Глава 17
События текли своим заданным чередом: революционеры то путешествовали из страны в страну, то собирались на съезды и конференции. Крупская и Ленин тоже то пребывали в Женеве, то разъезжали по Лозанне.
В 1904 году Надежда Константиновна и Владимир Ильич встретились с новыми трудностями; мир пока еще противостоял ереси; да и сами переустройщики государственных мировых систем не могли прийти к единому мнению в выборе тактики. В социал-демократическом движении произошел раскол на марксистское, которое возглавил Ленин, и оппортунистическое, главным выразителем которого стал Юлий Мартов-Цедербаум.
Часть сторонников Ленина по его поручению (после обстоятельной беседы с Крупской) уехали в Россию вести разъяснительную (подрывную) работу среди казачьих и пехотных частей, а также отделений МВД в северной столице и в первопрестольной. Другая часть ленинцев проникла в цеха заводов обеих столиц, где с помощью своих агентов, люмпен-пролетариев, всякого рода смутьянов и отщепенцев стремились толкнуть наемных рабочих на столкновение с властями и хозяевами предприятий.
Заметив, что ленинцев осталось меньше, мартовцы приняли решение противопоставить себя центральным органам РСДРП. Началась агитация среди всех членов Лиги революционных социал-демократов. Этой работой в основном занимались активисты Пятницкий и Блюменфельд, работавшие агентами «Искры». Эта газетка в № 47 упоминает о прокламации Костромского комитета РСДРП от 1 июня 1903 г., где прямо пропечатано: «Правительство — наш враг, товарищи, надо бороться с ним…» Но с царским правительством хотят бороться не одни только ленинцы; многие хотят первыми вкусить отобранных и присвоенных русских щедрот. Отчего же царское правительство ведет себя столь толерантно, столь либерально по отношению к государственным преступникам?!
Надежда Константиновна видела, как эмоционально реагировал на все выпады Ленин, как болезненно воспринимал любую критику; как он в такие гневные минуты хватал себя за пиджачок и, приподнимаясь на носки, матерился на нем свет, понося и единомышленников и противников. Все эти фигли-мигли сказались на его нервах, он стал срываться; после их переезда в Женеву все чаще и чаще пропадал в питейных заведениях, зачастую встречая утро в каких-нибудь дешевых нумерах с женщинами.
В феврале 1904 г. Крупская напомнила Ульянову, что пора приступить к работе над оговоренным уже и продуманным рефератом «Шаг вперед, два шага назад», но в ответ услышала грубую брань. И тогда властная Наденька садится за рабочий стол и в самые короткие сроки создает эту работу; тем более что все записи со II съезда у нее… Любопытно, как хвалят сей упомянутый труд о «шагах» преданные коммунистки-соавторы Л. Кунецкая и К. Маштакова: «Мировая литература не знает такого комментария к протоколам партийного съезда. Это образец тончайшего анализа борьбы, происходившей на съезде и после него» (с. 118–119); впрочем, иначе им бы написать и не позволили. Наряду с этим трудом для «супруга» Крупская пишет иной, отправленный ею в Орден вариант, в котором подробно расписывалась организация внедрения провокаторов в ряды казачества и Русской армии с целью организовать столкновение вооруженных сил Империи с якобы восставшими рабочими. До этого провокаторы чаще всего направлялись на предприятия Санкт-Петербурга, Москвы и других крупных промышленных центров. Она советует, как улучшить и это направление деятельности; не забывая указать, что подготовленные товарищи были недавно направлены ею (те, что «уехали работать по поручению Ленина») в Российскую Империю.
В Ордене высоко оценили работу Н. Крупской и дали согласие на проверку сил ленинской резидентуры в России. Это же было прекрасным поводом, для того чтобы столкнуть В.И. Ульянова-Ленина с Л. Д. Бронштейном-Троцким.
Идеальный метод, взятый за основу всех дел Ордена, — точно по Гегелю: тезис и антитезис рождает искомый и желанный синтез.
В подготовке провокационно-революционных мероприятий в России участвовали самые видные сторонники Ленина того времени: муж и жена Лепешинские, В.Д. Бонч-Бруевич, М.Н. Лядов, М.С. Ольминский, С.И. Гусев, В.В. Боровский, А.В. Луначарский, PC. Землячка. Подготовкой по хозяйственной и материальной части ведал Бонч-Бруевич — сначала непосредственно в Женеве, затем в России.
К началу 1905 года ленинской резйдентурой Ордена была подготовлена и осуществлена первая революция в России. О событиях, происшедших 9 января 1905 г., красочно информировал зарубежную и русскую общественность А.В. Луначарский. В большевистских газетенках были опубликованы его интервью, начинавшиеся словами: «Царь расстрелял демонстрацию! Ужасно много убитых!»
Все было хорошо продумано, отработано и проведено.
Провокаторам удалось вывести и направить к центру города колонну людей; провокаторам удалось спровоцировать стрельбу. С одной стороны — неожиданно возникшая толпа. С другой — комендантом Петербургского гарнизона посылаются войска с целью защиты Зимнего дворца от непонятных и неизвестно чего требующих крикунов. Думается, спустя 100 лет пора нам наконец получить полные ответы на вопросы: сколько было шедших, сколько было убитых, и КТО были эти несчастные?
Ведь Луначарский не заявил, сколько и кого! — а зачем, иначе революционная постройка рухнет как карточный домик.
