Глава 12
Бланш ушла. Рекс дохромал до порога комнаты, закрыл дверь и остался стоять, глядя на нее невидящими глазами. Голова у него шла кругом.
Он никогда не думал, что Бланш Херрингтон может предложить ему свою руку. Она, должно быть, сошла с ума. Как ей могло прийти в голову, что он подходит ей в мужья? Он мрачный как ночь, она светлая как день. Она добрая — слишком добрая для него. И она может найти мужа гораздо лучше, чем он!
Рекс почувствовал, что ему трудно дышать, словно на него давит тяжелый груз. Жениться на такой женщине — это было бы почти сбывшейся мечтой. Вот только у него не было таких мечтаний. Уже не было.
Дрожа, но не от гнева, а от потрясения, он повернулся к окну и стал смотреть в него, по-прежнему ничего не видя перед собой. Здесь, в деревне, они хорошо уживались друг с другом. Сумасшедшая мысль о браке возникла у Бланш потому, что они стали друзьями, это ясно. Но как они будут жить в городе? Там они не уживутся вместе. Он подведет Бланш и разочарует ее.
И что значит «брак ради удобства»? Что значит «соединиться браком ради выгоды и жить врозь»?
У него заболели виски. Его неверие в успех того, что предложила Бланш, становилось все сильней. Он не хотел жениться по-настоящему и еще меньше хотел жениться ради удобства или выгоды. Жениться на такой женщине, как Бланш Херрингтон, и жить с ней врозь? Нужно быть дураком, чтобы даже думать об этом, а он не дурак. Если он примет ее предложение, то захочет быть рядом с ней как можно больше времени. Это он понял за последние несколько дней.
Рекс попытался спокойно проанализировать ситуацию. Он презирает светское общество и всегда его презирал. Это ни для кого не секрет. Так будет всегда, потому что он человек простой и вкусы у него простые. И Бланш знает об этом! Она не могла мыслить ясно, когда думала о нем.
Да, он и Бланш — друзья. Ему было приятно, что он ей дорог: только что она сама сказала ему об этом. А ему она была невероятно дорога. И еще было любовное влечение. Оно только началось, но ее явно тянуло к нему.
Итак, с ее стороны есть дружба и немного страсти, с его стороны есть страсть. Все это еще не значит, что брак будет удачным. Если он решит переехать в город, каким-то образом заставит молчать свою природу или не станет слушать ее голос, заставит себя вписаться в светское общество, то он неизбежно потерпит там поражение. Как бы они ни старался, он не сможет понравиться леди и джентльменам из высшего общества. Даже если он попытается играть роль обаятельного кавалера, он не сможет долго носить эту маску. Он не умеет поддерживать светскую беседу, у него нет ни шарма, ни остроумия. К тому же все уже знают правду о нем.
Если он будет жить в городе, он возненавидит свою жизнь. Он и без того уже так озлоблен, что не может представить себя злее, чем сейчас. Но он не станет ненавидеть весь мир, потому что в этой мрачной жизни есть одно светлое пятно — Бланш. Она для него — глоток воды в жаркой пустыне.
Вдруг он представил себя хозяином Херрингтон-Холл. Представил себе, как разговаривает со своим дворецким в библиотеке, а потом бредет по дому. Пройдя бесконечное множество комнат и залов, он наконец находит Бланш — свою жену — в гостиной, где она спокойно разговаривает с гостями. Он улыбнулся, и его сердце забилось с бешеной скоростью.
Если быть честным, то он готов отдать свою правую руку за то, чтобы жениться на такой женщине. И это притом, что он уже потерял половину одной конечности.
Но сэр Рекс не питал иллюзий насчет этого брака. Искушение согласиться на предложение Бланш и попытаться наладить с ней семейную жизнь было огромным. Но если он осмелится ответить ей «да», они будут жить врозь. Нужно рассуждать здраво. Он никогда не сможет прожить в городе больше месяца.
