Глава 10
Сесилия никогда ничем не гордилась. А теперь на листе бумаги с выполненным ею тестом стояла большая пятерка. А кроме того, на титульном листе в углу мистер Кавено — пожилой профессор алгебры — написал красной ручкой: «Прекрасно выполнено!» Она мастерски справилась с заданием. После занятия мистер Кавено поинтересовался, говорила ли Сесилия с консультантом о своих занятиях на следующую четверть. Она ответила, что разговора пока не было, и профессор посоветовал ей взять больше занятий по математике, ведь она демонстрировала способности в этой сфере.
У Сесилии от радости кружилась голова. Первый человек, которому она собиралась рассказать об этом, был отец, который проводил большую часть своего времени за одной или другой стороной стойки бара в «Капитанской галере». Сесилия решила, что увидит отца достаточно скоро, поэтому не стала звонить. Следующей в ее голову пришла Кэти Леки, но ей это могло показаться хвастовством, а Сесилия не хотела этого. Она отправилась домой, взяв в вестибюле свою почту.
Сесилия автоматически положила конверты на кухонный стол и встряхнула рюкзак. И вдруг из него выпало письмо от Яна! Удивительно, как такая маленькая вещь — письмо — может ошарашить… Сесилия смотрела на конверт в течение тридцати секунд, а затем протянула руку и аккуратно его открыла.
«12 апреля
Дорогая Сесилия, Эндрю получил письмо от Кэти на этой неделе, и она написала, что вы недавно встречались. Полагаю, сейчас машина у тебя, и надеюсь, что ты не проявила упрямство и не отказалась от ее использования…»
Ян Рэндалл писал очень изящно, и это изумило Сесилию. Ее муж был самым упрямым мужчиной из тех, кого она встречала. Но она водила его автомобиль уже около месяца, поэтому причин жаловаться не было.
«…Я понимаю, что ты, скорей всего, расстроена из-за меня, вернее, из-за моего поведения в тот день, когда ты пришла навестить меня в госпитале. Единственное оправдание — мне было ужасно больно. Я был чертовски зол, потому что свалял дурака. Все произошло по моей собственной неосторожности. Эндрю не следовало рассказывать — ведь тебе не обязательно было знать…»
Сесилия не согласилась — она была его женой, а он мучился от боли. И Сесилия испытывала благодарность к Эндрю за то, что он позвонил ей.
«…Последние несколько месяцев у нас были трудности, но после нашего свидания я действительно надеялся, что мы сможем забыть о них. А потом я все испортил. Мне так жаль, Сесилия…»
О, как много времени ему потребовалось, чтобы извиниться! Но от нее не ускользнул тот факт, что муж не упомянул о том, что они занимались любовью. Если он желает игнорировать это, она будет делать то же самое!
«…Я знаю, у тебя нет компьютера, но в конце письма я написал свой электронный адрес на тот случай, если ты найдешь способ со мной связаться. Я буду очень рад получить от тебя весточку.
Эндрю сказал, что вы с Кэти стали подругами и начали общаться с женами других моряков. Я очень рад. Знаешь, флот не так уж плох. Здесь очень много хороших людей…»
Сесилия теперь и сама сожалела, что ранее отвергла потенциальных друзей.
«…Расскажи мне о своей учебе, если все-таки напишешь. Готов поспорить, что ты впереди всего класса. Люблю. Ян.
P.S. О той ночи… у тебя все в порядке? Ты знаешь, что я имею в виду».
Он спрашивал, забеременела ли она. Ему и следовало беспокоиться. Они сглупили не в первый раз, но Сесилия поклялась себе, что больше это не повторится.
Она вновь перечитала письмо и ощутила всепоглощающую радость. Письмо не было длинным, но Сесилия знала — Ян мучился над каждым словом. Извинения всегда давались ему с трудом. Но она заслуживала этого. Сесилия испытала удовольствие от его вопроса об учебе — он будто знал, что она получила пятерку за последний тест.
В этот раз она выехала с работы раньше, чтобы успеть забежать в библиотеку. Слава богу, один из компьютеров был свободен. Сесилия опустилась на стул и вошла в Интернет. Ее сообщение было коротким и касалось самой сути, потому как у нее не хватало времени, а кроме того, Сесилия не знала точно, дойдет ли письмо до Яна.
