Глава 10

Денни сидел за столом, посыпая разноцветной глазурью имбирный пряник в виде человечка. Его взгляд был невероятно задумчив, когда он добавлял глаза и пуговицы из изюма. Зазвонил таймер на печке, и Дори автоматически протянула руку за подхватом.

— Знаешь, мам, я больше не люблю Гевина Паркера. И Мелиссу тоже. Я думал, она нормальная для девчонки, но я ошибся.

— Проблема в том, Денни, что мы оба любим их очень сильно и говорить себе что–то другое было бы ложью.

В течение нескольких дней Денни был печален и отстранен. У них был долгий разговор после показа мод в школе Мелиссы, и Дори объяснила, что они больше не увидят Гевина и его дочь. На удивление ее сын принял это без возражений.

— Я не люблю того, кто заставляет мою маму грустить, — настаивал он.

— Сейчас я не грустная, — уверила она его.

И это была правда, она немного отошла. Остались сожаления, но уже не было слез. Денни, слизывая с пальцев глазурь, внимательно изучал список требований для кандидатов на роль нового отца, который висел на двери холодильника.

— Как думаешь, сколько времени должно пройти, чтобы мы опять начали наши поиски?

Дори приподняла фигурные печенья с противня лопаточкой и задумчиво склонила голову на один бок.

— Немного.

Постепенно ее чувства, которые притупились от боли, начали возвращаться к своему нормальному состоянию. Возможно, лучшим выходом для нее было начать встречаться с другим мужчиной, но была одна проблема. Она хотела только Гевина. Она любила только его.

Закончив перекладывать печенье с противня, Дори заметила, что Денни снял клубничку–магнит и список, а затем достал из ящика карандаш. А потом понес все это к столу. Отряхивая руки от муки, она прочитала через его плечо ту надпись, которую он активно делал в самом конце списка.

— Я добавлю кое–что еще, — объяснил он, хотя этого не требовалось. — Я хочу нового отца, который не будет заставлять мою маму плакать.

— Это разумно, но, Денни, слезы могут быть разными. Существуют слезы счастья и слезы разочарования, есть даже злые слезы. Иногда поплакать просто необходимо, и от этого становится легче.

Она не хотела объяснять, что слезы были проявлением степени ее любви к Гевину. Если бы Дори не любила его, ей не было бы так больно, когда они перестали видеться.

— И еще, мам, мистер Паркер был не очень хорошим футболистом, — пожаловался ей Денни.

— Он был отличным игроком, — возразила Дори.

— Я выкинул все футбольные карточки с ним. И его автограф тоже.

Он сказал это с такой беспечностью, будто для него выбросить карточки было обычным пустяком. Но Дори все прекрасно понимала. Она нашла на дне мусорного ведра всю коллекцию: карточки, автограф и программку с футбольной игры «Морских соколов», которую Денни посетил вместе с Гевином. А затем спрятала эти вещи. Позже он пожалеет, что все выбросил. Сейчас он чувствовал боль и ощущал злость, но это пройдет. Следующей осенью он будет рад, когда она вернет ему эти сувениры и он сможет похвастаться перед новыми друзьями из школы автографом Гевина Паркера.

— Пока остывает печенье, почему бы тебе не принести почту?

— Конечно, мам.

Обычно Дори могла рассчитывать на хорошее поведение Денни в течение декабря, но в этот раз он был даже более чутким, любящим и внимательным. Она уже подумывала, что ей следует начать волноваться. Он не изводил ее своими вопросами о Рождестве и его подарках. Денни также не стал уговаривать ее продолжить поиски нового отца. До сегодняшнего утра он не говорил ничего. И впервые завел речь об этом несколько минут назад.

Телефон зазвонил как раз в тот момент, когда на кухню вошел Денни. Он сложил почту на стол, снял трубку и, затаив дыхание, ответил. Через несколько минут он повернулся к Дори:

— Мам, догадайся, что случилось! Это Джон. Он хочет знать, могу ли я прийти. Он счастлив, ведь его папа возвращается домой, и они снова будут настоящей семьей.

