Глава 15
— А мне в воскресенье звонил Джед, — сказала Мэдлин.
После ухода Кеннеди прошло уже несколько часов, а Грейс не могла ни о чем думать, кроме как о листовке, и только упоминание имени человека, в мастерскую которого они вломились на прошлой неделе, отвлекло ее от этих мыслей.
— Джед знает, что в мастерской была ты? — Глядя на истончившийся месяц, который как будто присел на задний забор, она увеличила звук, чтобы лучше слышать сестру на фоне неумолкающих цикад.
— Знает.
— И что он сказал?
— Сказал, что мне через многое пришлось пройти и что он мне сочувствует. — Голос Мэдлин едва заметно дрогнул. — Сказал, что не убивал моего отца.
Уютно устроившись в гамаке, Грейс с наслаждением вдыхала источаемый садом аромат розмарина и аниса. Теперь она села, свесив ноги через край.
— Ты ему веришь?
— Пожалуй.
Она произнесла это так уныло, так обреченно, что Грейс почувствовала себя виноватой. Для ее сводной сестры Ли Баркер всегда был заботливым отцом. И как только у него это получалось?
— Мне показалось, что он говорил искренне, — продолжала Мэдлин. — Даже не ругался за то, что я влезла в его мастерскую.
— Не представляю, как бы он позвонил тебе, если бы сделал что-то плохое… папе.
— Знаю. Просто… просто у меня к нему несколько вопросов.
Вопросы к Джеду были и у Грейс, но только не те, что хотела бы задать Мэдлин. Прежде всего она узнала бы, откуда у него Библия преподобного и почему он так долго ее прятал.
— Я спросила, почему он перестал ходить в церковь.
— И что он ответил?
— Сказал, что каждый должен следовать велению сердца.
Грейс убрала с шеи волосы — легкий ветерок слегка шевелил листья деревьев, и она надеялась, что он хоть немного освежит кожу.
— Из него обычно слова не вытянешь, а тут, считай, целую речь произнес. По-твоему, что он имел в виду?
— Я попросила объяснить. Джед сказал, что поклоняется Богу на собственный лад и сам знает, как ему жить. И ни в чьих указаниях не нуждается.
— Похоже, тебе удалось вытащить из него больше, чем многим другим.
— У меня было такое ощущение, что он сочувствует мне и хочет хоть как-то утешить.
— Наверно, ты ему нравишься. Много лет назад, когда Джеда спросили, имеет ли он какое-то отношение к исчезновению папы, он, если помнишь, не стал заявлять о своей невиновности. Занимался делом, не шумел, ничего не доказывал.
— Я уже жалею, что влезла в его мастерскую, — призналась Мэдлин. — Джед, конечно, не совсем… такой, как другие… он необычный, но все равно хороший человек.
— На днях покупал у меня печенье, — сказала Грейс.
— Правда?
— У меня сложилось впечатление, будто он дает понять, что принимает меня такой, какая я есть. — Грейс глубоко тронуло, что из всех горожан именно Джед оказал ей поддержку, пусть даже и молчаливую.
— Так он не знает, что в ту ночь со мной была ты? — спросила Мэдлин.
— Трудно сказать. А от кого он узнал, что у него ты побывала?
— Даже не знаю. В нашем городке, как известно, слухи распространяются быстро. Ты бы видела, сколько писем приходит в газету. В том числе и по электронной почте.
— Может быть, Маккормик? Шеф полиции.
— А что Маккормик? Конечно, ему уже доложили, кто влез в мастерскую. Но со мной он не связывался. Думаю, Маккормик спустит дело на тормозах, если только сам Джед не подаст заявление.
Если так, то Джед, обнаружив пропажу книги, вполне мог предположить, что с Мэдлин был кто-то еще. Ведь если бы Библию нашла Мэдлин, она, скорее всего, написала бы об этом в газете.
— По-моему, он меня не подозревает, — сказала Грейс.
— Вот и хорошо. Пусть уж все шишки достанутся мне.
— А что пишут в тех письмах, о которых ты упомянула?
— Кто-то сочувствует. Другие осуждают за то, что взяла дело в свои руки. Есть и такие, которые предлагают проверить всю семью на детекторе лжи.
Грейс затаила дыхание. Никогда раньше ни о каком детекторе лжи Мэдлин и не вспоминала. Или у нее уже завелись какие-то подозрения? Может быть, она уже подумывает, что было бы совсем не лишним выяснить, не лгут ли ее близкие? Соблазн, что и говорить, велик.
При одной лишь мысли о таком испытании Грейс пришла в ужас. И пытаться отговорить Мэдлин тоже опасно — можно случайно выдать себя.
