Глава 6

Должно быть, он с ума сошел, что вовлек Николь в свои дела, сокрушенно рассуждал Лукас.

И все же… ни одна из знакомых ему молодых женщин никогда бы не отважилась на слежку за ним.

И просто поразительно, до чего легко слетала ложь у нее с языка – видимо, она действительно давно приучилась на ходу сочинять всякие небылицы, помогающие ей добиться своего, удовлетворить свое любопытство, искать и находить приключения, а вовсе не мужа, для чего в Лондон ежегодно съезжалось новое поколение дебютанток.

Или он заблуждается, не до конца понимает ее характер и душу?

Он наблюдал, как Николь с любопытством осматривает крохотное помещение без окна, скудно освещенное двумя стоявшими на столике свечами, у которого сиротливо притулился одинокий стул с потертым сиденьем.

Она не казалась ни испуганной, ни растерянной, а держалась так же невозмутимо и уверенно, как любой мужчина в подобной ситуации, – во всяком случае, производила такое впечатление.

Она была такой наивной, прелестной и в то же время смелой и своевольной, что у него защемило сердце.

– Что это за комната? – спросила она, собираясь опуститься на стул.

– Не садитесь на него! – быстро предупредил он.

– Извините, – сказала Николь и удивленно взглянула на него. – Да, стул выглядит не очень надежным, но вы сами привели меня сюда. Откуда вам известно об этой комнате?

– В здании театра имеется несколько подобных этой маленьких комнат, предназначенных для частных разговоров и встреч. Эта уже была зарезервирована на вечер одним джентльменом, так что нас никто не побеспокоит.

– Для встреч? В самом деле? – Она с еще большим интересом оглядела комнату. – Значит, вы говорите, что…

– Я же говорил вам, что зачастую люди посещают театр вовсе не для того, чтобы посмотреть представление, – перебил ее Лукас. – Но не важно, Николь. Итак, что вы слышали?

Она невинно улыбнулась:

– А почему вы решили, что я что–то слышала? Я только хотела узнать, куда вы ушли. Вы даже не потрудились извиниться, милорд, что я нахожу неприличным. – Неожиданно она развернула веер и стала обмахиваться. – Не подумайте, что я жалуюсь, но вы не находите, что здесь не очень приятно пахнет?

Лукас в великом смущении потер подбородок, избегая ее взгляда. В комнате стоял спертый запах секса, исходящий от стула. Эта маленькая комнатушка действительно использовалась для деловых встреч, но чаще служила местом тайных свиданий любовников, неверных жен и дамских угодников, а еще проституток со своими клиентами. Какого черта он притащил ее сюда!

– Поскорее закончим этот разговор и уйдем. Итак, что вам удалось подслушать?

Она вздохнула и кивнула:

– Хорошо, я все вам расскажу. Только не здесь, мне здесь не нравится.

Он покачал головой:

– Нет, только здесь. Кажется, я лишь теперь начинаю понимать вас, Николь. Стоит нам выйти отсюда, и вы найдете какой–нибудь предлог отложить объяснение до завтра. А завтра вы постараетесь скрыться от меня, и с наступлением вечера мне придется постоянно оглядываться, зная, что вы выскочите в тот момент, когда я меньше всего ожидаю.

Виноватое выражение лица Николь убедило его в правильности своей догадки.

Он стоял, прислонившись к двери, и, сложив руки на груди, ждал ее ответа.

– «Гай Фокс», – наконец выпалила она, сердито глядя на него. – Церковь Сент–Джайлс. «Сломанное колесо». Революционеры. Все это я слышала, Лукас. Как услышал бы любой другой, кто не поленился бы проследить за вами. Вам следовало бы радоваться, что это оказалась я, а не чужой человек. А теперь, пожалуйста, уйдемте отсюда, хорошо?

– Черт побери! – выдохнул он, услышав, что оправдались его худшие опасения. – И что вы собираетесь теперь делать?

– О, бога ради, перестаньте так смотреть на меня! Ничего! Я ничего не собираюсь делать. Я тревожилась за вас, вот и все. Вы же не хотели говорить мне, что задумали, не так ли? Вот мне самой и пришлось это узнавать. – Она улыбнулась. – Да, вот так–то. Вы сами в этом виноваты. Стыдитесь!

Он медленно покачал головой, пытаясь сообразить, как он вообще решил ей довериться.

