Глава 7
Камилла Монтгомери была одета в темно-синее платье — такой увидел ее Брайан, когда зашел в зимний сад. Эвелин сумела отлично подобрать одежду.
— Весьма мило, — холодно заметил он.
— Я безмерно рада, что вы одобряете, поскольку у меня все равно нет выбора — я не могу вернуться домой за своим нарядом.
Разумеется, она нисколько не радовалась. Но сейчас Брайан не желал спорить. Он наливал себе кофе и размышлял, понимает ли она, как соблазнительно выглядит. У нее точеные черты лица, это само собой; но роскошная копна отливающих золотом волос — поистине венец всему. Она худа, но прекрасно сложена, с тонкой талией, изящными бедрами и красивой грудью. Между тем соблазняла в ней не столько внешность, сколько ее порывистость, целеустремленность и нежелание покоряться — даже такому мужчине, как он. В ее глазах светились острый ум и достоинство.
Он немного отступил от нее. Да, ему было над чем задуматься. Она всегда отвечала ему так гневно и страстно, что не было причины сомневаться в ее словах. Он сам вызвал ее на откровенность, и все свидетельствовало в ее пользу. Но почему-то он не склонен был довериться ей и не хотел признать, что она все больше привлекала его и жестоко дразнила его чувственность.
Он поставил чашку с кофе на стол, укрепляясь в своем решении.
— Шелби подъедет в четыре пополудни и заберет вас.
— Но не могу же я уйти с работы в четыре!
— Можете. Сэр Джон вас отпустит. Сестры талантливы, но им все же потребуется несколько дней, чтобы сшить бальное платье.
Камилла посмотрела на него с плохо скрытым раздражением.
— Лорд Стерлинг, все это просто смешно. Вы словно вышли на охоту — праведно или нет — не знаю! Но этот спектакль закончится, а мне надо сохранить за собой рабочее место!
— Доверьтесь мне. Шелби передаст мое письмо сэру Джону. Вам дадут отгул.
— Лорд Стерлинг…
Он повернулся к выходу — сегодня его ждет много дел, ему тоже надо подготовиться.
— Приятного дня, Камилла. Увидимся вечером, как обычно у меня в гостиной, за обедом. С нетерпением ожидаю от вас вестей из музея.
Она, негодуя, поднялась вслед за ним и бросила ему в спину:
— Вести из музея! Я надену свой халат и буду разгребать пыль веков! Вот так-то. Я уже рассказала вам о музее все, что касается меня.
Он остановился и обернулся:
— Не ожидал, мисс Монтгомери. Вы всегда проявляли чудеса наблюдательности и сообразительности!
Не дожидаясь ее ответа, он быстро пошел к выходу.
* * *
В то утро Камилла едва смогла сосредоточиться.
Она пристально смотрела на барельеф, и древние символы постепенно открывали ей свое значение. Ей никак не удавалось точно перевести продолжение текста, похоже, там говорилось о некоем проклятии, падающем не только на того, кто осмелился раскопать и осквернить гробницу, но и на его потомков. И это неудивительно — ведь говорят, что чудовище замка Карлайл уже погубило свою душу.
Почувствовав, что пора немного отдохнуть и успокоиться, она вышла из своего рабочего кабинета и посмотрела на стол сэра Джона: надо спросить разрешения пойти попить чаю. Но сэра Джона на месте не было.
Камилла беспокойно походила по комнате, затем уселась за стол начальника. Один из ящиков в тумбе был приоткрыт, она решила задвинуть его на место, но он не поддавался. Для того чтобы поправить ящик, ей пришлось почти полностью выдвинуть его из стола. Она уже намеревалась задвинуть его, как положено, но тут ее взгляд упал на газетную вырезку, лежащую поверх кучи перьев, карандашей и прочих канцелярских принадлежностей.
Передовица из «Таймс» примерно годичной давности. Заголовок был интригующим: «Замогильное проклятие отбирает жизнь у лучших представителей лондонского света».
Под заголовком была помещена фотография. Несмотря на плохое качество газетного оттиска, Камилла все же узнала на снимке леди Абигайл Стерлинг. Рядом с ней ее супруг — высокий и внушительный, красивое волевое лицо. Они стояли около раскопанной гробницы. Оба лучезарно улыбались. Лорд обнимал супругу за плечи. Она была одета просто: светлая блуза и длинная юбка, на нем был твидовый просторный сюртук. Вокруг стояли коллеги по раскопкам, египтяне и европейцы.
Камилла нашарила в верхнем ящике лупу сэра Джона и продолжила рассматривать фото. На древней мраморной плите сидела миссис Прайор. Рядом с ней стоял лорд Уимбли, отирая пот со лба. Двое мужчин из входа выносили какие-то артефакты, аккуратно упакованные для перевозки в склеп. Явно Хантер и Алекс. В проеме входной арки склепа стоял сэр Джон. Она всмотрелась в фото и на заднем плане разглядела Обри Сайзмора, он руководил египтянами: рабочие транспортировали гроб, взбираясь на холм.