Сэр Рекс начал размышлять над этим. Он большую часть времени будет жить в деревне. Бланш, его жена, будет давать приемы в городе, а он продолжит жить почти так же, как живет сейчас. Они, разумеется, будут посылать друг другу письма. Может быть, эти письма станут для него смыслом всей жизни. Он привык жить один, но уже сейчас знал, что через несколько дней, когда Бланш уедет, его одиночество станет тяжелее. Что же он будет чувствовать, когда станет покидать ее, чтобы вернуться в деревню после того, как они поженятся, поживут общим домом и общей жизнью, как живут все супруги? И после того, как они станут спать вместе?
Она хочет иметь детей.
Сэр Рекс прислонился к двери. Он может быть отцом ее детей. От этого он не стал бы меньше любить Стивена. Потеря старшего сына всегда будет его мучить. Но он знал, что, несмотря на это, был бы невероятно рад иметь семью с Бланш.
Сэр Рекс вздрогнул: он никогда не думал, что мог бы иметь других детей. Со своими женщинами он был самым предусмотрительным любовником: его охватывал ужас при мысли, что он снова может зачать внебрачного ребенка и снова потеряет сына или дочь. А если он примет предложение Бланш, это значит не только то, что она станет его женой. У них будут дети. У него будет семья.
Он почувствовал, что едва держится на ногах. Жизнь в браке с Бланш будет трудной. Каждая радость этой жизни принесет с собой боль — в этом он не сомневался.
Бланш Херрингтон — идеал женщины, само совершенство. Она будет идеальной женой, совершенством среди жен. Вот только она и он — далеко не идеальная пара. Он не собирался жениться. Мужчины рода де Варен женятся только по любви. А он уже давно понял, что любовь не для него, и поэтому был намерен остаться холостым. Любовь предполагает доверие, а слова «доверие» больше нет в его словаре. Оно вычеркнуто оттуда весной 1813 года. Но… есть исключение — Бланш Херрингтон. Она не такая, как другие женщины. Он уже доверяет ей — и доверял ей всегда.
А это значит, что ему грозит величайшая опасность: он вполне может влюбиться, а он знает, что не должен влюбляться.
Как он может принять ее предложение?
Но как он может отказать?
Бланш вбежала в свою спальню. Она постаралась напомнить себе, что сэр Рекс еще не отказал ей, но ужас и потрясение не прошли. Более того, по щеке потекла слеза: настолько сильна была боль от того, как он принял ее предложение.
— Миледи! — ахнула Мег, которая стояла на коленях перед камином и выгребала из него золу.
— Я в полном порядке. Это правда! — солгала Бланш и улыбнулась так бодро, что от этого ей тоже стало больно.
Мег поднялась и замерла на месте от изумления.
Бланш закрыла лицо руками и сказала:
— Мое предложение сначала испугало его, а потом привело в настоящее бешенство, и я не знаю почему.
— Ох! Садитесь же! — воскликнула Мег и подвела ее к ближайшему стулу.
— Он не отказал мне окончательно. Он обдумывает мое предложение.
— Простите меня, мне так жаль! Я думала, он любит вас. Вот видите, как мало я знаю.
— Сэр Рекс вел себя не как влюбленный и даже не как человек, который дружески расположен ко мне, — сказала Бланш, садясь на стул. — Я должна сказать тебе честно: я боюсь, что он скажет «нет». Он собирается мне отказать! — Боль пронзила ей грудь.
— Позвольте, я приготовлю вам чашку чая. Вам не надо так волноваться, — сказала Мег. Теперь ее голос тоже звучал сердито.
Едва горничная договорила эти слова, как голову Бланш снова пронзила знакомая острая как нож боль. Она закричала, плотно закрыла ладонями уши.
— Миледи!
Бланш не услышала голос Мег, потому что не могла услышать ничего. Она поджала колени к животу и свернулась в клубок, задыхаясь и ничего не видя от боли.
Перед ней снова появилось чудовище. Но теперь у него было лицо человека — худого мужчины, истощенного и злого, с резко выступающими высокими скулами и костистым подбородком. В его широко раскрытых глазах были бешенство и ненависть. Он усмехнулся и крикнул: «Я заберу сэра Рекса!»