Но вот Николь склонила голову набок, продолжая торжествующе улыбаться, отчего на щеке подрагивала соблазнительная ямка, а глаза озорно поблескивали. Грудь ее вздымалась и опускалась под мягким желтым шелком платья, напоминая ему о россыпи веснушек на коже, с которыми он поклялся свести более близкое знакомство… И к черту все последствия!

– Провалиться мне на этом месте! – пробормотал он, подошел к ней и, опустив руки на ее точеные плечи, притянул к себе. – Вам кажется, будто вы понимаете, что делаете, да? Но, вы же ничего не знаете, абсолютно ничего!

– Вот в этом вы очень ошибаетесь, Лукас. – Она посмотрела ему в глаза. – Я знаю, что вы собираетесь сделать нечто опасное. Знаю, что вам необходима моя помощь, чтобы никто это не заподозрил. Знаю, что вы – человек недалекого ума, а потому считаете меня слишком юной и наивной, способной удовлетвориться просто интересным приключением в обмен на свою помощь в вашем деле, из–за которого вы можете серьезно пострадать или того хуже.

– Вы назвали меня человеком недалекого ума?! Я не ослышался?

– Я могла бы назвать вас и хуже. – Николь осторожно сняла со своих плеч его руки. – Итак, договорились. Кончено. Больше никакой игры. И нечего относиться ко мне покровительственно, как к маленькой девочке, в то время как сами рискуете, что–то замышляя с лордом Фрейни. С меня достаточно, Лукас. А теперь позвольте мне пройти.

Если Лукас и слушал эту возмущенную тираду с некоторой снисходительностью, то теперь его охватил настоящий ужас.

– Лорд Фрейни?! Боже! Вы даже знаете его имя?

– Да, знаю. Имейте в виду, если меня что–либо интересует, мне не составит труда разузнать подробности! – заявила она, явно нисколько не стесняясь своей слежки. – Ему известно то, что вам хочется узнать о вашем отце, и он заставляет вас сделать для него нечто опасное, после чего он поделится с вами необходимыми вам сведениями. И у меня создалось впечатление, что ваша сделка с этим человеком не очень вас радует.

Лукас в отчаянии потер виски.

– Хорошо, хорошо! Вы все знаете. Во всяком случае, вы так думаете. Поэтому повторяю свой вопрос: что вы намерены делать?

– Ничего, – снова возмущенно ответила она. – Я ровно ничего не намерена делать, потому что больше не желаю с вами видеться! Я не желаю принимать участие в вашей глупой затее, которая может закончиться тем, что вас утопят в Темзе.

– Господи, Николь, вы что? Запомнили каждое мое слово?

– Не важно. Вам следовало сразу мне все сказать, Лукас, когда я спрашивала, только и всего. Я вас предупреждала. И любой, кто меня знает, предупредил бы вас. Мне не нравится, когда у людей есть от меня какие–то тайны. А теперь или проводите меня к сестре, или дайте мне пройти. Я сама найду дорогу. Не думаю, что я смогу теперь смотреть на вас.

Он не сдвинулся с места.

– Потому что я не открыл вам того, что разожгло ваше любопытство? Или потому что вы слишком сильно беспокоились за меня и потому разозлились? Николь, я чувствую себя польщенным!

Лукас был достаточно сообразительным человеком, чтобы вовремя схватить Николь за кисть, когда она занесла руку для пощечины.

– Пустите! – тихо потребовала она, а ее чудесные глаза от ярости стали почти черными.

– Не могу, – к своему удивлению, честно ответил он. – Отпущу ли я вас или задержу здесь, я никогда себе этого не прощу.

– Лукас…

Она произнесла его имя не протестующим, а вопросительным, возможно, даже ожидающим тоном. Или он просто льстил себе, думая, что привлекателен для нее? Но сейчас некогда было углубляться в этот вопрос.

Лукас нагнулся к ней, продолжая одной рукой удерживать за кисть, а другой обвил ее гибкий стан и привлек к себе.

Он был бы очень нежен, если бы Николь позволила ему быть таковым.

Но она не позволила.

Порывисто прильнув к нему, она обожгла его жаром своего юного крепкого тела.

Губ его коснулось ее чистое, как у младенца, сладкое дыхание, и он с силой прижался к ее рту в страстном поцелуе.

Через мгновение он очнулся и, поклявшись себе, что тотчас ее отпустит, поднял голову и… Боже! Перед его глазами светилась мягкой белизной стройная девичья шея с таким трогательно тонким горлом, что он не удержался и с невыразимой нежностью кончиком языка провел по коже, усеянной едва заметными здесь веснушками.