— Считаешь, нам следует пройти такую проверку? — осторожно спросила она, чувствуя, как отдается в кончиках пальцев стук испуганного сердца. — На детекторе лжи?
— Конечно нет. Я вам верю. И вы это знаете.
Грейс медленно выдохнула и прикрыла ладонью глаза. Неужели Мэдлин и впрямь настолько уверена в своей семье? Или просто боится того, что может выйти наружу?
— Вообще-то такие вещи весьма ненадежны.
Скажи это кто-нибудь другой, она бы сразу заподозрила неладное. Ухо помощника окружного прокурора мгновенно уловило бы если не ложь, то намерение что-то скрыть.
Мэдлин, однако, ничего подозрительного не услышала.
— Чего нам сейчас не хватает, так это ложных обвинений, — согласилась она.
— Ты не будешь публиковать те письма, насчет проникновения в мастерскую? — поспешила сменить тему Грейс.
— Нет. Честно говоря, мне как-то неудобно. Хотя…
— Почему неудобно?
— Я бы опубликовала их, если бы что-то подобное произошло не со мной, а с кем-то другим. Тема для репортажа вполне подходящая. Расследование трудного дела, помощь в установлении истины, привлечение внимания к моральным аспектам…
Налетевший внезапно порыв ветра тронул колокольчики, и они зазвенели, красиво, но печально.
Глядя через лужайку и сад, Грейс думала о том, что случившееся с ними могло произойти едва ли не в любой семье. Могло, но не произошло.
— Смотри сама. Ты хозяйка газеты, тебе и решать. В этом твое преимущество.
— Понимаешь, ничего не сказать тоже нельзя. Это нечестно. Но мама уже и без того вынесла немало. Ворошить старое, давать почву новым слухам, публикуя всю эту чушь, было бы несправедливо по отношению к ней. В городе и так говорят всякое.
Такой тьмы, как в Стилуотере, Грейс не видела нигде больше. Тьма эта сгущалась, сжимала, давила, как бархатный саван, от прикосновения которого по спине пробегали холодные ручейки тревоги. Вернуться в дом? Но там жарко и душно.
— Ты с Клэем говорила об этих письмах?
— Да. Он согласен, что их следует выбросить. И Молли тоже так считает.
У фонаря над крылечком кружили, словно их удерживали некие магические чары, крохотные светлячки.
— Не выяснила, с кем встречается мама?
— Пока нет. Вчера, когда проезжала мимо ее дома, остановилась, подошла к окну и заглянула. Но шторы были сдвинуты, так что я ничего не увидела. А ты что-нибудь узнала?
Запутавшись в своих проблемах, Грейс как-то потеряла интерес к личной жизни матери.
— Нет.
— Знаешь, она только и говорит о вас с Кеннеди. Грейс уже открыла рот, чтобы произнести привычное «нет никаких нас с Кеннеди», но в последний момент удержалась. Конечно, Мэдлин не поверит. Особенно после живописного рассказа Тедди о кемпинге, о том, как Кеннеди бросал ее в воду, а потом нес на руках в лагерь, как угощал маршмаллой у костра…
— Ты уже слышала, что Винчелли повернули против Арчера? Кто бы мог подумать! — Обсуждать эту тему раньше, в присутствии Тедди и Хита, было не совсем уместно, но теперь Грейс подумала вдруг, что Мэдлин могла бы помочь.
— Слышала.
— А ты не могла бы попытаться… как бы это сказать… минимизировать ущерб?
— Как?
Грейс оттолкнулась ногой от земли, и гамак закачался. Ветер тут же бросил в лицо выбившуюся из хвостика прядку.
— Ну, не знаю. Может быть, опубликовать что-то вроде опровержения?
— Я бы опубликовала, но боюсь, сделаю только еще хуже. Все ведь знают, что ты моя сестра.
— Из него вышел бы хороший мэр.
— Не беспокойся. Что бы они ни делали, на исход выборов это не повлияет. Арчеры намного влиятельнее Винчелли.
Грейс остановила гамак.
— Дело не в том, что одна семья лучше, а другая хуже. Дело в их нелюбви ко мне.
Больше всего она боялась, что противники Арчеров составят перечень ее прошлых прегрешений и распространят его по всему городу — в пику Кеннеди. А ведь если Винчелли хорошенько постараются и поднимут шум, то под угрозой может оказаться даже ее работа в Джексоне. Миссисипи — штат преимущественно религиозный.
— Ты не знаешь, сам Джо принимает во всем этом участие или все же остается в сторонке?