Бланш не могла ничего ответить: она онемела. Чудовище стало медленно вынимать нож из ее черепа. Бланш снова стала дышать — глубоко и резко. Боль постепенно слабела. Наконец, от нее остался только легкий след, и Бланш, дрожа, выпрямилась. Она была в ужасе.
На этот раз у чудовища было лицо.
«Я больше не хочу вспоминать», — подумала Бланш. Ее тошнило. Она поняла, что ее может вырвать.
А потом до нее дошел смысл того, что сказала Мег и к чему та подводила разговор.
Часть ее души хотела, чтобы сэр Рекс был рядом: с ним она будет в безопасности. Но другая часть души была против этого. И вторая, гордая часть наполовину одержала победу. Бланш вскочила на ноги и выбежала в зал.
— Мег! Вернись! Я в порядке!
Мег, которая уже добежала до лестницы и была готова мчаться вниз, остановилась. Ее лицо было серым как пепел.
Дыхание Бланш стало более похожим на нормальное.
— Вернись, — твердо приказала она. — Боль утихла.
Мег вернулась обратно. Было видно, что ей страшно.
— Миледи, вы больны, — сказала она.
«Я не больна, — подумала Бланш. — Это гораздо хуже».
Сбылись ее самые худшие страхи: она вспоминает подробности бунта.
Она была почти уверена, что вспомнила того — или одного из тех, кто убил ее мать.
«Мама умерла оттого, что упала и разбила голову», — в тревоге и смятении напомнила себе Бланш.
Ее мать не была убита. Она сама не знала, почему сейчас подумала «убил».
Бланш каким-то образом сумела улыбнуться.
— Доктор Линней прав. Это был просто приступ мигрени. Я далеко не первая женщина, у которой болит голова. Волноваться не о чем.
Но, говоря это, она вспомнила свою сокрушительную встречу с сэром Рексом. «Я слишком нервничаю», — подумала Бланш. Она заранее была уверена в отказе и ждала его с горем и печалью. Ей было больно: она так любила сэра Рекса.
— Может быть, нам стоит вернуться в город. Может быть, мы слишком долго живем в деревне, — словно прочла ее мысли Мег.
— Может быть, ты права, — ответила Бланш и закрыла глаза, борясь с собой. Ее сердце было против: она не хотела уезжать. Но это напряжение было невыносимо. И еще более невыносимым было возвращение некоторых ее утраченных воспоминаний.
— Миледи, сэр Рекс просит вас встретиться с ним в саду, — шепнула Мег. Она держалась так, словно в доме кто-то умер.
Бланш сидела на стуле и смотрела на огонь. Неужели он так быстро принял решение? Он сказал, что ему нужен день или два дня, а прошло всего несколько часов.
— Он собирается отказать, — сказала она и мрачно посмотрела на Мег.
— Если он такой болван, скатертью дорога! Вы можете найти мужа и получше, — гневно воскликнула Мег.
Бланш встала. Она дышала часто, и у нее кружилась голова. Но она знала, что не упадет в обморок.
— Он же тебе нравится, — напомнила она горничной.
— Больше не нравится! Нисколько! Что он заставляет вас терпеть! Он думает только о себе: жить одному и грустить ему нравится больше, чем жить с вами. А я думала, что он джентльмен. Джентльмены заботятся о своих женщинах.
— Я не его женщина.
— Он вел себя так, будто вы его женщина. Вел себя так, словно земля, по которой вы ходите, святая.
— Он презирает общество, — сказала Бланш и поняла, что хочет защитить его, несмотря ни на что. — Ты же видишь, как ему нравится жить здесь.
— Ему не нравится город? Ну и пусть! Ему нравитесь вы, и этого должно быть достаточно. Но я вижу, что верна поговорка: «Старого пса новым фокусам не научишь».
В первый раз после разговора в кабинете Бланш сумела стряхнуть с себя боль. Сейчас, глядя на Мег, она начала понимать, какие причины стояли за поступками сэра Рекса. Она была так поглощена мыслями о его отказе и своей болью, что ни секунды не думала о его чувствах.
— В городе все о нем безжалостно сплетничают — даже Бесс и Фелисия.
Мег ответила взглядом на ее пристальный взгляд. Было заметно, что гнев горничной на сэра Рекса утихает.
