Глава 10
Ему было очень трудно стоять там, как положено джентльмену. Он и не мечтал, что Бланш будет смотреть на него затуманенным взглядом, растрепанная и с распухшими губами. Он никогда даже не мечтал, что поцелует ее. И самое главное: он никогда не мечтал, что будет хотеть женщину так отчаянно, как хотел ее.
Легкий ветерок прижал несколько прядей ее платиновых волос к ее щекам. Сэр Рекс заставил свои губы сложиться в улыбку, как будто он и Бланш не соединились только что в опустошающем поцелуе, как будто его плоть не натягивала его брюки, как будто ему не хотелось снова стиснуть в объятиях ее мягкое маленькое тело и пойти гораздо дальше поцелуя.
— Может быть, пойдем туда? — показал он на развалины.
Она проглотила комок в горле и вздохнула. Он во всех подробностях вспомнил мягкость и нежный вкус ее губ. Все изменилось в день собрания, в церкви. А может быть, это началось, когда она наткнулась на него среди ночи, когда он был совершенно пьян, но не стала его осуждать? Он много раз удивлялся, что она добра к нему, восхищается им, уважает его. Или, может быть, их отношения изменились из-за несчастного случая? Или же все минуты, начиная с ее поразительного появления в Лендс-Энде, соединились, слились в одно целое, как камни в оползень, и теперь это чувство набрало скорость и силу?
Он умел понять, когда женщина готова принять его ухаживания. Она начала нервно кружить возле него… и украдкой бросать на него взгляды, когда думала, что он на нее не смотрит. И это началось в большом зале, в полночь, когда он был кем угодно, но не джентльменом.
Позже она была благодарна ему за то, что он заботился о ней после ее обморока перед церковью. Каким-то образом он знал, что она плакала о нем, когда его серьезно ранил племенной жеребец-подросток. И главное: он никогда не забудет, как проснулся после хирургической операции, которую она так отважно проделала, увидел, как она откровенно рассматривает его тело, и заметил любовный голод в ее зеленовато-голубых глазах.
Он никогда не пытался определить, в какой именно момент Бланш Херрингтон потянуло к нему как к мужчине, но с каждой минутой все больше убеждался, что это произошло.
А теперь в этом уже нельзя было сомневаться. Он хотел поцеловать Бланш нежно и целомудренно, но его страсть стала почти неуправляемой, и он перешел границы. А она ответила на его поцелуи с не меньшей страстью и проливала слезы в его объятиях. Теперь она ответила кивком и робкой дрожащей улыбкой на его предложение прогуляться вместе с ним среди развалин.
У него сейчас болело не только тело, но и сердце. Желание — одно, а любой иной вид тоски по женщине — совсем другое и потому запрещено. Он мог представить себе, как кладет Бланш в свою постель. Но заходить дальше постели нельзя. Он, хромая, шел за ней и шагал осторожно: почва не только была неровной, но еще и усыпанной камнями.
Он мысленно улыбался: каким-то образом он чувствовал, что Бланш в постели окажется пылкой, несмотря на свое безупречное изящество.
Но ее единственная фраза по-прежнему казалась ему странной.
«Я не знала, что поцелуй может быть таким».
Что она хотела этим сказать? Что его поцелуй понравился ей гораздо больше, чем поцелуи любого другого мужчины? Может ли так быть? Вероятность этого так мала, что он скорее поставит все свое состояние против клячи, нагруженной самым худшим старьем с Ньюмаркета, чем станет надеяться на такое.
Бланш остановилась, взглянула вверх, на башню, потом посмотрела через плечо на него и неуверенно улыбнулась.
— Если там и есть призраки, это не могут быть ваши предки.
Рекс с восхищением любовался своей спутницей. Какой красивой и элегантной она осталась даже после их безрассудных объятий!
— Если мои предки и потрудились задержаться в нашем мире после смерти, они стали привидениями на крайнем севере Англии.
