Глава 16
Девлин О'Нил вошел стремительно в холл Аскитона и бросил на руки лакею свой плащ:
— Где моя жена, Хьюго?
Но не успел еще договорить, как створки дубовых дверей, ведущих в салон, распахнулись, в них появилась Вирджиния и с криком устремилась к мужу. Она подбежала и бросилась в его объятия:
— Девлин!
Он обнял ее и сразу повел обратно в салон.
— Хьюго, — его голос звучал командно, как на корабле, — посмотрите, чтобы нас не беспокоили.
— Да, сэр капитан. — Хьюго прикрыл за ними двери. Девлин встретил испуганный взгляд жены, и сердце его перевернулось. Однажды случилось так, что он был в плену навязчивой одержимости и безжалостно использовал ее, племянницу его заклятого врага, как инструмент отмщения.
Он помнил, в какой момент влюбился в нее без памяти. Когда увидел ее на палубе торгового судна — она целилась в него из пистолета. Он в то время был склонен к насилию и пиратству, но, оказавшись на палубе вражеского корабля, не мог не восхититься ее самообладанием, не говоря уже о необыкновенной красоте.
Она стала его любовницей, потом женой. И теперь была для него всем — лучшим другом, пылкой любовницей, матерью его двоих детей и путеводной звездой. Она жила в его сердце.
— Дорогая, ты не должна так волноваться.
— Не волноваться! — повторила она, побелев. — Я думала, что не увижу тебя больше! Я думала, что ты в Кобе.
Он взял ее маленькую руку. Даже после стольких лет совместной жизни он не уставал изумляться, как она миниатюрна.
— Надо было осмотреть шхуну, приобретенную мною недавно. «Газель» прибыла в Лимерик. Небольшая, но прекрасно подойдет для нашей цели.
Вирджиния положила обе руки на грудь мужа и сделала неуверенную попытку уговорить его:
— Я с тобой. Вдруг мы больше не увидимся.
— Но я собираюсь вернуться к тебе. И как быть с детьми?
Слеза поползла по ее щеке.
— Ты знаешь, что я не могу их оставить одних. Но они могут отправиться с нами. Мы будем вместе.
— Нет, Вирджиния.
— Сколько моряков и сколько пушек на «Газели»?
Да, его жена прекрасно разбиралась в судах и вооружении. Он поколебался с ответом.
— Девлин!
— Дорогая, всего девять пушек. — И увидел, как паника наполнила ее глаза. — Вирджиния, я не собираюсь сражаться с британцами. Но шхуна очень быстроходна. Тем более что британцы станут преследовать не меня, а Клиффа, — напомнил он, улыбаясь, чтобы поднять ей настроение. — Клифф устроит им настоящую гонку! Его чувство превосходства и наглость не имеют границ. Он просто в восторге от своей миссии и, наверное, протащит их по всей Атлантике, прежде чем они поймут, что их провели. И, зная своего брата, уверен, он устроит потом офицерам шикарный ужин на своем острове!
Вирджиния вытерла слезы.
— Если план сработает, когда ждать тебя домой?
— Я не хочу посвящать тебя в детали, потому что мое отсутствие будет наверняка замечено. Ложный след их приведет во Францию, ты будешь уверять, что я организую там бизнес. Обратно приплыву на другом корабле. Не бойся, Вирджиния, я вернусь.
Он никогда еще не видел ее такой напуганной, с того самого ужасного дня, когда она думала, что он убит на войне — у нее на родине в войне между их странами.
— Дорогая, я должен помочь Шону.
— Я знаю. Ты самый храбрый человек на свете и самый благородный.
— Меня не будет всего лишь пару месяцев, — сказал он, заметно волнуясь.
Как изменилась его жизнь. Раньше он бежал от жизни на берегу, и ему хватало нескольких дней в порту, чтобы заскучать по морю. А теперь все наоборот — он избегал проводить время вдали от дома, даже море не влекло его, как раньше. Он не видел свою жену и детей всего три дня, но показалось, что прошло три года. Так не хотелось оставлять их одних надолго, но надо было спасать брата от виселицы.
