не было сил делать что-либо, что могло остановить проходящий через нее ток возбуждения. Желание поглощало — ей хотелось больше и больше: больше его вкуса, его запаха, его ласк. Желание заставляло забыть об осторожности, хотя бы раз вырваться из ее тисков.
— Грейс? — выдохнул Кеннеди.
— Я… я не могу…
Он отстранился и посмотрел на нее — пристально, тяжело. Потом качнул головой и, наклонившись, сжал губами ее сосок.
— Не вынуждай меня выбирать.
Нервы звенели как натянутые струны. Отдавшись прокатывавшимся через нее волнам наслаждения, Грейс закрыла глаза и откинула голову. Так вот что чувствуют другие женщины!
— Скажи мне, что тем, кого я люблю, ничто не угрожает. Скажи, что я могу любить тебя, не боясь никакого подвоха. — Голос у него был хриплый, прерывистый.
Это все из-за Библии, подумала Грейс. Нужно найти какое-то объяснение, иначе он не успокоится. Сдерживая из последних сил разбушевавшиеся чувства, она попыталась придумать что-нибудь, что угодно, чтобы замазать прошлое, напустить на него туману, задвинуть в дальний угол то, что случилось восемнадцать лет назад.
— Мне… я не понимаю тебя. Я нашла Библию в амбаре… когда вернулась в город… и хотела… хотела подбросить ее в мастерскую Джеда…
Кеннеди опустил руки, отступил на шаг и посмотрел на нее с выражением, видеть которое ей еще не доводилось: лицо его отражало одновременно и желание, и глубокое сожаление.
— Хочешь сказать, что ты намеревалась подставить Джеда? Не может быть. Я не могу в это поверить.
— Нет, конечно. Нет. Ты не так меня понял. Я…
— Все. Забудь. — Непривычно жесткий тон резанул по ушам. Наверно, в нем тоже боролись противоречивые эмоции. — Мне нужно ехать. Не могу больше притворяться, делать вид, что верю, будто ты рассказываешь правду. Хит и Тедди слишком много для меня значат.
Прислонившись к стене, закрыв глаза, она слушала, как удаляются и стихают его шаги. Все правильно. Так и должно быть. Ему лучше без нее. Дом умолк еще до того, как Кеннеди дошел до двери, но, когда Грейс подняла голову и открыла глаза, он стоял у противоположной стены и смотрел на нее через комнату.
— Я уже влюблен в тебя, — тихо сказал Кеннеди. — Ты это знаешь?
Она покачала, потрясла головой. Нет-нет. Неправда. Это неправда. Так быть не должно.
В очередной раз наткнувшись на упрямое нежелание принимать очевидное, он выругался и шагнул прочь.
Стиснув кулачки так, что ногти врезались в ладони, Грейс стояла у кухонной стойки. Не уходи. Пожалуйста, не уходи. Она знала, что если он уйдет сейчас, то это будет конец всему, что у них было. Он распахнул перед ней душу, а она в ответ преподнесла ему ложь.
Но и открыться, рассказать все она тоже не могла. Не могла превозмочь страх.
Я уже влюблен в тебя … Слова эти кружились у нее в голове, то разрастаясь до гигантских размеров, то становясь почти крошечными. За них хотелось ухватиться, в них хотелось верить — они могли быть самым лучшим, самым надежным якорем. Но как? Восемнадцать лет молчания душили, сжимали горло, не пропускали ни звука.
Входная дверь открылась. Пусть уходит, сказала она себе. Дай ему уйти. Но нет, не смогла. Он был единственным, кто мог помочь ей забыть прошлое.
Схватив и прижав к груди топ, Грейс бросилась за ним:
— Кеннеди!
Он обернулся — с надеждой во взгляде. Во рту пересохло. Она сглотнула сухой комок и отринула страх.
— Останься со мной сегодня. Глаза его потемнели.
— Грейс…
— Уйдешь утром. Одна ночь ничего не изменит.
