Глава 9
— Ты что-то подозрительно тихая сегодня. Что-нибудь случилось?
Стиви, смотревшая в пространство, очнулась от задумчивости и перевела взгляд на Джадда.
— А? Нет, ничего. Извини, я сегодня не самый лучший собеседник.
— У тебя ведь ничего не болит?
Она покачала головой:
— Нет. Наверное, просто устала.
— Неудивительно. Сегодня на корте ты меня, можно сказать, размазала.
Стиви слабо улыбнулась:
— Ты меня тоже неплохо погонял.
Джадд пристально вгляделся в ее лицо. Вертя в руках ложку, он мягко спросил:
— Это ведь не просто усталость, так, Стиви?
— Может быть. Не знаю. Мысли одолевают.
— Это оттого, что мы встретили ту пару?
Стиви быстро взглянула на него. Пытаясь скрыть смятение, она повторила:
— Ту пару?
— Да. Молодую пару с ребенком. Мы видели их сегодня в супермаркете.
Стиви отвела глаза, что только подтвердило догадку Джадда.
— До этого все было отлично. Ты побила меня в трех сетах, но я проиграл достойно. Мы бросали в тележку продукты, смеялись и сражались за последний кусочек шоколадного батончика. А затем ты заметила их. Молодая красивая пара. Они катили свою тележку по проходу и ворковали с чудесным белокурым малышом. И глупо улыбались друг другу. После этого ты сразу будто захлопнулась.
— Я не знала, что помимо обязанностей повара на меня возложены еще и обязанности придворного шута, — едко произнесла Стиви. — Тебе стоило указать на это особо, когда мы договаривались.
Джадд уронил ложку на стол и поднял ладони вверх, словно сдаваясь:
— Спокойно, спокойно. Я же о тебе беспокоюсь.
— Не стоит.
— Поздно. Я уже беспокоюсь.
Стиви всмотрелась в его лицо. Похоже, он и в самом деле беспокоится о ней. Ей очень хотелось верить в то, что это действительно так. Усмехнувшись, она с некоторой горечью сказала:
— Кажется, ты считаешь меня дурочкой.
— Ну, правду сказать, от этого живого воплощения счастливой и гармоничной семейной жизни у меня тоже сердце дрогнуло.
— Ну да, конечно, — не поверила Стиви.
— Правда. Я не всегда был мрачным циничным негодяем, знаешь ли. Хозяева этого дома, мои бабушка с дедушкой, вложили в моего отца кое-какие семейные ценности. А он и мама, в свою очередь, сумели передать кое-что мне.
— Что с ними случилось?
— Удары яростной судьбы разбили лодку их любви о скалистый берег.
— Надеюсь, ты не пишешь такое в своей книге. Это ужасно.
Джадд слегка улыбнулся:
— Ну, может, не такими словами, но суть примерно в этом.
Стиви набрала воздуху и выдохнула:
— Ну, хорошо. Если мы решили быть честными и открытыми, то я признаюсь: эта трогательная сценка на меня подействовала. Я им позавидовала.
— Позавидовала? — непонимающе переспросил Джадд. — Как ты можешь завидовать этим провинциалам? Ты объехала весь мир, ты знакома с несколькими августейшими особами, ты заработала чертову кучу призовых денег, не считая тех, что получила за рекламу. Целой комнаты не хватит, чтобы вместить все твои кубки и награды. Чего еще?
— И мне некому доверить свои проблемы. И я не могу прижаться к кубку, когда мне холодно. И я не могу с ним, к примеру, всласть поругаться.
— Знаешь, что это такое, по-моему? Это типичное нытье.
— Это именно оно и есть, — отрезала Стиви.
Помолчав пару секунд, Джадд спросил:
— Ты что, жалеешь, что именно так выстроила свою жизнь?
— Да. Нет. Я не знаю, Джадд. Просто… — Она замялась. Трудно было выразить все свои путаные, неясные мысли, перевести их в слова. — Последние три года мне не хватало победы всего в одном турнире, чтобы получить Большой шлем. Я решила, что когда выиграю его, то уйду из спорта. Мне бы в любом случае пришлось это сделать через год-другой из-за возраста, но я давно пообещала себе, что, когда у меня будет Большой шлем, я тут же оставлю профессиональный теннис. Я бы ушла красиво, на пике славы, сделав более чем достойную карьеру в большом спорте. — Она задумалась. — Больше я ни о чем не задумывалась. Но вот будущее, можно сказать, наступило. И оно такое безрадостное. Такое пустое. В нем нет ничего. И никого.