— Мы будем ждать тебя, Девлин. — Вирджиния храбро пыталась улыбнуться. — Прости, что была такой несдержанной. Хорошо, что ты вернулся домой перед своим путешествием хотя бы на несколько часов.
Она хорошо его знала.
— Мне надо поднять паруса до рассвета и выйти в море, нам нельзя терять время.
Она подняла к нему заплаканное лицо.
— Да, дорогой.
Он схватил ее в объятия, охваченный столь же сильной страстью, которую почувствовал впервые шесть лет назад, когда увидел ее на палубе торгового судна.
Килрейвен-Хилл был построен еще в последние годы правления Елизаветы, сотни лет назад. До сих пор сохранилось несколько стен первоначальной постройки. Форт находился в пяти часах езды от Лимерика и Адера, достаточно близко от поместья графа, и Элеонора прекрасно об этом знала, хотя ей ни разу не приходилось здесь бывать. Повозка вкатила в ворота деревянного укрепления форта. Конелли сидел рядом в ручных кандалах. Она снова начала дрожать. Броули клялся, что она не арестована, но в этот момент она почувствовала себя узницей.
Конелли провел последние часы в молчании, только время от времени молился. Она сначала пыталась его подбодрить, но скоро поняла бесполезность усилий. Он был простой фермер, ирландец и католик, он помогал устроить побег изменнику. Если повезет и его не повесят, ему грозит изгнание.
— Миледи, — Конелли вдруг повернулся к ней, — я молюсь и за вас.
Сердце Элеоноры тревожно забилось.
— Мистер Конелли, вы подвергли себя громадному риску, согласившись сопровождать меня домой. Как только я окажусь дома, я сделаю все, что в моих силах, чтобы вас освободить.
Он покачал головой:
— У меня осталась жена и двое детей. Я боюсь за них.
Элеонора дотронулась до его руки.
— Я позабочусь о них, обещаю.
И увидела, как лицо его на мгновение прояснилось.
Повозка остановилась перед большим каменным зданием, и Броули помог ей выйти. Капитан улыбнулся ей ободряюще.
— Мы прибыли в штаб гарнизона. Прошу вас.
— Что будет с О'Брайеном? — спросила она.
— Он арестован до суда.
— Значит, ему уже предъявлены обвинения?
Броули смутился:
— Мне пока об этом неизвестно.
— Но есть же справедливость в этой стране, — мрачно заметила она, — вам не пришло в голову, что он может быть невиновен в преступлениях, выдвинутых против него?
Броули опустил глаза.
— Леди Элеонора, у нас есть свои шпионы в Корке, и Конелли хорошо известен, он принадлежит к тайной организации заговорщиков против власти. Есть свидетель, который подтвердит, что Конелли помог О'Нилу в первый день, когда он сбежал и появился в окрестностях Корка. Но вы правы, что надо еще разобраться во всем этом деле.
— Благодарю, — сдержанно сказала она. Элеонора и раньше была почему-то уверена, что Броули знает, кто такой Конелли. И то, что она прикрывает его, делает ее сообщницей.
Броули, кажется, не обратил особого внимания на ее просьбу, лицо его стало озабоченным. Он провел ее в штаб, где в большой комнате за столами сидели клерки и сержанты, занятые делами. Напротив входа была видна широко распахнутая дверь в другое помещение, и Броули сразу провел ее туда.
Сердце ее колотилось. Она несколько часов подряд тряслась в повозке, поэтому представляла, что вид у нее неважный. Кажется, судьба снова вмешалась и предоставляет ей возможность спасти Шона. Они больше никогда не встретятся, но, чтобы его спасти, она попытается обмануть англичан, направив их по ложному следу. Первое, что ей бросилось в глаза, — большой портрет Шона на стене. Эль побледнела. Она не смогла прочитать отсюда, что написано под его изображением, но было ясно, что обещана награда за помощь в поимке преступника, ей стало дурно, она пошатнулась.