Кеннеди и хотел бы отказаться, но сделать это было невозможно. Он ничуть не кривил душой, говоря, что влюблен. Судьба сыграла с ним шутку. Восемнадцать лет назад он смотрел на Грейс свысока или вообще не замечал ее присутствия, а теперь желал ее так, как ни одну другую женщину.
Кеннеди еще успел подумать о сыновьях. Он никогда бы не допустил, чтобы они пострадали. И дети, и родители значили для него очень много. Но разве им повредит, если он проведет одну ночь у Грейс? Может быть, утолив желание, он сможет позабыть ее?
Приглушив звучащие в голове голоса, Кеннеди вернулся в дом и закрыл за собой дверь. Он слишком хотел Грейс, чтобы слушать доводы рассудка. Даже своего собственного.
Едва он шагнул к ней, как Грейс выронила рубашку и упала в его объятия. Она не верила своим глазам. Кеннеди не ушел. Он вернулся. Он с ней.
И впереди вся ночь.
Коснувшись ее одной рукой, он вздохнул, словно притронулся к чему-то неведомому, чему-то невообразимо нежному.
Их губы встретились, и Грейс как будто вдохнула веселящего газа. Это было нечто необыкновенное, близкое к эйфории, нечто, чего она никогда прежде не испытывала, нечто сродни вознесению на седьмое небо. Странно, что она нашла это в Стилуотере. А может быть, и не странно. Именно здесь ее суждено пережить самые страшные и самые счастливые моменты, пережить самые полярные чувства.
— Грейс? — Его горячий, жадный рот искал и нашел ее губы.
Сердце колотилось так, что она едва услышала собственный голос.
— Что?
— У меня сегодня только один презерватив, да и тот старый. Джо положил его мне в бумажник, наверно, год назад.
— Так вот какая активная у тебя сексуальная жизнь, — прошептала она, тая под его ласками, теряя последние остатки контроля над собой.
— После Рэйлин у меня никого не было.
— Так твой презерватив с задачей не справится?
— А у тебя ничего другого нет?
— Нет. — Джордж настаивал на том, чтобы она принимала противозачаточные таблетки, но она перестала это делать примерно месяц назад, когда у них все закончилось.
— Ладно, сойдет.
Грейс рассмеялась. Ей было все равно. Разумеется, она не стала бы заводить ребенка без согласия Кеннеди. Но и расстраиваться, если бы забеременела случайно, тоже не стала бы. Последние годы она много думала об этом. Ей хотелось ребенка. Она окружила бы его заботой и любовью. Отчасти именно ради ребенка Грейс и собиралась выйти замуж за Джорджа. Но, принимая во внимание ее чувства к Кеннеди — боже, она, наверно, умерла бы от отчаяния, если бы он ушел сегодня, — идеальным вариантом было бы родить от Кеннеди. Тогда возвращение в Стилуотер имело бы смысл.
— Все будет хорошо. — Грейс взяла его за руку и повела наверх.
Воспользовавшись паузой, Кеннеди приподнялся на локте и с восхищением взглянул на Грейс. Желание обладать ею, почувствовать под собой ее жаркое, бьющееся в любовном ритме тело, войти в нее, чтобы покончить с мучительным ожиданием, переполняло его. Но после всего перенесенного ею в далеком прошлом он должен быть особенно осторожен, мягок, ласков, чтобы она поняла — для него это тоже многое значит. Если судьба отвела им лишь несколько часов, то ими нужно воспользоваться в полной мере, взять от них все, чтобы запомнить навсегда.
— Что? — прошептала она, с удивлением глядя на него снизу вверх.
Ее кожа как будто сияла в льющемся через открытое окно лунном свете. Темные, разметавшиеся по подушке волосы окружали голову мистическим ореолом. И смотрела она на него так, словно ждала чего-то необыкновенного.
Ничего прекраснее Кеннеди еще не видел.
— Ты прекрасна.