— Слышала, что вроде бы пытался сохранить нейтралитет. Джо ведь в первую очередь о себе печется. Наживать врагов среди сторонников Арчера ему совсем ни к чему.
Как бы хотелось верить, что Кеннеди победит на выборах, Винчелли будут посрамлены и все успокоится и вернется в привычное русло. Чуть раньше Грейс пыталась позвонить Кеннеди, сказать, чтобы дети не приходили к ней больше, но трубку никто не снял — наверно, его не было дома.
— Не люблю Джо.
— Знаешь, он ведь несколько раз приглашал меня на свидание, — сообщила Мэдлин.
— Надеюсь, ты отказалась?
— Конечно. Джо ведь представления не имеет, как обращаться с женщиной. Это тебе любой скажет, кто видел, как он издевался над Синди.
Негромкий сигнал предупредил о входящем звонке, и Грейс инстинктивно поняла — это тот самый, которого она и ждет.
— Извини, мне кто-то звонит. Поговорим завтра, ладно?
— Кто-то?
— Ох, перестань.
Мэдлин рассмеялась и зевнула.
— Ладно, спокойной ночи.
Спокойной ночи? Грейс сильно сомневалась, что вообще сможет уснуть — она чуть ли не кипела от злости на Винчелли. Хотя, конечно, их тоже можно понять. Как бы она чувствовала себя, если бы кто-то из ее близких загадочно исчез, а подозрения падали, например, на Джо?
Переведя дыхание, она переключилась на другой звонок:
— Алло?
— Извини, пропустил твой звонок. — От одного лишь звука его голоса у нее закружилась голова. — Я все еще у родителей.
— Как твой отец? Лучше?
Ответ пришел после легкой заминки.
— Немного.
— Надеюсь, ничего серьезного. Кеннеди прочистил горло.
— Я тоже надеюсь, но ему нужно пройти несколько тестов. Ты не смогла бы присмотреть завтра за мальчиками, чтобы мама съездила с ним в клинику? Я бы и сам, но у меня весь день важные встречи.
Выбравшись из гамака, Грейс взошла на крыльцо и остановилась у перил.
— Хочешь, чтобы я побыла сиделкой при Тедди и Хите?
— Разве у меня есть другие дети? — усмехнулся он.
— Ты с ума сошел. Тебе и твоим мальчикам нужно держаться от меня как можно дальше.
— Хорошо еще, что ты не оставила это сообщение на моем автоответчике.
— Надеюсь, ты и без меня понимаешь всю серьезность своего положения.
— Какого положения? Почему мне нужно держаться от тебя подальше?
— Ты и сам прекрасно знаешь почему!
— Я не позволю, чтобы Винчелли определяли, с кем мне можно встречаться, а с кем — нет.
Из конца улицы долетел пронзительный визг, и Грейс невольно напряглась. За визгом последовала невнятная возня, шум короткой, но яростной схватки, и через двор пронесся, спасаясь от противника, белый кот.
— Тогда… — Она вздохнула. — Тогда мне придется уехать. Все. Я возвращаюсь в Джексон. Сейчас же!
Мысль эта приходила в голову тысячу раз с той самой минуты, когда она увидела листовку. Ничего хорошего возвращение не сулило — на работе ее еще не ждали, Джордж обзавелся подружкой, — да и расставаться с уютным домом Ивонны, в котором она уже обжилась и чувствовала себя уютно и покойно, вовсе не хотелось. И дом как будто постепенно привыкал к ней, становился ее домом, принимал в свои теплые и ласковые объятия, как принимала когда-то прежняя хозяйка. Но, оставаясь в городе, она отравляла жизнь не только Кеннеди, но и его детям. Отношения в семье наладились, и, может быть, этого уже достаточно, и миссию можно считать успешно выполненной. Может быть, уехав из Стилуотера, она сможет жить дальше и забыть…
— Не уезжай, — попросил он.
— Почему?
— Потому что твое место здесь. Останься по крайней мере до конца лета.
До конца лета? А что потом? И кто знает, с какими душевными шрамами ей придется уезжать тогда? Может быть, тогда будет уже поздно?
— Нет, мое место не здесь. Так что не приводи мальчиков — меня уже не будет, — предупредила Грейс и дала отбой.
Кеннеди слишком упрям. Значит, ей нужно уезжать из Стилуотера как можно быстрее.
Она торопливо вошла в дом, принесла из свободной спальни чемоданы и начала складывать вещи.
Услышав в трубке гудки, Кеннеди прошелся по салону. В современных домах салоны встречались нечасто, но в его доме, одном из старейших в городе, таковой был. По крайней мере, именно так называла эту комнату жена. Здесь стоял ее рояль, ее пюпитр, самая лучшая ее мебель. После смерти Рэйлин посторонние в комнату не заходили. Только иногда, когда им хотелось побыть ближе к ней, дети и Кеннеди.
