Глава 34
Сидя на берегу, они следили за восходом солнца. Вверх и вниз по реке шли вереницы длинных, похожих на пироги лодок, развозивших детей по школам. Привычные к такому способу передвижения, маленькие пассажиры уверенно сидели на деревянных скамьях, расположенных по центру узких суденышек. Над водой далеко разносились веселые детские голоса. Воздух еще не успел нагреться, и теплый ветер только радовал. Пройдет несколько часов — и он станет обжигающим.
Энн сидела на теплом камне, прижавшись к Максу, и смотрела, как вьются по ветру его волнистые черные волосы. Ей уже не казалось странным или необычным, что они вместе. Но она не считала это само собой разумеющимся.
— Рано или поздно нам придется пойти спать, и пара часов — это явно недостаточно, — сказал Макс, глядя на Энн через плечо и щурясь на восходящее солнце.
— Ты прав, — ответила девушка.
— Это было потрясающе, заниматься с тобой любовью.
Энн густо покраснела.
— И что я должна ответить? «Спасибо, дорогой» или, может быть, «…и с тобой тоже»?
— Скажи и то и другое, — сказал Макс улыбаясь, — а я повторю твои слова, так и пойдем по кругу.
— Знаешь, если мы с тобой будем проводить время в постели так же, как прошлой ночью, выспаться нам не удастся. Правда, меня это не очень волнует. Со мной все в порядке.
Действительно, все было в порядке. Все было настолько прекрасно, что казалось неправдоподобным и могло окончиться в один момент.
— Ну, это была твоя идея пойти на берег перед рассветом.
— Конечно моя. И я рада, что мы сюда пришли. Мне многое нужно тебе рассказать, а дома я чувствую себя скованно, поэтому хотелось выбраться на природу. И потом, утром нам надо повидать Сайруса и поддержать Реб и Марка. Как это ужасно, что Ли умерла.
Макс намеренно не рассказал Энн, что этим утром ему нужно будет уехать, чтобы принять участие во вскрытии тела Ли. Он не хотел, чтобы Энн раньше времени узнала о пятнышке, которое они с Реб обнаружили и которое сочли следом от укола.
— Так ты не против? Пойдешь со мной к Сайрусу?
— Я не против. Конечно, схожу с тобой, — ответил Макс, хотя единственным местом, куда ему действительно хотелось пойти, была спальня Энн. И больше всего он хотел оказаться в ее объятиях.
— Помнишь, я рассказывала тебе о том, что я видела, — о своих ночных кошмарах?
— Да, — ответил Макс, и ощущение счастья и покоя испарилось бесследно.
— Знаешь, я ведь не врала…
— Я никогда не считал тебя врушкой. Я верю тому, что ты говоришь. И прости меня за то, что я так отнесся к твоим словам в прошлый раз.
Энн положила руку на плечо Макса и тяжело вздохнула.
— Тогда ты задал мне очень важный вопрос. Откуда я знаю подробности твоей жизни и имена твоих подруг. И сожжения. Я не могу тебе объяснить, почему я назвала именно эти имена. Это может быть простым совпадением. Но что касается сожжения, то у меня был свой опыт. Печальный опыт. И страшный. После того, что со мной случилось, я долго видела по ночам кошмары. Потом они пропали, и вот около месяца тому назад начались с новой силой, не знаю почему.
— Забудь, если можешь. — Макс с радостью забыл бы и свои кошмары, но разве это возможно?
— Однажды ночью в церкви Святой Сесилии я видела человека в плаще с капюшоном. Так мне показалось.
— Когда это было? Какого человека? — Макс с тревогой посмотрел на Энн.
— Однажды ночью, не так давно, мне не спалось, и я решила пройтись. Добрела до церкви, надеялась успокоиться — там мне всегда было спокойно. Я заснула в церкви — и опять кошмар. Я проснулась и увидела его, человека в плаще с капюшоном.