«16 апреля
Дорогой Ян, я получила твое письмо сегодня. Извинение принято. Скучаю по тебе. Сесилия.
P.S. Можешь быть уверен — все в порядке».
Весь вечер ее мучило любопытство, и на следующий день, вернувшись в библиотеку, Сесилия испытала восторг, увидев сообщение от Яна.
«17 апреля
Милая Сесилия, я был очень счастлив, обнаружив от тебя весточку. Что ты имела в виду, сказав, что скучаешь? Это правда? Хотя мне все равно, правда это или нет — я понимаю твои слова буквально. Эндрю и Кэти переписываются по Интернету почти каждый день, и она написала, что пригласила тебя на «вечер для девушек». Я рад, что ты заводишь друзей.
Жизнь на авианосце так сильно отличается от жизни на субмарине. Я не знал, понравится ли мне здесь, но думаю, что все в порядке.
Люблю. Ян.
P.S. Все действительно хорошо?»
«18 апреля
Дорогой Ян, вывешены мои оценки по алгебре и английскому, и за оба предмета я набрала четыре балла. Я так рада! Мистер Кавено посоветовал, чтобы я взяла углубленный курс алгебры — именно так я и поступлю. Я все еще работаю по выходным официанткой и откладываю свои чаевые для оплаты учебы.
Я знаю, что ты получил перевод на авианосец из-за Элисон и меня. Ценю то, что ты сделал, но, Ян, уже слишком поздно. Если ты хочешь вновь перейти на подводную лодку, тогда поступи именно так.
Я должна торопиться на работу. Прости, я бы хотела, чтобы письмо было длинней. Скоро я напишу тебе настоящее длинное послание, обещаю. Учеба вновь начнется через две недели.
Думай обо мне. Сесилия».
«19 апреля
Дорогая Сесилия, ты просила думать о тебе — это ведь была шутка? Я и так думаю о тебе все время. Ты — моя жена, не важно, что пытается донести до меня адвокат. Мы все еще разводимся? Господи, надеюсь, нет. Я никогда не хотел этого. Прости, я не собирался наскучить тебе. Я буду жить с тем, что ты решишь.
Ты говорила о моем переводе с подводной лодки, о причине этого. Может, ты удивишься, но я сделал это не из-за тебя. Вернее, не совсем. Я сделал это и для себя. Последний раз, когда я был в море до рождения Элисон, тебе пришлось нелегко. Когда я вернулся, наша дочь уже была похоронена. Ты испытывала такую сильную боль, и теперь я понимаю — я не помогал тебе. По большей части потому, что разбирался со своей болью. Думаю, я и не знал, как тебе помочь. Ты ненавидела флот, и я считал, ты ненавидишь заодно и меня. Это было ужасное время для нас обоих. Я никогда не говорил, а если и говорил, то мы не развивали эту тему, но, вернувшись в город, я пытался уволиться из флота. Мой ребенок был мертв, брак разваливался, а я был так глубоко подавлен, как никогда в своей жизни. Но клянусь, я не обвиняю тебя. Мой командир поговорил со мной и организовал перевод на авианосец. В бумагах значится, что это произошло по психологическим причинам.
Прими поздравления с успехами в учебе! Я горжусь тобой. Когда вернусь домой, мы шумно отпразднуем это. Осталось меньше пяти месяцев. Хотя мне и кажется, что этот срок длиннее жизни, но недели пролетят быстро. Я люблю тебя, и это не изменится. Ян.
P.S. Не пугайся моих слов о чувствах. Я очень долго не говорил о них, потому что казалось, ты не желаешь этого слышать. Может, ты все еще и не хочешь, но я надеюсь на обратное».
«22 апреля
Дорогой Ян, мне пришлось подождать открытия библиотеки, чтоб ответить тебе, — поэтому такой долгий промежуток. Кэти рассказала мне о других местах кроме библиотеки, где я могла бы пользоваться Интернетом. И я собираюсь воспользоваться ее советом — два дня не имея возможности писать тебе, я была так расстроена! В остальном же выходные прошли хорошо.