— Нет ребенка?
— Нет ребенка! — с жаром повторила Стиви. — И возможно, нет возможности родить его. Вообще когда-либо.
— Сожалеешь о том, что не родила его раньше?
— Может быть. Не знаю.
— А от кого бы ты хотела ребенка, Стиви?
Она безрадостно рассмеялась:
— Хороший вопрос. От кого? У меня вечно не хватало времени для того, чтобы влюбиться, выйти замуж, построить прочные отношения. Я даже не вполне понимаю, что означает это всем известное выражение. Или как оно соотносится со мной и особями противоположного пола.
— То есть теперь, когда есть время, у тебя, может быть, не будет шанса. Это тебя расстраивает?
— Если коротко, то да.
Они помолчали. Джадд заговорил первым:
— Иногда жизнь вынуждает нас к тем или иным решениям.
— Со мной было не так. Все свои решения я приняла сама и добровольно. Много лет назад я выбрала теннис. Любой ценой я хотела стать теннисисткой номер один.
— Ты ею и стала.
— Я знаю. И еще я знаю, что у меня нет причин жаловаться. Моя жизнь прекрасна. — Она грустно улыбнулась. — Просто иногда — вот как сегодня, например, — я, вдруг вспоминаю, чем пожертвовала, и начинаю жалеть себя. Теперь, когда моя карьера подходит к концу, я спрашиваю себя: а что же дальше? И у меня нет ответа. — Стиви глубоко вздохнула. — Мне всегда казалось, что жалость к себе — самый страшный из грехов. К тому же это пустая трата времени, если только не в твоих силах изменить ситуацию. — Она положила ладонь на живот. — В моем случае я ничего не могу сделать. И это, пожалуй, самое горькое.
Ужин они давно закончили. Джадд помог Стиви убрать со стола и вымыть посуду. В этом отношении он был вовсе не таким шовинистом, каким пытался себя представить. Когда последняя тарелка была вытерта, Стиви сказала:
— Я пойду и лягу, наверное.
— Страдать собираешься?
— Нет, спать. Уныние очень выматывает.
Джадд улыбнулся:
— Знаешь, мне известны и более страшные грехи, чем жалость к себе. Могу назвать пару тройку из тех, с которыми я знаком не понаслышке. Сразу почувствуешь себя бодрее.
— Спасибо, не надо. Лучше мне этого не знать.
Джадд слегка сжал ее плечи и поцеловал в лоб.
— Приятных снов тебе. И закрой дверь, чтобы стук машинки тебе не мешал.
— Он мне не мешает.
Стиви вдруг почувствовала себя очень одиноко. Она почему-то не могла уйти просто так. Какое-то смутное желание не давало ей двинуться с места. Может быть, ей хотелось, чтобы Джадд поцеловал ее не в лоб, а в губы? И чтобы поцелуй его не был столь братски невинным? Пусть бы он был долгим и нежным. И еще ей хотелось, чтобы Джадд не убирал рук с ее плеч.
Странное, ни на что не похожее ощущение охватило Стиви. Она не могла понять, что с ней. Ей во что бы то ни стало нужно было прижаться к Джадду, спрятать голову у него на груди, почувствовать, как его сильные руки обнимают ее и защищают от всего мира. Услышать, как он шепчет ей на ухо какие-то глупые, нежные, ободряющие слова. Желание было острым, почти непреодолимым.
Стиви сделала шаг назад. Необходимо прекратить это. Нельзя поддаваться непонятным эмоциям. Джадд может не так ее понять, принять их за слабость.
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, Стиви.
* * *
Уснуть ей не удалось. День был душный и пасмурный, и ночь не принесла облегчения. Обычно в спальне было довольно прохладно благодаря старенькому дребезжащему вентилятору, навевавшему легкий сквознячок. Стиви совсем не жалела, что в доме нет кондиционера. Она настежь распахивала окно и, засыпая, наблюдала, как чуть колышутся от свежего ночного ветерка прозрачные занавески.