Но сегодня вечером никакой связи с женой он не ощущал. Наверно, потому, что был слишком взвинчен. Неужели Грейс всерьез решила вернуться в Джексон? Нет, конечно нет. Дом снят на три месяца — эту информацию он получил из надежных источников.
Хорошо, допустим, она уезжает. Но куда? Возвратится в Джексон? К мужчине, за которого собиралась замуж?
Такой вариант ему не понравился. Не понравился настолько, что он едва удержался от того, чтобы вскочить в «эксплорер» и помчаться к ней. Убеждать, просить, умолять остаться. Но оставить детей без присмотра Кеннеди не мог, а искать сиделку было уже поздно.
Пройдясь несколько раз по комнате, он снова снял трубку. Выход оставался один — обратиться за помощью к матери. Ей это, конечно, не понравится, но что делать? Во всем мире она оставалась единственным человеком, который всегда и при любых обстоятельствах оставался на его стороне.
Проснувшись на следующее утро, Грейс наспех забрала в хвостик волосы, поставила на плиту чайник и отправилась в гостиную, чтобы закончить сборы. Накануне ее быстро сморил сон, а когда она проснулась, было уже довольно поздно. Впрочем, вещей Грейс привезла с собой немного. За день можно управиться, а уехать вечером.
Ключ придется оставить. И еще нужно нанять носильщиков, чтобы занялись мебелью. На Джорджа рассчитывать не приходится — его таланты востребованы в другом месте.
Грейс подумала о Мэдлин. Вот кому нужно позвонить. А еще Айрин и Клэю. Они помогут с удовольствием. Вот только что им сказать? Как объяснить неожиданное решение? Вряд ли они обрадуются ее отъезду.
Грейс со вздохом опустилась на пол, скрестила ноги и, откинувшись назад, оперлась на ладони. Только-только начала вписываться в новую жизнь — и вот…
В кухне засвистел чайник. Она поднялась, обошла принесенные из гаража коробки. Ивонна неизменно отдавала предпочтение ромашковому чаю. Только вот пить его придется уже с ледяными кубиками. Это будет последний тост в память старой подруги.
Однако не успела Грейс залить горячую воду в заварочный чайник как в дверь постучали.
— Грейс?
Она сразу же узнала голос Тедди и тихонько выругалась под нос. О чем только думает Кеннеди? Ему ведь сказано, чтобы на нее не рассчитывал. Да и вообще, как он мог обращаться к ней с такой просьбой!
С другой стороны, она уже успела соскучиться по братьям. По крайней мере попрощаются.
Торопливо пройдя через гостиную, Грейс рывком открыла дверь… и приветливая улыбка застыла на лице. Мальчики были не одни. Рядом с ними на крыльце стояла Камилла Арчер.
— Вот вы где! — воскликнул Тедди, обхватывая ее за талию.
Грейс не сразу сообразила, как реагировать на столь бурное проявление симпатии. Чувствуя на себе цепкий, пронзительный взгляд миссис Арчер, она неуклюже и сдержанно погладила мальчика по спине:
— Привет. — Поздоровавшись с братьями, Грейс повернулась к их бабушке: — Чем могу быть полезна?
Камилла не спешила с ответом. Несколько секунд она бесцеремонно рассматривала Грейс, словно отыскивая в ней скрытые изъяны. Не будь рядом мальчиков, ситуация могла бы разрядиться громким скандалом.
В неловкой тишине Хит вслед за братом тоже обнял Грейс. Она потрепала его по голове, но обнимать, как сделала бы, не будь с ними бабушки, не стала. Нежности выглядели бы неуместными под внимательным, ничего не упускающим взглядом миссис Арчер.
Заговорив наконец, Камилла обошлась без вступления:
— Слышала, вы уезжаете.
Грейс оглянулась через плечо на составленные в кучку коробки:
— Да. Мне необходимо вернуться в Джексон.
— Нет! — крикнул Тедди.
— Так скоро? — спросил, понурившись, Хит.
— Почему именно сейчас? — осведомилась миссис Арчер. — С чего такая спешка?
Грейс твердо, не моргая, посмотрела ей в глаза:
— Потому что мне так нужно.
— Или потому что убегаете, даже не дождавшись сражения?
Грейс нахмурилась:
— Для меня жизнь здесь всегда была сражением. Я бы не вернулась сюда, если бы боялась. И уезжаю по другим причинам.
— Каким же?
— Откровенно говоря, это не ваше дело.