— Послушай, Лил видела человека в плаще с капюшоном, он налетел на ее машину. Ты видела этого же человека. Может быть, это просто аберрация. Может быть, история Лил так на тебя подействовала…
— Нет, Лил тут ни при чем. Я видела его еще раз. Помнишь тот вечер, когда мы поругались? Ты побежал к машине, а я пошла к дальнему окну и видела, как твоя машина отъезжала. И как только она скрылась за поворотом, появился мужчина в плаще с капюшоном, низко надвинутым на глаза. Он прошел через калитку — ты оставил ее открытой.
— Да, потому что я был зол, — ответил Макс, пытаясь вспомнить, что он видел той ночью. — Значит, все то время, что мы с тобой были вместе, этот человек стоял в проулке. Но это очень важно.
— Нет тут ничего важного. Просто я хотела рассказать тебе, вот и все.
— Ты ошибаешься, это очень важно. И мы должны рассказать это Спайку. Сегодня же. Спайк — отличный мужик. Я ему доверяю, но вот доверяет ли он мне — это вопрос. Ведет себя со мной так, будто доверяет, но иногда он говорит такие вещи, которые меня настораживают.
— Не волнуйся, я уверена, Спайк о тебе хорошего мнения. Ты только подумай, что на него свалилось, — и ведь у него совсем маленький штат помощников.
— Ты права, — вздохнул Макс, — ему, наверное, хотелось бы работать в городе, где тишь да гладь.
— А тут ты не прав. Раньше он работал в Новой Иберии и был там на отличном счету, но проявил слишком большое рвение и поссорился с начальством — вот и пришлось перебраться в Туссэн.
Макс ничего не ответил, только пожал плечами.
Солнечные лучи разогнали остатки ночного тумана на дальнем берегу залива. Воздух наполнился золотым свечением. Все вокруг просыпалось. Ковер водяных гиацинтов на поверхности воды заколыхался. Возможно, это аллигатор держал свой путь близко от поверхности воды.
— Макс, я давно хотела тебе сказать — в моей жизни далеко не все так гладко, как кажется.
Макс почувствовал отчаяние в голосе Энн, и тоскливое ощущение безнадежности снова охватило его.
— Послушай, тебе совсем не обязательно говорить об этом, если ты не хочешь. Все мы были детьми — все совершали ошибки, обжигались, набивали шишки и умнели понемногу.
— Я хочу тебе рассказать о том, что для меня очень важно, о том, что изменило меня. И, как это ни покажется странным, даже помогло мне. Если бы не эти события — не быть бы мне здесь, с тобой, в Туссэне. Мне важно, чтобы ты это услышал.
— Знаешь, я разучилась мечтать — давно уже. Не помню когда. Все случилось десять лет назад, на этом же берегу, только выше по течению, около Сент–Мартинвилла. Если бы в том день я не пришла на свидание с Мартином Сэмюэлем — все было бы в моей жизни по–другому. Кроме истории с Бобби — но это было раньше.
Энн снова услышала детские голоса, доносившиеся с реки, и на нее снизошел покой. Теперь она могла рассказать Максу свою историю, и ей не надо искать слова. Просто она расскажет все как было.
Он опаздывал. А может, он и не собирался приходить?
Ну вот, опять все одно и то же. Она опять думает о плохом. Всегда так. Конечно, Мартин придет. Он не может не прийти — ведь у них свидание!
Такое знакомое ощущение — ее сердце затрепетало, и нельзя сказать, что ей это неприятно. И ведь это не сон? Она иногда видела цветные сны — совсем реальные, но это не сон. Это правда. Она пришла на свидание и ждет своего парня. И как бы ни сложились их отношения — она готова их принять.
В этом году вода в реке стояла низко. Ее мама уверяла, что такой жары и такой низкой воды не было с тех пор, как Энн была совсем девчонкой. Энн забралась на ствол упавшего кипариса, нависший над рекой, и смотрела на темную воду, плескавшуюся под ногами. Всю свою жизнь Энн провела здесь, в Луизиане, у этой реки, в Сент–Мартинвилле, в приходе Святого Мартина. Тут был ее дом, тут все было знакомо и привычно.
