Книга: Как укротить леди
Назад: Глава 4
Дальше: Глава 6

Глава 5

Лукас еще раз прочитал первые строки воззвания «Граждан за справедливость»: «Друзья, настало время восстать против деспотического правительства, решившего уморить голодом наших детей и уничтожить всех честных людей». Затем сложил листовку и вернул ее Флетчеру.
– Да, да, спасибо, Лукас, я уже читал ее несколько раз. Крайне неприятная ситуация. Леди Лидия собиралась передать ее своему брату, но на следующее утро после того, как мы с тобой обедали у них на Гросвенор–сквер, его вызвали в поместье, и он вернется только к вечеру. Поэтому сегодня в гостинице она дала листовку мне. Что ты об этом думаешь, Лукас?
– Определенно ничего хорошего. Ты говоришь, леди Лидия нашла ее у своей горничной?
– Да, в кармане передника. Она не стала говорить об этом с горничной и думает, что, вероятно, видит проблему там, где ее нет, но факт, что как раз теперь она читает гневные памфлеты твоего родственника, заставляет предполагать, что в ее голову проникают кое–какие пугающие идеи.
– Он мне вовсе не родственник, а однофамилец, – сердито возразил Лукас. – Но я понимаю, что леди Лидия вполне могла найти связующее звено между этими двумя фактами. Листовка является подстрекательством к бунту. Флетчер, ты понимаешь, какие могут быть последствия?
– Думаешь, заинтересуются? – предположил Флетчер и пожал плечами. – То есть когда мы установим автора этой галиматьи. И они называют себя «Граждане за справедливость»! Скорее – «Граждане за несчастье». Я просил леди Лидию не тревожиться, но, по–моему, мне не удалось ее убедить. А ты что на это скажешь? Ведь именно ты всего несколько дней назад предупреждал о подобной возможности.
– Что я скажу? – повторил Лукас, опускаясь в кожаное кресло перед письменным столом в своем просторном кабинете на Парк–Лейн, обдумывая ответ. – Ну, прежде всего, неизвестно, кто имеет отношение к этому вздору. Листовка – явный призыв к вооруженному бунту, но в ней не говорится, где и когда должны собраться недовольные правительством люди и что должны предпринять в том случае, если все–таки соберутся. Куда они пойдут? На кого направят оружие?
Флетчер задумчиво потер щеку.
– Ну… Провалиться мне на месте, Лукас, если я это знаю. Думаешь, в тексте зашифрованы какие–то указания?
Лукас улыбнулся:
– Нет, конечно. А главное, полагаю, из тех, кому адресована листовка, читать умеют от силы один–два человека из пятидесяти. Что уж тут говорить о тайном шифре! Так какова же цель листовки, а?
Флетчер озабоченно наморщил лоб, затем покачал головой.
– Поскольку мы единственные, кто в состоянии с ней ознакомиться, то просто ума не приложу.
– Нет, Флетчер, ты знаешь – ты сам только что об этом сказал. Листовка адресована не населению Лондона, или где ее там еще распространили. Она обращена к людям, которые смогут ее прочитать, то есть к нам.
– Извини, но я не понимаю.
Лукасу и самому не хотелось бы это понимать, но, к сожалению, он все понял – благодаря лорду Найглу Фрейни. Один Флетчер думал, что Лукас впервые видит листовку.
– Вспомни, что ты позавчера рассказал мне. Ты случайно услышал, что кое–кто из членов нашего правительства считает, будто нашел способ убедить парламент – как тори, так и вигов – в необходимости ужесточить законы и налоги, которые еще сильнее ударят по жителям Англии, так?
– По–моему, я не говорил «ударят». Но, в общем, ты пересказал правильно.
– Отлично. А можно ли найти более убедительный способ обеспечить единогласное голосование за эти жестокие законы, чем угроза восстания народа против правительства? Против нас, состоятельных, обладающих силой, но, к сожалению, до глупости беспечных?
Флетчер пораженно распахнул глаза:
– Ты хочешь сказать?.. Нет, это нелепо. Кому это нужно? Мятежи? Марши протеста на улицах Мейфэра? Они же швыряются камнями, Лукас! Выковыривают из мостовых булыжники и превращают их в метательное оружие! Я слышал рассказы, как это происходило несколько лет назад. Я не могу позволить себе заменять все стекла в своей городской квартире, пожалей меня!
– Не говоря о счете, который выставит тебе стекольщик, никому из нас не нужно, чтобы в городе вспыхнули мятежи. Прибегать к помощи гвардии против своих же граждан?! Это было бы ужасно. Возможно, я действительно помог Сидмауту и другим своей импульсивной тирадой в Уайте, предупредив о таком развитии событий. Невольно я сыграл им на руку, хотя руководствовался совсем иными соображениями.
И меньше всего он предполагал, что именно его речь побудит обратиться к нему лорда Фрейни.
Флетчер машинально взял свой бокал с вином и задумчиво уставился на него.
– Давай посмотрим, правильно ли я все понимаю, хорошо? Ты говоришь, что кто–то – допустим, Сидмаут или человек из его окружения – намеренно подстрекает граждан восстать против правительства? Чтобы и без того суровые законы сделать еще более жестокими?
– Вот именно! – И Лукас знал, помоги ему, Господи, что вопреки всем своим взглядам и принципам он был близок к тому, чтобы принять самое серьезное участие в намечаемом предприятии.