Где–то в дальних уголках его сознания промелькнула мысль: вот так на протяжении веков мужчины, короли и императоры становились беспомощными в объятиях умных красавиц. Анна Болейн… мадам де Помпадур… Эмма Гамильтон… а Нелл Гвинн была еще моложе Николь, когда завладела душой и сердцем короля Карла II…

– Лукас…

Он с трудом сдержал внезапно вспыхнувшую страсть. Еще немного, и он стал бы верным и покорным рабом Николь. Но она вовсе не стремилась завоевать его, она была просто девочкой, приехавшей в Лондон на свой первый сезон, правда, очень своевольной, страстной и импульсивной, но абсолютно лишенной циничной расчетливости. Он же считал себя человеком – во всяком случае, до сих пор, – знающим свет и умудренным жизненным опытом.

Лукас заглянул ей в глаза, затуманенные чувством, природу которого она вряд ли осознавала.

– Вы правы. Лучше нам больше не видеться. Мы осложняем друг другу жизнь, а это не нужно ни вам, ни мне. Мне – тем более, я не могу позволить себе отвлекаться от дела.

Николь почувствовала, как подступившие слезы обожгли ей глаза, и испугалась, что он может их заметить. Неужели ее настолько огорчило его согласие больше не встречаться? Или она слишком боится за сто жизнь?

Да был ли еще на свете человек такой же глупый и самоуверенный?

Она кивнула, соглашаясь с ним, и прикусила нижнюю губку. И вдруг, когда он решил, что она все поняла, она заявила:

– Я хочу завтра пойти с вами. Вам не следует идти одному.

– Со мной?! Ни в коем случае, мадам. Об этом и говорить нечего.

Он схватил ее за руку, осторожно приоткрыл дверь и, убедившись, что на лестнице никого нет, потянул за собой. Он выпустил ее руку только тогда, когда они оказались в фойе их яруса, где их могли увидеть.

Видимо, наступил очередной антракт: узкий коридор был заполнен зрителями, покинувшими свои ложи, поэтому им удалось незаметно смешаться с неторопливо расхаживающими парами.

– Лукас! – прошептала она, делая вид, что поглядывает на публику. – Вы слышали, что я сказала? Мне известно, куда вы идете и в какое время. Благодаря Лидии и листовке, которую она обнаружила, я почти догадываюсь, с какой целью. Позвольте мне пойти с вами. Я слышала разговоры о войне, которые вели Раф и капитан Фитцджеральд, о том, как важно, чтобы у тебя за спиной был надежный человек, которому вы можете доверять. Вам необходим такой надежный человек, и вы можете мне доверять.

– Нет, – тоже шепотом ответил он, раскланиваясь с леди Корнуоллис, которая приветливо помахала ему, беседуя с лордом Гордоном. – Я же сказал, ни в коем случае.

– Хорошо, но я вас предупредила. Я и без вас найду дорогу! – сразила она его, сохраняя на лице самую невинную улыбку и с детским любопытством озираясь вокруг.

– Черта с два вы ее найдете! – проворчал Лукас, когда они огибали небольшую группу людей, остановившихся в самом центре коридора и не замечающих, что мешают остальным. – Добрый вечер, леди Болдридж, лорд Болдридж. Чудесный вечер, не правда ли?

– Будь я проклята, если не найду! Сделанного не воротишь, Лукас. Я хочу сказать, что я не могу забыть то, что узнала. «Сломанное колесо», в семь вечера. Вот видите, я все помню.

– Я расскажу обо всем Рафу и попрошу его запереть вас в комнате.

Да кончится ли когда–нибудь этот проклятый коридор! Ему не терпелось поскорее вернуть ее в ложу, под надзор сестры. Леди Лидия! Вот нормальный, разумный и здравомыслящий человек!

– Вы этого не сделаете, – промурлыкала Николь, принимая у него стакан лимонада, который он взял с подноса проходившего мимо лакея. – Вы уже грозились сказать Рафу про мой поцелуй, а сами не сказали! И теперь вы тоже ничего ему не скажете. Да! Ведь его вызвали в деревню, его нет в городе. А Шарлотте вы ничего не скажете, потому что она ждет ребенка и вы побоитесь ее расстраивать. Но кое–что вы все–таки можете сделать, чтобы отговорить меня.

