Глава 2
Этот звук не давал покоя, снова и снова приходя из темноты…
Топот копыт — как далекий гром. Сначала негромкое, глухое ворчание, похожее на пульсирующую под землей дрожь. После первых вибраций — шелест крыльев срывающихся с веток птиц. За ним — порыв ветра. Топот копыт громче и громче, дрожь сильнее, глубже. И вот уже копыта мнут траву и разбивают землю, подковы высекают искры из камня, сотрясают мир…
Наконец появляются и сами лошади. Люди уже носятся в панике, куда–то бегут, кричат…
Кажется, само небо рушится на них. Земля содрогается, будто в нее бьет молния, и эта молния может расколоть землю.
И вот…
Солнце отскакивает от взметнувшегося клинка.
Кровь… Она бьет фонтаном вверх… растекается каскадом… бурлит… разлетается каплями…
Голубой день краснеет.
Повсюду черные пятна — тела…
Ред вскинулся спросонья — в холодном поту, с колотящимся сердцем, дрожа… Рядом кто–то был. Кто–то с сильными руками. Его шепот, сухой и горячий, странным образом успокаивал.
— Молчи. Не кричи.
Ред судорожно выдохнул, хватил ртом воздуха и закусил губу.
— Давно у тебя не было кошмаров.
Ред кивнул.
— Это из–за поединка, — сказал Брендан.
— Не знаю.
— Я знаю. Из–за дуэли.
Ред молчал.
— Думаешь, он понял? — беспокойно спросил Брендан.
Ред поднялся и, обойдя Брендана, прошелся по каюте.
— Не знаю.
— Ты напугал меня до смерти. — Молодой пират тоже поднялся и, схватив Реда за плечи, заглянул в пронзительные голубые глаза. — Тебя же могли убить.
— За последние несколько лет меня могли убить не раз и не два.
Не сумев возразить — это было правдой, — Брендан отпустил Реда и сам прошелся по темной каюте.
— Он умен… слишком умен. Я хочу сказать, надо быть полным глупцом, чтобы, перевозя огромные ценности, пойти на такой риск. Видит бог, большинство пиратов не решились бы на подобную авантюру.
Ред опустился на украшенный изящной резьбой диванчик, стоявший впритык с письменным столом.
— Ты так думаешь? — сухо спросил он. — Помнится, я сам с успехом применил нечто похожее против самого Чернобородого.
Брендан остановился и, посмотрев на Реда, невесело усмехнулся:
— Чернобородый рассказывал мне, что был крайне удивлен, впервые увидев тебя. Ты показался ему милым, забавным мальчиком. Только поэтому он тебя и не убил. По–моему, Чернобородый до сих пор не понимает, что именно его смутило.
— Я и Эдварда Тича победил, — фыркнул Ред. — Причем совершенно честно.
Брендан покачал головой:
— Тича ты победил только потому, что он поначалу не принял тебя всерьез. Он ведь знал, Бобби, что ты — женщина. Знал и восхищался тобой.
— Хорошо, что он наш друг и держит язык за зубами. В том–то все и дело. Большинство мужчин, с которыми мы сталкиваемся, преступники и подонки. Все мечтают разбогатеть, но чуть ли не каждый забывает о цели, увидев бутылку или шлюху. Но даже эти грязные, противные, мерзкие оборванцы стараются не забывать о чести. Ты скажешь, воровской чести. Пусть так, но и они выказывают больше достоинства и благородства, чем многие так называемые почтенные джентльмены, с которыми нам доводилось встречаться. Все они придерживаются кодекса пиратской чести. Мы сегодня поступили точно так же.
— И все же мне кажется, что он знает, — хмуро повторил Брендан.
— И что с того? Вся наша команда это знает.
— Команда души в тебе не чает. Ты спасла их от неминуемой смерти, — напомнил Брендан. — Да еще и собственной головой рисковала. По закону тебя вполне могли повесить.