Ее ответ явно пришелся миссис Арчер не по вкусу. Она поджала и без того тонкие губы и скрестила руки на груди.
Бросив взгляд в сторону, Грейс заметила, что машина, на которой приехала гостья, кремовый «кадиллак», стоит перед самым ее домом.
— Вы бы переставили автомобиль. — Камилла склонила голову чуть ли не к плечу.
— Я что, неправильно припарковалась? Грейс вскинула бровь.
— Машина у вас заметная, бросается в глаза, так что если в ваши планы не входит позлить Винчелли, то лучше…
— Мне нет до Винчелли никакого дела, — оборвала ее Камилла, небрежно махнув рукой.
Так вот в чем дело. Арчеры и Винчелли рассорились и готовились к войне. Но Грейс вовсе не хотела, чтобы Кеннеди терял голоса из-за глупой гордости своей матери.
— И все-таки давайте войдем в дом.
Возможно, Камилла и здесь бы не согласилась и проявила свой нрав, но Грейс не дала ей такого шанса: повернувшись, она прошла в прихожую, и гостье ничего не оставалось, как проследовать за ней или отказаться от запланированного разговора.
Спешить миссис Арчер не стала, всем своим видом демонстрируя независимость, но в конце концов все же переступила порог и позволила Грейс закрыть за собой дверь.
— Итак, что вам нужно? — спросила Грейс, настраиваясь на то, чтобы поскорее выяснить цель визита столь важной особы. Если миссис Арчер явилась, чтобы попросить ее уехать из Стилуотера, то она опоздала. — И не беспокойтесь, я покину город если не сегодня, то завтра.
— Я хочу знать, уезжаете ли вы из-за моего сына.
— Конечно нет. Меня ждут в Джексоне.
— Кто вас ждет?
— Э… друг. И еще я нужна на службе.
— Понятно. В таком случае возникает небольшая проблема.
Проблема? Но конечно же не у Арчеров?
— И что за проблема? — спросила Грейс.
— Поскольку Рэйлин давно уже нет, а Кеннеди постоянно занят в банке, нам требуется помощь с детьми. На все лето.
— Нам нужны вы, — поддержал бабушку Тедди.
Его слова пролетели у нее мимо ушей. Услышанное оглушило ее.
— Вы хотите, чтобы я помогала вам с детьми на регулярной основе?
— Если откажетесь, найму кого-нибудь другого.
За все прошлые годы миссис Арчер не сказала Грейс и двух слов. Встреться они на улице еще накануне, она прошествовала бы мимо, не повернув головы, как мимо пустого места.
— Ну так наймите. Я не могу вам помочь. Вы же знаете, в каком виде подадут это Винчелли.
— Конечно знаю.
— Так вы поэтому здесь? Показать, что можете делать все, что захотите?
— Я здесь потому, что прийти сюда меня попросил сын.
— Вы же не хотите уезжать, правда? — подал голос Хит. Мальчики смотрели на нее во все глаза и ловили каждое ее слово.
— Дело не в том, хочу я уехать или нет, — попыталась объяснить Грейс. — Просто я… занята. Вот и все.
— А как же наша лавка? — спросил Хит.
— И сад? — присоединился к брату Тедди.
У нее комок подкатил к горлу, но демонстрировать чувства на глазах у Камиллы Грейс не собиралась.
— Извините, мальчики. — Она пожала плечами. — Положение изменилось. Но ведь папа и бабушка остаются с вами и…
Закончить она не успела, потому что Камилла снова ее перебила:
— Уехав, вы сыграете на руку Винчелли.
— Вот именно. — Раскрывать перед матерью Кеннеди все причины своего отъезда Грейс не собиралась. — Может быть, тогда они успокоятся, и ситуация вернется к исходному положению.
— Но вам-то это не поможет.
Грейс промолчала, и в глазах миссис Арчер что-то мелькнуло, как будто под суровой маской, которую она надевала, обращаясь к миру, открылось на мгновение настоящее лицо.
— Если я правильно понимаю, вы делаете это не ради себя, так?
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
— Вы влюблены в моего сына.
— Нет, — возразила Грейс. — Мы с ним абсолютно разные люди. У нас нет ничего общего. Уж вам ли не знать. И вообще, я в любом случае уезжаю, а все остальное никакого значения не имеет.
— Буду с вами откровенна, — сказала Камилла. — Я вовсе не счастлива оттого, что вы вместе, но…
— Бабушка… — жалобно протянул Тедди.
— Но что?
— Вы сняли дом на все лето и имеете полное право прервать аренду досрочно, не заботясь о том, как это отразится на нас.
