Глава 19
Элеонора, дрожа от волнения, остановилась на пороге золотого салона. Питер в одиночестве сидел перед камином и задумчиво смотрел на огонь.
Сначала она хотела отсидеться в своей спальне до завтрашнего дня, оттягивая неприятный разговор, притворяясь, что нуждается в отдыхе, но потом поняла, что это трусость, и решила не откладывать дольше объяснения. Мысль о том, что Шон находится всего в нескольких часах езды от Адера, не давала ей покоя. Его жизнь сейчас висела на волоске, но Питер ждал объяснения, и надо было выполнить этот тяжелый долг. Ближе к вечеру она спустилась вниз, полная решимости, но при виде грустного Питера вся решимость исчезла, уступив место угрызениям совести, ведь она поступила с ним ужасно, опозорив в глазах многочисленных друзей, гостей и родственников. Сначала она хотела написать письмо, и даже начала его, но сразу поняла, что это трусливый путь и ей надо порвать помолвку, глядя ему прямо в глаза.
— Питер?
Он вскочил, явно не ожидая ее появления.
Она пыталась выдавить улыбку, но не смогла. Стояла как вкопанная, ноги отказывались нести ее дальше.
Он поспешил ей навстречу:
— Элеонора! Почему ты не отдыхаешь у себя? По крайней мере, надо было подождать, пока тебя не осмотрит доктор.
Она закусила губу.
— Я не могу отдыхать. — Ну почему он такой добрый и великодушный, думала она, входя в гостиную. Если бы он был другим, ее задача значительно облегчилась бы. — Нам надо поговорить, Питер.
Он насторожился.
Она ухватилась рукой за спинку кресла, чувствуя, что от волнения еле стоит на ногах.
— Мне трудно передать словами, как я сожалею о своем поступке.
Он побледнел и плотно прикрыл двери в салон.
— Я все понимаю, Элеонора. — Голос его внезапно охрип.
Она удивилась:
— Как ты можешь понимать? Я должна тебе все объяснить.
Он подошел ближе, бледность сменилась легким румянцем, он тоже волновался.
— Я понимаю, что Шон — твой брат, хотя и сводный. Я слышал, что ты с раннего детства была очень привязана к нему. Потом узнал, что его бросили в тюрьму на два года и никто из членов семьи не был поставлен в известность. Все решили, что его нет больше в живых. И когда открылась правда, ты была в ужасе, вот что я понимаю, дорогая.
Элеонора была поражена таким сочувствием и пониманием.
— Моя семья решила, что он мертв, и только я почти до конца не верила, — прошептала она.
— Я рад, что он не погиб, — горячо заверил ее Питер. Она поняла, что сейчас упадет, и поспешно села в кресло. Питер присел на оттоманку напротив.
— Я знаю твой характер, — продолжал он пылко, — ты всегда готова сделать для своих близких все, что в твоих силах!
Она смогла в ответ лишь кивнуть. Когда он перейдет, наконец, к делу, обвинит ее в предательстве, измене? Потребует объяснений ее поведению?
— Твои родные настаивают, что Шон невиновен, — продолжал он. — А поскольку я скоро стану членом вашей семьи, поверь, я — твой верный союзник.
Она была так поражена, что не находила слов. Чем объясняется такое благородство и деликатность? Она взглянула на него, пытаясь в его глазах прочесть скрытое обвинение и гнев. Их там не было. Кажется, он собирается, несмотря ни на что, на ней жениться? Но она не может больше ему лгать.
— Когда Шон появился в Адере так неожиданно, я была вне себя от счастья. Пока не узнала от него правду. Я понятия не имела, что он был обвинен в измене и брошен в тюрьму. Когда поняла, что его разыскивают, чтобы отправить на виселицу, мне захотелось его спасти, поддержать. Глупо с моей стороны, наверное, но я думала, что смогу помочь ему бежать из страны.
— Я понимаю, — отозвался Питер.
— Как ты можешь понять! — крикнула она и вскочила на ноги. — Ты должен меня ненавидеть! Я бросила тебя у алтаря, я тебя перед всеми опозорила, Питер, вот как это выглядело со стороны!
Он подошел и взял ее руки в свои.
— Я все понимаю, потому что люблю тебя, — просто сказал он.
