Глава 5
Марджери и Диана замерли в восхищении перед причудливо раскрашенной в красные, зеленые и синие цвета кибиткой, а Ариэлла в это время, привстав на цыпочки, осматривалась вокруг в поисках Эмилиана.
Лошадей уже привязали, а некоторых и впрягли в упряжку – верный признак того, что цыгане собираются уезжать. Тут Ариэлла заметила Эмилиана.
Он стоял у костра, разожженного неподалеку. Используя тиски с длинными ручками, он держал подкову над пламенем, ожидая, когда она достаточно раскалится. К кибитке была привязана вороная кобыла.
При свете дня Ариэлла увидела, что волосы его в действительности темно-каштанового цвета с вкраплениями янтарно-золотых прядей. Рубашки на нем не было, и, хотя он стоял неподвижно, удерживая тиски, под кожей спины его перекатывались мускулы. Профиль его показался девушке столь же благородным, что и у любого английского аристократа. Плечи его были широкими и крепкими.
– Ах! – воскликнула Диана.
– Ох… да… Боже мой, – пробормотала Марджери.
Ариэлла вздрогнула и повернулась к своим спутницам.
– Думаю, скоро выглянет солнце, – сказала она, – и день будет чудесным. – Про себя она подумала, что Эмилиан еще более прекрасен, чем она помнила.
Марджери вопросительно воззрилась на Ариэллу, в то время как Диана глаз не могла отвести от Эмилиана. Ариэлла понимала, что ее кузина размышляет сейчас о ее внезапной страсти к цыганам – и стоящему перед ними мужчине.
– Почему же он не наденет рубашку? Здесь же повсюду женщины и дети, – внезапно охрипшим голосом прошептала Диана.
Марджери же по-прежнему продолжала с подозрением вглядываться в лицо Ариэллы.
Ариэлла посмотрела на сестру. Диана покраснела как маков цвет и казалась чрезвычайно пораженной увиденным. Эмилиан тем временем вынул подкову из пламени и, повернувшись, положил ее на невысокий пень. Теперь он стоял к дамам в профиль, во всей красе демонстрируя свою широкую грудь и плоский, упругий живот. Но Ариэлла видела лишь царапины на его правом плече.
Неужели их оставила она сама?
Поставив ногу на пенек, Эмилиан замахнулся молотком, напрягая мышцы руки и спины. Мышцы бедра также напряглись, что было заметно даже через ткань бриджей.
Диана задохнулась от неожиданности.
Ариэлла взглянула на нее и поняла, что ее благопристойная сестра вовсе не скромница.
– Очень красивый мужчина, – как ни в чем не бывало заметила Марджери.
Ариэлла знала, что лицо ее полыхает огнем.
– Кто? Ах, ты имеешь в виду кузнеца? – спросила она непривычно высоким голосом.
– Нам нужно уйти, – сказала Диана. – Ну как можно быть столь нескромно одетым?
– Мы пока не можем уйти, – возразила Марджери, указывая на корзину с хлебом, пирогами, печеньем и кексами, которую они принесли с собой. Именно Марджери принадлежала идея устроить угощение цыганских детей. – Нам нужно отдать корзину кому-то из взрослых. – Взгляд ее устремился к Эмилиану. – Добрый человек! – обратилась она к нему властным, но не грубым тоном.
Эмилиан отложил молот и повернулся к ним. Скользнув равнодушным взглядом по Марджери, Эмилиан посмотрел на Ариэллу. Глаза его широко распахнулись.
Может быть, не такая уж это была и хорошая идея – прийти сюда, тут же подумала девушка.
– Сэр? Я леди де Уоренн. Мы принесли угощение для детей, – с милой улыбкой произнесла Марджери.
Взгляд Эмилиана по-прежнему оставался прикованным к Ариэлле. Девушка заметила зарождающийся в глубине его глаз гнев.
Он кивнул Марджери.
– Прошу прощения, – сказал он и потянулся за рубашкой. Тут Ариэлла заметила отметину у него на груди, которая сейчас была покрыта капельками пота. Прикрыв глаза, она вспомнила, что кусала его в пылу страсти.
– Я тебя не виню, – чуть слышно произнесла Диана.
Ариэлла в панике воззрилась на сестру. Выходит, и Диана тоже обо всем догадалась?
– Очень притягательное зрелище.
Ариэлла едва слушала сестру, так как внимание ее привлекла беседа Марджери и Эмилиана.
– Как это мило с вашей стороны, леди де Уоренн, – произнес Эмилиан, застегивая рубашку в свойственной ему манере – не до самого верха. Затем он потянулся к темно-зеленому парчовому жилету, расшитому золотой и серебряной нитью. Конечно, этот предмет туалета не был равноценен английскому жилету, потому что был слишком необычного покроя. Одним движением он надел его на плечи. – Вы можете оставить корзину мне. Уверен, что дети будут в восторге от лакомства.
– Очень на это надеюсь. – Марджери улыбнулась. – У вас очень красивые кибитки, сэр. Мне никогда не приходилось видеть их так близко. Ремесленники поработали на славу.