— Не слушайте бабушку, — вмешался Хит. — Мы хотим, чтобы вы остались.
Тедди схватил ее за руку.
— Пожалуйста, не уезжайте, ладно? Вы же говорили, что останетесь на все лето, помните?
Грейс смотрела на Камиллу.
— Если я останусь, вы скажете вашему сыну, чтобы держался от меня подальше? — спросила она.
— Да, скажу. Но вы прекрасно знаете, что он всегда поступает по-своему и никого не слушает.
— Хорошо, но как же тогда Винчелли?
— В этом отношении я не жду от вас никаких одолжений, и вы ничем мне не обязаны, — заявила Камилла. — О Винчелли я сама позабочусь.
Прозвучавшие в ее голосе стальные нотки позволяли предположить, что семью Джо не ждет ничего хорошего. На мгновение Грейс даже стало жаль их — они приобрели очень и очень серьезного противника.
— Ладно.
— Так вы остаетесь? — воскликнул Хит.
— Остаюсь.
— Ур-р-ра! — завопил Тедди и снова обнял ее. Камилла посмотрела на них и перевела взгляд на Грейс:
— Значит, вы присмотрите за ними сегодня во второй половине дня?
Грейс погладила каждого из братьев по голове:
— Конечно.
— Тогда я заберу их через несколько часов. — Миссис Арчер повернулась к двери, но, уже переступая порог, обернулась: — Кстати, спасибо за угощение. Я вспомнила Ивонну.
Она произнесла это сухо и сдержанно, как будто каждое слово давалось с большим усилием, но Грейс все равно почувствовала себя победительницей. Впервые за все время Камилла обращалась с ней как с равной.
Мать позвонила в тот момент, когда Кеннеди просматривал последний отчет с собрания акционеров. Как они поведут себя и что станет с банком, когда болезнь отца станет достоянием общественности? Ответа на этот вопрос пока не было.
Вместе с ним в зале совещаний сидели его секретарь и двое банковских служащих. Совещание было в самом разгаре, но, услышав голос матери, Кеннеди попросил ее подождать секунду и, извинившись перед собравшимися, вышел в кабинет.
— Что она сказала? — спросил он, в глубине души надеясь услышать, что Камилле удалось убедить Грейс остаться в городе. С другой стороны, здравый рассудок подсказывал, что ситуация разрядится, если она все же уедет. Без нее Винчелли, возможно, утратят боевой пыл, расслабятся, отступят на прежние позиции и понемногу все забудут. Если же они не успокоятся, если будут и дальше требовать возобновления следствия, последствия могут быть непредсказуемыми. А если кто-то вдруг вытащит на свет ту самую Библию, если каким-то образом станет известно, что это он ее спрятал…
— Мальчики сейчас с ней, а я собираюсь везти твоего отца на прием.
— Так, значит, она остается?
— Полагаю, что да. По крайней мере, до конца лета. Все одолевавшие его проблемы, сомнения и страхи моментально схлынули, унесенные волной облегчения.
— Это хорошо, — выдохнул он, всем сердцем надеясь, что так оно и есть. — Нельзя допустить, чтобы Винчелли выгнали ее из города.
— Не думаю, что они так уж старались выгнать ее из Стилуотера.
— Но ведь уезжать она собиралась как раз из-за них.
— Нет. Она хотела уехать, чтобы защитить тебя.
Защитить его? Эта мысль еще не приходила ему в голову. Он знал, что Грейс пытается устроить собственную жизнь, не создавая при этом проблем ни для него, ни для кого-либо еще. Но за ее стремлением уехать просматривался определенный интерес. Она хотела поберечь себя, свои чувства. То, что произошло между ними в кемпинге, напугало ее. В некотором смысле он и сам немного испугался. Никакая другая женщина в городе не смогла бы увлечь его настолько, чтобы он согласился покрыть преступление, возможно, даже убийство. В этом у него не было ни малейших сомнений.
— Боюсь, в школьные годы я вел себя с ней не самым лучшим образом, — виновато вздохнув, признался Кеннеди.
— Не ты один, — сказала Камилла. — Я не хотела, чтобы ты знался с ней и ей подобными, и поступала так, как считала нужным. Но извиняться не намерена, — добавила она твердо.
Кеннеди усмехнулся. Он и не собирался убеждать ее принести извинения. Об извинениях речь вообще не шла. Похоже, совесть мучила не только лишь его одного.
— Она ведь понравилась тебе, а?
— Я этого не сказала.
— Но это так, да? То есть она тебе понравилась.
— Скажем так, я была о ней худшего мнения. Признание далось Камилле нелегко, но он знал, что для нее эти слова равнозначны капитуляции.