Она замерла от этого признания и, помолчав, смогла лишь спросить:
— Но как ты можешь любить меня теперь?
— А разве я могу тебя не любить! — ответил он спокойно.
Она вырвала руки и отвернулась. Если бы он злился, обвинял ее, ей было бы легче сказать то, что она собиралась. Но как себя вести перед лицом такой искренней преданности и любви, которых она не заслуживала. Настало время сказать правду.
— Я люблю Шона, — начала она, но он не дал ей продолжать:
— Элеонора! Я знаю, что ты любишь всех своих братьев! И Шона тоже. Я отправил своего отца в Лондон, помочь твоему отцу получить полное помилование для Шона.
У нее перехватило дыхание от такой неожиданной новости.
— Лорд Гендредон — кузен премьер-министра, не так ли!
— Вот именно. — Он снова взял ее руку. — Мой отец сделает все, что в его власти, чтобы получить прощение для Шона. У него хорошие связи, и я полон оптимизма.
Элеонора должна была сесть, ноги не держали. Она смотрела на Питера, не понимая, зачем он так поступает.
— Зачем ты делаешь все это, Питер?
— Ты скоро станешь моей женой, — снова улыбнулся он, — и твои заботы уже сейчас являются моими тоже. Шон и для меня стал братом. Когда ты поймешь, что я сделаю все, понимаешь, все, для тебя?
Глаза ее наполнились слезами.
— Ты все еще хочешь на мне жениться. Несмотря на то что я опозорила тебя, сбежав прямо от алтаря?
— Но ты оставила меня по причине, которую можно назвать благородной! — вспыхнул он, вдруг опустился перед ней на колени и снова взял ее руки в свои. — Ты — женщина долга, огромной преданности, и я восхищаюсь тобой, как никогда. И сделаю все, чтобы ты стала моей женой.
Щеки ее горели от чувства вины, она пыталась понять, к чему он клонит. От нее ускользал скрытый смысл его слов, но он определенно существовал.
— Питер, — она все еще была настроена рассказать ему правду, — ты не должен…
Он вскочил и снова прервал ее:
— Когда мы получим новость о том, что Шона помиловали, мы немедленно поженимся. Но на этот раз без всяких неожиданностей.
Знает ли он о ее подлинных чувствах к Шону? Было что-то неестественное в его горячем стремлении оправдать ее поступок, в его бескорыстной преданности и желании помочь Шону.
— Шона помилуют, Элеонора. Мой отец ни разу еще не потерпел неудачи в таких делах. Он получит помилование, и мы сразу сыграем скромную свадьбу.
Она молчала. Внезапная догадка осенила ее — он послал своего могущественного отца в Лондон помочь графу в нелегком задании и ожидает, что брак будет заключен сразу после помилования. Она почувствовала себя в западне. Так вот его скрытое намерение.
Он предлагает сделку? Действительно, предлагает в обмен на свободу Шона ее согласие на брак?
А если она скажет, что не выйдет за него? Он отзовет отца из Лондона?
— Элеонора, я думал, тебя обрадует известие. — Голос Питера обиженно дрогнул.
Элеонора попыталась улыбнуться. Она поймана в ловушку, но разве это не малая цена, которую требуют от нее за жизнь Шона и его свободу?
— Я очень рада, Питер. И благодарю тебя за все, что ты делаешь для моего сводного брата.
Он облегченно улыбнулся:
— Не надо меня благодарить, Элеонора. Просто обещай, что больше не сбежишь от меня в день свадьбы.
Она подумала, что он шутит, но в его словах определенно была доля правды.
— Разумеется. Тебе стоит только назначить дату, и твоя невеста будет у алтаря вовремя.
Он весь просиял улыбкой:
— Пойдем, поделимся такой прекрасной новостью с твоими родными.
По его довольному виду она поняла, что сделка состоялась.
Она не уставала себя уверять, что такой поворот событий к лучшему. Шон обретет свободу, она выйдет за богатого и знатного аристократа, который любит ее. Неожиданно нашелся выход, этой сделкой она спасет Шона.
Графиня сидела у фортепьяно, положив руки на клавиши, но не играла, впав в глубокую задумчивость. Увидев их, она подняла глаза и слабо улыбнулась.