Но сегодня воздух был влажен и неподвижен. Не ощущалось ни малейшего дуновения. Однако даже колеблющиеся занавески не смогли бы убаюкать Стиви. Она беспокойно металась по постели. Уставшее тело просило сна, но сознание никак не могло отключиться.
Внезапно она поняла, что не дает ей уснуть. Не слышно было стрекота пишущей машинки Джадда. Джадд опасался, что этот звук будет мешать Стиви, но на самом деле он ее успокаивал. Порой она просыпалась среди ночи, слышала монотонное клацанье — Джадд частенько работал до самого утра — и, умиротворенная, снова проваливалась в сон. Пишущая машинка означала, что она не одна в пустом доме, что рядом, пусть и за стеной, есть кто-то еще.
Дверь в спальню она всегда держала приоткрытой, чтобы дать доступ свежему воздуху. Этому она научилась у Джадда. Проводя каждое лето у бабушки с дедушкой, он хорошо знал, как сделать атмосферу в спальне комфортной. Стиви откинула простыню, подошла к двери и прислушалась. Ничего.
Украдкой заглянув в спальню Джадда, она поняла, что он еще не ложился. Стиви подошла к лестнице и заглянула вниз. В столовой горел свет. Джадд был там. Возможно, он просто решил сделать перерыв. Она выждала несколько минут, но в доме по-прежнему стояла полная тишина.
Немного обеспокоившись, Стиви тихонько спустилась вниз, неслышно подошла к столовой и заглянула внутрь.
Джадд сидел у стола в глубокой задумчивости. Эту его позу Стиви называла про себя «позой писателя». Он опирался локтями на стол, закрыв при этом ладонями рот и подбородок, и пристально смотрел на лежащий перед ним лист бумаги. Спина была сгорблена. На нем были темно-синие шорты и футболка. Рукава футболки были обрезаны, хотя выглядело это так, будто кто-то их отгрыз. Волосы Джадд причесывал, должно быть, граблями, которыми Стиви разравнивала клумбы во дворе. Влажная темная прядь падала ему на лоб. Ноги в теннисных туфлях он поставил на нижнюю перекладину стула.
Не желая его тревожить, Стиви бесшумно развернулась и направилась обратно к лестнице, стараясь не издавать ни единого звука.
— Стиви?
— Она вздрогнула и оглянулась. Прости. Я не хотела тебя отвлекать.
— Ты меня не отвлекаешь.
— Что, муза сегодня не благосклонна к тебе?
— Просто стерва. — С взлохмаченными волосами и пробивающейся щетиной, Джадд, удачно освещенный настольной лампой, представлял собой живой портрет «плохого парня». Он выглядел опасным, темпераментным и… казался невероятно красивым. Что-то внутри Стиви дрогнуло. Словно семя, брошенное в плодородную землю, проснулось и готово было дать росток.
— Почему ты не спишь? — Джадд отхлебнул кофе. Стиви подумала, что он наверняка холодный как лед.
— Не знаю. — Она пожала плечами. — Наверное, мне не хватает звука пишущей машинки. Да еще к тому же так душно. И влажно. Слушай, раз уж я встала, давай я приготовлю свежий кофе.
— Нет, спасибо. Я и так выпил более чем достаточно. — Он внимательно оглядел ее с головы до ног. — У тебя все в порядке?
— Да.
— Что-нибудь случилось?
— Нет.
— Я тебе не верю. Если бы все было нормально, ты бы спокойно спала.
Стиви, мявшаяся в дверях, наконец, вошла в комнату. Она была в ночной рубашке, купленной, как и все остальные вещи, в местном магазине. Белая, хлопковая, очень простая, без рукавов, с присборенным лифом, отделанным узенькой полоской кружев. В целом она была достаточно скромной и подошла бы даже монашке. Только вот ткань была настолько нежной и тонкой, что сквозь нее просвечивало тело.
Не догадываясь, что Джадду видны все ее прелести, Стиви вытянула руки по швам.
— Видишь? Со мной все в порядке.
— А со мной нет, — проворчал он. — Иди, посиди немного.