Раздался всплеск воды, и девушка вздрогнула. Под стволом проплыла крупная белая нутрия. Энн частенько ловила этих водных крыс и приносила домой, а мама пекла пироги с мясом нутрии, самые вкусные пироги в приходе. Но сейчас даже вспоминать об этом не стоит — она больше не девчонка–подросток, она леди и ждет своего кавалера.
Как жарко. Здесь всегда жарко, но этим летом жара побила все рекорды. Все казалось преувеличенным и неестественным.
Хлопчатобумажное платье Энн прилипло к спине, пот струился по щекам. Но надо хорошо выглядеть.
«Пришло мое время», — подумала Энн. Она намочила платок и приложила к лицу. Нужно быть хорошенькой, как никогда, и, конечно, достойной и серьезной девушкой — чтобы мама при виде ее с гордостью улыбнулась.
Но он может совсем не прийти… Или не может?
Как же давно она не ходила на свидания… Три недели назад все началось, как в первый раз. А раньше, давно, когда заканчивала школу, в совершенно другой жизни — и Энн была совсем другой, — она бегала на свидания с красавчиком одноклассником. А потом все кончилось в один день, когда оказалось, что она беременна и никого, кроме нее, будущий ребенок не интересует. Надо было искать работу.
Нет, сейчас она не будет об этом вспоминать…
А ее маленькая дочурка родилась до срока и совсем слабенькой. Что–то с легкими было не так — она не могла дышать и скоро умерла.
Это случилось пять лет тому назад. Правда, боль никуда не ушла и не ослабела. Но сейчас она не будет погружаться в воспоминания — она будет жить сегодняшним днем и сегодняшней встречей. Энн начнет все сначала. Новую жизнь ей подарил один–единственный ласковый взгляд. Мартин Сэмюэль посмотрел на нее и медленно опустил бокал с пивом. И она начала оживать. Сегодня у них свидание.
Они познакомились в баре «Петуния» за обедом. Правда, Мартин уверял, что заприметил ее гораздо раньше, в библиотеке в Лафайете, и потом долго искал.
Подумать только, от чего зависит человеческая жизнь. Не приди Энн в библиотеку, и они могли бы никогда не встретиться. А в библиотеке она тоже оказалась не случайно. Энн решила, что пора становиться на ноги и получать хорошую специальность. Она три раза в неделю ходила на занятия и готовилась к экзаменам по курсу старших классов школы. Вот так все гармонично складывалось. Она учится, у нее появились перспективы в работе и парень, который, может быть, хотя об этом пока даже подумать страшно, может быть, женится на ней?
Она сможет уйти с кондитерской фабрики, где занимается упаковкой выпечки, и попробует получить специальность повара. Хороший повар всегда пользуется уважением и зарабатывает отлично. И — опять может быть — почему бы не помечтать, — однажды она откроет свое кафе с дансингом, такое, как в Туссэне. И назовет его «У Энни»… Там будет самая лучшая еда, самая лучшая музыка и самые лучшие гости… Быть может, быть может, быть может…
Потом, после того как Мартин напомнил, Энн тоже вспомнила, что однажды он сидел напротив нее в библиотеке. Она посмотрела на него и подумала, что он — самый красивый парень, которого она видела. Потом прошло целых шесть месяцев, прежде чем он подошел к ней в баре. Мартин уверял, что все это время искал ее. Интересно, как ему удалось ее найти. Почему–то она постеснялась его спросить. Это их пятое свидание — они встречаются уже три недели.
Облака, скользившие по небу, на какой–то момент скрыли солнце, и тени от деревьев стали густыми и темными. Болотные птицы закружились между ветвей.
— Отчаялась меня ждать, Энн Дьюгон? — Голос Мартина раздался за спиной у девушки.
— А почему ты решил, что я тебя жду? — Энн обернулась и улыбнулась ему.
Как же с ним легко и весело. Спокойно и тепло.
— Не лукавьте со мной, юная леди! Чем же еще вы можете заниматься, сидя в одиночестве на берегу реки?
Мартин шел прямо к ней, не обращая ни малейшего внимания на то, что его модные ботинки проваливаются в мягкую мокрую землю.