Он неохотно улыбнулся в ответ своей кривоватой, но совершенно восхитительной улыбкой.
– К сожалению, мы не можем приписать себе лавры искусных мастеров. Эти кибитки сделали англичане.
– Но столь причудливыми узорами их, несомненно, разрисовали цыгане, – сказала Марджери. Повернувшись к Ариэлле, она добавила: – Думаю, вы уже знакомы с моей кузиной Ариэллой де Уоренн.
Девушка напряглась, поймав на себе его взгляд и заметив, как мгновенно померкла его улыбка. Казалось, он раздевал ее взглядом. Она инстинктивно провела рукой по шелковому подолу своего платья, проверяя, все ли в порядке, и одновременно сожалея, что не надела какое-нибудь более красивое платье, нежели ее простой дневной наряд с длинным рукавом.
Эмилиан отрицательно покачал головой и, к ее вящему удивлению, ответил:
– Боюсь, не имел удовольствия.
Девушка облегченно вздохнула.
Марджери представила Диану.
– Вижу, некоторые кибитки уже готовы тронуться в путь. Когда вы отправляетесь? – поинтересовалась Марджери.
Он снова сосредоточил внимание на леди де Уоренн.
– Нам не дали позволения задержаться здесь дольше.
– В самом деле? Капитан де Уоренн такой великодушный и гостеприимный человек. Я очень удивлена.
Эмилиан ничего не ответил.
Ариэлла поверить не могла тому, как вежливо и уважительно он разговаривал с ее кузиной. С ней же он с самого начала выбрал совсем иную манеру общения. Он принялся делать непристойные намеки еще до того, как их представили друг другу. Стоило ему посмотреть на нее своими сияющими колдовскими глазами, как она тут же подпала под его чары.
А вот очаровать Марджери, похоже, в намерения Эмилиана не входило, чему Ариэлла была очень рада, потому что чувствовала, что этот мужчина – настоящий ловелас. Но сейчас он вел себя как высокородный и безупречно воспитанный аристократ.
Марджери пожелала цыганам доброго пути.
– Ну что, возвращаемся домой? – спросила она своих спутниц. – Мне очень хочется поболтать с твоей мачехой, Ариэлла. А потом, думаю, я удалюсь на отдых до ужина.
Ариэлла посмотрела на Эмилиана.
Он ответил ей холодным, враждебным взглядом. Зажав в тисках остывшую подкову, он снова принялся разогревать ее в пламени костра.
«Он хочет, чтобы я ушла» , – подумала девушка, с трудом сглатывая комок в горле.
– Думаю, я ненадолго останусь здесь, – спокойно произнесла она.
Эмилиан не поднял на нее глаз, но напрягся всем телом.
– Я надеялась поговорить с женщинами. Боюсь, другой возможности может и не представиться.
В глазах Марджери плясали веселые чертики.
– Исследование на местности? – поддразнила она.
– Это отличная возможность, – ответила Ариэлла.
Эмилиан, казалось, полностью ушел в созерцание подковы, которая по цвету напоминала раскаленные угли. Девушка понимала, однако, что он внимательно прислушивается к каждому сказанному ими слову.
– Очень хорошо, но, как мне кажется, тебе тоже нужно отдохнуть после полудня. Не забывай, что сегодня вечером Симмонсы дают деревенский бал в честь Первого мая.
Не успела Ариэлла и рта раскрыть, как Диана быстро сказала:
– Нет, его перенесли на конец недели.
– Значит, я что-то напутала. Диана?
Диана взяла Марджери под руку, и они удалились.
Ариэлла же не двинулась с места.
Эмилиан вынул подкову из костра и положил ее на пень. Отбросив тиски в сторону, он рывком распахнул полы рубашки и, взяв в руки молот, с силой опустил его на подкову.
– Подойдешь ближе, – сказал он, – и тебя опалит пламя.
Ариэлла отлично понимала, что он говорит вовсе не о пламени костра.
– Нервничаешь, мисс де Уоренн? – с издевкой произнес он, наконец удостаивая ее взглядом своих холодных серых глаз.
– Да, я ужасно нервничаю, – призналась девушка, понимая, что бессмысленно скрывать правду.
– Ты вернулась, из чего я могу заключить лишь одно – ты хочешь обжечься. Должен предупредить тебя: задержись ты подольше – глубоко пожалеешь о последствиях.
– Думаю, ты как та собака – лаешь больше, чем кусаешь, – молвила девушка. – Прошлой ночью ты повел себя как настоящий джентльмен, узнав о моем статусе.
Он презрительно фыркнул:
– Ты совсем ничего не знаешь о цыганах и уж точно ничего не знаешь обо мне.
– Верно. – Она помолчала немного, затем продолжила: – Но я надеялась, что при свете дня нам удастся спокойно обсудить произошедшее.
– Нечего тут обсуждать. – Он отвернулся.
Итак, он собирается снова отвергнуть ее? Неужели он не понял, что она чувствовала прошлой ночью? И неужели он не замечает ее интереса и симпатии сейчас? Ариэлла прикусила губу.
– Я надеялась узнать побольше о вашей культуре, – начала было она, – и очень обрадовалась, что вы еще не уехали.