Броули поддержал ее:
— Я принесу вам чай и бисквиты. Полковник пока занят. Он скоро будет.
Она теперь смогла подойти ближе к изображению, похожему на Шона. Сбежал преступник, вооружен и опасен, изменник, которого необходимо взять живым или мертвым. За него обещана награда в десять фунтов.
Она в порыве негодования уже хотела сорвать со стены бумагу, но ее остановил голос с английским акцентом:
— Вы можете взять портрет на память, если хотите. Она опустила руку и замерла.
Прежде чем обернуться, постаралась придать лицу расстроенное, даже плаксивое выражение. А обернувшись наконец, встретила пару пронизывающих ледяных голубых глаз. На губах вошедшего играла улыбка, но глаза оставались холодными. Она почувствовала сразу исходившую от этого человека угрозу. Полковник отвесил легкий поклон:
— Леди Элеонора де Уоррен, не так ли?
Она напомнила себе, что не должна его бояться. Для этого нет причин. Он офицер и джентльмен.
— Полковник Рид?
Он продолжал изучать ее своим пронзительным взглядом, глаза его блестели таким странным стеклянным блеском, что ей стало не по себе. Тревога нарастала. И вдруг он перевел взгляд с ее лица ниже, на грудь, затем медленно стал ее рассматривать с головы до пят, не упуская ни одного штриха. Она сжалась под этим оскорбительным взглядом — он смотрел на нее как фермер, который выбирает себе лошадь. Элеонора закуталась плотнее в свою накидку.
— Вам понравился портрет сводного брата? — Он приподнял светлые брови, тон был абсолютно бесстрастен.
— Это ужасная ошибка, полковник. Недоразумение.
— Пройдите и сядьте. — Глаза его остались пустыми. — Вы измучены, это заметно. И расскажите мне все.
Элеонора заколебалась. Сейчас их разделял огромный стол, и ей не хотелось менять положение, но выбора не было. Он сам обогнул стол, подошел и взял ее за руку. Она вздрогнула. Он внушал ей страх, но она пыталась себя успокоить и не реагировать на его мундир и его манеры. У нее появился план, как его обмануть. Она позволила подвести себя к стулу.
Рид уселся на свое кресло лицом к ней.
— Так вы расскажете мне все с самого начала, леди де Уоррен?
Она была напряжена до предела.
— Разумеется. — И снова выдавила слезу. — Я такая глупая, полковник. Увидев брата после стольких лет его отсутствия, я просто с ума сошла от радости. Незадолго до этого узнала, что он сбежал, но была уверена, что он ни в чем не виноват. И я сбежала за ним, чтобы у него самого узнать всю правду. Я не понимала, что, покинув Адер, он не сможет вернуть меня обратно, потому что его преследовали и могли арестовать. — Эль бросила на полковника быстрый взгляд, чтобы проверить, действует ли ее игра на него так же, как на Броули.
Он улыбался и явно забавлялся происходящим. Стало ясно, что она не сможет им манипулировать, как молодым Броули.
— Когда мы перейдем к делу, леди Элеонора?
Она замерла. Леди Элеонора.
Броули мог называть ее так, потому что бывал в их доме и знаком с ее отцом. Но этот человек видел ее впервые.
— Простите?
— Мне надо срочно найти вашего сводного брата. И мне некогда, к тому же я нетерпелив. Так что давайте заканчивать эту чепуху.
— Для вас я леди де Уоррен, полковник.
Он осмелился говорить с ней так нагло и грубо? Она была поражена.
Он засмеялся безжалостным смехом.
— Если вам больше нравится — леди де Уоррен. Так где О'Нил?
— Он на пути в Сицилию, сэр.
— Сицилию? Я думал, он не посвящал вас в свои планы.