Ночью в субботу я получила самые большие чаевые за все время работы. Знаю, тебе не нравится, что я работаю в баре. Да мне и самой не по душе, но это единственный способ заработать деньги. Хорошие чаевые, да и Бобби рядом, поэтому мне не приходится мириться с агрессией со стороны клиентов. Веришь или нет, но отец приглядывает за мной. Он даже угрожал одному парню на прошлой неделе, что выкинет его из бара! Так не похоже на моего миролюбивого отца!
И вот маленькое признание — мне захотелось объяснить тебе мое стремление оставаться в баре после того, как ты рассказал о своем переводе на авианосец. Ты прав. Если бы мы общались, мы избежали бы многих проблем.
Ян, я знаю, что ты любишь меня. Я всегда знала, что ты чувствуешь, но иногда одной любви недостаточно. Ты спрашивал меня о разводе. Я больше не знаю, хочу ли этого, но в то же время я и не знаю, нужно ли сохранить наш брак. Я уверена лишь в одном — я больше не хочу иметь ребенка, никогда. Последняя ситуация прояснила мои мысли, и все стало очевидно. Не могу поверить, что мы вновь пошли на риск. Самый глубокий урок, который я усвоила после Элисон, что не создана быть матерью.
Но ты заслуживаешь быть отцом. Учитывая это, ты, вероятно, не захочешь больше говорить со мной. Выбор за тобой. Сесилия».
Шарлота Джефферсон терпеливо ждала, пока ее дочь заканчивала судебные дела на сегодняшний день. Спустя двадцать минут после слушания последнего дела она постучала в судейскую комнату.
— Входите. — Голос Оливии звучал рассеянно, и это, вероятно, значило, что она читает подготовительные документы и записи для следующего заседания.
Шарлота повернула ручку и заглянула в комнату. Прийти к дочери со своими собственными проблемами было нелегко. Оливия была загружена работой, а Шарлота старалась не мешать своим детям.
— Мама. — Оливия, нахмурившись, поднялась из-за стола. — Что-то случилось?
Шарлота надеялась скрыть свои слезы. Она чувствовала себя подавленной — самое подходящее слово для описания ее самочувствия — с тех пор, как услышала о смерти Тома Хардинга. Он скончался более месяца назад, и Шарлота чувствовала, что не может больше откладывать решение своей задачи. Джанет уже попросила ключ, и Шарлота понимала — ей придется вскоре вернуть его. Но однажды она уже подвела Тома и не могла сделать это вновь.
Вытирая глаза, Шарлота зашла в комнату. Оливия отошла от стола и обняла мать за плечи.
— Садись, мам, — нежно проговорила дочь. Шарлота подчинилась. — Что случилось?
— Мне нужна твоя помощь, — спустя некоторое время, вздохнув, проговорила Шарлота.
Она хлюпала носом и чувствовала ненависть к слезам, которые катились по ее щекам, но ничего не могла с ними поделать. Эти эмоции было сложно объяснить, учитывая, как много друзей она уже похоронила.
— Это как-то связано с Томом Хардингом? — спросила Оливия, опускаясь на стул. Шарлота кивнула и вновь вытерла глаза. — Ты ведь скучаешь по нему?
— Да, но, Оливия, дело не только в этом. Мне кажется, что я ужасно разочаровала Тома. Мы стали такими хорошими друзьями. Я знаю, ты, наверное, считаешь это невозможным, ведь он не мог говорить…
— У меня нет ни малейшего сомнения в том, что вы много значили друг для друга.
— Между нами не было ничего романтического.
Шарлота хотела, чтобы дочь поняла. Единственной любовью в ее жизни был Клайд Джефферсон — прекрасный мужчина, который был ее мужем.
— Вы были друзьями, — проговорила Оливия. — Хорошими друзьями.
— Уверена, что Том тоже так считал, но боюсь, я подвела его. Я была так занята работой в газете, что позволила себе отстраниться.
Больше всего Шарлоту угнетала мысль, что Том ждал, когда же она придет, ждал и ждал. А ее так захватили эти пятнадцать секунд славы, что она даже и не подумала навестить его в их обычное время… или в какое-то другое. Шарлота была так воодушевлена своей важностью, что не смогла позволить себе провести с Томом несколько часов. А теперь было слишком поздно.