Он напрягся, некоторое время молча глядел на подкову, потом повернулся к девушке лицом.
– Я не намерен становиться частью твоего исследования на месте , мисс де Уоренн, – сухо произнес он.
Она напряглась всем телом.
– Это несправедливо. Ты и понятия не имеешь, о чем говорила Марджери.
– Полагаю, она имела в виду именно то, что сказала.
– Не стану отрицать, я очень любопытна и хочу узнать как можно больше об образе жизни цыган. Но… я вернулась потому, что прошлой ночью мы повздорили. – Взгляды их встретились. – Я не хочу спорить с тобой.
– Этим утром, ты хочешь сказать. – Посмотрев на девушку в упор, Эмилиан надел толстые перчатки и взял подкову. Подойдя к вороной кобыле, он похлопал ее по крупу, потом поднял ее заднюю ногу и приложил подкову к копыту, проверяя, хорошо ли она подходит.
– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду, – сказала Ариэлла ему в спину, но он не обратил на нее внимания. – Я надеялась, что настроение твое после нескольких часов сна улучшится, но, как вижу, надежда моя была напрасной.
Он выпрямился и посмотрел на девушку в упор пронзительным взглядом.
– Я не спал вовсе, мисс де Уоренн. И настроение у меня на редкость отвратительное.
Ариэлла была уверена, что сна он лишился именно из-за их вчерашней встречи. Осознание этого взбудоражило ее. Он мог сколько угодно изображать равнодушие, но в действительности тоже был задет.
– Это справедливо для нас обоих, – пробормотала она.
Выражение его лица стало жестким.
– Снова пытаешься спровоцировать меня? Прошлой ночи тебе было мало? Или таков способ соблазнения, принятый у девственниц?
Ариэлла удивилась:
– Ты говоришь так, будто я преследую тебя забавы ради, хотя в действительности это не так! Я понятия не имею, как соблазнить мужчину!
Он сорвал с рук перчатки.
– Прошлой ночью ты хотела, чтобы я преследовал тебя, – и не смей этого отрицать! Ты жаждала моих объятий и моих поцелуев. Я безошибочно угадываю, когда женщина посылает мне подобное приглашение, мисс де Уоренн. И прошлой ночью твоя страсть была очевидна. Ни секунды не сомневаюсь, что ты родилась соблазнительницей.
Ариэлла была удивлена услышать подобное мнение о себе, потому что в обществе ее считали слишком независимой, умной и образованной.
– Ты первый мужчина, Эмилиан, заставивший меня мечтать о поцелуях, – тщательно подбирая слова, призналась она, – и первый мужчина, разбудивший во мне страсть. Ты единственный, кого мне хотелось поцеловать. Прежде я никогда не понимала, из-за чего столько суеты или почему мой брат и кузены столь неутомимы в своих любовных похождениях. Не думаю, что я вообще осознавала прошлой ночью, что творю. Но не стану отрицать, что, когда мы встретились, со мной что-то произошло. И это было восхитительно! – пылко воскликнула она.
Воцарилось молчание.
Ариэлла трепетала.
– Я надеялась, что утром мы сможем начать все сначала.
– Ах да, я совсем забыл, что ты жаждешь не только моих поцелуев. Ты хочешь стать моим другом и узнать меня получше! Если хочешь, можешь прийти ко мне ночью, но, хотя ты и станешь утверждать, что намерена лишь поговорить, мы оба будем знать, что это не так.
Девушка поняла, что настрой Эмилиана ничуть не изменился. Он относился к ней столь же враждебно сейчас, как и тогда, когда впервые узнал о ее невинности.
– Но существует неисчислимое множество тем для бесед! Мы могли бы делиться сплетнями и устраивать дебаты, могли бы рассказывать истории. Я выросла в Западной Индии и готова поведать столько всего интересного об этом крае! Уверена, что и у тебя в запасе есть много рассказов, ведь ты странствуешь гораздо больше меня. Тот факт, что я мечтаю о твоих поцелуях – а ты, возможно, о моих, – вовсе не означает, что мы не сумеем обуздать нашу страсть. – Девушка покраснела, потому что намеревалась именно так и поступить.
Эмилиан был поражен.
– Леди не пристало признаваться в подобных чувствах… как и встречаться с цыганами и хотеть подружиться с ними.
Ариэлла глубоко вздохнула, гадая, не скрыт ли в его словах неявный вопрос.
– Эмилиан, я необычная девушка. В обществе меня считают эксцентричной. Но, помимо всего прочего, я привыкла быть честной. Неужели мы не можем поговорить откровенно? Неужели я не заслуживаю даже этой малости после страсти, разделенной нами прошлой ночью? Вот с Марджери ты вел себя обходительно и уважительно.
– Я не испытываю страсти к твоей сестре, – бесцветным голосом отозвался он. – А с тобой мы разделили всего лишь поцелуй, ничего больше.
Сердце ее билось в груди, подобно молоту.
– Это было нечто большее, чем просто поцелуй, Эмилиан.
– Может быть, но только для тебя, неопытной женщины.