– Хотелось бы мне, чтобы ты ошибался. – Как подумаю про счета стекольщика! Хорошо, насколько я понимаю, ты решительно настроен помешать этому. Чем я могу тебе помочь?
Мог ли он лгать своему другу? Да, мог – чтобы очистить имя своего отца от позора. К тому же сказать Флетчеру правду означало навлечь на него неприятности. Ведь то, что должен был сделать Лукас, сопряжено с нарушением нескольких королевских законов.
– Я не хочу тебя в это вмешивать.
– А тебе не кажется, что уже поздновато? Я же твой друг. Если ты что–то задумал, я тоже должен в этом участвовать. На моем месте ты поступил бы точно так же. Так что я могу для тебя сделать?
– Что ж… Скажи, тебе не составит труда и дальше ухаживать за леди Лидией Дотри?
Флетчер резко выпрямился в кресле.
– А! На тот случай, если она найдет другие листовки, да?
– Нет. – Лукас покачал головой. – Я не сомневаюсь, что, стоит только оглядеться, мы и сами найдем их повсюду на Пиккадилли.
– Тогда зачем?
Говорить правду было уже поздно.
– Все очень просто. После того как я так опростоволосился в Уайте, я не хочу, чтобы люди думали, что я выступаю на стороне народа, как авторы этой листовки. Мне нужно уйти в тень и надеяться, что все забудут мою… вспышку. Леди Николь согласилась помочь мне. Суть нашей договоренности в том, что я буду делать вид, будто отчаянно ухаживаю за ней, то есть слишком влюблен, чтобы думать о таких серьезных вещах, как интересы граждан.
– Черт тебя возьми! Значит, ты уже составил некий план действий, какой–то способ, благодаря которому булыжник останется на своем месте? И вместо того чтобы посоветоваться со мной, ты посвятил в свой план леди Николь?! Лукас, ты меня обидел. Серьезно. И она на это согласилась? Почему?
В самом деле, почему? Лукас долго раздумывал над этим, то уверяя себя, что она действительно им увлеклась, то вдруг объясняя ее прихоть тягой к приключениям. Первая мысль приятно волновала его, вторая же тревожила.
Он беззаботно махнул рукой.
– Кажется, это дает ей возможность когда угодно выезжать со мной в коляске, ездить верхом и развлекаться разными другими способами, о которых сейчас не стоит и говорить. Впрочем, все это не важно. И на самом деле никакого плана действий у меня нет.
– Ты хочешь сказать, больше нет, помимо желания заставить людей забыть о твоей ужасной речи в Уайте – не хочу тебя обидеть. Все равно скажи, как я могу тебе с этим помочь.
– Но я уже сказал – ты можешь мне помочь, развлекая ее сестру, то есть вы с нею должны играть роль своего рода компаньонов Николь. Леди Лидия очень заботлива по отношению к своей сестре и, ты должен это признать, очень умна.
– Да, да, несомненно, – согласился Флетчер. – Правда, большей частью говорит она, но меня это нисколько не раздражает. Думаю, она считает меня таким же неопасным, каким хочешь казаться ты сам. Но ты хотя бы намекни, что надумал. Ведь ты считаешь это далеко не безопасным делом, верно? Честно говоря, я даже сообразить не могу, что ты можешь сделать.
– Как–нибудь в другой раз, а то мы опоздаем на Гросвенор–сквер, чтобы отвезти дам в театр. А сейчас скажи мне вот что. Ты знаешь, показывала ли леди Лидия эту листовку леди Николь?
Флетчер кивнул:
– Да, она показала ее сестре и думает, что леди Николь потому и заинтересовалась сочинением Томаса Пейна. Помнишь? «Права человека»? Леди Лидия призналась мне, что никогда так не удивлялась, как услышав, что ее сестра читает эту вещь. Понимаешь, это совсем на нее не похоже. Она полагает, что леди Николь почему–то решила, будто должна больше интересоваться происходящим вокруг, а не стремиться только к развлечениям и прочим удовольствиям. Леди Лидия очень ею гордится.
– Черт, это все осложняет. Мне следует остерегаться, – тихо произнес Лукас.
– Остерегаться? Но чего?
– Любопытства хорошеньких женщин, Флетчер, – сказал Лукас, подходя к дверям кабинета и пропуская друга вперед. – А пока, раз уж ты так хочешь мне помочь, прошу тебя, в театре последи за нашими дамами, когда я на минуту покину ложу. Мне нужно встретиться с одним человеком. И главное, ни на минуту не выпускай из виду леди Николь, понимаешь? Договорились? А завтра я, может быть, кое–что тебе расскажу.
– Боже мой, она всего лишь юная девушка, к тому же только что из провинции. Уверен, мне не составит труда понаблюдать за ней.
– Да, – пробормотал Лукас, отворачиваясь, чтобы скрыть улыбку. – Я тоже в этом не сомневаюсь.
Ковент–Гарден располагался в громадном величественном здании, по сравнению с которым театр недалеко от Ашерст–Холл, где Николь несколько раз бывала с братом и Шарлоттой, показался ей маленьким и провинциальным.