— Мам, я уверена, Том понимал, — произнесла Оливия с таким участием, что Шарлоте пришлось противиться желанию открыто разрыдаться.
— Я надеюсь на это. — Она скомкала платок, который держала в руке. — Не было даже заупокойной службы. У меня не было возможности попрощаться…
— Ты сказала, что тебе нужна моя помощь? — напомнила матери Оливия.
На мгновение Шарлота практически забыла о своих словах.
— О да. Ключ.
— Понятно, — ответила Оливия, выпрямляясь на стуле. — Значит, Том дал тебе ключ?
— Это ключ от камеры хранения. Я бы хотела, чтобы ты пошла со мной туда, если сможешь.
Оливия помедлила. Она относилась к своей роли законно избранного судьи слишком серьезно. Но Шарлота видела, что дочь обдумывает возможный конфликт интересов.
— Это рядом?
— Да, прямо в Кедровой Бухте. Очевидно, он владел камерой некоторое время.
Это удивляло и ее саму, ведь Том был переведен сюда из Сиэтла. У бедного мужчины, видимо, была некая связь с этим местом, некая причина, почему он выбрал именно Кедровую Бухту.
— Когда ты хочешь пойти?
— Мы можем сделать это сейчас?
Оливия закрыла папки на своем столе.
— Почему бы и нет. Хочешь, чтобы машину повела я, или встретимся на месте?
Шарлота хотела, чтобы за руль села дочь. В том эмоциональном состоянии, в котором она находилась после смерти Тома, ей нужна была компания. Кроме того, Шарлота с трудом поворачивалась и смотрела назад, когда использовала заднюю передачу. В последнее время она парковалась там, где не требовалось давать задний ход. Когда Шарлота смотрела назад через плечо, у нее сводило шею. Но если она расскажет об этом Оливии, та, вероятно, скажет, что пришло время прекратить вождение. А Шарлота не хотела поступаться своей независимостью, пусть даже и одной ее крупицей.
Оливия выехала на шоссе, которое тянулось вдоль береговой линии. Камера хранения находилась на Батерфилд-Роуд по дороге в Белфер, напротив открытого кинотеатра.
— Может, нам сначала надо зайти в офис? — спросила Оливия, останавливаясь возле главного здания.
— Не знаю, — ответила Шарлота. Похоже, что в здании никого не было. — У меня есть ключ и чек.
— Тогда поедем сразу к камере. — Оливия двинулась вперед, пока они не нашли номер, соответствующий цифре на чеке. — Должно быть, это она и есть.
Шарлота выбралась из машины, немного замешкавшись. Она уже не двигалась так быстро, как раньше. Кроме того, пропала и былая грация, которую она так ценила. Особенно сложно было садиться и выходить из машины.
Оливия уже ждала ее. Камера была куда больше, чем представляла Шарлота. Оливия забрала у матери ключ и вставила его в замок. Дверь поднялась. В темном помещении стоял один большой чемодан, который был окружен различными вещами. Диван и кресло, седло и то, что казалось какой-то картиной, — все было накрыто простыней.
Картина заинтересовала Оливию, и она подняла простыню. Шарлота взглянула тоже — это был плакат фильма о ковбоях сороковых годов, но она быстро забыла про него.
А затем почти против воли ее взгляд вновь метнулся на плакат. На нем был изображен мужчина, сидящий на жеребце, а на заднем плане виднелась молния. Все выглядело так знакомо. Прочитав имя, Шарлота поняла. Том Хьюстон был «Поющим ковбоем» — одной из самых популярных звезд ковбойских фильмов и наездником на все времена. Девочкой она проводила много вечеров в кинотеатре, наблюдая, как дикий наездник мчался по экрану.
— Том Хьюстон? — вслух прочитала имя Оливия. — Ты когда-нибудь слышала о нем?
— Конечно. Хочешь сказать, ты не узнала его?
— Прости, мам, — проговорила Оливия и сняла простыню окончательно.
Этот старый плакат, должно быть, теперь стоит немало. Без сомнения это был коллекционный вариант.
— Может, откроем чемодан? — спросила Оливия.
— Подожди минутку.
Шарлоте в голову пришла неожиданная мысль, и она вновь сосредоточилась на плакате. Когда она присмотрелась, ее колени начали трястись.