– Верно. В искусстве поцелуев и любви опыта у меня никакого. То, что произошло прошлой ночью, имеет для меня огромное значение. Надеюсь, что и для тебя тоже.
В его темных глазах отразилась боль.
– Ты не мог заснуть из-за меня? – чуть слышно поинтересовалась она.
– Оставайся подольше, и ты все узнаешь.
Невзирая на исходящее от него напряжение и враждебность, Ариэлла ощутила глубокое волнение.
– Что мне сделать, чтобы ты объявил перемирие и мы смогли начать все сначала? – Девушка с надеждой улыбнулась ему.
– Уходи. Забудь, что было прошлой ночью, и найди себе кого-нибудь другого для удовлетворения своей пробудившейся ото сна страсти. Но если ты хочешь, чтобы твоим любовником непременно стал цыган, это можно устроить. В kumpa’nia много похотливых мужчин.
– Но ты же не имеешь это в виду!
– Напротив. Я имею в виду именно то, что сказал, и ничего иного. – Он отвернул от девушки перекошенное злобой лицо и принялся разыскивать гвозди. Погладив кобылу, он поднял ее заднюю ногу, и Ариэлла заметила некоторое напряжение в действиях, когда он прибивал подкову. Ей никак не удавалось его понять. Он являлся для нее незнакомцем, принадлежащим к чуждой ей культуре, с чуждыми ей мечтами и устремлениями. Девушка не могла взять в толк, отчего он так зол.
Вчера, когда они впервые встретились, он уже был зол, еще до того, как она сама или ее отец заговорили с ним. У Ариэллы создалось впечатление, что он терпеть не может весь род людской – или, по крайней мере, всех англичан.
Девушка надеялась, что дело не в этом, ведь, если он действительно воспринимает ее как врага и не хочет развивать их отношения, она никак не сумеет повлиять на это решение. Она и так преследовала его самым бессовестным образом. Настоящие леди так не поступают.
Но она не была похожа на Марджери, Диану или иную высокородную даму. Ее внутренний голос подсказывал ей не оставлять попыток достучаться до Эмилиана, даже если ее и сочтут при этом бесстыжей. Она хотела сгладить его гнев – и узнать его причину.
В конце концов, женщинам в ее семье всегда приходилось зубами и ногтями сражаться за мужчин, которых они любили.
Ариэлла замерла. Она была убеждена, что мужчина и женщина могут влюбиться с первого взгляда, чему в ее роду имелось множество подтверждений. Она понимала, что именно это с ней в настоящий момент и происходит, раз она так сильно переживает об этом человеке.
– Я буду скучать по тебе, когда ты уедешь. Знаю, это звучит не вполне нормально, но таковы мои чувства, – прошептала она.
Не обращая на девушку ни малейшего внимания, Эмилиан продолжал прибивать подкову.
– Веришь ли ты в судьбу?
Он промолчал.
– Я верю, хотя и начитана и считаю себя рациональным человеком. Долгие годы я не была в Дербишире, а в Роуз-Хилл так и вовсе приехала впервые. И в первый же день встретила тебя.
– Вряд ли это можно назвать судьбой, – возразил он. Замерев на мгновение, он снова поднял молот.
– Веришь ли ты в любовь с первого взгляда? – чуть слышно поинтересовалась она.
Он ударил молотом по подкове, но попал себе по большому пальцу и вскрикнул от боли. Отпустив ногу кобылы и уронив инструмент, Эмилиан выпрямился. На лице его было написано выражение удивления и досады.
Девушка осознала, что сжимает себя руками что есть силы.
– Понимаю, это безумие, потому что мы только познакомились. Но в моей семье это что-то вроде семейной традиции, и, возможно, я пойду по стопам своих предков.
Он подскочил к Ариэлле и резко встряхнул ее за плечи.
– Ты не влюбилась в меня с первого взгляда. Когда-нибудь ты влюбишься в очаровательного и состоятельного аристократа. То, что ты испытываешь ко мне, Ариэлла, – это страсть , и ничего больше! Ты меня даже не знаешь .
– Я очень хочу узнать о тебе больше, но ты отталкиваешь меня! – вскричала она.
– Ты романтическая дурочка, – ответил Эмилиан, отпуская ее. – Неужели ты не заметила, что мы отличаемся друг от друга?
– Мне все равно. Мои лучшие друзья после брата, сестры и кузин – это университетские профессора, ученые, адвокаты и даже один писатель весьма радикальных взглядов. Никто из них не родился аристократом.
Эмилиан отрицательно покачал головой:
– Но и цыганом тоже никто из них не родился. Какая женщина вообще станет делать подобные признания? У тебя что, совсем гордости нет? Я цыган, Ариэлла, цыган.
Она вздернула подбородок:
– Гордости во мне хоть отбавляй. Прежде всего, я горжусь тем, что не похожа ни на одну другую женщину моего положения и воспитания. И мне все равно, цыган ты или нет. – Ариэлла коснулась его щеки. – Именно поэтому ты отвергаешь мое предложение о дружбе? Потому что дружба между нами запрещена?
Эмилиан отпрянул от ее ладони и скрестил руки на груди.