— Это превосходно. Скажи Джону, что я рада за него.

Дори не была удивлена. Том с такой заботой подошел к выбору рождественских подарков для семьи, что Дори поняла, как сильно он любит близких. Он никогда не говорил ей, почему они с женой разошлись, но Дори была действительно рада услышать, что они уладили свои проблемы. Осмеливалась ли она надеяться, что Гевин осознает свою любовь к ней и вернется? Ни один мужчина не смог бы целовать и держать ее так, как это делал он… Но потом Гевин отошел в сторону, и, похоже, без сожалений. Пола получила свой рождественский подарок, и Дори размышляла, получит ли она когда–нибудь свой.

— Можно я пойду? Я закончу украшать печенье позже.

— Не волнуйся из–за этого. Осталось всего несколько штук из последней партии, и я справлюсь сама. Иди и повеселись.

— Спасибо, мам.

Он быстро натянул куртку и послал ей поцелуй — он начал делать это совсем недавно, чтобы по–настоящему не целовать ее.

— Пожалуйста, — сказала она легкомысленно. — И будь дома через час.

Последние ее слова были заглушены звуком захлопнувшейся двери.

Дори наблюдала за быстрыми сборами Денни. Ее сын взрослеет. Раньше она смотрела на него и думала о Бреде, но сейчас увидела, что Денни становится самим собой, самостоятельной личностью.

Она протянула руку и взяла стопку почты, которая, казалось, состоит из счетов и нескольких поздравительных открыток. Дори отнесла все это в гостиную, села на диван и положила ноги на журнальный столик. Первый конверт имел обратный адрес, который она не смогла сразу же вспомнить. И она с любопытством его открыла. Вместо открытки внутри лежало письмо, написанное от руки на листке из блокнота. Дори развернула бумагу и скользнула взглядом вниз листа, где узнала подпись Мелиссы. Ноги Дори начали подгибаться, она резко выпрямилась. После первой строчки она прикусила губу и часто заморгала.

«Дорогая Дори, я хотела написать и поблагодарить Вас за то, что Вы пришли на мое шоу. Появление папы было настоящим сюрпризом, и я надеюсь, что Вы действительно поверили мне, что я ничего не говорила ему. Я правда ничего ему не говорила.

Папа объяснил, что я не должна беспокоить Вас, и я не буду делать этого впредь. И это невероятно сложно, потому что Вы мне нравитесь. Я знаю, Дейдра — моя настоящая мама, но я не знаю ее в таком качестве. Она симпатичная, но мне не кажется, что она счастлива быть матерью. Когда я думаю о маме, я думаю о ком–то вроде Вас — о женщине, которая делает покупки в магазине «Албертсонс». Которая позволит мне попробовать наложить макияж и побрызгаться духами, даже если я использую слишком много. Матери — особые люди, и в первый раз в своей жизни я увидела, что это такое на самом деле. Спасибо, что Вы показали мне, как же надо любить своих детей.

Мне плохо, потому что между Вами с папой не наладились отношения. Я чувствую себя даже еще хуже, потому что папа сказал, что я не должна больше Вас беспокоить. И наверное, я не должна была даже писать это письмо. Но как следует поблагодарить Вас — это ведь вежливо. В любом случае папа не разрешает мне говорить о Вас и о Денни. Сейчас у него нет на меня времени, но это и хорошо, потому что я все еще злюсь на него.

Я бы хотела думать о Вас как о маме, Дори, но не могу, потому что каждый раз начинаю плакать. Однажды Вы сказали мне, как сильно Вы хотели дочь. И я очень бы хотела ею быть.

Ваша почти дочь, Мелисса».

Слезы навернулись на глаза Дори, когда она аккуратно сложила письмо и сунула его обратно в конверт. Это был урок, который она никогда не рассчитывала выучить.