— У нее доброе сердце.
— И она весьма привлекательная.
— Правда? — Он улыбнулся про себя, вспомнив, какой увидел Грейс в окне. — Я и не заметил.
— Заметил. Меня не проведешь. Вот это меня и беспокоит.
На заднем плане что-то сказал отец.
— Что он говорит? — спросил Кеннеди.
— Что ты думаешь не головой, а кое-чем другим. Кеннеди нахмурился:
— Я с ней не спал, если он на это намекает. — Камилла передала его слова мужу — Отис коротко хохотнул:
— Пока еще не спал. — На этот раз голос прозвучал яснее.
— Я слышал, — проворчал Кеннеди. Камилла рассмеялась:
— Похоже, твой отец не вполне уверен в чистоте твоих намерений.
— Передай ему, пусть не беспокоится. Его дело — выздоравливать.
Камилла моментально посерьезнела:
— Он это знает.
— Скажи, что у меня все будет хорошо, — снова подал голос Отис. — Знаешь, Камилла, тебе это, может быть, и не нравится, а я не против. Если он будет счастлив с Грейс Монтгомери, то я только порадуюсь за него. Кеннеди — хороший парень. Я горжусь им. Очень… — Голос его дрогнул. — Очень горжусь.
У Кеннеди перехватило горло. Его отец всегда был человеком строгим, дисциплинированным, ставившим на первое место порядок, довольно закрытым и скупым на эмоции. Даже сейчас он обращался к сыну не напрямую, а через жену. Но сказанное им глубоко тронуло Кеннеди.
— Слышал? — тихо спросила Камилла.
— Слышал. Но прощаться не буду. Так ему и скажи. Хочу, чтобы он увидел, как вырастут мои мальчики.
— Увидит.
— Скажи, я его люблю, — добавил Кеннеди.
— Каморку пора очистить, — сказала Грейс.
Решив остаться в городе, она хотела теперь довести до конца задуманное и навсегда покончить с прошлым.
Клэй не ответил, только поджал губы, и она отвернулась к окну. По двору, как и в далеком уже детстве, прохаживался между куриц петух, поклевывая жирную, темную землю. Справа высился ненавистный амбар с распахнутой, зияющей темным провалом дверью. Невольно поморщившись, Грейс перевела взгляд дальше, к протоке, вызывавшей куда более приятные воспоминания. Каждое лето Клэй спускал на воду накачанные камеры, и дети плавали на них к озеру.
Жаль только, что далеко не все дни были солнечными и беззаботными…
Сцепив зубы, она попыталась найти в своей душе маленький свободный уголок, куда можно было бы задвинуть давнюю горечь. Увы, свободного места почти не осталось.
— Даже не знаю, стоит ли браться за нее сейчас, — нарушил затянувшееся молчание брат. — Народ и без того посматривает на нас косо. Ты и сама знаешь.
— Но я не могу больше ждать. Нам нужны перемены. Только тогда я буду чувствовать, что теперь здесь распоряжаемся мы. А иначе… У меня такое ощущение, что он до сих пор тут, что все — дом, земля, мы сами — принадлежит ему. Я хочу стереть саму память о нем.
— А как же Мэдлин?
Именно из-за Мэдлин они не спалили все, что принадлежало когда-то Баркеру, как с самого начала хотела Грейс.
— Скажешь ей потом, когда закончим. Скажешь, что сложил его вещи в ящики. Пусть забирает, если захочет.
— Думаю, ей сильно не понравится, если мы сделаем такое без нее. Мэдлин, конечно, постоянно твердит об убийстве, но в душе-то верит, что он однажды вернется.
— Мэдлин не хуже нас понимает…
— Понимать — это одно, принимать — совсем другое.
— Я должна это сделать, Клэй. Мне это нужно.
Он уставился на свои огромные, еще грязные после расчистки оросительных канав руки.
— Грейс, я бы очень хотел сделать то, чего ты хочешь. Ты даже не представляешь, как мне жаль…
— Жаль чего?
Брат не ответил. Но Грейс поняла. Он чувствовал себя виновным в том, что случилось в ту страшную ночь. Он должен был остаться дома и присматривать за младшими сестренками. Не раз и не два, по самым разным случаям она пыталась сказать ему, что жила в аду и раньше, до той ночи. Что любой шестнадцатилетний парнишка поступил бы на его месте точно так же, сбежал бы с приятелями. Что в этом такого? Ведь вначале Баркера даже не было дома, а Клэй и понятия не имел, что происходит у него за спиной.
Но последствия того вполне заурядного в общем-то поступка оказались столь огромны, столь трагичны, что убедить брата не удавалось.