– То, кем я являюсь, имеет огромное значение. А вот то обстоятельство, что в тебе слишком поздно пробудились сексуальные желания или что ты осмеливаешься бродить в одиночестве по ночам, едва ли делает тебя такой уж особенной. Ты по-прежнему остаешься принцессой-gadji .
– Я вовсе не особа королевских кровей, – разозлилась она. – Да, я богата – и что из этого? Я живу в Лондоне независимой жизнью. Я люблю читать и посвящаю этому занятию достаточно много времени. Я говорю на четырех… – Внезапно Ариэлла замолчала. Что она делает? Эмилиана вряд ли впечатлит ее увлечение историей, философией, жизнеописаниями великих людей, а также тот факт, что она ярая сторонница социальных реформ и получила незаурядное образование. Дамы высшего света, которыми восхищаются и расположения которых добиваются, не читают ничего, кроме романтической литературы, да и то часто лишь для того, чтобы скоротать время в дороге. Они живут вместе с родителями, а не самостоятельно и имеют в лучшем случае начальное школьное образование. Женщины, которые нравятся мужчинам, искусны в шитье и рукоделии и находятся в курсе последних модных новинок, предел их мечтаний – выйти замуж и родить детей.
– Ну, продолжай же, – с издевкой произнес он. – Ты ведешь независимую жизнь, начитанна, значит, считаешь себя подходящей на роль любовницы цыгана?
– Жизнь в столице я предпочитаю жизни в деревне, а так как мои дядя и тетя тоже часто бывают в Лондоне, большую часть года я провожу с ними. Я читаю… дамские романы. И путеводители, – неловко закончила она, пряча глаза.
– О да, это делает тебя очень оригинальной.
Его презрение больно ранило девушку.
– Я терпеть не могу балы и чаепития, – гневно продолжала она. Это, по крайней мере, было правдой. – Также я ненавижу пустую фривольную болтовню об игре в крокет и скачках с препятствиями. Я отлично подхожу на роль твоего друга – и, возможно, даже любовницы, если естественный ход событий приведет нас к этому.
Эмилиан взирал на нее широко раскрытыми глазами, которые, казалось, вот-вот выскочат из орбит.
Еще ни разу в жизни Ариэлла не была настроена столь решительно.
– Как видишь, я сильно отличаюсь от прочих молодых леди. И я не исключаю любовной связи с тобой.
– Ты безумна! Не понимаю, как тебе вообще удалось до сих пор сохранять девственность?
– Я же уже объяснила тебе, что прежде не желала ни одного мужчину. Но сначала между нами должны возникнуть узы дружбы, Эмилиан. – Сказав это, Ариэлла задрожала, понимая, что только что сделала довольно шокирующее предложение мужчине.
– Если естественный ход событий приведет тебя в мою постель, ты очень об этом пожалеешь впоследствии, – жестко ответил он, сверкая глазами.
– Как раз наоборот, – прошептала девушка. – Возможно, я буду удовлетворена.
Эмилиан задохнулся от удивления.
Ариэлла ощутила уже знакомое ей по прошлой ночи томление плоти.
– Я начинаю привыкать к твоим угрозам, – чуть слышно произнесла она. – Но ты больше не пугаешь меня, Эмилиан.
– В самом деле? Тогда приходи ко мне нынче ночью. Уверен, однако, что ты струсишь и останешься дома, а утром горько в этом раскаешься.
Ариэлла молча взирала на него, отказываясь верить своим ушам.
Он приосанился.
– Когда же ты поймешь? Ты являешь собой ходячий соблазн, которому мне вовсе не хочется сопротивляться. Я хочу погубить тебя! Но, забрав твою невинность, я не дам тебе взамен любви. Мы не станем друзьями… никогда. Я дам тебе страсть, страсть и всепоглощающее наслаждение – и на этом мы распрощаемся.
Ариэллу пробила дрожь. Она осознала, что Эмилиан действительно верит каждому сказанному им слову. Неужели возможно, что у него никогда не было ни единого друга? Неужели его любовницы жаждали лишь плотских утех, и ничего больше? Он говорил ужасные слова о том, что женщины используют его.
– Почему ты так боишься дать шанс нашей дружбе?
– Ничего я не боюсь. Я просто хочу заставить тебя сбежать от меня, причем как можно дальше. Я пытаюсь защитить тебя не от тебя самой, но от меня! – Вихрем развернувшись, он принялся отвязывать вороную кобылу.
На глаза Ариэлле навернулись слезы, но она поспешно смахнула их.
– Выходит, я никогда тебя больше не увижу.
Зажав поводья в руке, он повернулся к ней:
– Сегодня ночью мы будем в Вудленде. Если ты придешь, я без малейших угрызений совести соблазню тебя и уложу в постель. Если ты придешь, мы не станем разговаривать или устанавливать дружеские отношения. Если ты чувствуешь, что влюбляешься, советую тебе немедленно прийти в чувство. Решив разделить со мной ночь страсти и наслаждения, ты не получишь ничего иного. Ты ничем не будешь отличаться ля меня от прочих любовниц-gadjis , которые частенько навещают мою постель. Так что хорошо подумай, прежде чем решишь стать одной из них. Ах да! На случай, если я непонятно выразился, – когда взойдет солнце и ты покинешь меня, я даже не вспомню твоего имени. – Бросив на нее суровый взгляд, Эмилиан зашагал прочь, ведя за собой лошадь.