Она пожала плечами. В тот момент ничего другого и не оставалось. Тогда она впервые повела себя как настоящий пират. И надо признать, получилось очень даже неплохо, учитывая все обстоятельства.
— Мы все могли погибнуть. Тогда, в самом начале, о будущем никто толком и не думал. А мы уже изображали других.
По губам Брендана скользнула кривая усмешка.
— Приходится только удивляться, как быстро леди Катберт переродилась в Реда Роберта. Ты могла бы с успехом выступать на сцене.
Ред тоже улыбнулась, но улыбка быстро рассеялась.
— Да, но только что в этом хорошего? Меня все равно принимали бы почти за уличную девку.
— Зато дожила бы до почтенного возраста.
— Разве это жизнь? Нет. Знаешь, я никак не могу забыть…
— Знаю. Ты иногда так ужасно кричишь во сне. Хорошо еще, что удалось переделать ту каморку за углом в каюту первого помощника. Если эти крики услышит посторонний, у нас могут быть серьезные неприятности.
— Проклятый кошмар не возвращался почти целый год, — пожаловалась она.
Опустившись перед ней на колени, Брендан нежно погладил ее по щеке.
— Мы ведем опасную игру. Очень опасную.
Она положила руку ему на плечо.
— Ничего, я справлюсь. Клянусь. Больше никаких снов.
— Как ты можешь давать такие обещания! Нет, нам просто нужно…
— Что? Вернуться? Отступиться?
— Да, Бобби. Нужно отступиться.
Роберта снова села на диванчик.
— Я не отступлюсь. Никогда.
— Но…
Она посмотрела на него. Сейчас на ней не было темного парика, высоких сапог, кинжалов и пистолетов, камзола и шляпы с пером. Ее настоящие волосы были рыжие, и в тусклом свете лампы они струились по плечам сияющим каскадом тугих колечек. Она знала, что без всех своих атрибутов выглядит совсем не воинственной, а, скорее, напротив — хрупкой. Команда обожала ее, особенно Хагар, уже давно бывший их другом. Никто из них и пальцем бы ее не тронул, и многие отдали бы за нее жизнь, если бы ей грозила беда. Но, несмотря ни на что, она старательно выдерживала взятый однажды образ, потому что по–другому было нельзя. И какой бы ни казалась Ред сейчас, посреди глухой ночи, в час без маски, те качества — беспощадность, жестокость, решительность, — которые она проявляла в стремлении к цели, давно стали ее истинным, настоящим лицом.
— Никаких но, Брендан. А теперь, мой дорогой кузен, нам нужно немного поспать.
— И все–таки мне не по себе, — проворчал Брендан. — А вдруг он знает?
Она улыбнулась — открыто и беззаботно.
— Если знает — умрет.
— Говорю тебе, ты слишком рискуешь.
Слова эти прозвучали так четко и внятно, что Логан, сидевший в своей тюрьме под палубой, невольно вздрогнул. В небольшом трюме, отделенный от груза тонкой переборкой, он провел уже два дня. Когда–то помещение это использовалось в качестве офицерской каюты, но сейчас в нем не осталось ничего. В буквальном смысле. Крохотное, площадью десять на десять футов, оно могло похвастать лишь двумя окошечками, каждое длиной в десять дюймов и высотой в три. Возле них он и проводил почти все время, слушая по мере возможности разговоры пиратов.
Тем для разговоров у них было немного, но по прошествии двух суток, томительное течение которых нарушалось только прибытием трижды в день подноса с едой, свежей водой и небольшой порцией рома, любой обмен репликами, даже самый бестолковый, служил развлечением, а иногда и давал пищу для размышлений.