Сначала она поглядывала вокруг с деланым безразличием, но ее стараний хватило всего на несколько минут, и она снова стала самой собой, жадной до впечатлений и тонко подмечающей все комическое и уродливое. Вглядываясь в оживленную толпу посетителей, она выхватывала взглядом то поразившее ее красотой женское лицо, то чрезмерно выпирающие из корсета пышные телеса молодящейся кокетки, то безвкусно яркий туалет леди весьма почтенного возраста. Среди разноцветных дамских нарядов чернели безупречные фраки солидных джентльменов. А заметив молодых франтов в туфлях на высоких каблуках, с невероятно высокими воротничками сорочек и торчащими из нагрудного кармашка фрака кружевными платками, она прикусила губку, с трудом удерживаясь от смеха.
У всех дам в ушах и на шее сверкали бриллианты, хотя некоторым больше подошел бы лошадиный хомут. Кто–то слишком громко хохотал, некоторые казались растерянными, но большинство окружающих держались непринужденно и уверенно.
Они прогуливались по тротуару перед театром, затем неторопливо направлялись в вестибюль, а оттуда к забронированным местам или абонированным ложам. Они приехали провести время, продемонстрировать драгоценности и наряды. Они поднимали к глазам монокли и лорнеты, кокетливо играли веерами, обменивались небрежными, заинтересованными или откровенно завистливыми замечаниями.
Все вместе произвело на Николь сильное впечатление. Восхищенная позолоченной резьбой и затянутыми парчой стенами, которые ярко освещали многочисленные свечи в тяжелых хрустальных канделябрах, свисающих с потолка, пораженная зрелищем порхающих вокруг разодетых дам высшего света, она наклонилась к Лукасу.
– Я словно в волшебной сказке оказалась, – сказала она. – Кто все эти люди?
Лукас в очередной раз приветствовал кивком проходивших мимо них леди с джентльменом.
– Просто люди, Николь. Я бы с удовольствием сказал вам, что они пришли посмотреть представление, но это не так, во всяком случае, в отношении большинства. Они явились сюда посмотреть на людей и себя показать, чтобы потом сплетничать обо всем, что видели. А жаль, потому что сегодня дают пьесу Марии Терезы де Камп «Улыбки и слезы». Вы хотели бы с ней познакомиться? Для вас это было бы достаточно интересным приключением?
Николь улыбнулась ему:
– Конечно! А это прилично? Я имею в виду, знакомство с женщиной из театра?
– Да, абсолютно прилично, если я пошлю ей записку с приглашением заглянуть к нам в ложу в один из антрактов. Хотя было бы лучше пройти к ней за кулисы.
– Тогда мы так и сделаем. А Лидию и лорда Ялдинга оставим в ложе на попечении Рене, – сказала Николь, тогда как он не отрывал от нее восхищенного взгляда, явно войдя в роль ее преданного поклонника. – Вы же этого хотели, не так ли?
– Только ради того, чтобы подарить вам еще одно приключение, чтобы вы не заскучали. Видите, я помню свои обязательства по сделке. Кстати, вы сегодня просто ослепительны. Буквально все провожают вас взглядами.
Николь и сама это видела, но считала необходимым делать вид, что ничего не замечает.
– Они и на Лидию смотрят. Мужчины улыбаются, а женщины хмурятся. Это очень плохо, если я скажу, что мне это нравится?
– Нет, разумеется, получайте удовольствие. Только советую вам запомнить следующее. Искренность и подлинное дружелюбие людей из высшего общества, если вам придется в него окунуться, на поверку оказываются такими же мелкими, как та лужа, где мы с вами оказались в день нашей встречи. Вы с сестрой являетесь заклятыми врагами для каждой дебютантки и ее мамаши, озабоченной ее замужеством.
– И для мужчин?
– Ах, вы еще слишком молоды, чтобы понимать, о чем думают мужчины, глядя на таких красивых и цветущих девушек, как вы и ваша сестра. Но это не относится к охотникам за богатым приданым. Те предпочли бы, чтобы сестры герцога были невзрачными – тогда ваш брат более благосклонно принял бы их ухаживание за вами.
Поднявшись по красивой широкой лестнице, они повернули и снова пошли вверх. За ними следовали Лидия с Флетчером и преданная Рене.
– Вы пытаетесь испортить мне настроение, не так ли? Я хочу развлекаться и веселиться, а не думать о мотивах людей, с которыми могу познакомиться. Уверена, в этом вашем высшем обществе, которое вы представили таким непривлекательным, существуют исключения. Например, вы.
Он привел их к ложе, задернутой тяжелой красной портьерой. Такие же портьеры, обозначающие вход в ложу, тянулись по одну сторону узкого фойе.
– О да, я исключение. Искренний и порядочный, достойный доверия и без каких–либо скрытых мотивов. Человек простой и честный до мозга костей. Вы можете спросить любого и не услышите ни одного дурного слова о маркизе Бэсингстоке. Вам повезло, что вы со мной встретились.
– И это говорит человек, просивший меня участвовать в его тайной игре! – насмешливо заметила Николь.
Служитель в театральной ливрее поспешно отдернул портьеру, и девушка первой вошла в ложу.
– Осторожно, Николь, – предупредил Лукас. – Здесь три уровня, а значит, есть ступеньки.
Она его не слышала. Если ее так поразил вестибюль, то теперь, увидев зрительный зал, она была просто ошеломлена. Она уверенно спустилась по невысоким ступеням в проходе, по обе стороны которого были расставлены кресла, и, подойдя к краю ложи, положила затянутые в перчатки руки на массивный медный поручень, словно завороженная зрелищем волнующегося моря, образованного головами людей.