Да, она испытывала опустошающее чувство тоски по мужчине, который не способен взять на себя обязательства. Но в этом она могла обвинять лишь себя: он честно предупредил ее, просил, чтобы она не влюблялась в него. Проблема заключалась в том, что он ничего не упоминал о любви к Мелиссе, а Дори полюбила эту девочку. И сейчас вместо двоих людей, которые встречают Рождество с тяжелым сердцем, таких несчастливцев было четверо.

Гевин Паркер мог быстро переключить свое внимание на других женщин, и в следующий раз, когда она увидит его, если такое вообще случится, Дори ему так и скажет. Как много времени ему понадобится, чтобы понять, как сильно она его любит? Пусть Гевин и разозлится, но она ответит на письмо Мелиссы. И может быть, через несколько месяцев, когда ей будет не так больно, она навестит девочку в школе, и они проведут вместе день.

Взгляд Дори застыл на красиво украшенной рождественской елке и на нескольких подарках, лежащих внизу. Это должно быть самое счастливое время года. Но оно таким не было. Во всяком случае, для Денни и Дори. Только не в этом году. Игрушечный лев, которого Гевин выиграл для нее, сидел рядом с телевизором, и Дори не могла сопротивляться желанию подойти и взять его. Она крепко обняла игрушку и зарылась лицом в его пушистую гриву.

Вскоре волны душевного беспокойства затихли, Дори вытащила бумагу и написала Мелиссе ответ. Позже, когда она почувствовала себя спокойнее и когда Денни лег спать, она перечитала свое письмо и убедилась, что там было написано все необходимое. Никакое другое письмо не смогло бы отразить всю ту любовь, которая была в ее сердце.

«Дорогая Мелисса, спасибо тебе за такое замечательное письмо. Я почувствовала себя куда лучше после его прочтения. Я знаю, что ты не говорила отцу про показ мод, поэтому, пожалуйста, не думай, что я обвиняю тебя в случившемся.

Я хочу попросить тебя кое о чем, и сейчас ты, возможно, не поймешь моей просьбы. Но поверь, очень важно, чтобы ты не злилась на отца, ведь сейчас он нуждается в тебе, как никогда. Он любит тебя, Мелисса, любит очень сильно. И ты никогда не должна в этом сомневаться. Я тоже волнуюсь о нем, но ты должна любить его за нас обеих. Будь терпелива с ним.

После праздников, если все будет хорошо, я приеду, и мы вместе проведем день. А до тех пор хорошо учись и продолжай шить. Ты проявляешь талант в этом деле, особенно в стежках!

Ты всегда будешь занимать особое место в моем сердце, Мелисса. Хотя я и не могу стать твоей матерью, позволь быть тебе другом.

Люблю, Дори».

Дори была благодарна, что декабрь такой загруженный месяц. Если бы сейчас было какое–то другое время, она, возможно, пала бы жертвой еще больших сомнений и горечи. Каждый вечер на следующей неделе проходило какое–нибудь мероприятие, которое они с Денни собирались посетить. Но, несмотря на то что она была с семьей и друзьями, чувство одиночества ощущалось невероятно сильно — так, как никогда раньше. Она чувствовала себя, будто потеряла какую–то жизненно важную часть себя, и это было истиной — она потеряла сердце. Дори отдала его Гевину. И сейчас она глубоко погрузилась в состояние апатии и равнодушия. После того как он запаниковал и бежал от ее любви, Дори думала, что сможет быстро подняться с того места, где она рухнула, и вновь встать на ровную тропу своей жизни. Но сегодня она с болью поняла, что должно пройти намного больше времени, прежде чем она сможет обрести равновесие. Но так или иначе, она добьется этого — сейчас это ее главная цель.

За два дня до Рождества Дори с сыном сидели за ужином. Денни ложкой размазывал по тарелке картофельное пюре, а затем собрался с силами и прочистил горло, очевидно собираясь сделать весомое заявление.

— Мам, ты знаешь, что сегодня канун Рождества — сочельник?

Дори отложила вилку.

— Ты прав, — сказала она.