Итак, он уже переговорил с Броули.
— Он умолял меня не выдавать его планы, но я так устала и измучена и так хочу домой, что решила все вам рассказать. — Она даже смогла ему улыбнуться. — Я скажу вам всю правду, и вы меня скорее отпустите. У нас все еще есть военный флот в Средиземном море? Тогда вы легко его там сможете перехватить.
Он откинулся на спинку стула и разглядывал ее с интересом. Она почувствовала, как начинают гореть щеки.
— С чего это вам вдруг захотелось, чтобы вашего сводного брата схватили?
Он сделал упор на слове «брат». Она вздрогнула, но надеялась, что он не заметил. Надо продолжать игру.
— Мой сводный брат — джентльмен, сэр, не бандит и не уголовник. Произошла ужасная ошибка, и она выяснится, как только он сможет объясниться с властями. Я так хочу, чтобы это произошло и он наконец оказался дома. К сожалению, я не смогла его убедить, — она вздохнула, — но это же Шон. Он так упрям иногда.
С лица Рида слетела улыбка.
— И на каком корабле он отправился? Порт назначения?
— Я не знаю этого. Он оставил меня в то же утро, когда мы прибыли в Корк. Четыре дня назад, — она теперь старалась выглядеть рассерженной и обиженной, — он увез меня в день свадьбы, потом бросил в городе одну, и я никогда ему этого не прощу, сэр!
— О, как возмутительно! — Ирония полковника была очевидна. — Итак, вы три дня пробыли в Корке, и только сегодня, на четвертый день, решили вдруг вернуться домой?
— Но я была очень больна! — Ей было легче сейчас лгать, потому что в ее словах была частица правды. — Я бродила всю ночь под дождем! Потеряла сознание, пролежала у дверей какого-то дома, и, когда смогла наконец обратиться за помощью, этот добрый фермер предложил помочь добраться домой. За небольшое вознаграждение.
Он недоверчиво фыркнул.
— Ваш добрый фермер — один из ирландских подпольщиков, он предатель и изменник британской короне, революционер и анархист. И раньше помог вашему преступному брату.
Вот теперь его голос утратил иронию и бесстрастие, в нем звучала ярость, даже нескрываемое бешенство. Взгляд его уперся в лиф простого белого платья. Наступило молчание. Он заговорил снова, но уже прежним холодным тоном:
— Итак, вы провели в Корке время у дверей дома, где лежали одинокая и больная.
Она понимала, что ее выдуманная история малоправдоподобна.
— Я два дня была в бреду, полковник. И не помню сама, как попала на ферму, где меня выходили и помогли. Вы не верите мне?! — вдруг возмущенно воскликнула она. И быстро завернулась в накидку, прикрывая от его глаз вырез на платье.
Он встал, все еще вежливо улыбаясь.
Ей вдруг стало страшно.
— Я думаю, что вы лгунья, и притом отъявленная.
Она вскрикнула от неожиданного оскорбления.
Вот теперь улыбка слетела с его губ, глаза приобрели лихорадочный стеклянный блеск. В комнате стало тихо. Она тоже встала.
— Как вы посмели… — выговорила она с трудом, губы тряслись от нанесенного оскорбления. В ее жизни ни мужчина, ни женщина ни разу не говорили с ней таким тоном.
— Сядьте! — Это был приказ.
Она проигнорировала.
— Нет, я иду домой. Вы не джентльмен, сэр, и вы будете иметь дело с моим отцом, сэр. Графом Адера.
Рид вдруг начал смеяться.
Она не верила, что такое может происходить с ней, сцена напоминала кошмар.
Он обошел стол и приблизился.
— Ваш отец, милая, отсутствует, его нет в графстве.
— Сэр, ваше поведение…
Он улыбнулся.
— Ваша ложь мне не понравилась… Элеонора.