Бланш наклонилась, сорвала лиловый цветок и поднесла его к своему изящному маленькому носу.
— Он называется утесник и редко зацветает раньше середины лета. Это необычный каприз погоды, — заметил Рекс.
Бланш стояла к нему лицом. Рекс видел яркий румянец на ее щеках, чувствовал, что краснеет и сам, но не мог сказать ни слова, только смотрел на нее и вспоминал, какая она на вкус и на ощупь и как она трепетала в его руках. Он напомнил себе, что они просто поцеловались, хотя ему этот поцелуй не казался простым. Это ни к чему не может привести. Или может?
— Лошади не убегут? — тихо спросила она.
Все его тело напряглось. Не стоило ему думать о том, что она может оказаться в его постели.
— Нет, — ответил он.
— Как вы думаете, живут ли в развалинах привидения?
— Я не верю в духов.
Она кивнула и ответила:
— Я тоже.
Потом она медленно пошла к стене башни, и благодаря этому Рекс смог открыто любоваться ее лицом и фигурой. Но когда Бланш взглянула на него, он опустил глаза и подумал, что должен сдерживать бушующее в нем желание. Поцелуй двух взрослых людей их возраста ничего не значит и не обязательно становится началом любовной связи.
Он начал думать о том, чтобы по-настоящему поцеловать Бланш, только с тех пор, как проснулся и узнал, что она прооперировала его. Раз она заботится о его благополучии, значит, примет его ухаживания, если ухаживать правильно. Он никогда не думал сделать ее своей любовницей и не должен думать об этом сейчас. Бланш выберет другого мужчину — моложе, чем он, с более легким нравом, с целым телом и целой душой. Ее поцелуи не означали, что она готова к более близким отношениям.
Все его чувства были напряжены до предела.
— О чем вы так глубоко задумались? — тихо спросила Бланш.
Он вздрогнул и почувствовал, что горячая кровь прилила к его щекам.
— Я просто любовался… пейзажем, — услышал он собственный голос.
Цвет ее лица стал ярче.
— Я не очень молода, — начала она.
— Я говорил искренне, — ответил Рекс и, хромая, пошел к ней.
Он двигался быстрее, чем следовало, и костыль ударился о камень. Рекс покачнулся, но устоял. Встревоженная Бланш схватила его за руку.
— Я падал сто раз, когда учился пользоваться этим костылем, — просто сказал он.
— Падение не может быть приятным.
— Да, падать не слишком приятно, но потерять ногу — тоже небольшое удовольствие.
— Вам, должно быть, трудно ходить по такой местности.
— Это трудно… но это возможно, Бланш.
Она вздрогнула, услышав, как фамильярно он произнес ее имя.
— Я отвечаю за каждое свое слово. Я по натуре не любитель флирта. Я действительно любовался вашим силуэтом.
Бланш сделала глубокий вдох.
— Не знаю, что сказать на это… спасибо, — ответила она и взглянула в сторону, но при этом улыбалась. — Это глупо, потому что мне все время льстят, но… — Она подняла на него взгляд. — Я действительно высоко ценю ваше восхищение мной, сэр Рекс.
Он надеялся, что она сказала правду.
— Я собираюсь задать вам невероятно дерзкий вопрос.
Ее глаза широко раскрылись, но он не остановился.
— Я не совсем понял то, что вы сказали недавно. Вы сказали, что не знали, что поцелуй может быть таким. Я не представляю себе, что вы имели в виду.
Она отвела взгляд в сторону и стала играть прядями своих волос.
— Вы действительно хотите говорить об этом? — понизив голос, спросила она.
— Да, хочу. И вы, и я взрослые люди, и очевидно, что мы очень нравимся друг другу. Нет ничего плохого в том, что мы поцеловались, даже если поцелуй был пылким.
Ее взгляд мгновенно перенесся на его глаза.
— Целоваться — одно, обсуждать поцелуй — другое.
Она была права, а он нет. Это слишком деликатная и интимная тема для разговора.