— Не молчите, юная леди, отвечайте! Правду, правду и только правду! Помните — отец лжи — дьявол!
Энн смеялась и с восторгом смотрела на Мартина. Типичный кажун, потомок французов, двести лет назад выселенных британцами с территории Новой Шотландии, тогда она называлась Акадией, в Луизиану. Черноволосый, черноглазый, смуглый, в общем, ужасно привлекательный, даже слишком привлекательный для серьезной девушки, которой надо думать о том, чтобы приобрести хорошую специальность и изменить к лучшему свою жизнь.
Он подошел совсем близко и склонился над Энни, уперевшись большими сильными ладонями в колени.
— Это самое прекрасное, что я когда–либо видел. Знаете ли вы, мисс, что вы — самая очаровательная девушка, а улыбка у вас восхитительна? Энни, ты прелестна.
Мартин больше не улыбался, он был совершенно серьезен.
Щеки Энн залились румянцем, но она отвернула лицо в сторону. Самое время было вспомнить о предупреждении матери.
«Они все распевают соловьем, — не раз говорила она, — вспомни–ка того парня, от которого ты понесла! А расплачиваться пришлось тебе! На этот раз у тебя настоящий мужчина, но разница только в том, что он сильнее, хитрее и напористее, чем мальчишка. А нужно ему все то же самое. Так что будь осторожна».
Энн снова бросило в жар. Мать читала ей нотации перед каждым свиданием с Мартином, но только не в этот раз. Сегодня она и понятия не имела, где ее дочь и с кем.
— Что с тобой? — спросил Мартин, коснувшись ее руки. — Я что, тебя напугал? Слишком гоню лошадей? Ну, прости. Я буду осторожней.
— Все хорошо, не волнуйся, — ответила Энн и спрыгнула с корня кипариса на мягкую влажную землю. Теперь она стояла совсем рядом с ним, но это ее не мучило. Она и не подумала отодвинуться. — Знаешь, последнее время мне приходилось много работать, я поставила себе цель, и надо ее добиться. И у меня совсем не было времени на встречи, на вечеринки. Я отвыкла от общения.
Мартин протянул ей руку, и она оперлась на нее. Они встречались уже пятый раз, и он всегда был так деликатен. Даже не пытался сделать ничего такого, чего так боялась ее мамаша. Ну и почему они не могут постоять взявшись за руки?
— Я приготовил для нас пикник. Немного позже схожу к машине и принесу сюда мои припасы.
— Но время ланча давно прошло, — ответила Энн с улыбкой.
— Ничего, зато время обеда еще не наступило. Мы сейчас прогуляемся, я знаю тут одно славное местечко, а когда начнет смеркаться и мы проголодаемся, устроим настоящий пир.
Они прошли по берегу, потом поднялись по едва приметной тропинке к старой деревянной скамье под раскидистой вербой. Мартин сел на скамью и предложил ей присесть рядом.
— Знаешь, очень не хотелось бы сломать это древнее сооружение. Оно подо мной не развалится? — спросила Энн и осторожно присела рядом с Мартином. — Надо же, отсюда видна река, а я думала, она спрячется за деревьями.
— Да, река видна, — ответил он, — здесь она делает поворот. Скажи, твоя мама знает, что у тебя сегодня свидание?
— Нет, не знает, а почему ты спрашиваешь?
Мартин положил руку на спинку скамьи, коснувшись плеч Энн, и она не отодвинулась.
— Знаешь, в прошлый раз ты была сама не своя, такая напряженная.
— Ничего подобного, — быстро возразила она, — все было хорошо, и я чувствовала себя прекрасно.
Мартин повернулся к девушке так, чтобы видеть ее лицо, и внимательно посмотрел ей в глаза.
— Энни, я хочу познакомиться с твоей мамой.
— Зачем? — Ответ был совсем неправильный, но вопрос Мартина потряс Энн до глубины души.
— Зачем? А затем, что мы с тобой уже не дети. И скоро между нами кое–что должно произойти, и, наверное, это будет очень скоро. Как ты думаешь — семью надо поставить в известность?