За всю жизнь ей не приходилось видеть такого скопления людей в одном месте. Сердце ее учащенно забилось, внимательный взгляд жадно впитывал все вокруг.
«Вот зачем я родилась на свет! Чтобы быть частью всего этого», – восторженно подумала она, а потом покачала головой, словно не веря, что у нее могла возникнуть эта глупая, тщеславная мысль.
Она обернулась к своим друзьям, радостно улыбаясь и возбужденно сверкая глазами:
– Лидия, подойди ко мне! Здесь весь мир!
Но Лидия уже заняла место в первом ряду ложи, а лорд Ялдинг стоял за ее спиной, не отрывая взгляда от пола.
– Да, я видела, – сказала Лидия. – А теперь сядь, пожалуйста. Если ты слишком сильно наклонишься, то можешь упасть.
– Да, леди Николь, прошу вас, – пробормотал Флетчер, по–прежнему не поднимая взгляда и крепко сжимая спинку кресла. – Видите ли, я не могу сесть, пока вы стоите. И хотя мне очень стыдно, но должен признаться, что я никогда не чувствовал себя комфортно, стоя в ложе. Мне очень плохо, меня так и тянет спрыгнуть вниз и разбиться насмерть.
Николь немедленно уселась, глядя на него с некоторым испугом.
– Вы думаете, что вам хочется спрыгнуть, милорд?
– Нет, нет, конечно, нет! Но такое чувство, понимаете? Ощущение, что я могу сделать то, чего на самом деле вовсе не хочу, просто потому, что это можно сделать.
– Не пытайтесь его понять, Николь, – тихо сказал Лукас, опустившись в соседнее с ней кресло. – Он стал таким после того, как в прошлом году я уговорил его подняться со мной на воздушном шаре в Грин–парке. С тех пор мой друг предпочитает чувствовать под ногами твердую почву. Теперь он с места не сдвинется, пока мы не соберемся уходить.
Николь бросила еще один взгляд на лорда Ялдинга. Увидев его побледневшее лицо и плотно сжатые губы, она прошептала:
– Бедняжка! О, смотрите! Лидия предлагает ему свой веер. Как мило, правда?
– Только он его не возьмет, – сказал Лукас. – Сомневаюсь, чтобы Флетчеру понравилась роль хлыща. Ну вот, мы уже привлекаем к себе внимание! Простите меня, если я буду с обожанием смотреть на вас, помогая вам снять шаль.
Николь постаралась сохранять самообладание, когда он протянул руку ей за спину, помогая освободиться от мягкой кашемировой шали, очень ловко делая вид, что не в силах оторвать от нее влюбленный взгляд.
Если бы ее сердце невольно не забилось, а по спине не пробежала бы восхитительно приятная дрожь, она считала бы себя в полной безопасности, помня, что все это лишь игра и притворство.
Но это не было игрой, во всяком случае, она не была знакома с правилами этой игры. Когда он останавливал на ней свой взгляд, она могла бы поклясться, что в его глазах действительно появлялось выражение обожания. Он едва не довел ее до слез, что было в высшей степени нелепой реакцией. Да, она должна постоянно напоминать себе об их договоренности, и, может, тогда сердце ее станет прислушиваться к голосу разума.
Она схватила висящий на кисти веер из слоновой кости, резко развернула его – едва не задев Лукаса по носу – и, прижав его к губам, прошептала:
– Думаю, милорд, вы добились своей цели. Если только вы не собираетесь говорить всякие глупости, что было бы неприятно для нас обоих.
Лукас откинулся всем телом на спинку кресла и рассмеялся, как будто она сказала что–то невероятно остроумное. Когда он снова выпрямился, она проследила за тем, как его взгляд скользил по ложам на противоположной стороне зала. Он задержал взгляд всего на долю секунды, когда смотрел почти прямо напротив, неуловимым движением наклонив голову, а затем продолжил обзор. Но Николь успела это заметить.
Она устремила взгляд в ту сторону, поверх гудящего внизу зрительного зала, наводящего такой ужас на бедного лорда Ялдинга, и стала быстро осматривать три яруса лож.
– Которая из них? – обмахиваясь веером, спросила она своего спутника.
– Прошу прощения?
– Да, вам стоило бы его попросить! Только что кто–то поймал ваш взгляд, и вы приветствовали его – или ее – кивком. Другой мог ничего не заметить, но я всему уделяю особенное внимание, и вы понимаете почему. Однако если в зале присутствует человек, которого интересует, чем вы занимаетесь, и который может видеть ту ложу, то он тоже мог заметить ваш кивок. Видимо, вы не очень–то умеете действовать незаметно, не так ли?
– Да, видимо, не очень. Могу ли я также признаться, что меня пробирает дрожь ужаса, когда я думаю, сколько времени вы сами практикуетесь в этом искусстве?!
Николь опустила веер и нарочито улыбнулась так открыто и радостно, что на правой щеке появилась ямочка.
– Ну вот, хорошо. Не заискивающий, а вполне восхищенный и даже зачарованный взгляд. Любой, кто сейчас на вас смотрит, не усомнится в предмете вашего интереса. Вы молодец.
Он хотел что–то сказать, но передумал и только головой покачал. Затем обернулся назад и спросил, не желают ли виконт или леди Лидия прохладительного напитка.
Это дало Николь возможность с видимым безразличием осмотреть ложи напротив. Однако в это мгновение никто в их сторону не смотрел, и она так и не поняла, с кем поздоровался Лукас.