По ее губам скользнула лукавая улыбка.
— А ты совсем не такой, как я думала. — Грейс погладила его по щеке.
— Рад слышать. Могу только представить, что ты обо мне думала.
Она усмехнулась:
— Извини, ошибалась.
Он поцеловал ее в кончик носа.
— Это мне следует извиняться. Я был молод и глуп. А сегодня хочу, чтобы ты все это забыла.
Ее ладонь скользнула по груди, по животу, ниже…
— Самое подходящее время. — Она обняла его и потянула к себе.
Дрожа от нетерпения и сдерживаемого желания, Кеннеди осторожно опустился на нее. Она приняла его легко и с готовностью, и ему едва не хватило первого же прикосновения.
Выгнувшись ему навстречу, Грейс приподняла бедра и застонала, когда он вошел в нее.
— Вот так, да. Я хочу так. У меня еще никогда так не было.
Наверно, в этих словах был какой-то особенный смысл, но искать его Кеннеди уже не мог. Его переполняли ощущения, как полузабытые, так и совершенно новые.
— Невероятно, — прошептал он и задвигался, подчиняясь звучащему в крови ритму.
В какой-то момент веки ее опустились, и он остановился, но продолжил, когда она снова открыла глаза. Те глаза, что пленили его первым же взглядом. Глаза, в которых он ловил отражение всего, что она чувствовала. Грейс моргнула, и он, поймав губами ее сосок, добавил огня.
Ритм нарастал, тела бились и скользили, влажные и разгоряченные, но идеально сошедшиеся в этом отчаянном любовном танце, где каждый искал и находил, брал и отдавал в равной мере. Забыв обо всем, они растворились друг в друге, слились воедино.
— Это… чудесно, — прошептала она сбивчиво, в короткой паузе между вздохом и выдохом, обнимая его еще крепче. — Чудесно.
Он хотел большего. Чтобы она получила все. А потому заставил себя сбавить темп, чтобы растянуть, продлить наслаждение как можно дольше. Но было поздно. Она выдохнула его имя, забилась в его руках, и сдерживаться уже не было сил.
Он спал, тесно прижавшись к ней, и она слушала его глубокое, ровное дыхание. Кровь несла по венам покой и умиротворение. Ей было тепло и уютно. Она достигла состояния, когда человеку ничего не нужно, когда он всем доволен. Никогда еще с ней не случалось ничего подобного. Но все же Грейс не засыпала. Все происходящее казалось сном. И то, что она в доме Ивонны, и то, что занимается любовью с Кеннеди Арчером. Разве такое может быть наяву?
Она осторожно подвинулась, поправила подушку. Его пальцы по-хозяйски сомкнулись на ее груди, но она не стала поворачиваться, потому что знала — стоит дать ему возможность, и он захочет того же. Они уже опробовали несколько вариантов, но первый так и остался лучшим. Вот только презервативов больше не осталось, и Грейс сильно сомневалась, что он захочет дарить ей ребенка.
— Грейс? — пробормотал сонно Кеннеди.
— Что?
— Я все же думаю, что нам стоит пойти завтра на фейерверк.
Грейс и хотела бы согласиться, но понимала, что появляться вместе — не самое мудрое решение. Просто он, как и она, не хотел заканчивать этот их короткий роман.
— Нет.
— А как же Тедди и Хит? Они ведь расстроятся. — Конечно, меньше всего на свете она хотела бы огорчить мальчиков, но, с другой стороны, нельзя допускать, чтобы братья слишком привыкли к ней.
— Думаю, мы увидимся на поле. Мне нужно понемногу отходить от них.
Ее ответ не понравился Кеннеди.
— Почему ты не хочешь сказать, с чем мы здесь воюем?
Обременить его своими секретами означало бы обречь на те же муки, на которые она когда-то обрекла себя.
— Тебе ни с чем воевать не придется.
— Если действительно хочешь прикрыть меня, расскажи все.