Текст под фотоснимком гласил: «Ликование не к добру; благородные супруги пали жертвой египетских кобр. Сама королева скорбит: мертвецы из могилы мстительно протягивают костлявые пальцы к ее престолу и, похоже, угрожают опустошить наше королевство».
* * *
Кто-то шел по коридору! Камилла хотела дочитать статью, но рисковать ни к чему: могли увидеть, как она роется в столе сэра Джона. Она быстро сунула газету в ящик, задвинула его, затем положила лупу на место и вскочила с кресла.
Сердце ее отчаянно колотилось — она и сама не знала почему. Ведь Камилла не сделала ничего ужасного. Всего лишь поправила ящик. Увидела статью и стала ее читать. Ей прежде не попадалась эта газета, тем более этот выпуск был прошлогодний и она тогда не работала в музее.
Вошел сэр Джон, с чрезвычайно озабоченным видом; однако он еще более нахмурился, увидев ее у стола.
— Что-то не так, Камилла? — спросил он. Разумеется, он интересовался, почему она не работает.
— Извините, сэр Джон. Все в порядке, я просто устала. Хотела выйти попить чаю. Я тогда не пойду на ланч. Вы сегодня любезно согласились отпустить меня пораньше к портнихе, по просьбе лорда Стерлинга.
К ее удивлению, сэр Джон равнодушно махнул рукой:
— Ничего страшного, милая, даже если бы вам не пришлось появиться на работе до конца недели. За эти дни вы и так уже успели славно потрудиться на благо нашего музея. Идите пейте чай. Ваша работа подождет.
— Спасибо. Я вовсе не собираюсь пренебрегать своими обязанностями!
— Даже мне надо иногда выпить чаю. Или виски! Для просветления мыслей. — Он немного подумал и, видимо, выбрал иное лекарство, потому что тряхнул головой. — Да, чаю. И не торопитесь.
Получив благословение, Камилла сняла халат и взяла синий ридикюль: он так славно сочетался с неброским, но элегантным платьем. С тем она и покинула офис.
Камилла молча шла вдоль экспозиции и почему-то невольно остановилась. Кобра за стеклом мирно дремала: поблизости не было детей, склонных ее дразнить.
Она подошла ближе, размышляя, так ли уж разумно с их стороны выставлять здесь эту тварь: ведь стекло, в конце концов, могло и разбиться.
Камилла нахмурилась. Забота о кобре входила в обязанности Обри. Он кое-что узнал о рептилиях, пока был в экспедициях. Она преисполнилась тревожных предчувствий. На том снимке, сделанном во время последней экспедиции Стерлингов, она видела Обри. Да и других тоже.
Камилла повернулась, собираясь пройти дальше, затем остановилась — неприятный холодок побежал по ее спине.
Она обернулась, огляделась по сторонам и выбранила себя. Неужели она и в самом деле опасается, что эта змея выберется из террариума и поползет за ней? Нет… она вовсе не боялась такой погони. Но спиной чувствовала на себе чей-то взгляд. А ведь здесь никого нет. По крайней мере, она никого не видит.
Камилла так и не смогла избавиться от этого неприятного чувства, и, пока она пересекала улицу и заходила в чайную, ей казалось, что Кто-то провожает ее взглядом.
* * *
Грегори Олторп сидел на табурете и сосредоточенно рассматривал Что-то под микроскопом.
Брайану пришлось кашлянуть, чтобы привлечь его внимание.
Грегори поднял голову.
— Брайан! — удивленно воскликнул он. — Ах, простите — лорд Стерлинг.
— Брайан — вполне еще жив, благодарю, — ответил граф, подходя к мужчине и пожимая ему руку. Они вместе служили, и Брайан полагал, что боевое товарищество позволяет им общаться на равных.
Грегори был настолько тощ и высок, что назвать его долговязым было бы комплиментом. На войну его все же взяли — в качестве опытного медика, но из-за осколочного ранения голени комиссовали. Он служил в некоем закрытом государственном университете не из-за нужды, а из безмерной любви к медицине, которая была его страстью. Однажды он признался Брайану, что, если бы работал день и ночь не покладая рук, все равно не хватило бы жизни, чтобы успеть исследовать все, что его интересует, все, что нуждается в его пристальном взгляде.
Рядом на раме висел скелет. Грегори желал докопаться до подлинных причин смертности всего живого, так что не упускал случая поработать в какой-нибудь прозекторской лаборатории. На столе под простыней лежало тело, ожидающее холодного скальпеля преподавателей или студентов.
Брайан знал, что душа давно покинула мертвое тело, но не мог избавиться от щемящего чувства жалости к этому трупу. Он знал, что некогда было много шума вокруг поставки анатомических материалов для медицинских институтов. Случались и ужасные убийства на этой почве, поскольку мертвец стал цениться больше, нежели живой человек. Судебный процесс над известными «похитителями трупов» в Эдинбурге привлек внимание публики и заставил пересмотреть цены на мертвецов.