— Ведь уже скоро Рождество, и я подумал, может, мы откроем подарки?

— Нет, пока не наступит утро Рождества. — Дори не медлила ни секунды. — Ожидание — это тоже часть забавы.

— Мам, я ненавижу это. Ну хотя бы один подарочек. Пожалуйста.

Суровый взгляд матери заставил его замолчать, и он сосредоточил все свое внимание на разрезании своего бифштекса на маленькие кусочки.

— В этом году мы снова поедем к дедушке с бабушкой?

Они делали это каждый год. Интересно, зачем он задает ей этот вопрос, если и так знает ответ?

— Да, так же, как мы делали это в прошлом году, и в позапрошлом, и еще годом ранее, и…

— Я понял, — пробормотал он, беря в руки стакан с молоком. Он поднес его к губам, а затем остановился; на его лице появилось напряженное, даже болезненное выражение. — Как ты думаешь, мы когда–нибудь увидим мистера Паркера и Мелиссу?

— Я не знаю. — Грусть сжала ее сердце, но она выдавила неуверенную улыбку. Она надеялась. Двадцать четыре часа в сутки она надеялась, но не могла сказать это Денни. — А почему ты спрашиваешь?

— Я не знаю. — Он пожал плечами. — Просто мне кажется, что это неправильно — не видеться с ними.

— Я понимаю тебя. — Горло перехватило. — Я и сама не считаю, что это правильно.

— Мам, прости. Я больше не голоден. — Денни отодвинул свою тарелку; его еда была съедена лишь наполовину.

Дори и сама больше не чувствовала аппетита.

— Конечно, — пробормотала она, кладя нож на тарелку.

Денни отнес посуду в раковину и повернулся к Дори:

— Тебе обязательно работать завтра?

— Только с утра. — Дори и сама была не рада этому. — Если хочешь, можешь остаться дома один.

Денни был достаточно большим, чтобы остаться дома на несколько часов днем. Обычно он предпочитал компанию, но в рождественский сочельник он будет долго спать, а затем сможет смотреть телевизор до тех пор, пока она не приедет домой с работы около половины двенадцатого.

— Правда? — Он радостно улыбнулся. — Я буду хорошо себя вести и никого не приглашу!

— Я знаю, милый.

На следующее утро Дори одолевали огромные сомнения. Она звонила домой дважды. Сын заверил ее в том, что дела идут хорошо, но ему постоянно приходится отвечать на звонки — кроме нее, три раза звонила еще и бабушка. После этого Дори решила не звонить, но когда закрылся офис, она добралась до парковки и выехала с нее в рекордное время. По дороге домой она вынуждена была сдерживать себя от того, чтобы как следует набрать скорость. Остановившись на красном свете, Дори убедилась, что совершила ошибку, когда оставила Денни одного. Он не был подготовлен к ответственности подобного рода. Конечно же он оставался дома один на час после школы, но это другое. Сейчас он находился в одиночку три с половиной часа. Дверь гаража оказалась открытой, и Дори, вздохнув с облегчением, заехала внутрь и заглушила двигатель.

— Денни! — позвала она, направляясь к задней двери. — Я дома. Как все прошло?

Повесив сумочку в стенной шкаф, она прошла в гостиную и остановилась как вкопанная. Сердце ушло в пятки, а затем скакнуло и подскочило к горлу. Там стоял Гевин. В ее гостиной. Он был одет по–домашнему — в широкие брюки и свитер. Его темные, задумчивые глаза смотрели прямо на нее. Дори обратила внимание на Денни, сидевшего на диване лицом к Мелиссе. Сама же девочка расположилась на стуле.

— Привет, мам. — Денни выглядел так же смущенно, как чувствовала себя Дори. — Я сказал им, что это нормально, если они придут. Я ведь правильно поступил?

— Да, да, конечно.

Дори решила снять пальто, но ее пальцы отказывались слушаться, и она никак не могла расстегнуть пуговицы. Счастье и страх затопили ее так сильно, что колени Дори подогнулись, и она безвольно опустилась на диван напротив Гевина.