Ариэлла громко вскрикнула и опустилась на землю. Потрясенная до глубины души, она подтянула колени к груди и обхватила их руками. Она чувствовала себя так, будто только что предложила восхитительный подарок человеку, который бросил его ей в лицо.
Не это ли только что произошло?
Неужели Эмилиан и правда способен лишить ее невинности и даже впоследствии не вспомнить, как ее зовут?
Возможно ли, что он такой бесчувственный человек?
Сердце ее протестовало что было сил. Девушка не могла поверить, что он может оказаться столь грубым и низким. Он же прямо заявил, что хочет отпугнуть ее. Он просто пытается защитить ее, что очень благородно с его стороны. Прошлой ночью он принял ее решение и не погубил ее. Это также благородный поступок. Он явно не лишен совести. Укротить этого мужчину будет непросто – если она вообще осмелится взять на себя труд это сделать.
Ариэлла понимала, что не сможет оставаться в стороне. В Вудленде она никогда не была, но слышала об этом имении. Оно находится примерно в часе езды от Роуз-Хилл. Как долго цыгане там пробудут? Если она явится туда, действительно ли Эмилиан захочет ее соблазнить, или он лишь пытается таким образом отпугнуть ее?
Ариэлла собралась было подняться, но не смогла двинуться с места, увидев, что Эмилиан разговаривает с красивой молодой цыганкой. Они оба улыбались и явно наслаждались обществом друг друга. Девушка ощутила болезненный укол ревности, усугубляемый неопределенностью и страхом.
Эмилиан ушел, а цыганка направилась прямиком к ней. Ариэлла встала. Если эта девушка ей соперница, то с ее красотой очень сложно состязаться. К тому же она была молода – не старше двадцати лет – и обладала красновато-коричневыми волосами и янтарными глазами. На цыганке была надета юбка смелой пурпурной расцветки, бледно-зеленая блузка и золоченый пояс, подчеркивающий тонкую талию. Девушка была невысокого роста, но могла похвастаться роскошными формами. Ариэлла упала духом. Ей и в голову не приходило, что у Эмилиана может быть любовница. Боже всемогущий, эта женщина могла даже быть его женой!
Цыганка замерла на месте. Во взгляде ее сквозило любопытство, а не враждебность.
– Меня зовут Джаэль. Я видела тебя вчера вместе с моим братом.
Ариэлла испытала огромное облегчение. Эта миниатюрная женщина – его сестра !
– Я Ариэлла де Уоренн. Джаэль – очень красивое имя.
– Такое же красивое, как и Эмилиан? – криво усмехнулась цыганка.
Ариэлла удивилась.
– Его имя тоже очень красивое, – осторожно произнесла она, не зная, дружески ли настроена к ней Джаэль или столь же враждебна, сколь и ее брат.
– Все видели вас вчера вместе. Мой брат силен, красив и богат, как король. Его желают многие женщины. Они были бы дурами, если бы этого не хотели. Сегодня они завидуют тебе.
Слова цыганки удивили Ариэллу.
– Но мы же только познакомились и едва знаем друг друга.
– Мужчине не нужно хорошо знать женщину, чтобы хотеть ее, – улыбнулась Джаэль. – Прошлой ночью Эмилиан предпочел тебя всем прочим.
– Не уверена, что чувствую себя польщенной.
– Ты должна радоваться.
Ариэлла слегка расслабилась.
– Мгновение назад Эмилиан вел себя со мной далеко не дружелюбно.
Цыганка рассмеялась:
– Ты отказала ему! И ему пришлось идти спать в одиночестве. Конечно же он зол на тебя. Ни одному мужчине не понравится, когда его дразнят.
Ариэлла изумленно воззрилась на нее.
– Цыганам нравятся женщины-gadjis , а Эмилиан полукровка. – Она пожала плечами. – Не удивлюсь, если однажды брат предпочтет жену-gadji жене-цыганке. – Она задумчиво посмотрела на дом на вершине холма. – Ты живешь как королева.
Ариэлла сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.
– Никакая я не королева, – ответила она, понимая, что Джаэль, так же как и Эмилиан, причисляет ее к особам королевских кровей. – Твой брат задумывается о женитьбе? – с опаской поинтересовалась она.
– Не знаю. Все мужчины женятся рано или поздно. – Она искоса посмотрела на девушку. – Ты выйдешь за него замуж, Ариэлла? Станешь женой цыгана?
– Если мы решим пожениться, я не стану обращать внимания на то, цыган он или нет. – Она покраснела. – Но мы же недавно познакомились. Эмилиан даже не хочет становиться моим другом – и скоро покинет эти места.
Джаэль улыбнулась, явно озадаченная.
– Дружба и мой брат несовместимы. Ему нужна любовница, а не друг.
Ариэлла покачала головой:
– Не понимаю, почему одна женщина не может стать ему и тем и другим.