— Но мы с тобой встречались только пять раз. Ну, шесть, если считать библиотеку.
— Совершенно точно. И все это время я думаю о тебе. У меня было не много женщин, потому что я всегда искал одну–единственную, ту, которая станет моей навсегда. И теперь я ее нашел. Значит, надо разделить нашу радость с теми, кто нас любит. На следующие выходные я хочу пригласить тебя в Новый Орлеан и познакомить со своей семьей.
Сердце Энни радостно застучало.
— Конечно, я согласна, — ответила она на одном дыхании.
Мартин замолчал.
— Мне так хорошо здесь с тобой, — сказала Энн.
— Но ты, по–моему, не поняла того, что я сказал тебе о наших чувствах. О наших особенных чувствах, которые нас соединили?
Энни опустила глаза и потянула за нитку, которая болталась на рубашке Мартина. Она аккуратно обмотала ее вокруг пуговицы — теперь не оторвется.
— Скажи, милая, ты чувствуешь то же, что и я? Тебе не будет очень противно, если я попрошу тебя стать моей женой?
У Энн закружилась голова. Наверное, она просто ослышалась. Он сделал ей предложение — но это невозможно! Кто же сделает предложение Энн Дьюгон, неудачнице и неумехе? Ну, ничего! Больше никто ее так не назовет! Ведь нашлись люди, которые ей помогли, там, в реабилитационном центре! Да, она натворила много глупостей после того, как умерла ее любимая дочурка. Но добрые люди научили ее уважать себя, и она больше никогда не притронется к наркотикам.
Она посмотрела на Мартина, и он ответил ей спокойным и нежным взглядом, потом взял ее руки в свои и прижал к груди.
— Я люблю тебя так сильно, милый!
— Достаточно сильно, чтобы выйти за меня замуж?
Он говорил всерьез, он не собирался подшутить над ней.
— Да, — ответила Энн, — да, я люблю тебя достаточно сильно.
— Урраа! — Мартин откинул голову назад и засмеялся. А потом крепко сжал девушку в объятиях.
— Я боялся делать тебе предложение, — сказал он торжественно, — но раз уж решил сделать его сегодня — значит, сделал. Я всегда делаю то, что решил. Благодаря тебе я стал счастливым человеком.
Энн задыхалась от счастья, а сердце у нее колотилось так сильно, что казалось, вот–вот выпрыгнет из груди.
— Посмотри–ка сюда. — Не разжимая объятий, Мартин порылся в кармане и вытащил оттуда кольцо, темный рубин в золотой оправе под старину. — Сделай мне честь, позволь надеть это кольцо тебе на палец.
— Какое красивое. — Энн протянула ладонь, и Мартин осторожно надел кольцо ей на палец. — Я не уверена, что могу принять его, — нетвердо сказала Энн, — ты ведь совсем меня не знаешь.
— Я знаю тебя достаточно. Это кольцо моей бабушки, она подарила его мне, чтобы я отдал его той женщине, которая станет моей женой. И эта женщина — ты.
«Что скажет мать? — подумала Энн. — Мартин должен ей понравиться, иначе и быть не может».
Кольцо смотрелось на красивой руке Энн очень элегантно. Господи, она обручена. Энн не могла удержаться и улыбнулась. Она — невеста, а ее жених — Мартин! Это потрясающе! И ведь у них ничего всерьез пока не было. Они только целовались. Он обращался с ней с таким уважением, как настоящий джентльмен.
Они сидели, глядя на реку, и Мартин прижимал ее к себе все крепче и крепче.
— Знаешь, я не намерен ждать. Не нужны все эти ритуалы. Поговори со своей матерью и назначь дату свадьбы. Я думаю, трех недель будет достаточно.
Энн переполнял восторг. Ее жизнь меняется к лучшему! Она знала, она верила, когда–нибудь это произойдет, но никогда не надеялась, что так скоро.
— Я бы хотел, чтобы ты бросила работу, — сказал Мартин, легонько касаясь ее щеки, — чтобы ты смогла учиться по полной программе. Ты знаешь, мне нужно много ездить по моей работе, а у тебя всегда будет занятие, когда я в отъезде.