Лукас искоса посмотрел на нее. Вот плутовка! Она угрожает ему, нет, даже шантажирует, чтобы что–то выторговать! И он еще считал, что она невинна и простодушна! Да, невинна, как Ева, предлагавшая Адаму отведать запретный плод.

– Что ж, назовите ваши условия. – Он весь, напрягся, не зная, чего от нее ожидать.

– Я как раз собиралась это сделать. Во–первых, больше не будем нести нелепый вздор… Ну, о том, чтобы больше не встречаться. Мы должны признаться друг другу, что не желаем прекращения нашего знакомства, хотя внутренне я настроена против. Просто меня подводит мой собственный темперамент. Итак, завтра утром вы сопровождаете меня, когда я поеду верхом на Джульетте, чтобы она могла вдоволь набегаться.

Лукас заметил, что леди Лидия с Флетчером стоят около их ложи, высматривая их в толпе.

– На это я уже согласился.

– И сейчас вы еще раз подтвердили свое согласие, поэтому уже не сможете нарушить слово. Во–вторых, во время этой прогулки вы расскажете мне о «Сломанном колесе» и о лорде Фрейни. И еще о вашем отце. Все до мельчайших подробностей.

– И этим вы удовлетворитесь? И завтра вечером мне не нужно будет все время вздрагивать и оглядываться, чтобы проверить, не крадетесь ли вы следом за мной в сопровождении своего несчастного лакея? Господи, да я почти уверен, что вам хватит безрассудства, чтобы действительно выкинуть такой фокус!

– Это вы выкидываете фокус, – заявила она, помахав своей сестре. – Или только мужчинам позволено быть безрассудными?

Лукас не стал напоминать ей, что он – мужчина, который может себя защитить, тогда как она всего лишь женщина и, следовательно, не в состоянии… О боже!

– Николь!

– Да?

– А вы умеете стрелять?

– Конечно. Из пистоля. И еще из лука, хотя в Лондоне это вряд ли пригодится, верно? А что еще делать в деревне, если тебя не интересуют вышиванье и акварели? Я с удовольствием научилась бы фехтованию, если вы согласились бы научить меня. Да, кстати, это мне кое о чем напомнило. И в–третьих, мы продолжаем разыгрывать нашу шараду, как вы это назвали. Теперь мне понятно, что вы хотите казаться окружающим таким же безобидным и неопасным, как… положим, как лорд Ялдинг. Поэтому позволяю вам и дальше делать вид, что вы влюблены в меня. Правда, выглядите вы довольно глупо, но лучше уж это.

Они остановились недалеко от Лидии и Флетчера, и она повернулась к Лукасу:

– Ну же, Лукас! Вы согласны на мои условия?

Опять ее условия? И внезапно Лукас все понял. Он обратился к ней со своим планом. И поэтому она перевернула все таким образом, чтобы он стал ее планом. Теперь это был ее план, потому что Николь никому не желала подчиняться, всегда стремилась играть главную роль, и вот, отвоевала себе право заказывать музыку, под которую он должен был танцевать. И в результате она снова стала такой, какой всегда хотела быть – независимой особой, принимающей решения.

О, как он ошибался, сравнивая ее с Евой! Невзирая на свою молодость и воспитание в деревне, вдали от света, она уже сейчас не знала себе равных в искусстве женских уловок.

Но, вместе с тем, она сама запуталась в сплетенной ею паутине, потому что была к нему неравнодушна, тревожилась за него. Николь выдала свои чувства реакцией на его ласки. Ничего удивительного, что она сердится на него!

– Согласен! – наконец сказал он.

Подойдя к Лидии с Флетчером, они извинились и объяснили свое долгое отсутствие интересным разговором с леди Хартфорд про бал, который она организовывала.

Николь на лету подхватила его ложь, живо сочинив забавную историю о намерении леди Хартфорд украсить бальный зал рыболовными сетями, выкрашенными в розовый цвет. Если бы Лукас ничего не знал, то ни на секунду не усомнился бы в правдивости этой выдумки.

Он покачал головой и с восторгом любовался ее смеющимися глазами и лукавой ямочкой на щеке.

Но вдруг беззаботная и веселая улыбка Николь замерла, и она устремила взгляд куда–то вдаль, на толпу, все еще циркулирующую по коридору.

– Что–то случилось? – тихо спросил он.

– Может, вы не увидите в этом ничего странного, – сказала она, отворачиваясь, чтобы скрыть от него лицо. – Это будет зависеть от того, насколько нам понравится, что, кажется, вторая встреча у лорда Фрейни назначена с моей мамой.