— У нас есть надежда. — Элеонора подошла к матери и присела к ней на скамью. — Отец Питера сейчас в Лондоне, и он тоже хлопочет о помиловании для Шона.
Графиня обняла ее:
— Я уже боюсь надеяться.
Элеонора взглянула на Питера, застывшего на пороге салона в ожидании.
— Мы с Питером поженимся сразу, как только будет получено помилование.
Графиня вздрогнула и посмотрела на Питера. Он с улыбкой склонился в поклоне.
— Разумеется, только с вашего согласия, миледи.
Мэри обернулась, удивленно глядя на дочь.
— Дорогая?
Элеонора продолжала улыбаться, что ей удавалось уже с трудом.
— Я хотела поделиться сначала с тобой этой новостью. — Она поцеловала Мэри и встала. — А теперь я пойду к себе, мне надо отдохнуть.
Мэри молчала, глядя ей вслед.
Выйдя из салона, Элеонора уже хотела извиниться перед Питером и пойти к себе, как вдруг в холле раздался командный, властный голос Тирелла, и сердце у нее подпрыгнуло. Питер тут же взял ее руку.
— Поскольку твой отец сейчас отсутствует, может быть, нам известить твоего брата о нашем решении?
Она кивнула. Все мысли устремились к Шону. Что с ним? Удалось ли Тиреллу с ним поговорить? И что предпринял Рид? Они поспешили в холл.
Тирелл уже прошел в библиотеку, и Элеонора, опередив Питера, ворвалась туда первой:
— Ти!
Он повернулся. Его костюм, сапоги, даже рубашка были мокрыми и заляпаны грязью.
— Почему ты не у себя в комнате и не отдыхаешь?
Вид у него был мрачный, и у нее сразу появилось дурное предчувствие.
— Я не могла отдыхать, меня мучает тревога. — И специально для Питера вновь широко улыбнулась, выказывая свою радость. — Питер простил меня за все, и мы скоро поженимся.
Его выражение не изменилось. Он пристально смотрел на сестру, как будто подозревая какой-то подвох.
— Я рад, — ответил он сдержанно. — Питер, надо отпраздновать это событие, а ты, Элеонора, не будешь так добра нас оставить?
— Ти, есть дело, которое надо обсудить. — Сердце ее так колотилось, что казалось, вырвется из груди.
— Хорошо. Питер, прости — несколько минут, и я с тобой.
Питер поклонился:
— Беседуйте сколько угодно, — и вышел.
Элеонора, не теряя времени, подбежала и плотно закрыла дубовые двери. Задыхаясь от нетерпения, она смотрела с мольбой на брата.
— Что случилось? Как Шон? Ты видел его?! — крикнула она.
— Да, ты ведешь себя как счастливая невеста, — сказал он хмуро, потом подошел к буфету и налил себе в стакан крепкого ирландского виски.
Она схватила его за руку.
— Не смей меня осуждать за любовь к Шону! Я не могу любить Питера, ты прекрасно это понимаешь. Как он?
— С ним все в порядке, если можно так сказать при сложившихся обстоятельствах. Послушай, я не узнаю его. В кого он превратился?
Она поняла, о чем он спрашивает.
— Его держали в темном тесном подвале, Тирелл, два года он не видел никого, ни с кем не разговаривал и никто к нему не приходил. Все равно что похоронили живьем. А перед тем как бросить его туда и забыть, они его пытали, он был подвергнут бичеванию. А до этого его жена зверски была убита, она умерла на его руках после того, как Рид отдал ее на растерзание солдатам, а приемный сын Шона сгорел в доме, который подожгли англичане по приказу того же Рида. Жена и сын заплатили за его недоказанное преступление. Он полон вины, мучается, его преследуют кошмары.
— Он очень изменился. — Тирелл явно был расстроен.
— Видел бы ты его неделю назад, он учился говорить заново, каждое слово давалось ему с трудом. А ужасные шрамы на его спине! И его глаза — пустые, лишенные жизни и надежды.
Вдруг Тирелл сказал:
— Ты правильно поступаешь, выходя за Синклера.
Она с трудом сдерживала слезы.