Много раз Логан спрашивал себя, сколь долго может продлиться заключение. Разумеется, на его долю выпадали наказания похуже. По его спине не гуляла кошка, как называли издавна плеть с девятью хвостами; его не томили голодом; ему не угрожали смертью или пытками, но монотонность заключения оказалась убийственной. Несколько первых часов Логан потратил на поиски выхода, потом, уже поняв, что, кроме одной–единственной двери с массивным замком, никаких других здесь нет, вернулся к первоначальному занятию. Охраняли его бдительно, так что в этом отношении рассчитывать на что–то не приходилось. Человека, приносившего поднос с едой, неизменно сопровождали несколько вооруженных пиратов.
Долгие часы Логан проводил состязаясь сам с собой без всякого оружия, расхаживая из угла в угол и думая, думая, думая… Он и хотел бы не думать, потому что ничего хорошего из этого обычно не получалось, но не мог.
Сейчас время было позднее, давно спустилась ночь, и корабль притих уже несколько часов назад. Донесшиеся голоса определенно принадлежали Реду Роберту и его старшему помощнику, Брендану.
В ответ на реплику первого второй негромко рассмеялся:
— Что же за жизнь без риска!
— Это все очень хорошо, но до последнего времени у тебя был план, а теперь… теперь ты рискуешь головой.
— Прекрати, Брендан. Ты постоянно твердишь об одном и том же. А жизнью мы рискуем каждый день.
Брендан тяжело вздохнул.
— Не надо было оставлять пленника.
— То есть нужно было всех убить?
— Нет. — Пауза. — А вот корабль у них чертовски хорош. Зря отпустили.
— Нам не нужен второй.
— Нам и пленник не нужен.
— Его присутствие никому не мешает. Может быть, кто–то пожелает заплатить, и тогда мы получим какие–то деньги.
— Да уж. Человек занимался тем, что грабил древние храмы, а наткнулись мы на него случайно, — сухо заметил Брендан. — Кому он нужен?
— Каждый ищет свою судьбу сам, но это не значит, что на свете не найдется никого, кто заплатит за его освобождение.
Брендан фыркнул.
— Если только бедняга не рехнется раньше.
— Ничего плохого здесь никто ему не сделал.
— Заключение само по себе никому здоровья не добавляет. А нашему пленнику и заняться нечем. Мы даже книги ему не дали… вообще ничего. Была б веревка, хотя бы узлы вязал.
— Дай человеку веревку — ему и палач не нужен.
— Между прочим, парень крепкий, — заметил Брендан.
— Даже слишком, — бросил Ред.
— Мог бы работать.
— И сбежать. Убить кого–нибудь и сбежать.
— Он не сбежит, — твердо сказал Брендан.
Неужели, подумал Логан.
— Уверен? — усомнился Ред.
— Да, он человек слова.
— И он что, пообещал не убегать?
— Мы же об этом не говорили.
— Его никто не мучает, не пытает, голодом не морит. — В голосе Реда прозвучало раздражение.
— Мог бы помогать на палубе.
— Нам не нужны матросы.
Брендан усмехнулся:
— Знаешь, команда у нас не такая уж большая.
— Больше взять негде.
— Так пусть работает на палубе.
Ред застонал и ничего не сказал.
— Послушай, когда все это только началось… я понимал. Но теперь… Что тебе нужно? Чего ты ищешь? — грустно спросил Брендан.
И снова молчание. Потом…
— Я хочу отомстить, — тихо ответил Ред. — Только ради мести я и живу. Другой причины нет.
Логан услышал шаги… Капитан подозвал кого–то из своих людей и попросил сверить курс. Корабль шел на юго–запад. Интересно, почему?
Прислонившись к стене, Логан задумчиво смотрел в окошечко. Да, капитан определенно очень молод. И вместе с тем он не производил впечатления беззаботного юнца. Месть — не самая достойная цель. Жить не для того, чтобы жить, а чтобы отомстить… нет, в этом что–то неправильное. И что же могло посеять такую ненависть в душе молодого человека?
А нужно ли искать какие–то особенные причины? Жизнь легкой не бывает, и не все находят в себе силы нести проклятие жалкого, убогого, беспросветного существования. Некоторым повезло подняться. Другие кое–как выживали. Третьи умирали.