И в тот момент, когда он произнес в небрежной манере ее имя, она впервые осознала, что находится в руках этого человека. И вдруг вспомнила Шона, его предупреждения и его страх за нее. И поняла, чего он боялся. Она отшатнулась от полковника, попятилась, пока спина не коснулась стены. Он начал вновь приближаться и остановился совсем близко, почти касаясь ее. Она сжалась невольно.
— Вы что, приняли меня за дурака? Полного идиота? — вкрадчиво спросил он.
— Отойдите от меня! — В отчаянии она все еще пыталась не показать страха, но уже чувствовала его дыхание на своем лице.
— Здесь я отдаю приказы, — напомнил он, — вы либо станете помогать и тогда отправитесь домой, либо лгать и дальше и заплатите за это. И последствия могут быть тяжелыми.
— Как вы смеете так обращаться со мной, я леди и…
— Мы оба знаем, что вы не леди.
Она задохнулась от изумления.
Он наклонился еще ближе и, губами касаясь ее щеки, прошептал:
— Я с первого взгляда могу распознать шлюху.
Она инстинктивно занесла руку, чтобы ударить его по лицу, но он перехватил ее за запястье и стиснул так, что стало ясно, еще миг — и он сломает ей руку.
Она вскрикнула от боли, в глазах потемнело. Очнулась от резкого запаха — он держал у нее под носом флакон с нюхательной солью. Она предпочла бы остаться без сознания, чтобы не видеть своего мучителя. Попыталась отвернуться, но он упорно заставлял ее вдыхать противный одуряющий запах.
— Вы расскажете мне все, что я хочу, — услышала она, — я не дам вам уйти от моих вопросов и свалиться в обморок.
Острая боль в запястье перешла в тупую, постоянную, но терпимую. Она открыла глаза и увидела перед собой безжалостные голубые глаза. Скорее всего, запястье не было сломано, но было ясно, что он получает наслаждение, причиняя ей боль.
Никогда в жизни она не испытывала такого страха.
— О'Нил — ваш любовник, вас можно тоже обвинить в предательстве и пособничестве, — продолжал он жестко и вдруг обнял ее за плечи.
Сначала она пыталась стряхнуть его руки, но когда поняла, что он хочет усадить ее на стул, подчинилась и села, потирая запястье, пытаясь обдумать ситуацию, но страх парализовал волю.
— Как вам не повезло, вы неудачно упали, — сказал он, — а когда в следующий раз упадете, последствия будут еще хуже. Скорее всего, окажется сломанной рука или нога.
Она молчала.
— Да, Элеонора, я переломаю вам кости, если понадобится, пока не добуду нужной информации. Мне нужен ваш любовник. Его должны были повесить еще два года назад. И на этот раз ему не уйти от наказания.
— Вы сумасшедший. — Она теперь поняла, почему так боялся за нее Шон, она сейчас подвергалась смертельной опасности. — Но мой отец, мои братья…
— А они никогда не узнают, что произошло с вами. Если вы вынудите меня применить насилие, должны будете исчезнуть без следа, — он с силой поднял ее лицо, заставляя смотреть ему в глаза, — поэтому не надо вынуждать меня делать вам больно, леди де Уоррен. И если вам дорога жизнь, вы расскажете мне, где сейчас находится О'Нил. И наказание за вашу измену я постараюсь облегчить.
Элеонора застыла в ужасе. Этот человек был одержим. Он вполне способен выполнить угрозу. При этом был настолько уверен в своей безнаказанности, что не боялся ни графа, ни братьев. И если она просто исчезнет, кто станет подозревать английского офицера в ее убийстве?
Элеонора поняла, что пропала.
На короткий момент она потеряла способность трезво мыслить. Она была дочерью графа Адера, никто и никогда не смел ей угрожать, тем более поднимать на нее руку, к ней относились исключительно как к настоящей леди. Раньше Шон защищал ее, рядом были два ее брата и сводный брат, Девлин. Казалось, она спит и видит дурной сон.