Стиви осмотрелась.
— Здесь нет другого стула.
— И не надо. — Он приглашающе похлопал себя по коленке. Стиви заколебалась. Джадд, недолго думая, привлек ее к себе и усадил на колени. Сквозь ткань рубашки она почувствовала его мускулистые ноги. Ощущение от прикосновения было столь острым, что Стиви вздрогнула.
— Джадд!
Уткнувшись носом ей в шею, он прорычал:
— Я когда-нибудь говорил тебе, что белые хлопковые ночные рубашки меня безумно возбуждают?
— Нет!
— Ну, так они и не возбуждают. Я просто хотел узнать, не говорил ли я когда-нибудь подобной чепухи.
— Ах ты!.. — Стиви ткнула его в плечо.
Усмехнувшись, Джадд обнял ее за талию и окинул взглядом ее наряд. Я бы не смог тебя соблазнить сейчас, даже если бы ты была не против.
— Почему?
— Потому что с распущенными волосами, да еще в этой милой скромной ночнушке тебе на вид не больше двенадцати лет.
Улыбаясь, он провел пальцем по длинному ряду маленьких пуговок. Дойдя до атласного бантика на груди, Джадд остановился. Улыбка с его лица исчезла. Их взгляды встретились.
Сердце Стиви заколотилось так громко, что, казалось, она буквально слышит его. Джадд не раз поддразнивал ее на этот счет. Интересно, чувствует ли он сейчас, как часто бьется ее пульс. Стиви едва дышала.
Испугавшись, что ситуация вот-вот выскользнет у нее из рук, Стиви поспешила перевести разговор на безопасную тему. Его книгу.
— Ну как там?
— Уже почти, — невнятно произнес Джадд.
— А долго это будет?
— О, долго, крошка, не сомневайся.
— А о чем она?
— Что?
— Твоя книга.
— Книга? Ах, моя книга… Мы говорим о моей книге.
Он опустил голову и глубоко вздохнул. Несколько секунд Джадд сидел молча, прикрыв глаза. Когда он снова взглянул на нее, Стиви заметила, что вокруг его рта явственно обозначились усталые складки.
— «Книга» — это чудесный эвфемизм, заменяющий выражение «куча дерьма». — Он кивнул в сторону стопки перевернутых вниз текстом страниц.
— Этого не может быть! Ты так трудился над ней. Просто не может быть, чтобы все было так плохо!
— Ну, может, и не все. Будем надеяться. — Он перевернул руку Стиви ладонью вверх и нежно провел по мозолям, оставленным теннисной ракеткой.
Стиви, которая и без того находилась в смятении, едва смогла вынести эту ласку. Ей вдруг вспомнилось, что она по-прежнему сидит на коленях у Джадда, и на ней нет ничего, кроме ночной рубашки. Она отняла свою руку у Джадда и сделала попытку встать. Он обхватил ее покрепче.
— Куда ты?
— Лягу в постель.
— Я думал, мы немного поболтаем.
— Но ты же ничего не говоришь.
— Хочешь узнать, о чем моя книга? — грустно спросил Джадд. — Хорошо, я расскажу.
— Я…
— Тише. Ты все время пыталась разведать, что я такое пишу, так вот теперь сиди и слушай.
В другое время Стиви непременно возмутилась бы. Джадд бессовестно преувеличивал. С тех самых пор, как он сказал, что писатели не имеют обыкновения рассказывать о книге, над которой трудятся в данный момент, Стиви старалась не приставать к нему и не задавала лишних вопросов. Она только изредка интересовалась, как продвигается «работа». Но, видя, что Джадд горит желанием с ней поделиться, она не стала спорить, послушно уселась обратно и приготовилась слушать.
— Так вот. Роман начинается с детства главного героя.
— Значит, он мужчина.
— Да, мужчина.
— Понятно.
— У него было довольно обычное…
— У него есть имя?
— Пока нет. Ты так и будешь меня перебивать? Если ты собираешься…
— Молчу. Ни слова больше.
— Большое спасибо. — Джадд перевел дыхание, открыл рот, закрыл и уставился на Стиви. — На чем я остановился?