Но он хотел знать, действительно ли она хотела сказать, что он ей приятнее любого другого мужчины.
— Я очень долго восхищался вами. И очень долго хотел поцеловать вас, — сказал он с почти грубой прямотой.
— Ох!.. Я об этом не знала. — Она села на край каменной ограды и изумленно спросила: — В самом деле? — Было похоже, что это признание ее ошеломило.
Он, хромая, подошел к ней и спросил:
— Можно мне сесть?
Она кивнула, он сел рядом и ответил:
— Да.
Она растерянно взглянула на него и напомнила:
— Мы же разговаривали так редко и всегда очень мало.
— Но теперь вы знаете, что я плохо уживаюсь со светским обществом. Сплетни обо мне правдивы: я мужлан и не умею очаровывать сердца.
— Сплетники ошибаются! — горячо возразила Бланш. — Со мной вы вели себя очаровательно.
Он улыбнулся и ответил:
— С вами легко быть таким. Вы так изящны и милы, что вас хочется очаровать.
— Я бы хотела, чтобы вы были лучшего мнения о себе, — медленно сказала она.
Он вздрогнул от неожиданности.
Она посмотрела на него пристально и очень прямо.
— Я хотела бы, чтобы та, которая разбила ваше сердце, не разбивала его — кто бы она ни была.
Он был ошеломлен. Ему пришлось довольно долго смотреть в сторону, чтобы заставить свое лицо принять спокойное выражение.
— Простите, но мое сердце вовсе не разбито!
— То, как вы говорили в ту ночь о любви, не позволяет мне согласиться с вами, — тихим хрипловатым голосом ответила она.
У него перехватило дыхание. О том, что его душа все эти годы болела из-за Джулии, не знал никто, даже его брат Тай. Как Бланш могла догадаться? Но этот удар Джулия нанесла ему не одна, а вместе с Томом Маубреем, теперь Клервудом. И за десять лет, которые прошли с тех пор, оба супруга только и делали, что наносили ему глубокие раны. Если его сердце разбито, то из-за маленького Стивена.
Он заговорил медленно и очень осторожно:
— Когда-то мне была дорога одна женщина. Она предала меня. Но это было давно, и уже много лет, как я забыл о ней. Я не помню, что я сказал в ту ночь, но я твердо знаю, что мое сердце не разбито. — Он посмотрел на Бланш, подчеркивая взглядом эти слова.
— Вы сказали, что люди очень сильно переоценивают любовь.
— Не помню этого, — твердо ответил он, но теперь вспомнил, что именно эти слова он и сказал.
Она опустила взгляд и стала смотреть на свои колени.
— Конечно, это удобный ответ, поскольку я вмешиваюсь в ваши дела. Но для меня очевидно, что именно поэтому вы все время живете здесь, на краю мира.
Он не верил ее словам.
— Я второй сын своего отца-графа! Из всех путей, по которым идут младшие сыновья знатных семей, я выбрал военную службу. Вы знаете, леди Бланш, что это имение я получил в награду. Вполне понятно, что я почти все время живу здесь. Я проводил бы в Лендс-Энде и еще больше времени, если бы это понадобилось для его процветания.
Она мгновенно покраснела, но он заметил в ее глазах упрямый блеск.
— Все же вы могли бы чаще приезжать в город. Не отрицайте этого.
— Признаю свое поражение, — вздохнул он. — Я мог бы приезжать в город чаще, но мне не хочется видеть никого из образованного общества, кроме моей семьи. Извините меня за это. Именно поэтому, — тут в его голосе зазвучало торжество, — свет называет меня мужланом.
— Да, светские люди знают, что вы не любите их. Они чувствуют, что вы их презираете, и бросают в вас за это камни, — спокойно ответила Бланш.
Рекс улыбнулся в ответ. Он сделал это по необходимости, но все же ему стало легче: они прекратили обсуждать отвратительную для него тему его, возможно, разбитого сердца.