Находились и такие, что становились пиратами, ворами, головорезами.
И все же Ред Роберт был не таким. Он был… другим. Таким слабым, почти… женственным. Логан не видел в нем ничего… мужского.
Проведя в раздумьях несколько минут, он не нашел иного объяснения, кроме того, к которому только что пришел.
Но если так, то… почему?
И какая же месть могла подтолкнуть человека к столь отчаянному шагу?
Прежде чем вывести пленника из грузового трюма на палубу, на него надели цепи. На этот раз пришедшие за ним пираты постарались на славу.
— Не обессудьте, друг мой, — извинился Брендан, — но мы знаем, на что вы способны и… В общем, надеюсь, вы понимаете.
Логан кивнул с самым серьезным видом.
— Спасибо, мой друг. Я принимаю ваши слова как комплимент.
Брендан пожал плечами и, повернувшись, направился к трапу — мимо нижней палубы с орудиями, ящиками с припасами и грузом, гамаков, в которых спали матросы. Короткий трап — и вот они уже наверху. Логан замедлил шаг, впервые за последние дни с наслаждением вдохнув полной грудью. Воздух был прозрачен и свеж. Ветерок ласкал кожу. На горизонте ни единой тучки, которая могла бы испортить чудесный день обещанием бури. Даже минутное пребывание на солнце стало для Логана праздником.
Он задержался бы и подольше, но чья–то рука бесцеремонно схватила его за плечо и подтолкнула к двери кормовой каюты. Брендан постучал.
— Да, — коротко и резко отозвался капитан.
Брендан кивком показал пленнику — входи. Дверь закрылась, и Логан оказался перед Редом Робертом, который — в бриджах, блузе, жилете — сидел за большим столом красного дерева и писал что–то гусиным пером. На гостя он даже не взглянул.
— Меня мало волнует ваше самочувствие, но нашлись радетели, предложившие использовать вас на палубных работах. Скажу сразу, я вам не доверяю, но мой помощник почему–то считает, что если вы поклянетесь не убегать, то сдержите слово, и, следовательно, вам можно разрешить работать наверху. — Капитан отложил перо и наконец поднял голову. — Буду говорить прямо: если попытаетесь бежать, нам придется вас убить. Для нас потеря не большая, но, поскольку вы мастерски владеете оружием, мы можем потерять кого–то из команды. Так что выбор за вами.
Сказано просто, ясно и с полной серьезностью — лицо капитана осталось бесстрастным.
Логан пожал плечами.
— Я даже не знаю, где мы. Не знаю, куда бежать. Здешние воды теплые, но до берега далеко.
— Это не клятва. Попытаетесь бежать — умрете. Так или иначе. Как я уже сказал, мы почти ничего не теряем, поскольку особых надежд получить за вас хоть какой–то выкуп не питаем. — Пират в упор посмотрел на него. Его глаза…
Глубокие, почти синие. Глаза, которые не так–то просто забыть.
— Ладно. Даю слово, что не стану пытаться бежать, пока буду работать наверху, — так же ровно и бесстрастно, в тон капитану, ответил Логан.
Пират еще смерил его оценивающим взглядом. И… как будто тень улыбки скользнула по застывшему лицу.
— Хорошо. Сегодня у нас день стирки.
— День стирки? — недоверчиво переспросил Логан.
— Да, день стирки.
— Но… мы же в открытом море.
— Так и есть.
— Но расходовать пресную воду… это же…
— О пресной воде позвольте беспокоиться мне. Здесь, на столе, Библия. Положите на нее руку и поклянитесь, что не попытаетесь сбежать. — И снова едва заметная улыбка на губах. Какое у него тонкое, мальчишеское лицо, подумал Логан. Нежное, выразительное и… красивое. — Вы тоже примете участие в стирке. — Ред Роберт взял перо. — И искупаетесь.
— Искупаюсь?