Да, мертвые тела остались в цене, но правительству пришлось не на шутку потрудиться, с тем чтобы их не приходилось добывать из-под полы. Так что Грегори старался с пользой исследовать каждый дюйм трупа, точно так же, как оголодавший охотник до косточки съедает загнанную дичь. Целеустремленность Грегори была похвальна — она помогала ему понять, как устроено человеческое тело.
— Ну, как ты? — Грегори внимательно посмотрел Брайану в глаза. — Наверняка раны уже затянулись и не так безобразны, как эта маска!
Брайан пожал плечами.
— Может быть, эта маска стала уже моим лицом, — сказал он беспечно.
Грегори продолжал изучать его глаза.
— Да, давненько ты не заходил ко мне. Жаль, но мне пока не удалось разузнать то, о чем ты просил. За эти месяцы меня то и дело просили поработать для полиции. Очень жаль, но ничего нового сообщить тебе не могу. Пожалуй, мне не следовало беспокоить тебя после смерти родителей — я только добавил тебе хлопот.
Брайан покачал головой:
— Ты все сделал правильно.
— Это я подбил тебя на такие мучения, а там, похоже, не о чем и говорить. Иначе тебя не оставили бы в покое.
— Я в курсе, разумеется, — сказал Брайан, криво усмехнувшись. — Но мне хотелось бы снова перечитать твои записи, если возможно.
— Да, я внушил тебе эту навязчивую идею, — печально отозвался Грегори.
— Разве правосудие стало навязчивой идеей?
— Разве месть стала правосудием?
Брайан покачал головой:
— Полагаю, Кто-то настолько возжаждал богатства и славы, что не остановился перед убийством. И воздать по заслугам — вовсе не месть.
— Эх, Брайан! — вздохнул Грегори.
— Что верно, то верно: я разгневан. Возможно, жажду крови, в некотором смысле. Но время бежит, и мой гнев теперь холоден и расчетлив. Шрам у меня на сердце страшнее, чем на лице, и теперь я ищу только истины и правосудия.
— Спустя столько времени?.. Как и что можно теперь доказать?
— Возможно, зная некоторые обстоятельства, я смогу заставить убийцу выдать себя.
— И я не смогу тебя разубедить?
— Ты сам направил меня по этому пути.
Грегори вздохнул и встал: худющий, в белом халате, среди склянок, пробирок и химикатов, в компании скелета и трупа.
— Пойду принесу свои записи.
* * *
Остаток дня пролетел незаметно. После перерыва Камилла с воодушевлением принялась за работу, и значки послушно складывались в слова, подтверждающие ее догадки. Теперь ей было понятно, почему Брайан Стерлинг прослыл чудовищем: проклятие налагалось на наследников тех, «кто осмелился осквернить», — навечно. Естественно, что люди, подверженные предрассудкам, впадали в суеверный страх, общаясь с графом. Поплыл слушок — и граф приобрел репутацию нечестивца. А ведь его поведение, по большей части, не давало поводов для таких обвинений!
Алекс остановился мимоходом у ее кабинета, говорить ему было особо не о чем, и он угрюмо смотрел на нее.
— Знаете, он, возможно, совсем спятил, — сказал Алекс, стоя у порога.
— Простите?
— Граф Карлайл. Камилла, я так боюсь за вас!
Она вздохнула:
— Не думаю, что он психически нездоров.
— Вы полагаете, это разумно — носить такую отвратную маску, превратить свое поместье в джунгли и запереться в четырех стенах, как загнанный зверь? — выпалил Алекс.
За спиной Алекса показался тот старикан, которого вчера разыскивал Обри. Сутулый и скрюченный, с обвислыми седыми усами и такой же унылой бородкой, Джим Арбок подметал внешнее помещение офиса.
— Человеку свойственно чудить, — сказала Камилла Алексу.
Алекс покачал головой:
— У него есть все, чего можно пожелать. Урожденный лорд всегда выйдет сухим из воды. А что — будь я графом, да еще с такими деньжищами, с его возможностями…
— Алекс, он не совершает ничего ужасного.
— Репутацию развратника так просто не заработаешь.
Камилла подняла брови:
— Алекс, вы сами видели его у нас в полном здравии. В учтивости ему не откажешь.
— Ну вот, Камилла, даже вы!
— Даже я… что? — с нажимом спросила она, чувствуя, как закипает.
— Это из-за его высокого ранга. Вы сбиты с толку его титулом.
— Алекс, вы мне друг, — мягко сказала она. — Полагаю, вы успеете выйти отсюда прежде, чем докажете мне обратное.
— Ах, Камилла! — произнес он с несчастным видом. — В самом деле, простите меня.
— Извинения приняты.
Он вошел в комнату, явно расстроившись.
— А что, если бы я был богат? — спросил он ее.
— Простите?
— Если бы я… ну, был более состоятельным человеком. Вы тогда обратили бы на меня внимание?
— Алекс! Я и так обращаю на вас внимание.
— Но я имею в виду не такое внимание, Камилла, вы же понимаете.