— Что такого ужасного в том, что я постоянно живу здесь, на краю страны, и зарабатываю себе средства на скромное существование? — спросил он.
Ладонь Бланш крепко сжала его руку чуть ниже плеча. Он замер, стараясь не дышать.
— Во многих отношениях это замечательно, — ответила она, потом заметила, что ее ладонь лежит на его руке, и убрала ее.
Ему приходилось делать огромное усилие над собой, чтобы не прикасаться к ней, и теперь он сдался. Он дотронулся кончиками пальцев до ее щеки. Их взгляды встретились.
— Скажите мне, что вы имели в виду. Мне кажется, что я неверно понял вас.
Ее рот открылся, и он почувствовал напряжение и пульсацию соединившей их невидимой силы. Он не мог ошибиться — эта сила существовала. От нее как будто стали плотнее и воздух, и его собственное тело. И он был рад этому грубой дикарской радостью.
— Я не очень хорошо помню, о чем мы тогда говорили.
Как его обрадовал такой поворот разговора! Он наклонился к Бланш и спросил:
— Может быть, я помогу вам вспомнить?
Потом он долго и с удовольствием рассматривал ее рот. А после этого не удержался и стал смотреть на ту маленькую часть ее груди, которую позволял видеть вырез ее ворота.
Бланш задрожала и подняла на него взгляд, затуманенный и умоляющий.
Рекс положил руку на ее затылок, крепко сжал его в ладони и наклонил голову, приближая губы к ее рту. Желание нахлынуло с такой силой, что он не мог ему сопротивляться. Воздух с шумом вырвался из его легких. Он крепче прижал девушку к себе и коснулся ее губ своими губами. А потом, отдавшись во власть охватившей его бешеной жажды обладания, он яростно, требовательно и широко раздвинул эти губы и глубоко проник языком в ее рот. Все это время какая-то часть его сознания знала, как было бы, если бы не язык, а другая, мужская часть его тела глубоко проникала в ее тело.
Она беззвучно ахнула, а потом сама ответила на его поцелуй.
Он приказал себе сохранять власть над собой, но это было непросто, потому что он уже терял разум. Он почти был готов сдаться и утолить свое неистовое желание. Он уже не мог вынести давления сжимавших его тело брюк. Почти задыхаясь, он сумел прижать ее еще ближе и войти в ее рот еще глубже — так глубоко, что она задрожала в его руках и стала задыхаться. Он опустил ее. Голова у него кружилась, перед глазами стоял туман, но все же он пробормотал ее имя:
— Бланш!
Зеленовато-голубые глаза девушки взглянули в его глаза.
Он хотел большего. Он был мужчиной и так восхищался этой девушкой, что не мог не желать ее. Но он вздохнул несколько раз и пробормотал:
— Освежил ли я вашу память?
И провел костяшками согнутых пальцев по нижнему краю ее щеки, потому что не мог держать руки неподвижно.
— Я не знала, — сказала Бланш, и в ее глазах заблестели слезы.
Он вздрогнул: она снова была готова заплакать, как в тот раз.
Бланш дотронулась рукой до своих губ, как будто была потрясена и озадачена.
— Почему вы плачете? Я не сделал вам больно?
Она покачала головой и, тяжело дыша, стала вытирать слезы со щек.
— Разве вы можете сделать мне больно поцелуем — даже таким, как этот?
Он был готов сказать ей, что этот поцелуй — лишь тень по сравнению с тем поцелуем, которым он хотел бы ее одарить. Еще ему хотелось сказать, что, если бы у него была возможность, он коснулся бы губами всех мест ее стройного тела, до которых смог бы добраться, насладился бы каждым дюймом ее кожи. Если бы у него была возможность, он услаждал бы ее, пока она не стала бы умолять о пощаде, и может быть, продолжил бы даже после этого.
— Меня до сих пор целовали всего два раза, — еле слышно сказала она. — И это были целомудренные поцелуи ради исполнения долга. Я не имела представления, что такое настоящий поцелуй.