— Ветерок сегодня, как вы заметили, легкий, и море теплое. Немногие заметили, что нам удается избегать болезней, от которых страдают другие. А объяснение простое: мы стараемся содержать судно в чистоте и боремся как с крысами, так и со вшами, имеющими привычку избирать человеческие головы и тела для безбедного существования. Когда мы стоим на якоре у какого–нибудь острова, мои люди с удовольствием купаются. Оказывается, соленая вода прекрасно избавляет от всего, что поражает кожу. Вы будете работать — а значит, и купаться — с нами.
— Капитан, я вовсе не против купания.
— А как со стиркой?
— Ну… это будет… что–то новенькое, — признался Логан.
— Что–то новенькое, — задумчиво повторил Ред Роберт. — Итак, я жду от вас клятвы. Руку на Библию.
— Ваши пленники все верят в Бога?
— Большинство утверждает, что им наплевать, даже если их души заберет дьявол, но вы ведь не из их числа. К тому же вера и убеждения меняются с приближением смерти. Я сам видел, как многие неверующие взывают к небесам в свой последний час. Итак, либо вы клянетесь, либо возвращаетесь в трюм.
Логан взял со стола Библию и произнес короткую клятву. Положив книгу, он покачал головой.
— Стирка… купание… Принимая во внимание курс, позволю предположить, что мы идем в Нассау.
— Нассау, Нью–Провиденс. Знакомые места? — вежливо осведомился капитан. — Вы не похожи на человека, имеющего обыкновение проводить там много времени.
— Довелось побывать.
— Что еще? — спросил Ред, заметив, что Логан не спешит уходить.
— Вы позволите мне сойти на берег?
— Да.
— Какое великодушие.
Капитан снова посмотрел на него.
— У пиратов есть понятие чести, о чем вы не устаете мне напоминать. Я позабочусь о том, чтобы все знали, кто вы такой и где ваше место. При малейшей попытке сбежать любой убьет вас с большим удовольствием, потому что мы объявим приличную награду за ваше возвращение — живым или мертвым.
— В этом не будет необходимости.
— Неужели?
— Я же дал слово. И, капитан, я верю в Бога и все остальное. Собираюсь задержаться в этом мире подольше, но и умереть не боюсь.
— Похвальное намерение, — сухо заметил Ред.
— Вы–то явно не боитесь умереть.
Ред снова отложил перо.
— Вы хорошо об этом сказали, лорд Хаггерти. Я бы предпочел провести свое время на земле, а не под землей — или, как определила судьба, в качестве корма для рыб, — но и смерти не боюсь. Идите.
— У меня скованы руки.
— Да.
— Боюсь, в цепях стирать не очень удобно.
— Это поправимо.
— Капитан… — задумчиво начал Логан.
— Что еще?
— Вы ведь тоже не из тех, для кого Нью–Провиденс — дом родной.
— Почему вы так думаете?
— Я не заметил на острове джентльменов, заботящихся о чистоте тела.
— Я никогда не претендовал называться джентльменом и уж тем более лордом.
— Для меня титул не много значит.
— Тем не менее на острове многие мужчины платят, чтобы принять ванну, — сказал, теряя терпение, Ред Роберт.
— Там вообще много чего покупают, — с видом знатока усмехнулся Логан.
— Вы говорите это все мне назло или просто хотите увильнуть от стирки?
Логан улыбнулся.
— Ну, вы же знаете, что у пиратов не принято допускать на борт женщин. Говорят, к несчастью. Да и мужчины из–за них ссорятся.
— Если вы, лорд Хаггерти, хотите узнать, сможете ли купить на острове шлюху, то позволю напомнить, что вы пленник и, следовательно, денег у вас нет.
— То есть нет? — улыбнулся Логан.
— Хотите вернуться в трюм? — разозлился Ред.
— Нет. Всего лишь интересуюсь стиркой.
— Да, откуда же лорду знать такие пустяки.
— У нас в ходу другое слово — лэрд.