Она покачала головой:
— Алекс, повторяю, вы — мой друг и дороги мне. Но в настоящее время я занята своей работой. Вам известно, с каким трудом я добилась этого места. Я искренне стремлюсь работать как можно лучше, чтобы не лишиться этой должности!
— Тогда почему вы живете с этим мужчиной?
— Я не живу с этим мужчиной! — вознегодовала она, ужаснувшись.
— Тогда зачем вы там гостите? Забирайте Тристана. Если у него нет серьезных ран, его вполне можно увезти оттуда.
— Не знаю, на что вы намекаете, Алекс, но ваши слова меня очень обижают.
— Вы мне так дороги, что мне небезразлично… видеть, что делается с вами.
— И что со мной делается, Алекс? — настаивала она.
— Вы ужасно оскандалитесь, — сказал он.
— Вот как! Почему же?
— Вы — простолюдинка, Камилла. Я не в обиду говорю — это просто факт. И вы остаетесь в замке графа Карлайла. Он собирается вести вас на торжественный вечер. Вы же понимаете — пойдут сплетни.
— Ну как же без этого! — резко ответила она и встала, разъярившись, как тигрица. — Алекс, я попрошу вас покинуть помещение. Лорд Стерлинг прослыл монстром. А я говорю вам — это не так. Он попросил меня сопровождать его — в качестве сотрудницы музея. И я пойду с ним. Я не боюсь быть рядом с этим мужчиной. В самом деле, и вы, и Хантер вели себя гораздо непристойнее. Так что пусть говорят об этом. А я буду защищать этого человека. Он был оскорблен и изранен, у него шрамы. И это объясняет все. Я не нахожу в нем ничего омерзительного, ничего чудовищного — во всех смыслах. Еще раз, если вы желаете продолжить наши дружеские отношения, предлагаю вам уйти сейчас же — и молча, чтобы ваши слова не развели нас окончательно.
— Камилла!
— Алекс, уходите!
Он повернулся, совершенно расстроенный, и она услышала, как он, уходя, бормочет себе под нос:
— Титулы… и сокровища!
Она вздохнула и снова принялась за работу.
* * *
«Нет слов, чтобы описать нашу радость — какое открытие! Не берусь также объяснить, откуда взялся тот энтузиазм, с которым милый Джордж и я окунулись в прошлое и настоящее этой роскошной — и вместе с тем бедствующей — восточной страны. Древние египтяне оставили после себя несметные богатства — но их потомки теперь страдают от бедности. Лелею в себе надежду, что найденные нами сокровища прошлых веков помогут возрождению этой отчаянно нуждающейся страны. Если нам повезло стать великой империей, следует выполнить свой долг по отношению к тем, кого нельзя обирать, лишая наследия предков. Мы обязательно позаботимся о том, чтобы им было дано все необходимое для достойной жизни в грядущем ХХ столетии — и оно уже не за горами. После такого предисловия попытаюсь изложить на бумаге все впечатления об этих чудесных раскопках, начиная с того первого памятного дня!
Едва мы приступили к работе, пораньше с утра, как Абдул обнаружил в раскопе первые ступеньки.
Мы все, в том числе и я, с жаром принялись копать в этом месте! Постепенно снимали слой за слоем, и наконец-то обнаружился запечатанный вход! Как водится, над ним была предостерегающая надпись. Один из бедняг, нанятых нами на раскопки, пришел в неописуемый ужас — он был уверен, что мы высвободили из-под земли нечистую силу. Я пожалела этого темного человека: незаметно для других вручила ему обещанный дневной заработок и отослала с раскопа. Лорд Уимбли немного расстроился, что я заплатила рабочему, он сказал, что все эти люди — суеверное дурачье и не стоит их поощрять за такое поведение. Хантер, разумеется, пожал плечами и заявил, что я обязана делать то, что полагается мне по долгу. Он всегда начинает кокетничать и интриговать, когда заходит речь о его дежурных обязанностях! Думаю, Алекс тоже расстроился, но бедняжка часто отлучался, ему и вправду было худо. Я старалась подбодрить его, поскольку понимала, что он бывает в растрепанных чувствах — у него просто недостает средств, чтобы финансировать многие проекты, потакающие его честолюбивым надеждам.
Мы привели других рабочих, чтобы снять печать. И вот — свершилось! Гробница открылась свету! Все были потрясены, но не потому, что нашли грандиозное захоронение фараона, — в открытом нами склепе покоилась сиятельная особа чуть ниже рангом: великий визирь, прорицатель — или жрец. Мы осторожно зашли внутрь и поняли, что это — потрясающая находка. Сэр Джон сдержанно разделил наши восторги, а Обри настолько разволновался, что было трудно его унять — он безостановочно крутился в этой гробнице.
Предстояло аккуратно извлечь каждую вещицу. Затем надо будет определить их дальнейшую судьбу. Мы обязаны отправить находки в Каирский музей, поскольку, по моему глубокому убеждению, эти сокровища по праву принадлежат египетскому народу. Некоторые находки обязательно будут представлены в нашем культурно-образовательном центре, поскольку я пылко верю в то, что мы обретаем наше будущее, изучая опыт прошлых веков. Если я чем-то и могу отблагодарить Бога небесного, даровавшего мне такую жизнь на этой земле, так только тем, что одарить светом знаний наш народ… всех людей.