— Я всегда ненавидела сплетни, и в особенности сплетни о нем, — призналась Бланш. — Он сказал мне, что потерпит неудачу в светском обществе, — спокойно добавила она. — Но я сейчас поняла, что он никогда не терпит неудач: посмотри на его имение.
— Что вы говорите?
— Он сказал мне, что должен обдумать свое решение не из-за меня, а из-за того, что сомневается в себе. Он боится потерпеть неудачу. Но он не знает, что за десять лет я дала больше приемов, чем большинство дам дают за всю свою жизнь. Даже если я теперь никогда не буду принимать никого, кроме родных и друзей, меня это не огорчит. И мне все равно, что думают другие. И уж точно меня не беспокоит, что он терпеть не может высший свет!
— Тогда вы должны сказать ему все это, если, конечно, он даст вам такую возможность.
Бланш поморщилась:
— Он собирается дать мне отказ, а раз так, я совершенно не намерена спорить с ним.
Она взглянула в зеркало и увидела, что выглядит так подавленно, словно ее ждет какая-то ужасная судьба. Бланш взяла свою шаль цвета слоновой кости. Теперь ей было жаль сэра Рекса так же сильно, как себя. Но она должна перестать вмешиваться в его дела. Надо прекратить попытки улучшить его жизнь. И любить его она тоже должна перестать, если сможет. Ее мысли никогда еще не были такими унылыми.
— Нам будет неловко оставаться здесь. Поэтому начинай паковать наши вещи, — сказала она горничной.
Душевная боль снова поднялась со дна души и превратилась в горе. Его отказ сам по себе был тяжелым ударом, но теперь она поняла, что начнет тосковать о нем, как только уедет отсюда.
— Ох, миледи! — прошептала Мег.
— Так будет лучше. Может быть, он прав. А если не прав, то лучше, чтобы он отказал мне, чем чтобы заставил себя жениться против собственной охоты.
Бланш снова улыбнулась и медленно стала спускаться по лестнице. Ее сердце лихорадочно колотилось в груди.
Выйдя из дома, она заметила, что небо покрылось серыми тучами и стало таким же мрачным, как ее чувства. Скоро польет дождь. Как он сейчас к месту! — подумала она.
На фоне серого как сталь океана и бледно-серого горизонта возник силуэт сэра Рекса. Пока он подходил к Бланш, сердце словно перевернулось у нее в груди. Она была уверена, что, если покинет его сейчас, это ничего не изменит в ее так недавно возникшей любви. Он выглядел великолепно — красивый, мощно сложенный мужчина. Одну руку он держал в кармане своего коричневого шерстяного пиджака, другая лежала на бруске-опоре, встроенном внутрь костыля. Он повернулся и издалека, со своего места за садом, отыскал глазами глаза Бланш. Их взгляды встретились.
Сэр Рекс покинул свое место на краю обрыва, вошел в еще голый сад и медленно направился к ней. Бланш стояла неподвижно: она была не в состоянии сделать ни шага. Бланш заметила, как медленно он идет, и подумала: не потому ли это, что сэра Рекса тоже мучит страх, но другой, его собственный?
Когда сэр Рекс остановился перед ней, лицо у него было мрачное.
— Вы потрясли меня своим предложением, — спокойно произнес он.
— Я это знаю, — сказала она, дрожа и жалея, что они не могут уклониться от этой встречи и вернуться в прошлое.
— Бланш, для меня большая честь то, что вы считаете меня подходящим кандидатом на вашу руку.
— Для вас это не честь. Мне показались, что вы были испуганы и сердиты, а не горды оказанной честью, — возразила Бланш. Она сама не могла поверить, что говорит так откровенно. А потом она добавила: — Насколько я понимаю, вы собираетесь мне отказать.
Его лицо исказила боль.
— Нет. Для меня это действительно честь. Я многое передумал за этот день, но страха не было.
Бланш не знала, что ответить, и чувствовала себя в опасной близости к слезам.
— Правду говоря, я хотел обсудить с вами этот вопрос немного позже, — сказал он, вглядываясь в ее лицо.