— А, так вы шотландец? — Ред вежливо кивнул. — Я обратил внимание, у вас акцент.
— Разумеется.
— Боюсь, шотландец ничем не лучше англичанина. — Капитан повысил голос. — Брендан!
Дверь открылась. Брендан ждал.
Логан откашлялся и поднял руки.
— Я не сбегу, обещаю.
— Капитан, теперь, когда этот человек дал слово, с него можно снять цепи?
Ред, уже взявшийся снова за перо, рассеянно кивнул. Брендан усмехнулся.
Логан уже заметил, что первый помощник определенно симпатизирует капитану или, по крайней мере, относится к нему с уважением. Не ускользнуло от его внимания и некоторое сходство между этими двумя. Оба были слишком молоды для такой жизни.
Впрочем, до преклонных лет в пиратстве не задерживаются.
— Боюсь, вас ждет стирка, — сказал Брендан.
Логан пожал плечами:
— Я готов.
На палубе смеялись.
Смеялись!
Ред поднялась из–за стола, подошла к окошку каюты и, чуть сдвинув занавеску, выглянула. Невероятно! Ее люди обучали пленника премудростям стирки!
А он уже чувствовал себя своим среди них. Вести себя так мог либо полнейший глупец, либо большой смельчак.
В любом случае Логан опасен.
В дверь постучали. Не дождавшись ответа, порог переступил Брендан.
— Ага! Подсматриваешь за нашим пленником!
— Я — капитан, — раздраженно напомнила Ред. — И подсматривать могу за любым.
— Капитан, — усмехнулся Брендан и, плюхнувшись на табурет, закинул ноги на стол. — Приятный мужчина, а?
— По меньшей мере интересный.
— И хороший фехтовальщик.
— Да, я заметила. — Она невольно дотронулась пальцем до щеки.
— Не беспокойся, шрама не останется.
— Вообще–то я очень обеспокоена.
— Но по другой причине, не так ли? Он тебя зацепил?
Ред отмахнулась и вернулась к столу.
— Мы идем к Нью–Провиденсу.
— Да, верно. Но…
— Мы можем продать там груз.
— В колониях за него заплатят больше.
— Не хочу идти в такую даль с нашим богатством. Земля слухами полнится. О том, что у нас на борту, известно не только нам. Не сомневаюсь, что желающих поживиться будет предостаточно. Конечно, нападать на своих вроде бы не принято — считается, что этим можно навлечь беду, — но жадность зачастую сильнее предрассудков.
Брендан немного помолчал, потом сменил тему:
— Знаю, в последнее время я слишком часто тебя донимаю, но ты должна понять: так продолжаться не может. Ты еще долго собираешься играть в эту игру?
— Столько, сколько потребуется.
Он подался вперед.
— Мы слишком рискуем. И мне вовсе не нравится этот заход в Нассау. Там собираются самые отъявленные мерзавцы. Отбросы. Там никому нельзя верить. Человек, с которым ты только что распил бутылку рома, в следующий момент зарежет тебя не моргнув глазом.
— Поэтому я и требую, чтобы все были осторожны и прикрывали друг друга.
Брендан покачал головой.
— Ты идешь в Нассау, чтобы узнать, куда направляется он.
— Конечно.
Брендан снова замолчал.
— Ну хватит, хватит дуться, — не выдержала наконец Ред.
— В последнее время я только об этом и думаю. Думаю, и мне… страшно. Послушай, мы неплохо поработали. Найдем тихое местечко, возьмем другие имена… заживем спокойно, в свое удовольствие. По–настоящему. В Америке исчезнуть нетрудно.
— Дело не в деньгах.
Брендан покачал головой:
— Бобби, ты же знаешь, что он за человек. Рано или поздно он свое получит — врагов у него хватает.
— Ты так думаешь? Вот уже два десятка лет он наживается на бедах и трагедиях других людей. К тому же я хочу рассчитаться с ним сама. И вот что еще… — добавила она резко, — перестань называть меня Бобби. Я — капитан Ред.