Конечно, нам пришлось рыть и копаться в пыли, отчищать, заносить в каталоги и упаковывать — но мы не уставали любоваться сокровищами. Бедный Джордж! Даже здесь он тревожится о тайнах оставленного дома. Я постепенно всеми корнями врастаю в эту землю, до сердечного трепета, а он все твердит о замке Карлайл, о том, как он жаждет вернуться и проверить, верны ли его умозрительные предположения относительно нашей очаровательной крепости!»
* * *
Брайан отложил в сторону дневник своей матери. Он то и дело перечитывал его, тщетно пытаясь найти между строк какие-нибудь намеки на то, что бывалые знатоки чинили серьезные препятствия ее работе в той последней экспедиции. Но и в дневнике, равно как и в жизни, леди Абигайл была снисходительна.
Он взялся изучать протоколы вскрытия, которые получил сегодня, стараясь не представлять себе, в каком состоянии были тела его родителей к тому времени, когда их привезли в Англию. Так где же все-таки были эти змеи, когда его родители наткнулись на них?
Он закрыл глаза. В ящике комода? Мать выдвинула ящик, и змея тут же укусила ее? Укусы были на обоих запястьях. Ее крики встревожили отца? Он немедленно бросился бы к ней, подхватил бы ее под руки.
Должно быть, она упала. Понятно, почему у нее перелом основания черепа. Итак, она вскрикнула, упала, затем пришел отец.
Но каким образом и отец получил такие же укусы? Если те змеи были в ящике, и мать упала, и отец выбежал, чтобы помочь ей, те змеи… или остались в ящике, или сползли на пол — в таком случае отец был бы укушен в ноги.
Он еще раз перечитал материалы вскрытия. На горле отца был надрез — неосторожно брился? — а на плече его матери — странный кровоподтек.
Брайан отложил бумаги и потер лицо, задумчиво водя по шраму на всю щеку и радуясь, что можно обходиться без маски у себя в комнате.
Он с самого начала был уверен, что его родителей умертвили умышленно. Он всегда склонялся к тому, что тайну их убийства унес с собой тот, кто заранее позаботился посадить змей в такое место, чтобы они могли инстинктивно атаковать, прежде чем их заметят. Но теперь он предположил, что убийца мог и остаться в комнате. Может, его родители видели лицо убийцы и знали, что им предстоит?
Он поежился, теряясь в догадках и с нарастающим гневом задавая себе один и тот же вопрос: зачем?
Кто-то знал ответ на этот вопрос. И — Бог тому свидетель! — он отыщет его.
* * *
— Боже, какой восторг! — воскликнула женщина, впуская Камиллу в домик. — Шелби, прелесть моя, зайдете, конечно?
Камилла оглянулась на сопровождавшего ее верзилу, удивляясь, что Кто-то мог назвать его «прелестью».
— Конечно, Мерри, если вы не возражаете. Я никогда не отказывался от вашего замечательного чая и чудесной сдобы — я уже чую ее аромат! — Он прокашлялся. — Мерри, это мисс Камилла Монтгомери, ученая дама из музея. Камилла, позвольте познакомить вас с Мерри и другими девушками, Эдит и Вайолет.
Камилла снова улыбнулась и подумала, что этим «девушкам», похоже, давно за шестьдесят. Однако, может, Шелби и прав, называя их так, поскольку женщины были бойки и очаровательны, они молодо и красиво улыбались во весь рот.
А ее саму вряд ли можно принять за ученую даму. Нет у нее подтверждающих это документов.
Вайолет была высокой и сухощавой, Мерри — невелика ростом, но обширна в груди. Габариты Эдит уравновешивали эти противоположности.
— Камилла… прелестное имя. Смею предположить, Кто-то безумно обожал оперу! — высказалась Эдит.
— Ну-ну, утихомирьтесь, наверное, ее матери нравилось это имя, — сказала Мерри, снисходительно улыбаясь. — Эдит много лет учительствовала, милая, так что мы целыми днями слушаем оперы, у нас есть замечательный проигрыватель. Немного трещит, правда, но… нет слов! — Она оглянулась на сестер: — Она прелестна, правда? — Затем снова повернулась к Камилле: — Какое удовольствие принимать вас!
Камилла покраснела:
— Спасибо.
— Мерри, милая, займись чаем, — сказала Эдит. — А мы с Вайолет снимем мерки! Пойдемте, дорогая.
Вайолет ухватила ее за руку и повела через весь домик в заднюю комнату, где стояла швейная машинка и портняжный манекен, а на полках теснились рулоны шелка, катушки ниток и всякая фурнитура. Очаровательные женщины непринужденно болтали, переговаривались и задавали ей всякие вопросы, не ожидая, впрочем, ответа. Не успела она опомниться, как ее раздели до белья и стали деловито обмерять рулеткой со всех сторон. Наконец она улучила момент и спросила:
— Эдит, вы были учительницей?