Она беспомощна в руках маньяка, который не боится мести семьи. Ни ее высокопоставленная семья, ни ее положение в обществе ничего сейчас не значат.
Но разве она может предать Шона?
— Мы оба знаем, что О'Нил сейчас в Корке. У меня там свои шпионы. Вы понимаете, как я узнал, где вас можно было перехватить? — Он видел ее страх. — Говорите. Где он?
Она знала, что сейчас в его руках и он может сделать с ней все, что угодно. Нельзя предать Шона, но тогда ей придется умереть.
— Я не знаю.
Он очень удивился ее упорству. Она с замиранием сердца ждала, что он сейчас сломает ей руку.
Не выдержав молчания, подняла глаза и увидела, что он держит в руке нож для резки бумаги с красивой инкрустированной ручкой.
Сердце у нее упало, потом заколотилось в страхе. Лезвие было острым, как у стилета.
Он с улыбочкой поднял прядь ее волос:
— Вы совсем не дорожите собой, Элеонора?
Она с облегчением подумала, что он собирается срезать ей волосы. Ей было безразлично: если даже он острижет ее наголо, волосы отрастут. И вдруг он резким движением срезал шнурки накидки, и она упала на пол.
Она хотела вскочить, но он с силой уперся ладонью прямо в обнаженную грудь, выступающую из выреза платья, и толкнул ее обратно на стул. Увидев ее потрясенное лицо, рассмеялся:
— О да, пытка будет долгой и оскорбительной, но может кончиться мгновенно. Где О'Нил?
— Я не знаю.
Он лезвием ножа приподнял край лифа и посмотрел на нее. Подождал, чтобы она поняла его намерения — он собирался разрезать лиф, и тогда платье упадет с нее на пол, как накидка.
— Не смейте… — выдохнула она.
— Такая скромность неожиданна для ирландской шлюхи. Вы меня удивляете. Где ваш любовник?
Элеонора закрыла глаза. Ужас сковал ее так, что она даже молиться не могла.
И вдруг услышала треск разрываемой материи. Открыв глаза, она поняла, что он надрезал лиф сверху и продолжал резать, пока нож не дошел до талии, а лиф развалился надвое, и она осталась сидеть перед ним в полупрозрачной нижней рубашке.
Элеонора снова закрыла глаза. Она была беззащитна и подвергалась немыслимому оскорблению и насилию, чего раньше не могла бы вообразить в самых изощренных фантазиях. Что он сделает дальше? Разденет ее догола? Она сможет выдержать такое испытание. Изнасилует ее? Ей легче умереть, чем вытерпеть его прикосновения и поругание.
— Смотрите на меня, — приказал он.
В его глазах горел огонек безумия.
— Что вы хотите сделать? — Собрав в руке края лифа, она пыталась прикрыть грудь.
Он довольно улыбнулся.
— Я буду продолжать, пока вы не скажете то, что я хочу услышать. Не заставляйте меня это делать, Элеонора.
— Но что вы хотите доказать такими действиями, ради чего мучаете меня? Чтобы отомстить за своих людей? Но Шон не поднимал восстание, клянусь.
— Вы ничем не отличаетесь от своих сородичей, большинство ирландцев бунтари и преступники, этот народ никогда не изменится. — Он отложил нож и за подбородок приподнял ее лицо. — А вы знаете, что моя мать была ирландской шлюхой? И в конце концов убила моего отца. Вы напомнили мне ее, не внешностью, но своим характером.
— Вы вините меня за то, что сделала ваша мать с вашим отцом?
— Я посвятил свою жизнь, чтобы принести справедливость на эту поросшую вереском пустыню, но, кажется, это неблагодарное и невыполнимое задание. Возможно, я допускаю, что вы не знаете, где он сейчас. Тогда вы мне скажете, где вы с ним прятались в Корке.
— Но ваши шпионы уже наверняка все узнали.