Грейс не ответила, и он поднялся с кровати.
— Ладно. Уже поздно. Мне пора.
— Думаешь, твоя сиделка смотрит на часы? — спросила Грейс, почувствовав пробежавший между ними холодок.
— Уверен, она уже спит. По четвергам я обычно хожу в клуб, и она это знает. Скорее всего, и не заметит, как приду. — Ничуть не смущаясь собственной наготы, он наклонился и стал собирать разбросанную по полу одежду.
Наблюдая за ним с кровати, Грейс невольно задержала взгляд на крепком, мускулистом, поджаром теле. Ей все еще не верилось, что все получилось у них так быстро и легко, совершенно естественно, без тяжелых воспоминаний и неприятных ощущений, как бывало обычно с Джорджем. Хотя, надо признать, она ведь и с ним чувствовала себя иногда почти нормальной. Почти. Сегодня же она была нормальной. Такой, как все. Она любила. И с этим ничто не шло ни в какое сравнение.
Грейс понимала — это признак того, как сильно ей хочется быть с Кеннеди. Но оттого, что она понимала это, ситуация легче не становилась. Кеннеди всегда был и будет недосягаем для нее.
— Спокойной ночи, — сказал он и направился к двери. Она моргнула, словно от острой боли. Он сердился на нее. Подобно Клэю, он полагал, что она передаст ему все и позволит за все отвечать.
— Я должен кое о чем тебя предупредить, — сказал он уже от дверей.
Подтянув простыню, Грейс села на кровати.
— И о чем же?
— Если ты еще можешь как-то защититься от того, что тогда случилось, не откладывай дело в долгий ящик.
— Что ты имеешь в виду? — мгновенно насторожилась она.
— Есть человек, видевший, как Клэй в ночь исчезновения преподобного ехал на его машине из города. Было уже поздно, около полуночи. За ним на своем «форде» ехала ваша мать.
Чувствуя, что он незаметно наблюдает за ней в ожидании реакции, Грейс постаралась принять новость как можно спокойнее и сохранить безмятежное выражение лица.
— Грейс?
Она хотела сказать, чтобы он не беспокоился, что это неправда, или придумать какую-то иную ложь, но не сумела. Случившееся между ними было еще слишком свежо, и оно не позволяло врать. А потому она промолчала.
Кеннеди посмотрел на нее так, словно только и ждал малейшего знака, намека на то, что она готова сказать правду, чтобы вернуться и снова заняться с ней любовью.
Соблазн был велик, и Грейс уже хотела его так, что могла бы променять едва ли не все на один лишь поцелуй.
— Господи, Грейс, неужели ты и впрямь готова так легко меня отпустить? — спросил он, не выдержав.
— Я ничего не могу сделать, — с отчаянием сказала она.
— Я ведь знаю, что не безразличен тебе. Женщина не может так отдаваться, если мужчина ничего для нее не значит.
Грейс на мгновение зажмурилась, сдерживая подступившие к глазам слезы. Она не могла рисковать безопасностью семьи из-за своих эгоистических желаний.
— Вот и радуйся.
— Чему радоваться? Что ты не даешь мне даже одного-единственного шанса?
— Радуйся, что я ничего тебе не сказала. Отправляйся домой. Ведь мы оба знаем, что это может продлиться только до утра.
* * *
Подходя к машине, Кеннеди сердито выругался. Грейс сказала, что одна ночь ничего не изменит. Чушь. Он понимал это и раньше, но не смог устоять перед ее предложением. Не хватило сил удержаться. И вот теперь пришла очередь платить. Ее запах остался на его одежде, на коже. Он по-прежнему хотел ее. Даже сильнее, чем прежде. Больше того, он знал, что утолить эту жажду невозможно, что желание будет вспыхивать при одном лишь взгляде на нее. Желание обладать ею, держать ее под собой, как было всего лишь час или два назад. Она отдалась полностью, без остатка, всем поделившись, ничего не утаив, кроме того единственного, что разделяло их.