— Да, милая. И я любила свое дело!
— Но теперь… вы все портнихи?
— Видите ли, нам просто нравится это дело, — ответила Вайолет. — Знаете, мы сестры — все вдовы, как ни печально.
— Как хорошо, что вы есть друг у друга, — прошептала Камилла.
— Просто восторг! — кивнула Вайолет.
— Но мы не одни, — добавила Эдит. — У Мерри замечательный сын, он служит сейчас в Индии.
— И у него самого трое сыновей! — добавила Вайолет.
— Понятно. Вы через них познакомились с лордом Стерлингом? — поинтересовалась Камилла.
Эдит добродушно рассмеялась:
— Нет, милая. Мы живем в этом домике вот уже… лет двадцать, так, Вайолет?
— И в самом деле.
Они, похоже, поняли, что Камилла сбита с толку, потому что Вайолет разъяснила:
— Милая, наш домик стоит на земле графа Карлайла. Разумеется, мы поселились здесь еще в те времена, когда Джордж и его супруга были живы… мы шили для леди Стерлинг. А теперь шьем только сорочки для Брайана. Как мне не хватает его матушки! Да, он милостив и щедр по отношению к нам, но не в этом дело. Он строг и обязателен — этого у него не отнимешь. Ну-ка, повернитесь сюда, милая.
Камилла повернулась и с удивлением увидела, что у порога стоит ребенок, очаровательная девчушка лет четырех-пяти — с темно-золотистыми кудряшками, огромными глазами и ямочками на щеках. Она смело уставилась на Камиллу.
— Привет, — сказала Камилла.
Вайолет стремительно обернулась:
— Элли! Ты почему встала с постели и пришла сюда?
Элли застенчиво улыбнулась Камилле.
— Хочу пить! — протянула она сонно. — И есть, тетя Ви!
— Ах, она почувствовала запах сдобы, конечно! — проворчала Эдит, совсем нестрого. — И как же мы должны себя вести? Элли, надо познакомиться с мисс Монтгомери. Мисс Монтгомери, это Элли.
Они предпочли обойтись без фамилии.
— Привет, мисс! — сказала Элли, неуклюже приседая в книксене.
— Привет, приятно познакомиться, мисс Элли, — подыграла Камилла. Она посмотрела на Вайолет и спросила: — Одна из внучек Мерри?
— Нет-нет! Все внуки — при своих матерях.
— Элли — наша маленькая подопечная, — объяснила Эдит, складывая рулетку. — Ну вот мы и покончили с этим. Ах да! Вам надо взглянуть на ткань. — Она сняла рулон с одной из полок. — Это, понятно, пойдет на верхнюю юбку. Надеюсь, вам понравится. Нам так приятно шить это платье!
Ткань была восхитительной. Она переливалась и струилась золотом, но… изнутри пробивался изумрудный блеск.
Элли подошла и пощупала ткань. Затем проказливо улыбнулась Камилле — на щеках заиграли ямочки.
— Как твои глаза.
— Это точно! — сказала Вайолет. — Ведь лорд Стерлинг нам так и сказал, правда, Эдит?
— Да, действительно, под цвет глаз.
— Что ж, милая, одевайтесь и пойдемте пить чай!
— Да, чаю! — Элли захлопала в ладоши.
Вайолет быстро накинула на Камиллу синее платье. Эдит в мгновение ока зашнуровала корсаж и поправила оборки нижней юбки. Обе они действовали на удивление слаженно и проворно.
Пока на нее надевали платье, Камилла размышляла, чей же это ребенок? И почему девочка живет здесь, вместе с «тетями»? Неужели эта милая девочка… ребенок лорда Стерлинга? Его внебрачное дитя?
— Пойдемте все-таки почаевничаем! — позвала Вайолет, прикручивая лампу.
И Эдит повела всех за собой.
Элли подошла к Камилле и взялась за ее руку своей маленькой ладошкой:
— Чай, мисс. Пойдемте, пожалуйста! Булочки вкусные-превкусные!
Все было так, как и обещал ребенок. В этом домике было приятно сидеть и чаевничать за кухонным столом. В теплом воздухе плыл аромат свежеиспеченной сдобы. Гигант Шелби явно был здесь в чести — и у тетушек, и у Элли. Сидя на его спине, она восторженно пищала, пока он носился с ней по комнате, изображая «лошадку». И Камилла забыла все тревоги, наслаждаясь смехом девочки, мирным чаепитием и нежной сдобой.
Наконец подошло время прощаться.
— Завтра вам надо подойти сюда на примерку, милая, — сказала Вайолет.
— Не беспокойтесь, сошьем отлично. Мы знаем свое дело! — заверила Эдит и усмехнулась: — Но мы хотим, чтобы оно и сидело на вас отлично, так что примерка обязательна.
— В такие сжатые сроки без этого не обойтись, милая, — тихо подтвердила Мерри, покачивая головой.