Брендан нахмурился.
— Ты — Роберта, а для меня — Бобби. И ею останешься, независимо от того, в какую игру мы играем. Пока что у нас все получалось, но раньше… раньше ты слушала меня. А теперь… По–моему, мы зашли слишком далеко. У меня плохое предчувствие.
Ред упрямо наклонила голову.
— Брендан… — В ее голосе отчетливо прозвучала сталь, хотя и для сочувствия в нем осталось немного места. — Хочешь уйти — уходи. Я высажу тебя в любой бухте, какую сам выберешь. Сядешь на корабль, уедешь в колонии. Объяснишь, что тебя ограбили. Такое там не редкость.
— Бобби, видит бог, я всегда был с тобой. Дрался. Рисковал. Мы оба рисковали.
— Да, ты дрался лучше многих, — признала она.
— Но мне хочется жить, и с этим странным желанием я ничего не могу поделать.
— Я тоже не спешу умирать.
— Но ведь и для тебя не все еще кончено. Где–то там есть другая жизнь…
— Послушай, за все то время, что мы вместе, был ли у меня хоть кусочек настоящей жизни?
Его глаза потемнели от боли. С самого начала Брендан делил с ней все тяготы и лишения, трудности и опасности. Ужас. Нищету. Угрозы, тяжкий труд, оскорбления. Он был единственным близким человеком среди всего пиратского братства.
Брендан вдруг поднялся.
— Кто знает? Может быть, если бы твоя старая хозяйка отослала тебя к какому–нибудь приличному мужчине — пусть даже больному и старому, — все сложилось бы иначе.
Она обожгла его гневным взглядом.
— Какое замечательное предложение. Я стала бы грязной шлюхой и закончила свои дни под забором.
— Бобби…
— Перестань так меня называть!
— Команда знает, как тебя зовут.
— Пленник не знает.
— Пленник… тот, за кем ты подглядываешь. Если уж он так тебя заинтересовал, выйди и составь компанию своим людям… капитан Ред.
— Если тебе нечего больше сказать, иди к ним сам.
— Так и сделаю, — ухмыльнулся Брендан.
Он вышел, а Ред еще с минуту смотрела на дверь, пытаясь понять, что ее так раздражает. И не только раздражает, но и беспокоит. В последнее время она все чаще ловила себя на мысли, что кузен, может быть, прав, что они зашли слишком далеко и игра затянулась. Потом, скрипнув зубами, посмотрела на списки. Надо закончить работу, расписать, как поделить добычу, но буквы расплывались перед глазами. От долгого сидения в каюте болела голова. Надо бы выйти на свежий воздух.
Конечно, Брендан во многом прав. Она и впрямь ведет себя как одержимая — найти и убить. Или умереть.
Блэр Кольм…
Сколько лет прошло. Но стоило закрыть глаза…
И все вставало перед ней с такой ясностью, словно случилось только вчера. Они были тогда всего лишь детьми.
Пока одни мужчины сражались за правое дело, другие богатели, добывали титулы, сколачивали состояния.
Находились и такие, у кого жестокость была в крови. Такие, кому нравилось видеть страдания других. Для них возможность убивать невинных детей, стариков и женщин была дополнительным вознаграждением.
Блэр Кольм.
Удивительно, как им с Бренданом удалось выжить.
Многим другим повезло меньше.
Их не убили — их продали в услужение. То есть в рабство. В колонии.
Она ненавидела леди Фотерингтон почти так же сильно, как и Блэра Кольма. Чопорная, сухая, с жесткими, как проволока, волосами, старуха придерживалась мнения, что слуги работают лучше, если наказывать их палкой по меньшей мере раз в неделю. Всех людей она сортировала, как зерно. И Брендан с Робертой определенно попадали в худшую категорию.