Тут ее отвлекла очень высокая и полная дама в блестящем фиолетовом платье, с огромным розовым плюмажем, возвышающимся над ее головой на добрых два фута. Она неуклюже спускалась по ступенькам ложи, явно неся свою тушу к одному из кресел в первом ряду и таща за собой своего кавалера.
Этот джентльмен почтенного возраста, высокий и худой как жердь, сопротивлялся ее напору, очевидно страшась той же судьбы, какая приводила в ужас виконта. Странную пару (а также сидящих в партере зрителей) спасали от неминуемой беды два дюжих лакея, один из которых удерживал мадам за фиолетовый шлейф, а другой вцепился в фалды фрака старого джентльмена.
Николь так увлеклась этим забавным зрелищем, что, обернувшись, чтобы сказать об этом Лукасу, с удивлением поняла, что даже не заметила, как он вышел.
– А где его светлость? – спросила она лорда Ялдинга, когда в ложе затихла вся эта возня и все устремили взгляды на сцену.
– Он пошел принести нам лимонад, – пояснил Флетчер и приложил палец к губам, показывая, что теперь нужно вести себя тихо.
Николь раздирали противоречивые чувства. Представление началось, публика время от времени разражалась бурными аплодисментами, и ей, конечно, не хотелось отвлекаться на посторонние мысли при первом посещении лондонского театра. Но она ничего не могла с собой поделать – приходилось следить за противоположными ложами, куда смотрел Лукас, когда она заметила его кивок.
Повернув голову к сцене, уголком глаза она продолжала наблюдение за этими ложами.
В одной находились три молодые леди и их мать, Николь запомнилась средняя из сестер, с ярко–рыжими волосами. Ложу прямо под ними занимали два джентльмена, один совершенно обычный, а второй в безупречно сшитом фраке и очень привлекательный, но с выражением такой отчаянной скуки, что она не понимала, зачем он обременил себя поездкой в театр.
– Кто это? – спросила она у лорда Ялдинга, сложенным веером незаметно указывая на эту ложу. – Тот, у которого такой вид, будто он не удивился бы даже в том случае, если бы на сцене появилось стадо слонов.
Флетчер со вздохом перевел взгляд со сцены в указанном направлении:
– А, это мистер Джордж Браммель, миледи. Он всегда такой.
– Красавчик Браммель? – Николь снова бросила на него взгляд. – О боже! Он именно такой, как о нем говорят, не правда ли?
– Если вы подразумеваете, что он лишился расположения нашего принца–регента, что он погряз в долгах и что его сосед – один из его кредиторов, которые преследуют его как тень, опасаясь, как бы он не сбежал от них в Кале, то да, он именно такой, каким его описывают. А теперь, если вы не возражаете…
– О да, конечно, простите. Возвращайтесь к своему… развлечению, – извинилась Николь и снова принялась изучать сидящих в ложах.
Ложа слева от мистера Браммеля пустовала, пока в нее не ввалились фиолетовая дама и ее насмерть перепуганный кавалер. Ложа под ними была по–прежнему занята двумя полными дамами, юной леди в красивом голубом туалете и… Нет, седовласый джентльмен уже исчез. Как и Лукас.
Гмм!
– Лорд Ялдинг! Лорд Ялдинг!
Флетчер снова тяжело вздохнул, отрывая взгляд от сцены, где на этот раз не очень слаженно танцевали балерины, и перегнулся через узкий проход.
– Чем могу помочь, миледи? – тихо спросил он, посматривая в сторону сцены, как бы напоминая ей, что она снова помешала ему смотреть представление.
– Прошу прощения. Но прямо против нас во втором ярусе лож сидит молодая женщина. Видите? А по бокам от нее две полных леди. Она в голубом. Вы ее знаете?
Флетчер проследил за ее взглядом:
– Э… Племянница лорда Фрейни? Не знаю ее имени, но это она. Я уже видел с ними его светлость. И что же?
– Ничего, – невозмутимо ответила Николь. – Просто она показалась мне очень красивой. Вы сказали, лорд Фрейни. Спасибо. А скоро ли вернется лорд Бэсингсток? Меня мучит жажда.
– Буфет с напитками чуть дальше по коридору. Он скоро вернется. А пока, если не возражаете…
– Да, да, разумеется, – сказала Николь, отмахнувшись от сестры, укоризненно глядевшей на нее. Николь давно уже привыкла к таким взглядам.
Затем обе снова повернулись к сцене. Балетный номер уже закончился. Теперь в центре сцены стоял один человек, что–то декламируя с огромным пафосом. Лидия явно находилась под сильным впечатлением и с волнением прижимала к груди руки.
Николь сосчитала до десяти, потом еще раз, после чего выскользнула из кресла и тихонько поднялась по ступенькам в глубокую тень.
– Миледи? – встревоженным шепотом окликнул ее Флетчер.
– Тсс! – призвала она его к тишине. – Выступает артист! Там, у перил, очень сквозит. Я немного посижу здесь, сзади, рядом с горничной.
Виконт Ялдинг посмотрел на нее едва ли не с ужасом, но потом покачал головой, будто усмехаясь своим мыслям, и снова обратил внимание на сцену.
Приказав Рене взглядом хранить молчание, Николь подхватила ридикюль сестры и, отведя в сторону портьеру, выскользнула в коридор.