— У меня просто нет выбора. Я вступила в сделку с дьяволом — дала согласие на брак с мужчиной, которого не люблю, для того, чтобы освободить другого, которого люблю и всегда буду любить.
Тирелл поставил пустой стакан на столик и погладил ее по плечу.
— Он изменился, и далеко не к лучшему. Я его всегда любил, ты знаешь. Но он не для тебя, Элеонора. Он принесет женщине только страдания и не способен на любовь, о которой ты мечтаешь.
Она понимала, что, возможно, Тирелл прав. Но сердце не слушалось рассудка.
— Перед тем как его схватили, он начал понемногу приходить в себя. Даже научился снова улыбаться! Вспоминать прошлое. Поделился со мной тем, что его постоянно мучает. Я уверена, что, если бы у меня был шанс, я вернула бы прежнего Шона. Но я выхожу за Питера, его отец получит помилование. А Шон останется один на один со своими душевными ранами.
— Он не будет один, — сказал Тирелл резко, — Девлин и Вирджиния помогут. Да и все мы будем рядом.
Она грустно подумала о том, что ее не будет с ним рядом, потому что она будет жить в Чаттоне — верная и любящая жена другого мужчины. Она отвернулась, чтобы Тирелл не увидел выражения печали на ее лице.
Он сказал за ее спиной:
— Это к лучшему, Элеонора, я бы боялся за тебя, останься ты с этим новым Шоном, он опасен.
Она резко обернулась:
— Ты не прав! Шон любит меня, он, как и раньше, отдаст свою жизнь за меня!
— Жизнь с ним будет мрачной и бесцветной, он заставит тебя страдать. Послушай меня, верь мне.
Она промолчала, потому что отдала бы все на свете, чтобы разделить с ним эту жизнь, даже ценой страданий.
— Как с ним обращаются?
Тирелл кивнул:
— Терпимо. Но он не выдержит долгого заключения.
Она вздрогнула:
— Я должна его видеть.
— Нет.
— Я не спрашиваю твоего разрешения. Я поеду к нему одна, даже ночью, без сопровождения. А поскольку я уже побывала в руках ужасного полковника Рида, ты не допустишь второго раза.
— И рискнешь разрушить свой договор с Синклером?
— Нет. Я уже достаточно ему лгала и просто скажу Питеру, что должна навестить Шона.
Тирелл сдался:
— Ладно. Я отвезу тебя завтра, после завтрака.
Элеонора просила Тирелла подождать ее снаружи и в сопровождении помощника Броули направилась по коридору в подвал, где сидел Шон. Она горела желанием его увидеть и одновременно боялась. Подойдя к решетке, увидела, что он лежит на соломенном тюфяке. Сначала она подумала, что он спит. Сегодня после вчерашнего ненастья ярко светило солнце, его лучи врывались в окно камеры. Он не спал, глаза его были открыты, он смотрел на потолок.
— Шон!
Увидев ее, он вскочил и подошел к решетке.
Она сразу увидела на его лице глубокие царапины и свежие ссадины.
— Впустите меня к нему, — попросила она помощника.
— Простите, это запрещено.
— Но он ранен!
— Он ненормальный, — ответил солдат. — Чокнутый, бьется головой о стену. — И, позванивая ключами, вернулся в приемную, закрыв за собой дверь.
— Он прав, — сказал Шон глухо, — ты не должна быть здесь.
Элеонора вцепилась пальцами в прутья, глядя на него с тревогой. Она понимала его состояние, ей хотелось его успокоить.
— Меня на улице ждет Тирелл, я не одна. Я пришла сказать, Шон, тебе не придется здесь долго сидеть. Ты скоро будешь освобожден.
По его глазам было видно, что он не верит ей.
— Ты видела Рида?
— Нет. Нас впустил Броули. — Она просунула руку между прутьев и погладила его влажную щеку. — У меня хорошие новости.
Он пристально посмотрел ей в глаза.
— Какие?
— Отец Питера — родственник премьер-министра. Он сейчас вместе с нашим отцом в Лондоне, тоже хлопочет за тебя, поэтому мы все исполнены надежд.
Он сразу все понял. Лицо его помрачнело.
— У меня нет выбора, — прошептала она, сдерживая слезы, — это был негласный договор — когда помилование будет получено, мы с Питером сыграем свадьбу.