— Но вы будете такая красивая, мисс, — улыбнулась Элли.
Странно, но от такого бесхитростного детского комплимента слезы навернулись Камилле на глаза. Она и сама не знала почему — то ли вспомнила себя в детстве или подростком…
У нее никогда не было таких воспитательниц, как эти леди. Был Тристан. Конечно, он не тетушка и никогда не пек для нее булочек, но вкладывал в ее воспитание всю свою душу — он дал ей возможность жить.
— Спасибо тебе, — сказала она девчушке. И внезапно рассердилась. Сердце ее разрывалось на части. Итак, лорд Стерлинг заботится о надлежащем воспитании своего ребенка! Он не лучше других, знатных и богатых, которые пользуются девушками-бесприданницами, а затем бросают их на произвол судьбы — без имени, без чести. Она нежно и крепко обняла ребенка и повторила: — Спасибо!
Элли отстранилась, чтобы посмотреть ей в глаза.
— Ты боишься идти на бал?
— Гм… нет, — ответила Камилла. — Да это и не бал, если говорить точно. Это благотворительный вечер для музея.
— Боишься? Ах ты глупышка, — улыбнулась Вайолет, ласково ероша кудри девочки. — Но это настоящий бал, пышный праздник в честь музея. Там будет красиво и нарядно, и мисс Монтгомери будет танцевать весь вечер напролет. Какая прелесть!
— Ты будешь там самая красивая, — сказала Элли, сжимая щеки Камиллы пухлыми ручками. — Как принцесса.
— Ты все хорошо говоришь, милая, но я не принцесса. Я просто работаю в музее.
— И поэтому вам нельзя танцевать всю ночь напролет, как принцессе? — подхватилась Мерри. — Нет, милая! Вы наденете это золотистое платье — и волшебно преобразитесь в тот вечер. Мне не терпится посмотреть, как вы в этом платье поедете…
— Поедем сейчас — уже пора, — прервал Шелби. — Лорд Стерлинг обещал нас дождаться.
— Да, конечно! Абсолютно верно. Кыш отсюда! — бодро поддакнула Мерри. — Не забудьте — завтра примерка!
Камилла запнулась, глядя на Шелби.
— Я не уверена, что смогу договориться. У меня работа в музее.
— Лорд Стерлинг обо всем договорится, — сказала Вайолет. — Отправляйтесь!
Их проводили до дверей. Пока они катили по дорожкам, она смотрела в окно и поражалась: как же богаты и обширны угодья этих Стерлингов! Она снова подумала о девочке и о том, что лорд Стерлинг может «обо всем договориться». Когда они подъехали к замку, она уже взвинтила себя до предела, сама не понимая отчего.
* * *
Брайан поймал себя на мысли, что радостно предвкушает этот вечер. Шелби немедленно доложил ему, что Камилла вернулась, и Брайан дал ей некоторое время на то, чтобы навестить Тристана и отдохнуть от трудов. Затем он отправил Эвелин с поручением проводить Камиллу к нему в гостиную.
Этот день не принес ничего нового для его поисков правды, но сулил некоторые приятно бодрящие сюрпризы.
Он понял, что Камилла забавляет его. Она умна и за словом в карман не лезет, умеет постоять за себя. Пожалуй, он нашел в ней нечто большее, чем забаву.
Брайан услышал, как открывается дверь, и быстро обернулся:
— Добрый вечер, мисс Монтгомери.
— Да? — ответила Камилла.
— Разве не так? — нахмурился он. Она всегда держалась прямо, и походка ее поэтому выглядела плавной. Этим вечером у нее была особенно королевская осанка и надменный взгляд.
— Определенно, сейчас вечер, — согласилась она.
— Что-то случилось? — осведомился он.
— Конечно. Мой опекун попал сюда, поэтому я и у вас, — уведомила она и указала на стол. — Боюсь, мне не о чем вам докладывать — сегодня в музее ничего особенного не произошло. Так что ваше угощение напрасно.
— Полагаю, вы ошибаетесь — дело не в этом, — заметил Брайан. — Скорее всего, в музее много чего за это время произошло, только вы не придали значения.
— У меня выдался скучный день, — проронила она.
— Так расскажите мне. Может, я и посочувствую.
Брайан выдвинул для нее стул. Она величаво обошла стол. Он нахмурился, озадаченный ее враждебностью. Камилла уселась на место, дразня его мимолетным прикосновением шелков и локонов. Он поразился своей внезапной взволнованности и быстро отступил от нее, радуясь, что она не оглядывается и не видит его лица, — пожалуй, даже маска не могла сейчас скрыть его чувства — простые, животные, инстинктивные. Чисто плотские.
Она была молода и красива. Любой мужчина прельстится. Но далеко не каждый почувствует при этом сердечный трепет.
Брайан стиснул зубы, недовольный собой. Успокоившись, прошел к своему месту и выдвинул стул.
— Неужели так досадили сестры? Трудно в такое поверить.
— Они обворожительны. Но я недовольна тем, что вы заказали у них платье для меня.