Вернуться в школу на полный день? Об этом она и мечтать не могла. Энн закрыла лицо руками, чтобы скрыть навернувшиеся слезы.
— Эй, малышка, не вздумай плакать! Кажется, я слишком спешу.
Энн покачала головой, слезы продолжали капать у нее из глаз, но на лице уже сияла улыбка.
— Нет, что ты! Я так счастлива!
Мартин вытер слезы с ее щек, и Энн подняла к нему лицо. Ей так хотелось, чтобы он ее поцеловал. Но Мартин только слегка коснулся губами ее лба.
— Милая, я правда хочу тебя, — сказал он тихо.
И это сказал мужчина, который мог получить любую женщину, которая ему понравилась! Наверное, он ждет от нее каких–то слов, но Энн не могла выразить свою радость в словах. Она не умела быть красноречивой. Только бы он не обиделся.
— Вслушайся в тишину. Это удивительное место. Здесь лес разговаривает с тобой.
Энн замерла и прислушалась. В кустах шуршало мелкое зверье, птицы перекликались на ветках, плескалась вода в реке. Мимо них проскользнула пирога. На носу стоял высокий мужчина, а сзади сидели двое ребятишек, звонко смеялись, и их смех разносился далеко по реке.
— Эта тишина — шумная, — сказала Энн.
— Да, мгновения тишины удержать невозможно, — недовольно пробурчал Мартин, — похоже, нам пора уходить. Не люблю такое оранжевое солнце — будто оно истекает кровью.
Энн оно не казалось таким ужасным, напротив, закатные лучи, пробиваясь через облака, освещали все вокруг мирным и радостным светом. Но Мартин собрался уходить — значит, они уходят.
— Становится холодно, — заметил он, — ты не замерзла? Наверное, можно поесть в машине — но только не это я планировал. Знаешь, может быть, поедем к тебе домой, я познакомлюсь с твоей мамой, нам надо поговорить, и вместе попируем, что скажешь?
— Мама придет сегодня очень поздно — она навещает сестру.
Мартин промолчал, и это обеспокоило Энн. Мужчины не любят, когда их планы нарушают.
— Ты прав, конечно, дома лучше, — поспешно согласилась Энн, — и нам не надо спешить, мы дождемся маму.
Энн сразу поняла, что ее дом понравился Мартину. Да и как он мог не понравиться? Одноэтажный, чистенький, окруженный деревьями и цветами в кадках, за которыми они с мамой так бережно ухаживали.
— Здесь очень мило, — сказал Мартин, — и место такое уединенное. Прекрасный выбор.
— Это мои родители. Папа умер два года тому назад, но он успел оплатить все расходы, так что мы с мамой можем жить здесь спокойно.
Мартин припарковался напротив дорожки, которая сворачивала к дому Дьюгонов, вышел из машины, обошел ее и помог выйти Энн. Потом потрепал ее по волосам и сказал:
— Знаешь, нам понадобится свой дом. В Новом Орлеане. Твоя мама, возможно, огорчится, но мы ей скажем, что она сможет гостить у нас ровно столько, сколько захочет. Это поможет ей смириться с твоим отъездом.
Молодые люди поднялись на галерею и обошли вокруг дома.
— Посмотри, вот кухня. Деревья стоят так близко к окну, что легко можно представить, что мы на пикнике. — Энн чувствовала себя немножко неловко. Они в доме одни — и больше никого. Не то чтобы она не доверяла Мартину, но это было так непривычно.
— Я должен тебе кое–что сказать, — внезапно заявил Мартин решительным тоном, — прежде чем мы поженимся, я хочу, чтобы ты знала обо мне все.
Он прошел следом за Энн в кухню и остановился, скрестив руки на груди.
— Не огорчайся из–за этого. У всех есть какое–то прошлое. Все хотят что–то забыть.
— Нет, не все. У тебя нет никакого прошлого, и тебе нечего забывать. Ты — чиста. А я был женат на плохой женщине, и мне пришлось развестись.