Бланш стало трудно дышать. Она осознала, что тоже сердится. Это была совершенно необычная для нее вспышка гнева.
— Вы играете со мной, сэр Рекс?
— Нет, я никогда не поступил бы с вами так. Все, что я уже сказал, правда. И я добавлю к этому еще вот что: я считаю, что вы слишком хороши для такого мужчины, как я. Но, — продолжил он, не давая ей заговорить, — я хочу принять ваше предложение, если вы действительно хорошо подумали о том, каким будет наш с вами брак.
Бланш, которая ожидала самого худшего, была так поражена его ответом, что покачнулась от изумления, и сэр Рекс осторожно поддержал ее.
— Вы не отказываете мне окончательно?!
— Нет, не отказываю, — ответил он и, немного помолчав, добавил: — Но я не хочу принять ваше предложение, а потом разочаровать вас.
— Вы никогда меня не разочаруете.
Он остановил ее движением руки и заговорил сам:
— Бланш, вы уверены в этом? Я знаю, что здесь, в Лендс-Энде, мы почти все время великолепно уживались друг с другом. Но вы хорошо подумали о том, как мы проживем вместе в городе, хотя бы всего один месяц? Вы представили себе, как я буду выглядеть во главе стола на званом ужине? Будете ли вы горевать, когда я должен буду вернуться в деревню? Или я вызову у вас досаду, а может быть, даже разочарование? И что вы будете делать, если услышите, как кто-то злословит у вас за спиной, осуждая меня, а может быть, даже нас обоих?
Эти вопросы ошеломили Бланш. Она не ожидала, что его мысли примут такое направление.
— Значит, вы стараетесь защитить меня?
— Конечно, стараюсь. Я уже давно чувствую непреодолимое желание защитить вас. Я хочу уберечь вас от будущих несчастий — и от меня, если вы этого желаете.
— Как вы можете заранее знать, что я буду несчастна? Я считаю, что будущее не окажется таким суровым.
— Если бы я имел хрустальный шар и увидел в нем такое будущее, о котором говорите вы, я бы немедленно ответил вам «да».
Бланш едва не задохнулась от изумления.
— Но ваше счастье для меня дороже моего.
— Я начинаю чувствовать это, — сумела произнести Бланш. — Значит, вы действительно чувствуете ко мне хотя бы часть того, что я чувствую к вам?
У нее кружилась голова от любви и счастья.
— Я не лгу и не притворяюсь. Я сказал, что вы мне дороги, и это правда.
Это признание тронуло Бланш и подняло в ее душе огромную волну радости. Она должна была напомнить себе, что сэр Рекс еще не согласился стать ее мужем.
— Я видела вас в ваши худшие минуты, сэр Рекс.
— Я как раз собирался говорить об этом. Можете ли вы упрекнуть меня за то, что я был удивлен вашим предложением, раз вы видели, как я занимаюсь любовью с горничной и пью один среди ночи? В ту ночь я был пьян в стельку, делал вам неуместные замечания, и некоторые из них были совершенно неприличными. А вы вместо того, чтобы осудить меня, предложили мне стать вашим мужем.
— Это потому, что я начала понимать вас, сэр Рекс.
Его губы наконец шевельнулись: их уголки едва заметно приподнялись.
— В самом деле начали? — спросил он.
— Да. Основная причина ваших душевных страданий — война и женщина; не отрицайте этого.
Он внимательно посмотрел на нее, и уголки его рта вдруг опустились.
— Я не признаю этого. Мы оба имеем право иметь свои секреты.
Ей не понравились слова, которые он выбрал, и прямой пристальный взгляд, которым он подкрепил их после того, как договорил.
— Я не хочу разочаровать вас, — твердо сказал он. — Я не хочу, чтобы вы через год или два обнаружили меня среди ночи одного в компании злых призраков прошлого и почувствовали ко мне презрение и пожалели о сегодняшнем дне.
— Я никогда не смогла бы презирать вас, — на одном дыхании прошептала Бланш.
— Это правда?
— Да!