Джаэль взяла ее за руку.
– Ты его уже любишь? – мягко поинтересовалась она. – Потому что я вижу, каким взглядом он смотрит на тебя – словно ты и вправду королева. А ты смотришь на него, как будто он принц.
Ариэлла воззрилась на собеседницу и не колеблясь ответила:
– Прежде мне никогда не доводилось испытывать подобных чувств. Думаю, что постепенно влюбляюсь.
– Тогда ты не должна отказывать Эмилиану слишком долго, – тут же сказала Джаэль. – Цыгане делят ложе со своими женщинами задолго до того, как будут принесены брачные обеты.
Ариэлла внезапно ощутила пустоту в душе. Сердце ее забилось быстрее.
– Сейчас мы отправляемся в Вудленд, – продолжала Джаэль. – Возможно, пробудем там около недели. У моего дяди Стевана родился первый сын. – Она указала на похожего на медведя мужчину, которого Ариэлла уже видела накануне. – Это событие следует праздновать много ночей подряд. Тебе следует приехать в Вудленд.
Ариэлла представила себе Эмилиана, танцующего под звездами: каждое его движение – это чувственное приглашение, каждый шаг демонстрирует грубую мужскую силу. Она напряглась. Этой ночью другие женщины будут танцевать с ним и пытаться завлечь его в свою постель. Ей была ненавистна эта мысль.
Осмелится ли она отправиться в Вудленд?
Как же она может остаться в стороне?
– Очень рада знакомству, – сказала Ариэлла. – Счастливого пути, Джаэль.
Цыганка улыбнулась.
– D’bika t’maya, – ответила она.
Эмилиан оставил кибитки далеко позади. Он гнал лошадь во весь опор через поля, время от времени перескакивая через невысокие каменные ограждения. Но как бы быстро он ни скакал, ее слова по-прежнему звучали у него в ушах.
«Веришь ли ты в любовь с первого взгляда?»
Она ошибочно принимала желание за любовь, что доказывало лишь то, какая она неопытная. Она слишком неопытна для него. Не следует об этом забывать.
Приедет ли она в Вудленд?
Эмилиан надеялся, что их с Ариэллой пути никогда больше не пересекутся. Если она придет к нему сегодня, или завтра, или послезавтра, он напрочь забудет об английском чувстве долга и приведет свои угрозы в исполнение. Он с радостью воспользуется Ариэллой и будет безжалостным с ней. Это будет budjo , его месть.
Она не заслуживает, чтобы ею воспользовались подобным образом.
Эмилиан заставил кобылу перейти на шаг, надеясь, что образ Ариэллы перестанет его преследовать. Это было еще одним доказательством, что в нем больше английской крови, нежели цыганской.
Дорога, ведущая к его имению, пролегала через деревеньку Кенилворт. Эмилиан проехал мимо рядов беленых домов с крытыми шифером крышами, руин старой норманнской часовни и нового здания англиканской церкви, сложенного из камня. Главная улица, на которой располагалась дюжина магазинов, два постоялых двора и паб, составляла всего два квартала в длину. По дороге двигались несколько повозок и колясок, владельцы магазинов мели крыльцо или поливали цветы в горшках. Помимо этого, по улице прогуливались лишь несколько пешеходов, да из другого квартала показалась группа мужчин.
Внезапно Эмилиан резко осадил кобылу, отчего та дернула головой и протестующе заржала. Он воззрился на вывеску в витрине галантерейного магазина: «Цыгане здесь не обслуживаются».
Эмилиан глазам своим не поверил, но мгновение спустя заметил в окне модистки по соседству ту же самую вывеску.
Он развернул лошадь так, чтобы видеть противоположную сторону улицы, где располагался постоялый двор «Белый олень». На его темно-зеленой двери красовалась та же самая надпись, выполненная прописными буквами: «ЦЫГАНЕ ЗДЕСЬ НЕ ОБСЛУЖИВАЮТСЯ».
На двери паба «У Моргана» вывеска была написана ярко-красным цветом. Эмилиан пустил кобылу галопом, направляясь к магазину изящных вещиц Хоукса. Отвратительные слова взирали на него с каждой двери и окна и с каждой витрины магазина, куда ни кинь взор.
Затем Эмилиан направился к красивой каменной церквушке, в которой сам время от времени слушал мессы, обычно в канун Рождества и в пасхальное воскресенье. «ЦЫГАНЕ ЗДЕСЬ НЕ ОБСЛУЖИВАЮТСЯ».
В нем бурлил гнев.
Когда он проезжал эту деревушку в прошлый раз, всего несколько дней назад, никаких вывесок не было. Эмилиан был настолько обескуражен, что в первое мгновение, осадив лошадь, безучастно смотрел на двери церкви. Перед его мысленным взором возник образ Ариэллы де Уоренн, и он всем сердцем пожелал, чтобы она оказалась достаточно глупа и все же приехала к нему в Вудленд.
Английская часть его натуры умерла.
Пришпорив кобылу, он пустил ее галопом и, заставив животное подняться по каменным ступеням крыльца, сорвал с двери ненавистную надпись. Затем он столь безжалостно развернул лошадь, что она припала на задние копыта. Эмилиан поскакал на постоялый двор.