— Мам! — Оливия сразу же оказалась рядом. — Что такое?
Сев на край старого чемодана, Шарлота одной рукой указала на плакат, в то время другая рука прикрывала рот.
— Этого не может быть.
— Что?
— Это Том Хардинг!
— Кто? Мужчина на плакате?
Господи, ее дочь резко поглупела…
— Том Хардинг и есть… был Томом Хьюстоном.
— Правда? — Оливия очевидно не понимала значимость находки.
Шарлота сделала глубокий вдох.
— Том Хьюстон был так же популярен, как Рой Роджерс и Дейл Эванс. В свое время он был не менее известен, чем Джин Отри. О господи, не могу поверить своим глазам!
— Он может быть родственником твоего Тома, — предположила Оливия.
— Нет, это он… О господи, он действительно был Томом Хьюстоном! Ты смотрела его телевизионное шоу, когда была совсем маленькой, — быстро заговорила Шарлота. — Не помнишь? По утрам в субботу. На протяжении нескольких лет у Тома были собственные передачи, а затем он пропал со сцены.
— Том Хьюстон, — медленно повторила Оливия, будто перебирая детские воспоминания. Она покачала головой, а потом внезапно ее озарило. — Том Хьюстон. Это Том Хьюстон?!
Сейчас Шарлота видела, что дочь в восторге. А затем минутой позже она нахмурилась.
— О, мам, это, должно быть, какая-то шутка.
— Нет, это Том. Он был на несколько десятилетий старше, когда я встретила его, но это один и тот же человек, я убеждена в этом.
— Может, откроем чемодан? — спросила Оливия, немного колеблясь.
— Да! — Шарлота теперь была непреклонна. — Надеюсь, мы найдем какие-нибудь следы его семьи.
— Мне кажется, ты говорила, что у Тома не было семьи.
— По сведениям государства, — поправила Шарлота. — А это не означает, что ее на самом деле не было. У каждого человека есть семья.
У Оливии возникли небольшие проблемы с открытием замка, но усилия стоили того. Когда они, наконец, смогли открыть чемодан, обнаружили внутри настоящий клад, состоящий из сувениров.
— О боже мой, — прошептала Шарлота, уставившись на содержимое.
Первым делом она заметила своеобразную визитную карточку Тома — белую одежду. Хорошие парни всегда носили белое, а Том был определенно хорошим парнем. Здесь лежало и его оружие, вместе с телевизионными сценариями, которые оказались оригиналами. Шарлота также заметила медали за Вторую мировую войну и вспомнила, что Том служил в армии.
— Эти вещи могут стоить целое состояние, — с трепетом произнесла Оливия.
— Именно поэтому он отдал ключ мне. — Шарлота выпрямилась. Теперь у нее появилась цель.
Оливия посмотрела на мать так, будто не знала, что сказать.
— Он никогда не намекал тебе на то, кем он был?
— Ни разу. Очевидно, он не хотел, чтобы я знала, пока он жив.
Шарлота начинала все понимать. Том почувствовал, что может доверять ей. Должно быть, он понял, что она сделает все возможное, чтобы эти вещи дошли до тех людей, которые имели на них право. Если она и подвела его однажды, то Бог свидетель, это не повторится.
— Мам… — Оливия, очевидно, узнала этот взгляд.
— Он доверил мне свои самые драгоценные вещи не случайно.
— И что теперь? — нахмурилась Оливия.
— Я собираюсь найти людей и… — в ответ нахмурилась Шарлота.
— Каких людей? Даже если у него и есть семья, где она? Почему он находился на попечении государства?
— Я не знаю. Но Джанет сказала мне, что Том был переведен в Кедровую Бухту по своей просьбе и по своему выбору. Я думаю, его семья где-то здесь.
— Если и так, тогда почему Том не связался с ними сам?
— Не знаю, — повторила Шарлота.
— Мое мнение предельно ясно.
— Он доверился мне, — упрямо проговорила Шарлота. — Том хотел, чтобы я убедилась, что его вещи попали в правильные руки.
— Мама…
— Более того, — продолжила Шарлота, прерывая Оливию, — он знал, что может рассчитывать на меня.