Он хмуро кивнул и продолжил свои признания:
— Бланш, я не могу обещать вам, что смогу жить в городе так долго, как вам хотелось бы. Я не могу пообещать, что не буду страдать от бессонницы и пить в одиночку до поздней ночи. И я не могу обещать, что буду ласковым и вежливым, если вы осмелитесь появиться передо мной в это время.
Бланш прикусила губу. Он готов принять ее предложение и вот-вот примет. Но он настаивает на том, чтобы она представляла себе все его недостатки.
— Я знаю, что, если осмелюсь спорить со львом в его логове, он может меня укусить. Но вы больше напоминаете пса, рычание которого страшнее, чем его укус.
— Я не смог разубедить вас? Вы представляете себе сложности, которые ожидают нас в нашей совместной жизни?
— Да, представляю! Нет, не разубедили! — крикнула она.
Он пристально посмотрел на нее, она ответила таким же пристальным взглядом. Он по-прежнему не улыбался и нисколько не изменился — только, может быть, в его лице было больше нервного напряжения и меньше уверенности.
— Если так, я должен сделать еще одно, последнее признание.
Бланш вздрогнула: ей стало страшно. Страх вызвал опасения. Разве признаний, которые уже сделаны, недостаточно? В чем еще он может признаться?
Сэр Рекс облизнул губы. Раньше Бланш никогда не видела у него этого нервного жеста.
— Если вы передумаете после того, как услышите то, что я сейчас скажу, я вас пойму, — заговорил он.
— Вы меня пугаете.
Легкая тень пробежала по его лицу.
— Совесть не позволяет мне обсуждать дальше наше будущее, если я не сделаю этого признания. Бланш, у меня есть ребенок — сын.
Бланш удивилась: если бы она не услышала сейчас это от него, не догадалась бы, что его тревожит!
— Согласно договору, который я заключил около десяти лет назад, он живет со своей матерью.
Его рот искривился от жестокой душевной боли.
Бланш мгновенно поняла все. Его разбитое сердце болело не только из-за войны. Оно болело еще и из-за этой женщины, матери его ребенка, и из-за его сына.
— В той семье нет других наследников. — Он словно читал выученный заранее текст. — Недавно я понял, что они могут дать моему ребенку такую жизнь и такое наследство, каких никогда не смог бы дать я.
Они, подумала она и спросила:
— Значит, вашего сына воспитывают двое — муж и жена?
Рекс кивнул.
— Его зовут Стивен, и ему девять лет, — произнес он, резко выпрямился и отвернулся от Бланш. Теперь девушка видела в профиль его лицо — застывшую маску человека, который подавляет свои чувства. Бланш поняла, что он борется с глубоким горем.
Ее сердце разрывалось от сочувствия к сэру Рексу. Он горюет о разлуке с сыном, которого не может ни признать своим, ни воспитывать. Бланш хотела утешить его, но не посмела. Она чувствовала, что, если хотя бы дотронется до него, он не выдержит и даст волю горю при ней, и понимала, что должна пощадить его гордость.
Он глубоко прерывисто вздохнул и сказал:
— Однажды Стивен унаследует очень громкий титул, один из величайших титулов в нашей стране, и вместе с ним огромное состояние.
Потом он медленно повернулся к Бланш.
Каждая черта его лица словно стала глубже, и каждая выражала не просто боль, а муку.
— Расскажите мне о нем, — шепнула Бланш. — У него темные волосы, как у вас, или светлые?
— Не могу, — ответил сэр Рекс и, хромая, отошел в сторону.
Бланш обхватила себя руками и сделала глубокий вдох. Через девять лет рана от разлуки с сыном еще свежа в его душе и болит. Бланш знала, что не смеет задавать ему вопросы… и решила, что когда-нибудь задаст их.
Сэр Рекс, наконец, снова повернулся к ней лицом. Их разделяла клумба с еще не проснувшимися от зимнего сна цветами.
— Я считаю, что поступаю так, как будет лучше для моего сына. Он не знает, что я его отец. И не узнает ни в коем случае, пока не получит свое наследство.
— Вы поступаете самоотверженно. Так поступил бы любой хороший родитель, — заверила его Бланш.