Конечно, у него была какая–то личная жизнь до того, как он ее встретил, — это нормально. И у нее была своя жизнь.
— Мартин, раз ты развелся — значит, у тебя были серьезные причины. А у меня был ребенок, девочка, я родила ее, когда кончала школу. Она умерла, и я до сих пор по ней тоскую.
— Спасибо тебе. Спасибо, что доверяешь мне и рассказала все как есть. Иди ко мне, нам надо быть рядом.
Они встретились посередине кухни, и Мартин заключил Энн в объятия.
— Ну вот, мы с тобой помолвлены.
— Никогда не думала, что буду так счастлива, — прошептала Энн.
— Это только начало. Нужно время, чтобы люди почувствовали себя как одно целое. Но сейчас я устал. Для меня это был сложный день. Наверное, мне нужно вернуться домой и пораньше лечь спать. Вряд ли твоей маме понравится зять, который спит на ходу.
Энн охватила паника. Она не хочет, чтобы он уходил, только не сейчас, когда они только что объяснились.
— Не хочу отпускать тебя, оставайся и вздремни, пока мамы нет. Она вернется не раньше чем через два часа. И ты мог бы поспать в моей комнате. А я что–нибудь испеку на ужин.
— Я тоже не хочу оставлять тебя одну, но надо же быть благоразумным. Если останусь спать здесь, это будет выглядеть довольно странно.
— Ничего странного в этом не будет.
— Ты меня искушаешь.
— Хорошо, хорошо, но ты ведь наверняка не прочь поесть?
— Пока нет, но наверняка захочу, когда ты что–нибудь испечешь.
— Хорошо, соня, пойдем, покажу тебе мою спальню. Не отставай и не удивляйся. Она обставлена как детская, маме кажется, что я все еще маленькая девочка. Но и мне так нравится.
Мартин подошел к ней сзади и обхватил за шею.
— Конечно, ей приятно считать тебя невинной девочкой. Невинность так легко любить. — Мартин поцеловал ее ухо и провел языком вокруг. — И мне так легко любить тебя, моя девочка. Я не должен тебя об этом просить, но, может, ты согласишься лечь со мной в постель? Мне нужно твое тепло.
— Мы не должны, — с трудом выдавила из себя Энн.
— Нет, конечно нет. Ты права. Прости. Мне нужно идти прямо сейчас.
— Постой, ты можешь лечь на эту кровать, а я посижу с тобой, пока ты не заснешь.
Внезапно Мартин подхватил Энн на руки и бросил на кровать, сел рядом и обхватил ее запястья железной хваткой, заложив ее руки над головой. Он начал целовать ее в губы, так яростно, как никто ее никогда не целовал. Его язык проник ей в самое горло. Она задыхалась, но не могла освободиться и не хотела. Его лицо, склонившееся над ней, пылало, глаза блестели темным пламенем.
— Как ты красива, — прошептал он, — уверен, ты вся так же красива.
Энн дрожала от восторга и ожидания.
— Позволь мне сделать то, что я хочу. Ведь мы скоро поженимся.
Энн только прерывисто дышала в ответ и смотрела на него не отрываясь. Мартин освободил ее запястья, сел верхом, устроившись на ее бедрах, и начал стягивать с плеч платье. Обнажил плечи и грудь. Энн не носила лифчиков. Он целовал ее груди, покусывая соски, но что–то случилось, и Энн запаниковала. Нежность переходила в ярость. Мартин вытащил бечевку и привязал ее запястья к железной спинке кровати. Руки заныли, а Мартин грубо стащил рубиновое кольцо с ее пальца.
Энн закричала.
Она пыталась бороться с ним, но он навалился на нее всем телом, и она не могла даже пошевелиться.
— Прекрати это! Я так не хочу. Дай мне уйти, — прохрипела Энн. Она должна оставаться спокойной и никому не позволять делать с ней то, чего она не хочет.
— Прекрати, говоришь? А что ты говорила тому парню, который отымел тебя в школе? А тому типу, который платил за твои наркотики и держал тебя в своей квартире в Новом Орлеане? Им ты что говорила?