А этот поступок, она была убеждена, говорил именно об этом. С этого момента у Шарлоты появилась миссия. Она поняла, как искупить свою вину перед Томом за то, что была невнимательна к нему последние недели его жизни. Будучи человеком чести, Шарлота поклялась, что сделает все возможное, чтобы найти семью Тома Хьюстона. Она не сдастся, не будет отдыхать, пока эти вещи не попадут в руки тех, кто действительно имеет на них право.
По дороге домой из библиотеки Грейс захватила почту. Обычно это делал Дэн, который приезжал домой раньше.
С его исчезновения прошло три недели. Три адские недели, в течение которых ей приходилось справляться со всеми вопросами без ответов, с сомнениями и виной, а также со всевозрастающим разочарованием.
Обыденные проблемы раздражали ее. Выбросить мусор, забрать почту, починить капающий кран в ванной. Все то, что делал Дэн. Ее страх и обида росли с каждой выполненной обязанностью.
Сначала наниматель Дэна отказывался верить, что он просто ушел от своей жены. Грейс и сама с трудом верила в это, но с фактами не поспоришь. Дэн ушел. Никто не мог найти для этого причины, повода, да, собственно говоря, и средства. Грейс разговаривала с Бобом Билдбэком, начальником Дэна, по меньшей мере пять раз. Она была уверена, что он знает, где искать Дэна, пусть даже сначала и не придал значения его отсутствию. Но Боб был так же ошеломлен, как и Грейс.
Входя в дом, Грейс быстро рассортировала почту. Два счета отправились в стопку к остальным на старом столе Дэна. С деньгами было туго, но Боб отправил последний чек Дэна на ее имя. Грейс была удивлена, что муж не забрал его, когда ушел, хотя у него оставались кредитки.
Кредитки!
Грейс даже не подумала поискать выписки по ним. Она вбежала в старую комнату Мэрилин, которая была превращена в кабинет, и стала перебирать стопку неоплаченных счетов на столе, пока не нашла искомое. Выписка все еще лежала в конверте.
Рука Грейс дрожала, пока она открывала конверт и быстро просматривала список покупок. Казалось, все в порядке, за исключением одного. Когда она увидела, где была использована кредитка, ее ноги ослабели, Грейс сползла по стене на пол.
Грейс не знала, как долго она сидела и смотрела в никуда. Наконец, она набралась храбрости и позвонила Оливии.
— Ты можешь приехать? — спросила она.
Голос Грейс был настолько злым, что выдал всю серьезность ситуации.
— Уже выхожу. — Менее чем через десять минут подруга стояла у входной двери. — Что случилось?
— Сукин сын! — закричала Грейс. Она была настолько зла, что не могла себя сдерживать и буквально кинула Оливии распечатку по кредитке. — Посмотри на это!
Оливия взглянула на протянутую бумагу и подняла вопросительный взор.
— Что?
— Ювелирный магазин в Бремертоне. Я не покупала себе драгоценности.
— Дэн?
— А кто еще? — в приступе гнева прокричала Грейс.
— И что Дэн стал бы покупать там за двести пятьдесят долларов?
— Какую-нибудь безделушку для своей подружки, без сомнения, — резко ответила Грейс.
— Отлично, давай проверим.
Оливия всегда была здравомыслящей. Грейс даже в голову не пришло связаться с магазином. Она не стала аннулировать кредитки и собиралась исправить эту ошибку следующим же утром.
Пока Грейс металась по гостиной, Оливия нашла номер магазина и позвонила. Когда произошло соединение, Оливия вручила трубку подруге.
— Здравствуйте, — проговорила Грейс, пытаясь изо всех сил говорить спокойно и разумно. — Меня зовут Грейс Шерман, и я получила распечатку по своей кредитной карте.
Она принялась объяснять ситуацию.
— Они ищут чек, — объяснила она Оливии, прикрывая микрофон ладонью.
За тридцать пять лет брака Дэн ни разу не покупал ей драгоценности. Он считал это пустяком. Грейс носила простое золотое кольцо — то самое, которое он надел ей на палец в день свадьбы. За годы кольцо износилось, и его следовало заменить, что так и не было сделано. Дэн вообще не носил обручальное кольцо с тех пор, как пришел со службы в армии. Работа с тяжелой техникой представляла опасность для мужчины, который носит какие-либо украшения.