— Это… — Она даже не знала, что сказать.

— Сюрприз, — закончила за нее Мелисса.

«Превосходный сюрприз», — ответил разум Дори.

— Да, это просто чудесный сюрприз.

— Они принесли нам рождественские подарки, — объяснил Денни, указывая на огромную гору красиво завернутых подарков, которые лежали под елкой.

— О! — Дори чувствовала какую–то нереальность происходящего, ей казалось, что она вот–вот проснется и обнаружит, что это был лишь чудесный сон. — Спасибо. Подарки для вас в другой комнате.

Легкая улыбка коснулась губ Гевина, но его темные глаза были настороже — изучали ее, как ястреб следит за своей жертвой, чтобы потом застать ее врасплох.

— Ты была так уверена на мой счет?

— Нет, не была, но я продолжала надеяться.

Их взгляды встретились, и Гевин повернулся к детям:

— Денни, Мелисса, почему бы вам не пойти поиграть, пока я буду говорить с Дори.

— Я не оставлю маму, — заявил Денни решительно.

Он вскочил с дивана и пересек небольшую комнату, чтобы сесть рядом с матерью. Дори, шокированная поведением сына, уставилась на него. Она ощущала странную смесь гордости и недоверия.

А когда Мелисса скрестила руки и храбро посмотрела на отца, его щека дернулась.

— Я согласна с Денни. Мы все должны это слышать.

Дори опустила взгляд, чтобы Гевин не увидел в ее глазах смешинки. Дети, очевидно, намеревались остаться здесь до конца, независимо от того, были ли рады этому родители или нет. Гевин скользнул на край стула и провел руками по волосам в нехарактерном для него жесте неуверенности.

— Я много думал о нашем соглашении, — начал он с ноткой сомнения. — Все пошло не так, как я планировал, но…

— Меня не интересуют больше никакие соглашения, — честно сказала Дори и немедленно пожалела, что прервала его.

Она ни за что не признала бы, что их соглашение разрушилось потому, что она сделала именно то, от чего ее предостерегал Гевин. Она влюбилась в него.

Последовала еще одна долгая пауза, и все это время он продолжил внимательно смотреть на нее.

— Дори, я надеялся, что ты дослушаешь меня до того, как принять окончательное решение.

Было очевидно, что ему нелегко говорить перед детьми. И Дори сделала слабое, извиняющееся движение рукой. Гостиная никогда не казалась такой маленькой, и никогда Гевин не казался таким большим. Каждый нерв в ее теле ощущал его близость, и она до боли хотела оказаться в его руках.

— Прости, больше я не буду тебя перебивать.

Гевин проигнорировал ее и обратил свое внимание на Денни:

— Однажды ты сказал, что ты написал список требований для нового отца?

— Да, — кивнул в ответ мальчик.

— Ты не принесешь его мне?

Денни вскочил с дивана и побежал в кухню. Через несколько секунд он вернулся, протягивая Гевину листок бумаги.

— Вот, но я не знаю, почему вы хотите почитать его. Вы и так знаете, что там написано.

— Я думаю, папа хочет претендовать на эту роль, — сказала Мелисса, ее глаза ярко блестели. — Мы с ним долго разговаривали, и он чувствовал себя плохо из–за того, что случилось, и в итоге решил…

— Мелисса, — резко сказал он. — Я предпочитаю говорить самостоятельно.

— Прости, пап, — произнесла девочка, откидываясь на стуле с нетерпеливым вздохом.

Голова Дори кружилась. Ее руки были холодными и липкими, и она зажала их между коленями.

Гевин внимательно изучал список, который дал ему Денни.

— Я и не знал, что делал такую впечатляющую работу, будучи отцом, но…

— Да, пап, ты делал, — настаивала Мелисса. — Ты правда был очень хорош.

Дори снова поймала себя на том, что смотрит на девочку с улыбкой и подсмеивается над ее пристрастием к слову «правда».