Издали к ней сразу поспешил тот самый служитель в ливрее, который проводил их в ложу, с выражением готовности служить ей чем только может.
– Вы очень любезны! – Она ослепила юношу своей чарующей улыбкой. – Моей сестре нездоровится, и я хотела бы найти лорда Бэсингстока, который вышел за помощью, но слишком долго отсутствует. Вы, случайно, не видели, куда он направился?
– Да, мисс, видел, – сказал служитель, пока Николь доставала из ридикюля монету, при этом девушка слегка нахмурилась, заметив, что серебряная сумочка плохо сочетается с золотистым шелком ее платья.
– Очень хорошо. Не покажете ли, в какую сторону?
– Да, мисс, прошу прощения. Он пошел в ту сторону, мисс. – Молодой человек указал рукой направление, а другой рукой ловко опустил монету в карман. – Вон туда. Но там ничего нет, мисс, кроме последней ложи, а за ней начинается лестница, которая ведет за сцену.
– Благодарю вас, – сказала Николь и, взглянув налево, увидела, что буфет с напитками расположен в направлении, противоположном от указанного служителем. И Лукас определенно не зашел в какую–то ложу, ведь он обменялся кивком именно с лордом Фрейни. – Должно быть, он спустился по лестнице в поисках помощи моей сестре. Вы не проводите меня к нему?
Николь понимала, что ее не должны видеть в коридоре одну, поскольку это не принято в свете. Кроме того, она была уверена, что, если даже виконт Ялдинг заметит ее отсутствие, он вряд ли осмелится встать со своего кресла, что ему обязательно придется сделать, чтобы последовать за нею.
– Буду счастлив, мисс, – сказал служитель, как если бы знатные леди постоянно обращались к нему с просьбой сопровождать себя. – Меня зовут Лестер, мисс.
– Вот как? Очень красивое имя, Лестер. А теперь, пожалуйста, помогите мне, я должна как можно скорее найти его светлость.
– Да, мисс, лестница прямо вон там.
Действительно, они прошли совсем немного и оказались в другом коридоре с дверью, закрывающей выход на лестницу. Лестер открыл дверь, и Николь прошла вперед и заглянула в плохо освещенный пролет. Лестница оказалась винтовой, с узкой площадкой десятью ступеньками ниже.
– Подождите меня здесь, Лестер, – приказала она. – Закройте дверь и сторожите ее для меня.
– Мисс?
Николь положила руку в перчатке на его плечо. Лестер был года на два моложе ее. Легкая жертва, если бы она подумала о нем в этом смысле. И в данном случае он таковой и был.
– Пожалуйста, Лестер. Вы же не станете препятствовать настоящей любви?
– Но… вы сказали, что вашей сестре…
– Это уловка, Лестер, на случай, если бы нас подслушали. Это единственная возможность для нас с его светлостью увидеться наедине. За нами постоянно следят. Я так его люблю, Лестер! Могу я вам доверять? Пожалуйста!
Юноша взволнованно вздохнул, и Николь с изумлением увидела, как на его тонком горле вздулось адамово яблоко.
– Я… э… пожалуй…
– Благослови вас Бог, Лестер! – поспешила сказать Николь, не давая ему договорить.
Она быстро оглянулась, но никого не увидела – здесь коридор действительно заканчивался после длинного ряда лож. Тогда она решительно вышла на лестницу, жестом приказав Лестеру закрыть за ней дверь.
Можно было спуститься по лестнице до самого низа и все–таки не найти Лукаса, но вряд ли. Ведь Лестер видел, как он вошел именно сюда и не возвращался. Скорее всего, он спустился на один пролет, чтобы выйти на следующий ярус и встретиться с человеком по имени Фрейни.
Определенного плана действий у Николь не было, она просто рассчитывала застать вместе этих людей, когда спустится на второй ярус. Как она использует увиденное в дальнейшем, она понятия не имела, но пусть Лукас знает о ее осведомленности – даже если она и не поняла бы значения их встречи.
Эта мысль сразу показалась ей стоящей…
Николь постояла, пока глаза не привыкли к полумраку, который едва разгоняли несколько сальных свечей, укрепленных в нишах на стенах, затем стала медленно спускаться, напряженно прислушиваясь.
Без приключений она добралась до первого поворота, повернула и собиралась спуститься на следующую площадку и войти в фойе второго яруса, но в замешательстве остановилась.
В стене на площадке между этажами оказалась узкая дверь. Как странно, что здесь устроено какое–то помещение. И ей показалось, что она слышит доносящиеся из–за двери голоса, хотя слов различить не могла. Затаив дыхание, она присела и приложила ухо к замочной скважине, чувствуя себя шпионом, подслушивающим тайны неприятеля.
И сразу услышала голос Лукаса:
– …на позицию до наступления семи часов, чтобы наверняка. Я знаю это место. Церковь Сент–Джайлс, рядом с Феттер–Лейн.
– Но не сама старая церковь, а соседнее с ней заведение, «Сломанное колесо». Они соберутся в подвале под пивной. Вход с тыльной стороны таверны, из переулка. Вы назовете пароль, и вас впустят.
– И этого будет достаточно?
– Да, и молитесь, чтобы так оно и было, а не то завтрашний вечер станет для вас последним на этом свете. А когда окажетесь на том свете, то уже от своего отца узнаете, кто хотел запятнать его честь, вместо того, чтобы получить эти сведения от меня. На собрании внимательно слушайте и учитесь, потому что в следующий раз выступать будете уже вы сами. Договорились?