Рекс был ошеломлен.
— Что?! — переспросил он.
Она пожала плечами, отвела взгляд в сторону и на мгновение закрыла глаза.
— Вы действительно хотите знать?! — Это был почти беззвучный крик.
— Вас целовали всего два раза за всю жизнь? — Его мысль работала с бешеной скоростью. Если ее целовали только два раза, всего два, значит, она никогда не была с мужчиной. Он недоверчиво посмотрел на Бланш.
— Мы не будем это обсуждать, — твердо сказала она.
Потрясение Рекса сменилось беспокойством. Она никогда не была в постели с любовником, какой же мужчина ее целовал? Должно быть, его брат Тайрел.
Бланш отвернулась. Она по-прежнему дрожала. Было видно, что ей мучительно говорить об этом. Рекс, наконец, вздохнул свободно. Ну конечно, ее целовал Тайрел!
Они несколько месяцев были помолвлены — давно, восемь лет назад. Он предполагал, что Тай целовал ее, когда был ее женихом, но не желал об этом думать. Теперь он подумал об этом и сказал:
— Тай любил Лизи.
— Да. — Бланш печально взглянула на Рекса. — Мы оба исполняли долг. — Ее голос задрожал. — Нас не влекло друг к другу.
Рекс продолжал, не отводя глаз, смотреть на нее. Тай поцеловал ее всего два раза и невинно. Бланш Херрингтон только минуту назад узнала, что такое настоящий поцелуй.
И она еще ни разу не узнала то удовольствие и тот восторг, которые мужчина может доставить ей в постели.
Она еще ни разу не знала того удовольствия, которое он может дать ей в постели. Он может быть первым.
Он смотрел вниз, на траву, и дрожал от неукротимой, ликующей радости. Его прежнее, вполне логичное предположение оказалось ошибкой. Бланш Херрингтон иногда вела себя как встревоженная неопытная девочка пятнадцати лет. Теперь он знал почему.
О господи! В столице ее ждут двести двадцать восемь распутников. Они выстроились в ряд и готовы наброситься на нее, как на добычу. До чего это мерзко!
Он не может позволить ни одному из них разорить Бланш. Но как он может защитить ее? О боже, она сейчас все равно что овечка, которую хотят выпустить на пастбище, где бродит стая волков.
— Почему у вас такой печальный вид? — спросила она.
Рекс медленно посмотрел на нее. Его сознание быстро вынырнуло из водоворота потрясших его чувств. О будущем Бланш он подумает позже и найдет способ защитить ее интересы. Может быть, ему поможет в этом мать. А сейчас он должен сосредоточиться на невероятном признании, которое только что услышал от нее.
— Извините меня, — тихо сказал он. — Но я предполагал, что красивая женщина в вашем возрасте не могла не иметь в прошлом несколько тайных встреч.
— Я не отношусь к страсти легко.
Его сердце словно подпрыгнуло в груди, хотя радоваться было глупо.
— Я тоже не отношусь к ней легко, — сказал он.
Бланш недоверчиво посмотрела на него.
Он вдруг понял, что она никогда не поверит ему. Но она не понимает, что похоть и страсть — разные вещи. И он не был уверен, что сейчас подходящее время, чтобы объяснять ей эту разницу. Тем более что у него по-прежнему так кружилась голова, словно в него только что попала молния.
— Вы огорчены тем, что Тайрел целовал меня?
Рекс попытался улыбнуться.
— Когда я в первый раз увидел вас в Эдере, я подумал, что Тайрел сошел с ума, если равнодушен к вам. Я думал, что вы с ним провели вместе много счастливых минут. Но я не думал об этом всерьез… до сих пор.
— Он был ужасно влюблен в Лизи, — ответила Бланш, уже успокоившись.
— Я знаю, — сказал Рекс.
Она смотрела на него пристально и внимательно, в ее глазах даже появилась тревога. Он ответил ей таким же пристальным взглядом.