— Я уже все понял. — И вдруг стал задыхаться. Приступ удушья возобновился.
— Дыши! Сделай глубокий вдох, Шон! — закричала она в отчаянии. — Я так люблю тебя, что сделаю все, чтобы тебя освободили!
— Ты все правильно сделала. Этого я и хотел всегда. Тебя никогда не постигнет судьба Пег.
Она видела, что он снова винит себя за гибель жены. Страдания возобновились.
— Но ты женился на ней, ты хотел ее спасти, это Рид приказал ее убить, не ты.
Он вдруг с силой ударил по прутьям решетки так, что они зазвенели.
— Но это моя ошибка! Когда ты поймешь меня? Если бы я на ней не женился, она бы осталась жива. Я должен был защищать ее, а вместо этого привел к гибели.
— Но ты не мог ее защитить, я знаю.
— Я больше не могу увидеть ее лица. Стал забывать ее черты…
Она страдала не меньше, видя, какие муки он испытывает.
— Шон, ты должен отпустить ее. Если она любила тебя, то не стала бы тебя винить, а я уверена, что она по-настоящему тебя любила.
Увидев, как по его щекам катятся слезы, она растерялась.
— Знаешь, Пег всегда смотрела на меня так, будто хотела задать вопрос, но не смела. Но я понимал, она хотела спросить: почему я не люблю ее…
Элеонора молчала, не зная, что сказать. Потом уверила его:
— Но она счастлива была стать твоей женой.
Он закрыл лицо руками и не смог сдержать рыдания.
— Может быть, мне удастся забыть свою вину перед Пег… Но я никогда не забуду Майкла!
Она замерла. О Майкле он упоминал лишь один раз. И вдруг поняла, что ему слишком больно говорить о мальчике. Значит, именно ребенок — ключ к его мучениям.
— Сколько ему было?
Он дико взглянул на нее:
— Шесть. Он был рыжий, как солнечный закат. Он вечно шалил и попадал в переделки. Но я знал, что он пытается шалостью привлечь мое внимание.
Она вытерла слезы и улыбнулась:
— Он обожал тебя, не так ли?
Он лишь кивнул, не в силах отвечать.
— Расскажи мне все, Шон.
— Он ждал меня, когда начался пожар, а я так и не пришел.
Она протянула руки сквозь решетку, ей удалось обнять его, а он вдруг прижался с той стороны к прутьям, как будто хотел в ее объятиях найти утешение, и страшные рыдания сотрясали его тело.
Наконец рыдания стихли, но он некоторое время оставался в ее объятиях. Потом судорожно вздохнул и отступил назад.
— Он был хорошим мальчиком, и я всегда хотел быть ему отцом.
Она подумала, что с рыданиями он выплеснул свою боль и теперь ему станет легче.
— Я предал их обоих!
— Ты пытался остановить бунт, ты забрал свою семью и увез в другую деревню, ты не знал, что Рид приведет туда солдат и отомстит тебе.
— Но если бы я не просидел целый день в пабе, если бы не женился на ней… Я думал об этом все последние годы.
— Ты достаточно себя наказывал, Шон. Прошлого не вернуть. Но ты хороший человек, поэтому тебя полюбила Пег. И Майкл хотел быть твоим сыном. Они оба знали, что ты благородный и достойный человек.
— Я никогда не думал о женитьбе на Пег. Она сказала, что ждет ребенка, сразу после той резни в Килворе. Я был потрясен гибелью людей, она потеряла отца, и я опомнился, когда надо было произнести клятву.
— Я понимаю.
Он взглянул на нее:
— Правда? Ты простила меня, Эль?
Она вспомнила свое возмущение, отчаяние, когда узнала о его женитьбе впервые, и улыбнулась:
— Я поняла и поэтому простила.
В его глазах она увидела облегчение.
— Я стоял перед алтарем и думал о тебе. У меня было так неспокойно на душе. Нахлынули воспоминания. Ты была невыносимой в детстве, ходила за мной по пятам, выслеживала. Я и не заметил, как ты выросла. Помнишь тот день, когда я покидал Аскитон? Я вдруг увидел перед собой взрослую, очень красивую девушку.
— Как я могу забыть? Я пыталась тебя поцеловать, а ты отшатнулся.