— Почему же?
— Не выношу благотворительности.
— Но это совсем не тот случай.
— Если бы мне не надо было идти на благотворительный вечер, платье не понадобилось бы.
— Но вы сопровождаете меня, так что платье обязательно. Идете вы потому, что я попросил вас. И нарядить вас — моя обязанность. Никакой благотворительности нет и в помине.
Брайан налил вина. Она подхватила бокал — слишком поспешно, отметил он. И тут же отхлебнула глоток. Для храбрости? Или Что-то действительно тревожит ее?
— Расскажите, как провели день.
— Ходила на работу. Шелби приехал в четыре. Отправилась на примерку.
Он повременил с ответом, набираясь терпения.
— Что произошло на работе?
— Работала.
— Мисс Монтгомери…
— Продолжала переводить. Боюсь, те иероглифы обещают некое проклятие тем, кто осквернит гробницу, и их потомкам — навечно.
Он холодно улыбнулся:
— Я осведомлен о вечности этого проклятия. Вы думали, такие известия расстроят меня? Мисс Монтгомери, я не верю в проклятия. Я верю в человеческую злонамеренность. Полагаю, я имел достаточно случаев убедиться в этом непреложном факте. Вы работали, переводили. Что еще?
Камилла повела плечами и снова отхлебнула вина.
— Я видела… газетную вырезку. Там фото ваших родителей и коллег, на раскопках.
— Вот как, — прошептал он. — И где же вы нашли ее?
Она медленно отчеканила:
— В ящике письменного стола сэра Джона.
— Вы осматривали его? Ваши трудовые будни, оказывается, для меня интересны.
— Сэр Джон — не убийца, — настаивала Камилла.
— Ах! Вы хотите сказать этим, что есть другой?
Ее ресницы опустились. Внезапно она подалась вперед:
— Предположим, Кто-то мог нарочно подсунуть змей туда, где были ваши родители. Но теперь не узнать! Так что вы напрасно себя мучаете.
Камилла сидела, обхватив бокал ладонью, и лицо ее выглядело усталым, словно она хотела, чтобы этот вечер поскорее закончился. Но внезапно она распрямилась — похоже, досадуя, что обнаружила перед ним свои истинные чувства.
— И как там мои знаменитые коллеги, копающие Древний Египет? — спросил он.
— Что вы имеете в виду?
— Сэр Джон был там. А другие?
Камилла вздохнула:
— Алекс работал. Я видела, как Обри проходил мимо. Но Хантера и лорда Уимбли сегодня не было, по крайней мере, я их не встречала.
— И что Алекс?
Камилла пристально посмотрела на графа из-за стола:
— А что с ним?
— Он сделал или сказал Что-то необычное? Вы поддерживали беседу?
Она нахмурилась:
— Мы же работаем в одном отделе и видимся ежедневно. И, смею заметить, мы вежливы и воспитаны, так что не уклоняемся от беседы.
— Он сказал Что-то особенное?
Она допила вино. Он снова наполнил ее бокал, не сводя с нее глаз в ожидании ответа.
— Ничего нового он мне не сообщил. Просто тревожится за меня.
— Потому что считает меня чудовищем?
Она подняла ладони, отказываясь признать, что Алекс мог сказать такое.
Брайан наклонил голову, чтобы скрыть невольную улыбку, и спросил:
— И что же вы ему ответили?
— Какое это имеет значение? Честно говоря, я все больше убеждаюсь в том, что все мужчины — чудовищные создания!
— Определенно, и я причислен к ним, — пробормотал он.
— Что ж, вы славно потрудились, чтобы сделать себя таким, верно? — настаивала она, снова протягивая руку к бокалу с вином. — Но не всегда для этого надо трудиться. Порой все происходит само собой. Мужчина с рождения наделен правом сильного, так что он волен играть с теми, кто ниже его!
— Да, конечно, я помню: мне следует открыть здесь приют для сирот, — сказал он вполголоса.
Камилла встала, швырнула салфетку на стол и направилась к двери.
Она уже собиралась выйти, но Брайан резко окликнул ее:
— Мисс Монтгомери!
Она замерла и медленно повернулась к нему:
— Простите меня, но я не голодна этим вечером. И раскаиваюсь, что разочаровала вас рассказом о сегодняшних событиях в музее.
Брайан встал и направился к ней.
— Вы не заставите меня продолжить этот ужин! — воскликнула она.
Он остановился перед ней. Каждый мускул его тела ныл от напряжения. Он с трудом подавлял свое желание схватить ее за плечи и притянуть к себе…
— Не рекомендую бродить по замку в одиночестве. — Слова прозвучали очень четко, хотя он не разжимал зубов.
Брайан распахнул дверь, его глаза сузились — он ждал, пока она выйдет. Они прошли до дверей ее спальни, и он напомнил:
— Не вздумайте — и никогда не пытайтесь — в одиночку бродить ночью по замку, понятно?
— О да! Я все поняла.
— В самом деле?
— Яснее некуда! — бросила она и захлопнула дверь перед его носом.