Открывая дверцу, Кеннеди уловил вдруг какое-то движение сзади и, обернувшись, увидел стоящего в тени Джо Винчелли.
— Ну как? Веселенькая ночка, а? — Крохотный огонек зажигалки вырвал из темноты половину его лица.
Джо курил редко, только если был пьян.
— Не заводись, — предупредил Кеннеди. — Я не в том настроении.
Джо кивнул в сторону дома:
— Какая перемена после Рэйлин, да? Они ведь совсем разные. Хотя, может быть, я чего-то не понимаю, а перчик как раз в этом. Вас, чистеньких да успешных, тянет иногда на приключения. Пошататься по трущобам, пощекотать нервишки на темной стороне жизни, посмотреть, что можно получить от такой шлюшки, как Грейс. Да, Кеннеди?
Кеннеди стиснул зубы.
— Не знаю, что ты здесь делаешь, но лучше бы тебе уйти. Прямо сейчас.
В темноте тускло вспыхнул красный огонек — Джо поднес к губам сигару.
— Зачем же? — хохотнул он. — Разве теперь не моя очередь? У нас в школе так и было. Мы же пускали ее по кругу. С такой, как Грейс, жадничать не надо. Я потом, когда с ней закончу, может, еще и Баззу позвоню.
Не отдавая себе отчета в том, что делает, Кеннеди бросился на приятеля и повалил на землю. Он понимал, что Джо намеренно его провоцирует, что отвечать не стоит, но удержаться не смог.
Если Джо и ожидал какой-то реакции, то определенно не столь взрывной, как прямой в нос.
— Какого черта ты…
Закончить он не смог — из носа хлынула кровь. Пытаясь вывернуться, Джо замахал руками, но тем самым только дал противнику повод отпустить тормоза. Удары посыпались градом. Казалось, схватились два злейших врага, а не друзья, один из которых спас другому жизнь.
— Сукин сын, — прохрипел, отбиваясь Джо, но его боковым недоставало эффективности из-за слишком короткой дистанции.
Впрочем, шок уже прошел, злость рассеялась, и он, закрыв руками лицо, запросил пощады.
Наконец Кеннеди позволил ему подняться, но, едва выпрямившись, Джо провел свинг левой.
Кеннеди блокировал выпад и ответил таким мощным хуком, что противник рухнул как подкошенный да еще ударился головой о бетонную дорожку.
Капитуляция последовала незамедлительно.
— Все, все, сдаюсь. Стоп, Кеннеди! Я виноват, ладно? Хватит, извини. Дай мне встать.
Кеннеди отпустил его и, тяжело дыша, сделал шаг назад, готовый при необходимости пресечь попытки реванша. Но Джо и не собирался продолжать, а только вытер разбитые губы и испачканный кровью подбородок. Секунду-другую мужчины обменивались злобными взглядами.
— Мы еще не закончили. — Джо сплюнул сгусток крови. — Подожди, ты свое получишь. Не думай, что Арчерам все позволено. Теперь ты так просто не отделаешься.
— Может, прямо сейчас и закончим? — предложил Кеннеди.
Ответить Джо не успел — дверь открылась, и Грейс, в одном только халате, бросилась к ним по дорожке.
— Что случилось? Что тут происходит?
Джо встретил ее убийственным взглядом.
— Ты… — Он щелкнул в ее сторону окровавленными пальцами, повернулся и побрел прочь.
Провожая его взглядом, Кеннеди выругался про себя — он только что поднес спичку к сухой щепе и прекрасно это понимал — и, морщась от боли в пальцах, сел в машину.
Грейс схватилась за дверцу раньше, чем он успел ее захлопнуть. И все же смотреть на нее Кеннеди не мог.
— Как ты? — взволнованно спросила она.
— Оставайся в доме и запри дверь, — сказал он и, сдав назад по дорожке, рванул с места на полном газу.