— Мне дозволено сказать? — невинно спросила Стиви. Джадд метнул на нее убийственный взгляд. — «У него было довольно обычное…»
— Ах да. У него было довольно обычное детство. Мама, папа, небольшой домик в пригороде, школа, друзья… Словом, типичная картина. Ему всегда нравилось заниматься спортом. Любым спортом. И в любом виде спорта наш герой делал успехи. Однако в старших классах он стал отдавать предпочтение бейсболу. К выпускному классу у него в кармане уже были приглашения от нескольких серьезных университетов. Ему предлагали стипендию за то, что он будет играть за университетскую бейсбольную сборную. Он выбрал один из университетов и поступил туда.
В первый же учебный год к нему подошел скаут одной профессиональной бейсбольной команды и предложил неплохой контракт. Это было чертовски соблазнительно. Все тренеры парня, да и вообще все вокруг, твердили ему, что нужно хвататься за это предложение. Убеждали, что у него есть все данные для того, чтобы пробиться в Высшую лигу. И, несмотря на это, наш герой решил, что он все же останется в университете и закончит его. На тот случай, если карьера в бейсболе вдруг не задастся.
Итак, он продолжил учиться, и, как читатель увидит дальше, это было одно из самых дальновидных его решений. Поскольку науки парня интересовали не особенно, в отличие от бейсбола, ему было, в общем, все равно, в чем специализироваться, и он пошел по пути наименьшего сопротивления.
Физика и математика ему не давались совершенно, и экзамены по этим предметам он сдал с грехом пополам. Но в таких дисциплинах, как английский и история, наш герой неплохо преуспел. Друзья говорили, что у него явные способности к языку, он легко управляется со словами и у него недурной слог. Неудивительно, что в качестве профилирующего предмета он выбрал филологию, а вторым по значимости курсом стала журналистика.
К моменту окончания университета его агент уже вел переговоры с тремя бейсбольными командами Высшей лиги. Наш парень думал, что ничто в мире не может ему навредить, что он неуязвим. Будущее представлялось ему огромной яркой солнечной системой, в центре которой находился он сам — солнце. Все в жизни было прекрасно: сплошные вечеринки, непрекращающееся веселье, красотки, которые добивались его внимания, и прочее, и прочее.
Джадд умолк. Некоторое время он задумчиво смотрел на чистый лист бумаги, вставленный в пишущую машинку.
— И вот, наконец, ему предложили контракт его мечты. Семизначная цифра, срок — пять лет. Сказка, а не контракт. И этот клоун отправился праздновать это дело вместе с друзьями. Они задумали провести целый уик-энд, катаясь на водных лыжах.
Стиви прикусила губу. Она уже жалела о том, что спросила Джадда, о чем его книга. И, тем не менее, никакая сила сейчас не заставила бы ее уйти. Ему явно необходимо было выговориться. Несколько раз Джадд терпеливо выслушивал ее излияния, и настало время отплатить ему за доброту.
— Озеро наполнялось с помощью новой дамбы, и воды в нем было пока маловато. Кататься там было глупо и опасно. Когда в отдалении показался торчащий из воды столб или что-то в этом роде, нашему парню это показалось дико забавным. Он хохотал во все горло. Черт, он же был непобедим. С ним не могло случиться ничего плохого. Так ему казалось. — Джадд говорил ровно, без эмоций. — Он решил, что сможет без труда обогнуть этот столб. — Он на секунду замолчал, затем продолжил: — Так вот, он не смог.
Воцарившуюся тишину нарушил отдаленный раскат грома. В этом звуке было что-то угрожающее. В небе блеснула молния, ветер заметно окреп. Но ни Стиви, ни Джадд этого не заметили.
— Все его грандиозные планы полетели к черту. Одно неловкое движение — и жизнь повернула в совершенно иную колею. Навсегда. Семизначный контракт был отозван после того, как врачи сообщили менеджеру бейсбольной команды, что наш герой никогда не сможет играть на профессиональном уровне. Несмотря на то, что они сотворили настоящие чудеса с его ногой.
До Высшей лиги он так и не добрался. После целого года мучительных операций на раздробленной берцовой кости он начал писать статьи о спорте, который отныне был ему недоступен.