Энни не могла ни говорить, ни думать. Как он узнал о ее позорном прошлом? Откуда он взялся? Зачем сделал ей предложение, если все знал? Энни заплакала.
— Заткнись, дура! — Мартин задрал ей юбку и сорвал трусики.
— Не надо. Не делай этого, прошу тебя. Если я такая плохая, зачем я тебе нужна?
— Зачем ты мне нужна? Сейчас я тебе расскажу зачем. Ты вообще не должна была вернуться от реки. Эта чертова пирога все испортила. На этом заливчике никогда никого не бывает. Я проверял много раз — и вот, все сорвалось в последний момент. Ты должна была утонуть — и концы в воду. А теперь все гораздо сложней.
Мартин ущипнул ее за живот и рассмеялся, когда она вскрикнула.
— Мама не придет допоздна, — передразнил он Энн.
— Я не знаю, когда она придет. Я просто хотела, чтобы ты отдыхал спокойно.
— Испугалась? Вижу, что испугалась. Люблю, когда женщины меня боятся. И когда пытаются со мной бороться. И когда проклинают тот день, когда познакомились со мной. Таких женщин, как ты, надо наказывать. А кто это сделает, если не я? Одна из вас наградила меня СПИДом.
Паника охватила Энн. Она пыталась кричать, но Мартин зажал ей рот рукой, а потом заткнул куском разорванного платья.
— Вот так, шлюха ты, шлюха и есть!
Оранжевое кровавое солнце спряталось за горизонт. Комната погружалась в темноту.
Мартин широко раздвинул ноги девушки и привязал их к другой спинке кровати. Между ног заткнул хлопковые трусики и, открыв зажигалку, налил на них горючую смесь, а потом собрал зажигалку и поджег.
— Вот так и лежи и думай о том, какие страдания вы, шлюхи, приносите достойным мужчинам.
Энн пронзила страшная боль, она задыхалась от дыма, запах горящих волос заполнил комнату, но где–то вдалеке раздался голос матери:
— Энни, чья это машина стоит у дома? Кто там с тобой? Я привезла к тебе кое–кого в гости. Твоего старого знакомого. Как ты удивишься!
Мартин в панике бросился к двери, потом вернулся, отвязал бечевку и сунул в ее карман, бросился к окну, зацепился за полог кровати, упал, снова встал.
Энн услышала мужской голос:
— Что–то горит! Звоните 911!
Мама вернулась рано, и с ней незнакомец. Они пришли вовремя.
Мартин не смог открыть окно. Не успел.
Энн замолчала, и наступила тишина. Энн чувствовала, как слезы текут по щекам, но не могла их остановить.
Максу было ненавистно все, что причиняло ей боль, и он понимал — самого страшного Энн не рассказала.
— Это был Бобби, тот парень, которого привела твоя мать? — прервал молчание Макс.
— Да, он как раз только что вернулся из колледжа и хотел начать все сначала.
— И ты начала снова с ним встречаться? — спросил Макс, он не мог понять, почему Энн относится ко всему происшедшему как к неизбежности — как будто с ней может случиться что угодно ужасное, как будто она виновата перед кем–то.
— Нет. Я не могла его простить. Не могла забыть, как он бросил меня беременную. Хотя какое право я имела выбирать? Кто я такая?
— Ты всегда имела это право. Ты — человек, ты — женщина. — Макс так крепко обнял девушку, что у нее перехватило дыхание. — Какие же они ублюдки, оба. Этот Мартин…
— Он в тюрьме. Я ведь была не единственной его жертвой. Но только меня он… изувечил, изуродовал.
— Слава богу, не изуродовал. Ты не видела изуродованных. К счастью. И ты принадлежишь мне, понимаешь? Я люблю тебя, — Макс прижался щекой к щеке Энн, — и если я еще раз увижу Бобби — я его убью!
— Но он же не…
— То, что он сделал, — еще хуже. Он разрушил твою веру в себя. Если бы не он — не было бы и никакого Мартина. Никакой подонок не смог бы втереться к тебе в доверие.