— Спасибо. — Он вежливо кивнул. — Об этом никто не знает. До сих пор я один нес груз этой тайны. Нелегко было смириться с этим и скрывать ее от моей самоуверенной родни, которая любит совать нос в чужие дела.
— Конечно, это было трудно. Я буду надежно хранить вашу тайну.
Он посмотрел ей прямо в лицо и сказал:
— Я не вижу, чтобы вы были потрясены. И осуждения я тоже не вижу на вашем лице.
— Я не осуждаю вас за то, что у вас есть незаконный ребенок. Господи! Да у половины господ и дам в свете есть внебрачные дети! — Бланш каким-то образом сумела улыбнуться, надеясь, что улыбка его ободрит.
Его лицо вытянулось. Потом он протянул руку вперед, и сердце Бланш словно взлетело вверх от счастья. Она подала ему руку. Его пальцы обхватили ее ладонь так крепко, как будто он боялся потерять Бланш и был готов никогда не отпускать ее от себя.
— Вы, без сомнения, самая великодушная женщина из всех, которых я встречал за свою жизнь.
— Тут дело не в великодушии, сэр Рекс. Друг не судит друга, не обвиняет его и не выносит ему приговор. Друг верен другу.
— Вы не хотите еще раз подумать о своем предложении? Наш разговор был таким откровенным, что это могло испугать вас. Я очень советую вам еще подумать.
— Мне не о чем думать еще раз, — ответила Бланш и крепко сжала в своей ладони его ладонь. — Вы по-прежнему дороги и близки мне, и я по-прежнему надеюсь, что наше будущее мы проживем вместе. Вы не разубедили меня.
Сэр Рекс кивнул. А потом он поднес ее руку к своим губам. Когда он целовал ее руку, Бланш едва не лишилась чувств.
— Одно обещание я могу вам дать, Бланш, — заговорил он. — Я буду верен вам во всех возможных смыслах этого слова. Я буду делать все, что в моих силах, чтобы защитить вас. Я буду оберегать ваши интересы — защищать их, поддерживать их и дорожить ими.
Услышав эти клятвы, она покачнулась. Сэр Рекс обнял ее левой рукой за талию и помог устоять на ногах.
— Это также значит, что я никогда не буду искать любви на стороне. Бланш, я никогда не нарушу супружеской верности.
Бланш вспомнила об Анне и задумалась. Разве она может позволить, чтобы он дал такое обещание?
— В чем дело? — резко спросил он. — Вы сомневаетесь во мне? Мужчины из семьи де Варен известны тем, что много распутничают до женитьбы, а потом становятся до смешного верными мужьями.
— Я это знаю, — прошептала Бланш. — Я всегда знала, что вы будете верны своей жене.
— Верен вам, — твердо уточнил он. — Я хочу быть верным вам.
Бланш позволила себе заплакать от счастья.
— Но если для вас будет невозможно сдержать это обещание? — спросила она.
Его твердая решимость медленно сменилась недоверчивым удивлением.
— Что именно значат ваши слова? Вы предполагаете, что я захочу искать любовь на стороне? Отчего я, по-вашему, захочу нарушить верность? Вы хотите сказать, что когда-нибудь закроете передо мной дверь своей спальни?
Бланш отвернулась от него, при этом вынув ладонь из его руки. Если бы только она могла открыть ему всю правду! Она обязана исповедаться перед ним так же откровенно, как он только что исповедался перед ней. Если бы она могла рассказать ему правду о своей жизни — о том, какая она странная по сравнению с другими женщинами! Если бы она могла каким-то образом объяснить ему, что никогда не испытывала половины тех чувств, которые испытала за эту неделю, что тревога, радость, любовное желание и отчаяние — все это для нее новые чувства! Тогда он понял бы, что она не очень страстная женщина. Он понял бы, что в одном отношении они не будут такой хорошей парой, как он, должно быть, надеется. Настанет момент, когда он разочаруется в ней — не она в нем.
Но она не могла признаться: это было слишком унизительно.
Сэр Рекс бродил вокруг Бланш, она слышала глухой стук его костыля.
— Вы закроете дверь передо мной? Вы хотите закрыть ее после того, как забеременеете?
— Нет, я не думаю так поступить, — прошептала Бланш.