Начался дождь. Первые тяжелые капли зашлепали по цветам, которые так лелеяла Стиви. Занавески взметнулись от налетевшего порыва ветра. Дождь попадал в распахнутые окна, небо разорвала еще одна молния, снова загремел гром. Воздух посвежел, влажная духота отступила. Стиви даже не поняла, что началась гроза. Она видела и слышала только Джадда. Осторожно и ласково она убрала с его лба мешавшую прядь волос и мизинцем нежно разгладила нахмуренные брови.
Джадд криво улыбнулся:
— Ты вряд ли захочешь купить эту книгу. Судя по всему, конец там будет несчастливый.
— Почему же?
Он задумчиво коснулся ее шеи и легко обвел пальцем вырез ночной рубашки. Сделал он это явно неосознанно.
— Долгие годы после несчастного случая наш герой был зол на весь мир. И больше всего он злился на самого себя — за то, что поломал собственную жизнь. Он продолжал жить, но, как Ретту Батлеру, это было ему совершенно безразлично. И изо всех сил он старался сделать так, чтобы все вокруг чувствовали себя так же погано, как и он. Он часто напивался, спал с кем попало, ввязывался в драки.
— Драки?
Джадд пожал плечами. Теперь его пальцы машинально теребили крохотные пуговки у Стиви на груди.
— Он хотел доказать себе, что несчастный случай не лишил его мужественности. Он ведь больше не был гордым юным атлетом.
— Атлетические способности вовсе не являются мерилом мужественности.
— Попробуй убедить в этом среднего американца.
Стиви тоже пожала плечами, и палец Джадда съехал в ложбинку между ее грудями.
— Как же заканчивается история, Джадд?
— Вот здесь-то я и застрял. Я дошел до того места, где мой герой уже более или менее устраивается в этой жизни. У него есть высокооплачиваемая работа, выполнение которой не требует особенных усилий. Все, кроме него самого, верят в то, что эта работа имеет какой-то смысл. Но что станет с этим парнем, до сих пор жалеющим о том, что он упустил главный и единственный шанс в своей жизни?
— Мне кажется, ты слишком строг к себе, — начала Стиви мягким, успокаивающим тоном. — Требуется огромный талант, чтобы каждый день писать колонку в газете. Продуктивность — едва ли не главная вещь, если речь идет о профессии журналиста. Твои статьи далеко не всегда нравились мне, конечно, но их уж точно нельзя назвать скучными или… Что такое, в чем дело?
Джадд не играл с пуговицами на ее рубашке и не касался ее шеи или руки. Его глаза потемнели от гнева.
— Разве я сказал, что эта история обо мне?
Эта внезапная перемена настроения немного напугала Стиви.
— Ну… нет. Напрямую нет, н-но… я так поняла, что… — пролепетала она.
— Главный герой моей книги недоволен своей жизнью. Я что, похож на человека, который недоволен своей жизнью?
Джадд резко встал, практически сбросив Стиви на пол. Она пошатнулась, но сумела сохранить равновесие. В тот же миг ею тоже овладел гнев. Он долго, с подробностями рассказывал ей душещипательную историю, а когда она искренне пожалела его, у этого мужлана не хватило духа принять ее сочувствие, и он начал строить из себя крутого мачо!
— Вот на кого ты действительно похож, так это на бесталанного журналиста, который любому идиоту, готовому слушать, рассказывает гениальную историю, зревшую в нем долгие-долгие годы! Таких горе-творцов миллионы!
— Да что ты знаешь обо мне, мисс Хорошенькая Попка! — тихо, с угрозой произнес Джадд.
— Я точно знаю, что в тебе не хватит чуткости, даже чтобы сочинить рекламный текст для банки консервов. Где уж тебе написать роман об истинных человеческих чувствах и разочаровании в жизни. И, кстати сказать, — Стиви кивнула в сторону стола, — вся твоя книга — это сплошная жалость к себе и вообще скукотища.
Джадд в два шага подскочил к ней.
— Это будет не такая уж и скукотища, если я добавлю кое-что об отношениях главного героя с женщинами.
— В таком случае это будет мерзость, жалость к себе и скукотища. Вот тебе мой отзыв!
И Стиви выскочила из комнаты.