– Да, договорились. И ваша забота, милорд, была бы очень трогательной и лестной для меня, если бы я не знал, что могу быть вам полезным только в том случае, если меня не утопят в Темзе. А теперь, как бы приятна ни была для меня наша встреча, мне нужно вернуться в ложу. Молодая леди, наверное, уже соскучилась по мне.
– Я ее видел. Настоящая красавица. Не позволяйте ей отвлечь вас от дела.
– Мне это не грозит. Разве только кого другого.
Стоящая за дверью Николь состроила гримаску и повторила про себя: «Мне это не грозит». Каков наглец!
– Ну и отлично. У меня еще одна встреча, я тоже должен возвращаться в свою ложу. Можете идти.
– Минутку, сэр. Вы не назвали мне пароль. Николь прижалась к скважине еще плотнее.
– Разве? Должен заметить, его придумал человек, начисто лишенный фантазии. Итак, пароль «Гай Фокс».
– А, тот, кто собирался взорвать парламент. Вам он должен был показаться очень вдохновляющим. Хорошо. Я свяжусь с вами как можно скорее. Где мы встретимся?
Николь тоже интересно было это узнать, но тут голоса приблизились к двери, и она поняла, что пора уходить. Подхватив юбки, она как можно быстрее и тише взбежала наверх и стуком в дверь дала Лестеру знать, что вернулась.
Дверь открылась, юнец улыбнулся и хотел что–то сказать, но она схватила его за рукав и потащила по коридору:
– Дамская комната. Быстро, Лестер, где она?
– Это… э… там, почти напротив ложи лорда Бэсингстока.
– Отлично! Если его светлость спросит, то я была именно там, где и провела все время. Вы очень за меня беспокоились, потому что я была очень бледной и сказала, что мне нехорошо. Вы можете это сделать для меня, Лестер?
– Но я думал, вы были с… Ах, мисс, теперь понимаю. Я не должен знать, что вы были с ним.
Черт возьми! В собственной лжи запуталась!
– Д–да, будет лучше, если вы сделаете вид, что вы об этом не знаете, – сказала Николь, выудив из ридикюля еще одну монету. К счастью, Лидия истратила не все карманные деньги на безделушки, тогда как деньги Николь разлетелись еще месяц назад.
– Он вас чем–то обидел, мисс? – Лестер весь напружинился, готовый отомстить за любое зло, совершенное его светлостью. – Больше я не поддамся на ваши уловки, мисс. Мне вообще не следовало помогать вам, если он обидел вас.
– Он не обидел меня, Лестер, поверьте. Просто мы с ним поссорились. Он требует, чтобы мы сбежали, а я сказала, что не могу так поступить, чтобы не доставлять боль своей несчастной матери, которая недавно похоронила мужа. Запомните, что я вам сказала.
Николь быстро направилась к дамской комнате, каждую секунду ожидая, что ее окликнет Лукас. Но этого не случилось, и она вбежала в ярко освещенное квадратное помещение, захлопнула дверь и, облегченно закрыв глаза, прислонилась к ней спиной, стараясь отдышаться.
– А, вот и ты, наконец!
Николь распахнула глаза и ахнула:
– Лидия!
Лидия подошла к ней и зашептала на ухо:
– Да, это я, Лидия! Твоя сестра, которая чуть с ума не сошла за последние десять минут, гадая, куда ты пропала. Приятно, что ты еще меня помнишь. Где ты была? Лорд Ялдинг предположил, что ты могла пойти в дамскую комнату. Ты заметила, что по ошибке взяла мой ридикюль? Мне пришлось взять твой, но он оказался пустым! Я не нашла даже пенни для прислуги, которая едва ли не силой заставила меня освежиться мокрым полотенцем. Я ждала, что ты вот–вот объявишься, не могла же я уйти, не поблагодарив ее. Шарлотта велела нам обязательно давать прислуге чаевые.
Николь услышала слабый щелчок и увидела, что здесь присутствовала Рене и еще несколько леди со своими горничными. Она строго посмотрела на Рене, и та скрыла улыбку за притворным кашлем.
– Мне так неловко! Почему–то я направилась не в ту сторону, – стала вдохновенно сочинять Николь, виновато глядя на сестру. – Понимаешь, меня вдруг стало сильно тошнить, и я просто прошла по коридору и присела там на банкетку. Разве ты меня не видела?
– Нет, не видела, – сухо отрезала Лидия. Николь сразу поняла, что сестра обо всем догадалась и не одобряет ее поведение, но, к счастью, ей хватает ума не устраивать выговор в присутствии посторонних, с любопытством прислушивающихся к их разговору.
– Рядом с банкеткой находится большое растение в кадке, видно, поэтому ты меня и не заметила. Но я все время была там, – уверяла Николь, подхватив сестру под руку. – Извини, что заставила тебя волноваться. Вернемся в ложу?
Оказавшись в коридоре, Лидия остановилась.
– Ты сделала что–то такое, о чем мне лучше даже не знать, не так ли? Вместе с лордом Бэсингстоком?
Николь попыталась притвориться смущенной и пристыженной, но из этого ничего не вышло, и она сказала сестре то, что та рассчитывала услышать:
– Это был всего один поцелуй, Лидия. Ничего страшного. Он умолял меня, понимаешь? И я… я уступила просто из любопытства…
Вот, подумала она. Это ему за то самоуверенное заявление!