— Мелисса, пожалуйста! — прикрикнул Гевин и замолчал, чтобы пригладить волосы, которые взъерошил несколькими минутами ранее. Его щека вновь дернулась. — Дори, я знаю, что не заслуживаю кого–то настолько чудесного, как ты, но я бы посчитал это высшей честью, если бы ты согласилась выйти за меня.

В его голосе слышалось такое чувство, что ее сердце болезненно забилось. А его слова накрыли ее, как теплая, нежная вода, и Дори закрыла глаза от внезапного наплыва чувств.

— Ты… ты говоришь, что любишь меня? — прошептала она, понимая, что не может говорить громче.

— Да, — отрывисто сказал он.

— Это для нас, а не из–за детей?

Она знала, что девочка оказывала огромное влияние на отца. С самого начала и Мелисса, и Денни старались манипулировать ими.

— Я хочу жениться на тебе, потому что понял: я не могу жить без тебя. — Его ответ был прямым и честным.

— Тогда — да. Я стану твоей женой. — Дори решила быть такой же прямолинейной.

— Хорошо, давай назначим дату. И чем раньше, тем лучше.

«Если он в ближайшие несколько секунд не обнимет меня, — думала Дори, — тогда я поставлю обоих в неловкое положение, прыгнув к нему в объятия через всю комнату».

— Простите, мистер Паркер, но вы не можете жениться на моей маме, — произнес Денни с таким видом, будто он был судьей Верховного суда.

— Что? — одновременно воскликнули Дори, Мелисса и Гевин.

— Если вы прочитаете мой список требований, то увидите там внизу кое–что новое, — строго посмотрел на всех троих мальчик.

Взгляд Гевина опустился вниз листа, который был зажат в его руке.

— Мистер Паркер, вы заставили мою маму плакать, и это может повториться вновь.

— Я понимаю тебя, Денни. Поверь, я очень сожалею о любой боли, которую причинил твоей маме. — В глазах Гевина мелькнуло раскаяние. — Если вы с мамой дадите мне еще один шанс, я обещаю уладить это.

— Значит, вы никогда не заставите плакать ее вновь? — заговорил мальчик, тщательно подбирая слова.

Задумчиво нахмурившись, Гевин молчаливо смотрел на Денни. Дори, заметив это, ощутила огромную любовь и нежность к сыну и к мужчине, который вскоре станет ее мужем.

— Я надеюсь, что никогда не причиню твоей маме боль, — тихо произнес Гевин. — Но я не могу обещать, что она не будет плакать.

— Мам, — Денни обратил свое внимание на Дори, — что ты думаешь?

— Денни, перестань, — настойчиво обратилась к нему Мелисса. — Господи, ведь этого мы и хотели! Не порть все сейчас.

— Итак, мам, что скажешь? — Денни продолжал смотреть на мать, не обращая внимания на заявление Мелиссы.

Глаза Дори и Гевина встретились, и ее сердце забилось от той нежности, которую она прочитала в его взгляде.

— Да, я хочу этого.

Они оба одновременно встали и потянулись друг к другу в произвольном порыве любви и волнения.

Гевин поймал ее в свои объятия и крепко прижал к своей груди, а его жаждущие губы прижались к ее рту. Со вздохом желания Дори ответила на его поцелуй, упиваясь ощущением крепких мужских рук. Она знала, что ему тяжело далось признание в любви, как и приход сюда, в ее дом. И сейчас она благодарила его за это всей любовью, которая была в ее сердце.

Обвив руки вокруг его шеи, Дори крепко держала любимого. Она очень хорошо слышала, как Денни шепчет Мелиссе что–то об уходе: мол, ему не хочется наблюдать за слезливыми моментами. Гевин в собственническом жесте сжал руки и придвинул ее еще ближе, в то время как его рука скользила по спине Дори.

— Я так скучал по тебе, — хриплым голосом прошептал он.