Женщина из магазина вернулась к телефону вместе с запрашиваемой информацией.
— Миссис Шерман, — произнесла она.
— Да, — немедленно отозвалась Грейс.
— Счет по кредитной карте за кольцо.
— Простите? — Это была очередная странность в пропаже мужа.
— Кольцо. Мне жаль, но здесь не сказано, какого оно рода.
Грейс чувствовала себя так, будто ее свалил с ног ветер.
— Все в порядке. Спасибо за информацию. — Она быстро положила трубку, а затем упала на стул.
— Что? — Оливия сразу же встала рядом с ней.
Грейс опустила взгляд на тонкое золотое кольцо на левой руке. Она уже долгое время подозревала о существовании другой женщины, но у нее не было доказательств.
— Он купил кольцо.
— Кольцо? — повторила подруга. — Но зачем?
— Неужели не понимаешь? — закричала Грейс. — Поэтому он и оставил мне свой последний чек с заработной платой.
— Это плата за кольцо? — спросила Оливия.
— Похоже на то.
И очень похоже на Дэна и на его странное чувство юмора. Он не подумал о ней, ушел, не сказав ни слова, и превратил ее жизнь в ад. Но все же побеспокоился, чтобы эта последняя покупка по кредитной карте, очевидно плата за кольцо, была покрыта.
— Недавно, — прошептала Грейс, пытаясь найти в себе силы, — я зашла в дом, и у меня появилось странное ощущение, будто Дэн был в доме.
— Ты ведь сменила замки? — строго спросила Оливия.
— Нет.
Мэрилин и Келли отговорили ее от этого. Обе были убеждены, что отец скоро вернется и все объяснит. Вначале Грейс думала точно так же, но больше этих мыслей не осталось. Она не хотела его возращения. Но если Дэн вернется, она получит незабываемое удовольствие, сказав ему в лицо, что подала документы на развод.
— Думаешь, Дэн был в доме? — спросила Оливия.
— Я почти уверена…
— Что-нибудь пропало?
Если и так, Грейс не смогла определить, что это было, хотя в поисках перевернула всю комнату. Она покачала головой.
— Тогда откуда ты знаешь? — упорствовала подруга.
— Я смогла ощутить его запах.
— Запах?
— Ежедневно работая с деревьями, он часто приносил с собой запах только что срубленной на Рождество ели. Я клянусь, Оливия, этот аромат был в доме.
— Я не сомневаюсь в тебе.
— Я не говорила девочкам, они и так достаточно расстроены.
— А ты не думала поговорить с Роем Макафи? — спросила Оливия, садясь напротив Грейс. — У него превосходная репутация.
— Частный детектив? — Наверняка это было вопиюще дорого, а жизнь на одну зарплату уже и так подкосила ее бюджет.
— Не повредит проконсультироваться с ним и узнать, сколько он возьмет за поиски Дэна.
Грейс кивнула в ответ — конечно же Оливия была права.
На следующий день Грейс назначила встречу с детективом. Она встречала Роя пару раз, а Кори была постоянным читателем библиотеки.
Когда Грейс приехала, Кори была вежлива и дружелюбна и сразу же помогла посетительнице почувствовать себя свободно. Она проводила ее в кабинет Роя и принесла им по чашечке кофе, а после аккуратно закрыла дверь.
— Я знаю, что Дэн пропал, — произнес Рой, сразу переходя к делу.
Грейс могла быть так же прямолинейна. Ее терпение к этому моменту иссякло, особенно после новостей о кольце.
— Как много вы возьмете за его поиски?
— Это будет зависеть от сроков.
— Не думаю, что это будет сложно. — Грейс посмотрела на свои скрещенные на коленях руки.
— У вас есть какие-нибудь идеи, где Дэн может находиться?
— Нет. Но у меня есть подозрение, что он с другой женщиной.
— Хорошо, — кивнул Рой, глядя прямо ей в глаза. — Как сильно вы хотите найти его?
— Я не хочу. Поймите меня правильно, я не хочу, чтобы он вернулся. — Горечь буквально затопила ее. — Я просто жажду увидеть его на тот промежуток времени, что потребуется мне для вручения бумаг о разводе.