— Если говорить правду, то для меня честь, что вы позволили мне так много, — сказал он.
Бланш покраснела и, запинаясь, ответила:
— Уже давно пора меня кому-то поцеловать. Или вы так не считаете?
Его непоседливое сердце еще раз подпрыгнуло в груди.
— Да, вы правы, — ответил он.
— Кроме того, мне казалось, что момент подходил для этого, — добавила она.
— Миледи, вам что-нибудь нужно? — спросила Мег.
Бланш мгновенно повернулась к ней. Прошел уже час с тех пор, как она и сэр Рекс вернулись с прогулки. С тех пор Бланш без остановки ходила вперед и назад по комнате. Ее мысли мчались с бешеной скоростью, тело горело, как в жару. Она посмотрела на свою горничную. Мег вздрогнула и широко раскрыла глаза.
— Входи! — коротко приказала Бланш, а затем сказала: — Мег, мне нужно, чтобы ты дала мне совет.
Мег быстро перешагнула порог спальни и закрыла за собой дверь.
— Вы хотите, чтобы я дала вам совет? — недоверчиво спросила она.
— Да, хочу.
— С вами все в порядке? — спросила Мег, начиная волноваться.
Бланш сделала глубокий вдох и с дрожью произнесла:
— Я думаю, что не могу ждать ответа от Бесс. Я послала ей письмо, надеясь получить от нее совет. Мег! Я думаю, не попросить ли сэра Рекса, чтобы он женился на мне.
— В самом деле, миледи? — На лице Мег появилась улыбка.
— Тебя это не удивляет?! — воскликнула Бланш.
— Может быть, удивило, но не сильно. Вы с ним, кажется, очень любите друг друга. Он красивый и солидный — вы, наверное, поняли, что я имею в виду. Среди всех ваших поклонников в городе нет ни одного такого солидного, как сэр Рекс.
Бланш позволила себе глубоко вздохнуть и скрестить руки на груди.
— Как ты хорошо соображаешь! — воскликнула она и действительно думала то, что говорила. Ее горничная сумела так быстро проникнуть в суть дела. Не важно, что сэр Рекс нелюдимый и мрачный человек. Важно, что он солидный. На его поддержку она может рассчитывать даже сейчас, когда они просто друзья.
Но ведь теперь их отношения стали другими? Бланш дотронулась до своих губ. Она все еще была потрясена тем, что случилось в развалинах. Она даже не представляла себе, что поцелуй может быть таким жгучим, таким сильным, таким чудесным!
— Значит, вы предложите ему жениться на вас? — с жадным любопытством спросила Мег и озорно улыбнулась.
Бланш снова сделала глубокий вдох и сказала:
— Ты ведь знаешь, что он пьет… и он ненавидит город. В некоторых отношениях мы полностью противоположны.
— Большинство мужчин пьют. Раз он не обращается с вами плохо и может управлять своим имением, почему вас должно волновать, что он пьет? Кроме того, я думаю, что ему грустно жить одному. В последнее время я не видела, чтобы он пил. — Мег пожала плечами. — Если он не любит город, он может жить в деревне, пока вы будете устраивать приемы в городе. Многие супруги часть года живут раздельно.
— Да, ты права. Если у каждого из нас будет своя собственная жизнь, все будут считать это нормальным, — сказала она, но почему-то эта мысль была ей неприятна. Однако, если они поженятся, им будет необходимо будет временами жить врозь. Сэр Рекс никогда не сможет провести весь сезон в городе вместе с ней.
— Я даже не знаю, примет ли он предложение, — неуверенно сказала она.
— Он смотрит на вас так, словно вы принцесса из сказки, — сказала Мег и улыбнулась. — Я не могу себе представить причину, по которой он бы мог вам отказать.