Ред посмотрела на руки и фыркнула. С такими руками за мужчину сойти не так уж трудно. Что только она не скребла ими — от полов в кухне до подошв Элен Фотерингтон. Если кто и относился к ней с некоторым сочувствием, так это незамужняя дочь хозяйки, Лигия. Такая же высокая и сухощавая, она почти ни с кем не разговаривала и держалась особняком. Однажды, покончив с делами, Роберта проскользнула тайком в кабинет покойного лорда Фотерингтона и наткнулась там на Лигию. Она жутко перепугалась, решив, что получит дополнительную трепку, но книги всегда манили ее, а в кабинете их было так много. Запинаясь от страха, Роберта попыталась как–то объяснить, что ошиблась, что перепутала двери, но Лигия неожиданно улыбнулась:
— Ш–ш–ш, меня тоже здесь быть не должно. Мне полагается заниматься музыкой и танцами, а я так люблю бывать здесь. Если бы папа был жив…
Лорд умер от дизентерии, а особняк в Чарльстоне перешел в управление леди Фотерингтон, которая принимала в нем чиновников, лордов, знатных дам, художников и местную знать. Она выписывала из Англии и Франции все самое лучшее, а чай даже из Китая. В доме ее считали настоящим деспотом. И только одно обстоятельство печалило леди Фотерингтон: дочь пошла в нее, а не в отца.
Перспектива стать супругом богатой наследницы привлекала многих, но Лигия всем отказывала — кое–чему книги ее все–таки научили. Она гнала прочь молоденьких красавчиков, которые нацеливались на ее деньги, и отказывала сверстникам, которые уже не замечали, какая она некрасивая. Леди Фотерингтон относилась к упрямице почти так же, как и к прислуге, которую считала едва ли не рабами, но склонить дочь к браку не удавалось.
Так что по крайней мере одной подругой небеса ее осчастливили. Лигия, можно сказать, открыла перед ней мир.
А вот Элен всячески старалась сделать из прислуги настоящих рабов. Когда срок сервитута заканчивался, она обвиняла их в чем–нибудь, например в краже или причинении какого–то ущерба, и кабалу продляли для возмещения убытков.
Многие так и умирали, не дождавшись свободы.
Умирали, потому что теряли надежду. Их души умирали прежде тел.
Леди Элен никого не рубила на куски. Она всего лишь отнимала самое дорогое: свободу и душу.
На Роберту у старухи были особые виды. Она намеревалась отослать ее во Францию, в услужение некоему старику–графу, страдавшему подагрой и еще какими–то недугами. Девочку посадили на корабль, заперли в каморке и отправили под присмотром через Атлантику.
Вот тогда и появился на свет жестокий пират по имени Ред Роберт.
Она опустила голову и глубоко вздохнула. Потом выпрямилась и почти улыбнулась. Капитан одного корабля, захваченного ими неподалеку от Саванны, рассказал, что леди Фотерингтон умерла. От болезни. Медленно и в муках.
Роберта верила в Бога.
И в тот раз она почти поверила, что и Бог — каким бы святотатством это ни показалось — верит в нее. Элен, каждое воскресенье гонявшая прислугу в церковь, заслужила ад. Господь мог ее простить. Роберта такую слабость позволить себе не могла.
Но еще оставался в живых Блэр Кольм. Человек, который на глазах у нее убивал детей, чтобы не тратиться на их пропитание. И это упущение высших сил требовалось исправить. Бог и так уж позволил ему задержаться на этом свете. Бог позволил ему сотворить слишком много зла.
Богу требовалась помощь.
Он помог ей создать Реда Роберта, и теперь Реду Роберту надлежало помочь Богу освободить мир от Блэра Кольма.
В конце концов, именно так она смотрела на мир. И только этот взгляд помогал ей оставаться в своем уме и не впадать в отчаяние.
Она выбрала путь и не собиралась с него сворачивать, пока Блэр Кольм ходит по земле.
А раз так…
Вперед, к Нью–Провиденсу.