— Тогда что означают ваши слова?
Бланш медлила, не решаясь заговорить и чувствуя, что ее щеки горят от смущения.
— Я провела в светском обществе почти всю свою жизнь, в том числе все мои взрослые годы. Мои лучшие подруги известны своими любовными увлечениями. Я понимаю их и не осуждаю, хотя сама по натуре совершенно не такая, как они. — Она помолчала в надежде, что сэр Рекс начнет ее понимать.
Но он растерянно покачал головой.
Тогда Бланш придумала, как сказать ему, что она имела в виду.
— Мы будем много месяцев подряд жить далеко друг от друга. Если настанет такое время, когда вам будет нужна любовница, я предпочту не знать об этом, но, если узнаю, посмотрю на это сквозь пальцы. — Бланш ненавидела эти слова и знала, что ненавидела бы любую другую женщину сэра Рекса, но каким-то невероятным образом ей стало легче от этого объяснения. Она не хотела, чтобы сэр Рекс оказывал на нее давление в этом случае. Поэтому она отошла подальше от него, остановилась перед кучей грязи и стала рассматривать эту кучу.
Костыль загрохотал: сэр Рекс резко повернулся, чтобы встать к ней лицом.
— Это самое великодушное и самое нелепое предложение из всех, которые я когда-нибудь слышал. Если я женюсь, я буду верным мужем, как бы ни сложилась моя семейная жизнь, даже если мы не сможем жить вместе много лет. Мне отвратительно даже думать о супружеской неверности.
Она подняла взгляд на сэра Рекса и поняла: что бы ни произошло у нее с ним в спальне, этот человек никогда ее не предаст. Даже если она разочарует его в супружеской постели, он будет ей верен. Ей пришлось вытереть глаза.
— Я не могу понять, потрясены вы или трепещете от восторга? — резко спросил он.
— Я едва держусь на ногах от избытка чувств, — призналась она, наконец, и протянула руки сразу к обеим его ладоням. — Я знаю, вы считаете себя героем с очень мрачной душой, но вы обычный герой — ваша душа простая и ясная.
Было похоже, что теперь его тоже переполняли чувства. В его глазах словно зажегся яркий свет. Бланш заметила это и решила, что видит в них надежду и начало радости. Но, кроме светлых чувств, она по-прежнему видела в этих глазах муку, сомнение и боль.
— Может быть, я герой войны. Но я не мрачный герой и не какой-нибудь иной герой, — медленно сказал он. — Вы уверены, что не хотите вернуться в свои комнаты или даже в Лондон, чтобы подумать обо всем, что мы только что сказали друг другу?
Бланш покачала головой:
— Я хочу остаться здесь, с вами.
Он кивнул.
— Какая вы упорная, — шепнул он еле слышно. — И упрямая.
— Сейчас я чувствую себя очень упрямой, — сказала Бланш. Еще немного — и она бы улыбнулась.
— Тогда я сдаюсь. — Его взгляд встретился с ее взглядом. — Вы упрямее, чем я. Я хочу принять ваше великодушное предложение. Я буду вашим мужем и сделаю все, что в моих силах, чтобы наш брак был прочным и приятным.
Сердце Бланш билось так сильно, что она ухватилась за плечи сэра Рекса.
— Ох! Мы помолвлены! — воскликнула она и наконец улыбнулась.
Сэр Рекс взял Бланш за подбородок, поднял ее голову, и его взгляд переместился на ее губы.
— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы доставить удовольствие вам, — сказал он и тихо добавил: — Всеми возможными способами.
Бланш прекрасно поняла, что он хотел этим сказать. И в ней мгновенно вспыхнуло желание — ответ, в который она едва осмелилась поверить. Но вся эта неделя была как безумный сон, значит, возможно и это.
— Можно? — спросил он.
Бланш кивнула и улыбнулась от всего сердца:
— Я думаю, вам больше не нужно спрашивать, сэр Рекс.
Он чуть улыбался, когда приближал свои губы к ее рту.
Целуя ее, он сказал вполголоса:
— Рекс. Хотя это еще не официально, вы теперь должны называть меня только по имени.