— Я испугался.
— Теперь это не имеет значения.
Она сейчас хорошо его понимала, внезапное превращение девочки в женщину повергло его в смущение.
— Но и тебя я тоже предал. Обещал вернуться, и ты доверяла мне.
— Ты меня никогда не предавал. Ты обещал вернуться — и вернулся. И я всегда тебе верила и буду верить, Шон.
Взгляды их надолго встретились.
— Ты понимаешь, что мы с тобой вступили в новые отношения? Между нами возникло понимание.
Она затаила дыхание и ждала продолжения.
— Я рад, что ты выходишь за Синклера.
Не эти слова она хотела услышать.
— О, не надо об этом!
— Он позаботится о тебе, и он действительно любит тебя. Когда-то я отвечал за тебя, теперь будет он.
— Но мы останемся друзьями! — крикнула она. — А ты говоришь так, как будто мы никогда больше не увидимся.
— Не думаю, что дружба между нами возможна после всего, что было.
Она испуганно воскликнула:
— Если даже я стану женой Синклера, я не перестану любить тебя, ты всегда будешь моим лучшим другом, и именно к тебе я обращусь за помощью, если понадобится, как было раньше. — Она старалась не зарыдать. — Ты — моя душа, мое сердце, ты — все для меня!
Рот его сжался в твердую линию. Она с ужасом ждала приговора. Неужели он откажется от нее после всего пережитого вместе, после чудесных мгновений разделенной страсти, после того, как она наконец обрела прежнего Шона? Теперь она хотела знать, любит ли он ее настолько, чтобы вынести все и остаться, несмотря на ее брак с Питером. Он скупо выдавил:
— Ты должна жить дальше.
— Вдали от тебя? Никогда! Скажи, что ты собираешься делать, когда станешь свободным человеком?
— Если получу свободу, я отправлюсь в Америку.
Она застыла, как громом пораженная.
— Но ты не можешь снова покинуть родной дом. Ты должен вернуться в Аскитон, где тебя ждут и любят.
— И жить, зная, что ты и твой муж находитесь всего в нескольких милях — в Адере? Нет, я не могу и не хочу остаться.
— Но мы еще не закончили ремонт в Аскитоне! Я буду приезжать и помогать тебе время от времени, когда мы с Питером будем проводить лето в Адере.
— Ты не можешь выйти замуж за него и за меня одновременно, — мрачно пошутил он.
— Но ты для меня всегда будешь лучшим другом!
— Эль, перестань. Все скоро изменится. Ты станешь женой Синклера, будешь растить его детей. Какое будет иметь значение, где я и что со мной, ты обретешь свое счастье, вот увидишь, и забудешь все наши приключения…
— Приключения? Как ты можешь так говорить? Забыть о том, что было между нами? Никогда! Обещай мне, Шон, что когда ты получишь помилование…
Он оборвал ее:
— Нет!
Она посмотрела на него испуганно.
— Но только не жди от меня, что я разрешу тебе уехать навсегда.
— Не надо плакать. — Он сквозь прутья решетки протянул руку и дотронулся до ее лица. — Прошу, пойми — все должно быть так, как я сказал.
Она попыталась взять себя в руки.
— Я пошла на сделку с Питером, так надо было. Но и ты должен остаться здесь, жить среди любящих тебя людей, в родном доме. Мы останемся друзьями.
Он горько рассмеялся и покачал головой:
— Послушай, это просто глупо — эти наши споры, скорее всего, я буду скоро повешен. Тебе пора идти.
Значит, все кончено. Но она не могла смириться.
— Я не могу уйти так, скажи мне что-нибудь на прощание.
— Я спокоен и счастлив, зная, что с тобой будет все хорошо, Элеонора.
— Нет! Эль! Для тебя я всегда буду Эль!
Он вздохнул.
— У тебя будет свой дом, дети, может быть, девочка, похожая на тебя, такая же своевольная и упрямая, какой была ты.
— Я не уйду, я не хочу уходить. Когда мы увидимся?
— Ты знаешь, это ни к чему. И это наше последнее свидание.
Она вскрикнула, вцепилась пальцами в решетку, умоляюще глядя на него, но он отвернулся и крикнул стражника.