Он вдруг сильно ударил ее по лицу и сразу отошел. Опомнившись от шока после резкой вспышки боли, она заплакала, правая сторона лица сразу распухла. Сколько еще мучений она должна вынести? Ее, наверное, будут пытать, потом изнасилуют, потому что Рид вершит свою личную вендетту против ирландцев и никого не боится. Ей надо каким-то образом прервать этот допрос, чтобы собраться с силами и подумать, выиграть время. Попытаться найти выход, пока он ее не убил.
Рид присел на край стола, наблюдая за ней.
— Вы его так любите? — спросил он и рассмеялся недоверчиво. — Такая преданность, и кому? И готовы заплатить за это жизнью — пытки, насилие и смерть на дне моря? И разве он любил вас? Сильно сомневаюсь.
Она не колебалась с ответом, сразу забыв обо всех обидах и браке Шона на другой.
— Да, я люблю его. И никогда его не предам.
Он вдруг рассмеялся:
— А ведь он и не думал о вас, когда спал каждую ночь со своей хорошенькой рыжеволосой женой.
Она вскрикнула. Больно признавать, но Рид был прав. Шон не думал о ней тогда.
— А! Вот что вас задело. Он женился на простой девушке — Пег Бойл, не на леди Элеоноре! Вот я бы выбрал вас — ваши внешние данные гораздо более привлекательны. — И задержал взгляд на ее груди.
Он был ей отвратителен. Она отказывалась отвечать.
— Давайте обсудим брак Шона. Рассказать вам о Пег Бойл?
Она взглянула на него. Желание узнать об этой женщине пересиливало, хотя она прекрасно понимала, что он ведет с ней свою игру.
— Она была очень хороша собой, с ярко-рыжими волосами и белоснежной кожей. И очень миниатюрная, но идеально сложена. Вам известно, что мужчины очень ценят маленьких женщин, они такие женственные, такие соблазнительные.
Она закусила губу и молчала.
— Но я не имел возможности вкусить радостей от ее прелестей. Мои солдаты за меня сделали это.
Она изумленно вскрикнула:
— Надеюсь, вы лжете!
— Я говорю правду. Я не смог его поймать, но отомстил таким способом. Вы тоже готовы отдать свою жизнь ради него?
Она взглянула на него с ненавистью:
— Я готова умереть.
Улыбка пропала. Он понизил голос до шепота:
— Но она не хотела умирать — боролась до конца. Если смерть не пугает вас, я могу найти другой способ. Но вам стоит мне во всем признаться, и я сразу остановлю ваши дальнейшие мучения.
Он подошел и встал рядом.
— Ясно, что, даже если я вам скажу, где сейчас находится Шон, вы меня не отпустите. Потому что я все расскажу своим братьям, и вы заплатите за все страшной ценой.
Он склонился над ней:
— Ничего не будет. Вы ведь не хотите, чтобы ваших братьев обвинили в покушении на жизнь английского офицера?
Она поняла, что попала в ловушку. Даже если ей представится случай каким-то образом убежать, он никогда не понесет наказания за то, что сделал с ней.
— О'Нила все равно казнят, с вашей помощью или без нее. Вы представьте, что вам придется обслужить всю тюрьму, полную приговоренных преступников, убийц и воров, потому что я это сделаю — брошу вас на растерзание этим отбросам общества. Подумайте. — И неожиданно удалился.
Элеонора сидела без сил, ее тело сотрясала дрожь. Она верила, что он может так поступить, поэтому засомневалась в своих силах. Этот человек сумасшедший. Он способен выполнить угрозу. С трудом встала и, хотя испытывала головокружение и дурноту, подошла к окну. Спускались сумерки, но было еще достаточно светло, может быть, удастся дать знак Броули? Он обязательно поможет, если узнает, как с ней обращается полковник. Броули — джентльмен, его не может не возмутить жестокость этого одержимого. Но за окном стояли два солдата, Броули не было видно. Отчаяние нахлынуло с новой силой. Она боялась Рида.
И знала, что он все равно сломает ее.