Не удавалось, может быть, отчасти еще и потому, что в душе Грейс винила его почти так же, как и себя саму. Если бы Клэй в тот вечер остался с ней и Молли, о чем просила его мать, то, возможно, преподобный не позволил себе зайти настолько далеко.
Почувствовав во рту кисловатый привкус желчи, Грейс схватила сумочку. В городе, в доме Ивонны, ей удавалось совладать с воспоминаниями, но здесь, на ферме, прошлое окружало со всех сторон.
Она шагнула к двери, но у порога остановилась и оглянулась — брат стоял с опущенной головой. А кто же утешит его? Почему они оба должны страдать? Разве он виноват? Клэй ведь был, по сути, еще мальчишкой, разве это не в счет?
Грейс положила сумочку и, преодолевая собственную боль, нащупывая то, что лежало еще глубже, опустилась перед ним на колени.
— Тот раз был не первый, — прошептала она, когда их взгляды встретились. — То, что делал Баркер… — Грейс пришлось перевести дыхание — казалось, пальцы отчима и теперь сжимали ей горло. — С каждым разом это становилось все хуже и хуже. Он… он, наверно, убил бы меня в конце концов. Правда. Он уже не мог сдерживаться, не мог скрывать. Боже, это было так… омерзительно.
Его глаза переполнились сочувствием и раскаянием, и оттого боль у нее в груди только разрослась. Она хотела впитать эту безграничную братскую любовь, омыться ею, растворить в ней свое горе. Умом Грейс понимала, что не виновата в том, что делал Баркер, но чувства спорили с доводами разума. Может быть, она все же сделала что-то такое, из-за чего отчим обратил внимание именно на нее. Ведь, что ни говори, ни Молли, ни Мэдлин преподобный не трогал.
— Зачем? — глухо проговорил Клэй. — Зачем он сделал это с тобой? Ты всегда была такая светлая, такая красивая. Господи, ты же была совсем еще ребенком!
— Он ненавидел меня… — Она вытаскивала слова из того темного, мрачного уголка в самой глубине души, где покоились воспоминания. — Он как будто мстил мне за то, что желал меня, за то, что, уступая желанию, падал в глазах Бога. — По груди и спине катился пот, но она лишь вздохнула поглубже и заставила себя продолжать. Она должна выговориться, должна рассказать о перенесенных страданиях — ради брата. — Он говорил, что это я во всем виновата.
— Но почему ты ничего никому не сказала? Мама помогла бы. И я бы помог.
Вот этого вопроса Грейс боялась больше всего. Боялась потому, что на него не было легкого ответа. Айрин, Клэй, Молли — все они не понимали, что значит чувствовать свое полное бессилие и беспомощность.
— Я не могла. Он угрожал мне ножом… говорил, что вырежет мне все…
— Господи…
По щеке у Клэя скатилась слеза. Внутри у Грейс что-то дрогнуло. Сил терпеть боль уже не было, но, видя искаженное мукой лицо брата, она понимала, что должна держаться. Клэй всегда был большим, сильным, уверенным в себе. Он мог без особого труда одолеть практически любого противника. Он всегда защищал ее, дрался за нее. Но справиться с прошлым не мог даже Клэй.
Грейс подняла руку, погладила его по щеке и заметила, как напряглись скулы, как дрогнули плечи.
— Все хорошо, — прошептала она. — Все хорошо.
Он поднял глаза, и ей даже удалось выдавить из себя слабую, безрадостную улыбку. Прошло восемнадцать лет, и Грейс хотела прощения для обоих. Она знала, что простит себя, может быть, еще не скоро, но разве нельзя простить брата?
Должно быть уловив в ней перемену, Клэй обнял ее и привлек к себе, как будто она так и осталась его малышкой.
— Я бы все отдал, чтобы вернуться назад, — сказал он, и Грейс почувствовала, как выстроенный ею и разделивший их барьер подался, треснул и начал разваливаться.
Она опустила голову на широкое плечо, снова проникаясь ощущением безопасности. Он любил ее. Он пытался защитить ее.
— Я знаю.
Отпустив сестру, Клэй потер щетинистый подбородок и немного растерянно качнул головой, словно смущенный минутной слабостью.
— Ладно, пойдем. Разберемся с этой чертовой конторой, — сердито сказал он.
Грейс поднялась и удивленно посмотрела на него:
— Но ты же сказал… А как же Мэдлин?
— Объясним как-нибудь… потом. — Клэй шагнул к задней двери. — Давай сначала сделаем кое-что для тебя. Думаю, ты и так уже ждала слишком долго.