А затем вновь поцеловал ее, но на этот раз сильнее и более страстно, будто никак не мог насытиться ею. Ощущение было настолько острым, что Дори чувствовала, как в ее глазах появляются слезы счастья, которые затем катятся вниз по ее щекам.

— О, Гевин, почему ты медлил так долго?

— Я не знаю. — Гевин судорожно вздохнул, слегка отступая. — Я думал, будет легко тебя забыть. В моей жизни никогда не было женщины, которая не давала бы мне покоя так же, как ты.

Она озорно улыбнулась, глядя на него.

— Это хорошо, — произнесла она, тем не менее умолчав, что ощущает то же самое.

— После того как я побывал на солнечном свете, я не смог вернуться в тень. Я пытался, — признал он с ироничной ухмылкой, зарывшись лицом в ее волосы. — После Дейдры я не хотел, чтобы какая–нибудь женщина имела такую власть надо мной.

— Я знаю.

— Как ты можешь знать меня настолько хорошо? — спросил Гевин, глубоко вдохнув аромат ее волос.

— Думаю, причина этому — моя сильная любовь к тебе, — ответила она, счастливо улыбаясь.

— Все случилось именно так, как и предсказывала ты, — сказал он. — Не важно, кого я целовал — я ощущал лишь твои губы. Когда я держал в объятиях другую женщину, у меня было ощущение неправильности — я хотел только тебя.

— О, Гевин!

Дори маленькими поцелуями покрывала его лицо. Ее губы нашли глаза Гевина, затем она опустилась к носу, подбородку и наконец встретилась с его ждущим ртом.

Ей не требовались объяснения, насколько тяжело пришлось Гевину. Отдавать свою свободу женщине или нет — это тяжелый выбор, который потребовал жестокой борьбы между разумом и сердцем. Но сейчас он нашел новую свободу в их отношениях. Он наконец понял это, и Дори знала, что он любит ее всем своим сердцем.

— Хуже всего мне пришлось, когда я увидел тебя тем утром в машине с Денни, — проговорил он, пальцем смахивая с ее щеки слезинку.

Дори услышала нотки страдания, из–за чего его голос немного охрип.

— Ты смеялась, будто тебя ничего не беспокоит. Я увидел все это и почувствовал такую обиду — не могу даже описать. Ты так крепко привязала меня к себе, что я стал бесполезным для кого–то еще… И тут ты — смеешься с Денни, будто я не значу для тебя ничего.

— Это неправда, — ответила она. — Внутри я умирала от желания получить тебя.

— Теперь я твой, — робко сказал он. — И так долго, как только пожелаешь.

— Я люблю тебя, — страстно прошептала Дори, кладя свою дрожащую руку на его гладко выбритую щеку. — И я могу гарантировать тебе, что нам будет недостаточно даже всей жизни.

Взяв ее лицо в ладони, Гевин нежно посмотрел ей в глаза и поцеловал с чувством, которое было похоже на поклонение.

— Я же говорил тебе, это сработает, — прошептал на кухне Денни.

— Я всегда это знала, — согласилась Мелисса с романтическим вздохом. — Это было очевидно с того дня, когда мы ходили на ярмарку. Они — идеальная пара.

— Да, твой план сработал, — ответил ей Денни.

— Мы пока не закончили. — Ее голос был таким тихим, будто она раскрывает строжайшую тайну.

— Но они собираются пожениться, — тихо сказал Денни. — Чего нам еще желать?

— В самом деле, Денни, подумай сам, — застонала девочка. — Четыре — такое скучное число. Но к следующему году нас должно стать пятеро.

— Пятеро — чего?

— Членов нашей семьи. Сейчас мы должны убедить их родить ребенка.

— Эй, отличная идея! — радостно воскликнул Денни. — Это было бы просто отлично. Я не оказался бы от братика.

— Сначала будет девочка. А потом будет мальчик для тебя. Хорошо?

— Нет, пусть первым будет мальчик.

— Может быть, — сказала Мелисса, очевидно чувствуя себя самым щедрым человеком на свете.

КОНЕЦ