Соскочив на землю, он в один прыжок оказался у входа в «Белый олень» и содрал вывеску, проклиная gadjos за их снобизм, предрассудки и ненависть. Тут он почувствовал на себе взгляды.
– Еще один цыган, такой же, как и все остальные.
Эмилиан медленно повернулся и заметил стоящую на другой стороне улицы группу из пяти мужчин. Они немедленно потупились и поспешно зашагали к центру деревеньки. Он так и не узнал, кто из них произнес эти слова с таким нескрываемым презрением.
Он уже сотни раз слышал эту фразу прежде.
Эмилиан часто и тяжело дышал, тщетно пытаясь восстановить душевное спокойствие. Он мог бы сорвать все вывески, но не в его силах стереть из людских сердец укоренившиеся в них предрассудки и ненависть, и эти плакаты будут появляться снова и снова – до тех пор, пока Стеван и kumpa’nia не оставят эти места. Но он не мог просто взять и уйти.
Эмилиан направил свою кобылу к магазину изящных вещиц Хоукса, торгующему такими экзотическими товарами, как специи с Дальнего Востока, ножи для вскрывания конвертов из слоновой кости и американский табак, а также мебель от лучших мастеров плотницкого дела, напольные и наручные часы, кожаные крышки столов, письменные принадлежности, урны и вазы, лампы и канделябры. На протяжении долгих лет он приобрел множество дорогостоящих товаров у хозяина этого магазина.
Сжимая в кулаке дверную ручку, Эмилиан ощутил тупую боль в душе. В следующее мгновение он оказался в просторном магазине с большими застекленными окнами.
Освещение внутри было приглушенным. Молодой человек принялся осматривать товар, осознавая, что ему нужно во что бы то ни стало замаскировать сжигающий его гнев.
– Ты разве надписи не видел? Цыгане здесь не обслуживаются!
Эмилиан все еще был облачен в изумрудно-зеленую жилетку, щедро расшитую золотой нитью. Он развернулся подчеркнуто медленно и воззрился в высокопарное лицо сына Хоукса.
Эдгар Хоукс побледнел.
– Милорд Сен-Ксавье! – вскричал он, отвесив низкий поклон. – Приношу вам глубочайшие извинения.
– Я возьму вон те две хрустальные вазы, – спокойно произнес Эмилиан. – Их выдували вручную, не так ли?
– Да, сэр, они из графства Уотерфорд, лучшего в Ирландии производителя…
Эмилиан перебил его:
– И вот эти коврики, пару.
– Они турецкие, милорд, и очень дорогие. Не хотите ли, чтобы я развернул их для вас?
– В этом нет необходимости. – Он подошел к сундуку, явно сделанному испанскими мастерами. – И вот это я тоже возьму.
– Одну минуточку, я только принесу бухгалтерскую книгу, – хриплым от волнения голосом произнес Эдгар, скрываясь в подсобном помещении.
Эмилиан остался стоять неподвижно, чувствуя, как все его существо затопляет волна презрения к этому пухлому человечку. Вдруг перед его мысленным взором снова возник образ Ариэллы де Уоренн. «Веришь ли ты в любовь с первого взгляда?»
Он выругался. Чем скорее ему удастся найти достойного доверия управляющего, тем скорее он сможет покинуть Дербишир вместе с табором.
Тяжело отдуваясь, вернулся Эдгар. За ним появился его еще более тучный отец.
– Лорд Сен-Ксавье, очень рад видеть вас, сэр. Вы ничего не покупали в нашем магазине с прошлой зимы, – произнес Джонатан Хоукс, заискивающе улыбаясь.
Не обращая на хозяина ни малейшего внимания, Эмилиан поднял глаза к потолку и заметил висящий там хрустальный канделябр, являющийся частью декора помещения.
– И вот это я тоже возьму.
– Канделябр не продается, – возразил Эдгар. На лбу его выступили капельки пота.
Эмилиан воззрился на него, страстно желая схватить его за горло и придушить.
Эдгар побледнел, но тут на выручку ему пришел Джонатан:
– Разумеется, мы продадим его вам.
– Очень хорошо. Пока это все. Занесите на мой счет.
– Разумеется, – ответил старший Хоукс. – Я сейчас же посчитаю итоговую сумму ваших покупок.
Эмилиан одарил хозяина холодной улыбкой:
– Ах, как мне нравится отовариваться в вашем магазине.
– Рад слышать это, милорд, – поспешно отозвался Джонатан.
– В самом деле? Вынужден, однако, сообщить, что отныне я намерен покупать у Шеффилда в Манчестере.
Джонатан молча воззрился на него.
Эмилиан отвечал хозяину тем же. Некоторое время ни один из них не произносил ни слова.
– Настоятельно рекомендую вам убрать вывеску. Также советую поощрить ваших соседей последовать вашему примеру.
Джонатан побелел как мел.
– Полагаю, эта вывеска – ужасное недоразумение, – наконец вымолвил он.
– Вот и хорошо. – С этими словами Эмилиан и покинул магазин.