– Мне следовало бы догадаться. Твое неуемное любопытство покоя тебе не дает! Неужели ты действительно позволила ему поцеловать себя?
Пришлось снова лгать. Лгать Лестеру, лгать Лидии… лгать себе. О, какую запутанную сеть мы плетем… именно так сказала бы ей миссис Баттрэм, покачивая у нее перед носом своим длинным пальцем.
– Только один раз, Лидия, поверь! Ты огорчилась, да? Ты всегда из–за меня расстраиваешься, и мне так стыдно. – Николь поцеловала сестру в щеку. – Я постараюсь загладить свою вину. Завтра мы с тобой отправимся к Хэтчерду, и ты сможешь рыться в книгах сколько тебе захочется, а я ни разу даже не спрошу, когда мы уйдем, вот!
– Ты же терпеть не можешь стоять рядом, пока я роюсь в книгах.
– Да, но я буду не просто стоять, а спрошу у них карту Лондона. Ту, на которой указаны все улицы и церкви. Я уверена, что в Лондоне множество интересных церквей и около одной из них можно будет сделать зарисовку какого–нибудь древнего надгробия или еще чего–то в этом роде.
– Но тебе это никогда не нравилось! – Лидия смотрела на нее, не скрывая подозрения.
– Право, Лидия, послушать тебя, так мне ничего не нравится! Я предлагаю это, чтобы загладить свою вину. Почему ты противишься?
Лидия – а иначе она не была бы самой собой – сразу покраснела, устыдившись своей жестокости.
– Прости меня. Мне следовало бы проявить больше чуткости. Но прошу тебя, обещай, что ты больше не будешь убегать на свидания с маркизом. А ему стоило бы быть умнее, раз уж от тебя этого не дождешься!
Улыбаясь торопившемуся к ним Лукасу, Николь спрятала руку за спину и, скрестив пальцы, торжественно поклялась отныне вести себя благоразумно и обдуманно.
– Леди Николь! – Лукас с тревогой вглядывался в ее лицо. – Лорд Ялдинг сказал, что вам стало дурно.
– Вероятно, сказалось возбуждение от первого выхода в свет, – солгала Николь и сразу спохватилась – Лукаса Пейна трудно было заставить поверить в столь явную ложь. – Но все уже прошло. А сейчас не вернуться ли нам в ложу? Мне хотелось бы посмотреть пьесу, о которой вы говорили. «Улыбка и слезы»! Интригующее название!
– Пьеса действительно очень интересная, но она уже скоро закончится. – Лукас поклонился Лидии. – Могу ли я проводить вас в ложу, леди Лидия, в общество его светлости? Мне хотелось бы поговорить с вашей сестрой, чтобы убедиться в ее хорошем самочувствии.
– Но вы только что были с… Впрочем, да, хорошо. Вы ведь будете прямо здесь, в коридоре, да? Николь? – обратилась Лидия к сестре с вполне понятным смущением. – Не задерживайтесь, пожалуйста.
– Хорошо. Только попрошу его светлость принести мне лимонад. Здесь ужасно душно и жарко, не правда ли?
– И будет еще жарче! – еле слышно предупредил ее Лукас и отправился проводить Лидию к Флетчеру.
Он тотчас вернулся, но на его лице уже не было улыбки, которую он сохранял в присутствии Лидии.
Твердо взяв Николь за локоть, он повел ее по коридору, любезно раскланиваясь налево и направо и не останавливаясь для разговора.
Как ни хотелось ей думать, что они идут к его знакомой, автору этой пьесы, надежда на это была слабой.
– Куда мы идем?
– Думаю, вы знаете.
Она подняла на него взгляд, и сердце у нее упало.
– Лестер, – тихо произнесла она, сразу все поняв. – Он сказал вам.
– Приятное имя. Этот юнец так на меня смотрел, будто хотел наброситься с кулаками! Я спросил, что вы ему сказали, и, должен признаться, мне не понравилось то, что я от него услышал.
– Он думает, что вы хотели сбежать со мной, а я отказалась, и мы из–за этого поссорились, только и всего.
– Только и всего?! Восхитительно! Вы сделали меня бессовестным соблазнителем юных леди!
Николь едва не рассмеялась.
– Да, вы действительно ведете себя просто бессовестно. Как вам удалось убедить Лестера выдать меня?
– Вы дали ему медь, Николь, а я – серебро. Даже ваши самые обворожительные улыбки не в состоянии перевесить серебряную монету. Постарайтесь это запомнить, когда в следующий раз вздумаете прибегнуть к своим чарам, чтобы добиться своего.
Николь с силой закусила губу. Он так на нее рассердился, что собственная изобретательность уже не радовала ее и все происшедшее перестало казаться просто интересным приключением. В ней проснулся стыд за свое поведение, напоминающее уловки упрямого и своевольного ребенка.
Но раскаяние не дало ей забыть о том, что она подслушала!
Лукас остановился и шепотом велел ей сделать вид, что она рассматривает подол платья, как будто там оборвалась оборка. Затем, дождавшись, когда из последней ложи вышла и проследовала мимо них последняя пара, он быстро огляделся вокруг, потащил ее в маленький коридор, открыл дверь на лестницу и повел вниз, в ту самую комнатку на второй площадке.
Назад: Глава 4
Дальше: Глава 6