Бланш могла представить себе десяток причин для его отказа — в том числе то, что женщина, которую он любил, разбила его сердце, а он из семьи де Варен. Он явно притворялся, когда отрицал, что его сердце разбито. Но их брак будет основан не на любви. Он будет основан на дружбе, удобстве и, помимо всего прочего, на выгоде. Она нервно облизала губы. Ей до сих пор казалось, что они распухли от его поцелуев. Их брак будет основан еще и на желании.
— Он целовал меня.
Мег подавила улыбку.
— Это было чудесно, — сказала Бланш.
Из ее глаз снова полились слезы. Она поняла, что это слезы счастья и, может быть, облегчения. Ей хотелось, чтобы тот поцелуй никогда не закончился. Она сгорала от желания, как любая женщина. Она по-прежнему была уверена, что никогда не будет такой страстной, как нужно сэру Рексу, но уже не считала, что им необходимо спать каждому в своей спальне.
— Я никогда не думала, что буду хотеть, чтобы меня страстно целовал мужчина, — прошептала она. — И я никогда не думала, что буду хотеть мужской страсти.
— Может быть, вы влюблены, — улыбаясь, сказала Мег. — Миледи, вы самая добрая леди из всех, с которыми я встречалась. Вы больше всех леди достойны того, чтобы выйти замуж по любви!
Бланш в ответ только смотрела на свою горничную. Ее сердце словно качалось из стороны в сторону. Мег, конечно, сошла с ума: она же не способна на любовь. Разве это не так?
— Когда сэр Рекс входит в комнату, я так радуюсь. — У нее снова началась дрожь. — Когда его нет в комнате, я все равно думаю о нем. Я волновалась за него, из-за того, как он живет, и того, что он одинок. Я была в ужасе, когда его ударил конь!
— По-моему, это любовь, — весело констатировала Мег.
Бланш смотрела на нее, но видела перед собой сэра Рекса. Ее сердце билось так неровно, что Бланш прижала руку к груди. Оно как будто плясало. Да, сэр Рекс ей ужасно дорог, этого она не отрицает. Но любовь? Неужели она влюбляется в мужчину после стольких лет бесстрастия?
Неужели она все-таки такая же, как все женщины?
Она осмелилась на большее, чем надежда: она стала молиться, чтобы это было так. Она так хотела быть обычной женщиной, способной на искренние страсти и глубокие чувства. Но она и боялась этого, потому что все еще чувствовала страх, что сэр Рекс ее отвергнет. И теперь она дрожала от неуверенности, потому что снова скользила в пропасть со скалы. Но разве она не скользила в эту пропасть все время с той минуты, когда приехала в Лендс-Энд?
Что она должна сделать? Что она может сделать? Сэр Рекс стал ей так дорог.
Бланш дрожала в смятении и растерянности. И тогда в ее уме возникли тени. Она напряглась, потому что знала, что скрывается в темноте, заполнившей ее голову. Там ее ждало чудовище, угрожая смертью в руках.
Боль пронзила ее голову. Это было похоже на удар ножа.
Боль ослепила ее и так ослабила, что Бланш опустилась на колени и обхватила голову руками.
Мег закричала и бросилась к ней.
Все мысли о сэре Рексе исчезли. Ее голова словно раскололась пополам. А потом она увидела чудовище — наполовину зверя, наполовину человека. С его желтых зубов капала слюна, его глаза были полны жестокой злобы и ненависти. Позади него была смутно видна толпа других злобных чудовищ. Нож опять вонзился ей в голову — в правый висок. Бланш закричала.
Мег обняла ее и прижала к груди.
— Миледи, что с вами? О господи, что же это происходит?
Чудовище смотрело на Бланш и ухмылялось, высоко поднимая вилы, с которых текла кровь.
Страх не давал ей дышать. Она задыхалась, жадно глотая ртом воздух. Мир закружился перед ее глазами. Каким-то образом она увидела Мег, которая смотрела на нее сверху вниз. А потом увидела на месте Мег сэра Рекса, который смотрел на нее с огромной тревогой. Бланш хотела попросить, чтобы он спас ее, но, когда она открыла рот, все вокруг стало черным.