По материалам следствия о событиях 9 января 1905 г. у Зимнего дворца следователь Турановский (28 лет стажа расследования терактов) указывал, что к Зимнему дворцу направлялось около 230 человек, — в том числе мужчин и женщин, — большая часть которых под теплыми фуфайками или просто поношенными пальто имели нательные отличительные халаты психиатрической больницы северной столицы (!). О чем в полицию сообщил заместитель директора больницы по медицинской части профессор Шульц, прося оказать содействие по возвращению больных. Дело в том, что психиатрические больницы в Российской Империи не имели специальной охраны (впоследствии советская власть это учла и закрыла свои психбольницы на мощные стальные засовы и отдала под охрану органов НКВД).
Коварный план удался; оказалось совсем не сложно организованно вывести на улицу больных людей, к которым по дороге присоединилась небольшая группа психопатов, пьяниц и всякого рода бездельников. Следовали с ними людишки, промышлявшие воровством на вокзалах, а также шулеры и посредники между проститутками и желавшими их поиметь. Вот в эту толпу, согласно проведенному вскоре следствию, и осуществлено было несколько выстрелов; стреляли восемь подкупленных солдат. Нигде и никогда так называемые советские историки об этом не писали, как и не сообщали о том, что эти восемь солдат по приказу офицера должны были прекратить стрельбу. Шесть из них действительно прекратили, но остальные еще продолжали стрелять. Поручик Стеклов, как указывается в справке следователя, выхватил из кобуры наган и двумя выстрелами убил стрелявших солдат.
Материалы этого следствия большевиками были в конце 20-х годов XX века уничтожены. Но, к счастью, эти преступники не успели уничтожить следователя, который аккуратно вел тетрадь с подробным указанием тех событий, и которую он опубликовал в середине 30-х годов XX века в одной из русских газет, издававшихся в городе Брисбен, в Австралии.
«Мы пошли туда, — вспоминала Надежда Константиновна, — куда инстинктивно потянулись все большевики, до которых долетела весть о питерских событиях, — в эмигрантскую столовку Лепешинских. Хотелось быть вместе. Собравшиеся почти не говорили между собой, слишком все были взволнованы. Запели «Вы жертвою пали…», лица были сосредоточены. Всех охватило сознание, что революция уже началась, что порваны путы веры в царя, что теперь совсем уже близко то время, когда «падет произвол, и восстанет народ, великий, могучий, свободный…» (Л. Кунецкая, К. Маштакова, с. 125).
Эти слова стали агитпроповской образцовой агиткой; «великое дело» начинается…
Отсиживающиеся за границей большевики, цинично хихикающие в такт «Вы жертвою пали, русские дураки…», являвшиеся исполнительными организаторами этого преступного акта в отношении беззащитных, недееспособных, психически больных людей, совершили тягчайшее преступление, пользуясь методами провокации. А в свою советскую историю, в описание тех событий 9 января, они впоследствии, для пущей важности, ввели и небезызвестного священника Гапона. Но сами Крупская и Ленин, осуществляя заглазно эту чудовищную акцию, в эту бойню «расстрела демонстрации» не поехали. Подобное поведение будет характерно для них, — там, где льется кровь, Ленина не увидишь, ибо это смертельно опасно. Для этого есть другие, а для координации задуманного дьявольского плана революции они все посылают и посылают в Россию агентов, среди которых и эти двое: В.И. Невский едет в Москву, Д.А. Лазуркина — в Санкт-Петербург.
Зато при каждом удобном случае они с Ильичем подчеркивают, что всегда, и особенно в то время очень рвались в Россию; ну так рвались из прекрасных мирных и живописных мест, но не могли бросить важных партийных дел. Они готовились провести партсъезд, намеченный на апрель 1905 года; встречались с немногочисленными эмигрантами-большевиками и меньшевиками, жившими в Женеве. Позже советские историки, руководствуясь указаниями Надежды Константиновны Крупской, будут почти до конца XX века писать, как тяжело жилось русскому народу при царизме. И как тяжело страдали за них Владимир Ильич с товарищами по партии. И ни слова о том, что все эти «товарищи» распрекрасно жили в уютных, хорошо обставленных квартирах Женевы (и других городов Европы и США), питались в ресторанах, посещали кабаре и «демократические театрики», путешествовали в свое удовольствие, а то могли запросто и поохотиться в заповедных местах.
И сколько же поколений оболваненных людей поверило стенаниям этих «несчастных», «замордованных царизмом», «страдающих» за горькую долю русских людей, и желающих принести им счастье на блюдечке с кровавой каемочкой?!
События января 1905 года внесли острые разногласия между ленинцами и мартовцами. Наиболее горлопанистым оказался товарищ Ленин, который на встречах с меньшевиками. брызгая слюной и картавя, отстаивал идею «гегемонии пголетариата» в революции; «Габочий класс Госсии костьми ляжет за наши магксистские идеи! Мы — вожди пголетагиата — всегда будем опигаться на пгеданность гусских габочих!» Эту же идею Ленин озвучил и на III съезде партии, прошедшем в Лондоне.
Однако события, произошедшие в январе 1905 г., имели и иные последствия: имперская власть усилила контроль за различными антиобщественными и антигосударственными группами, пытавшимися вести антироссийскую политику. Многие из провокаторов тогда бежали из России и, словно мухи на мед, потянулись к тайным зарубежным центрам, в том числе и в Женеве.
Историки указывают, что находящихся в Женеве Ленина и Крупскую посетил один из руководителей так называемого восстания на броненосце «Потемкин» матрос Матю-шенко. Ленин расспрашивал досконально, вникая в детали происшедшего; внимательно слушала его и Надежда Константиновна. После захвата власти в России, по указанию Агитпропа, деятельность которого была сформирована лично Н.К. Крупской, был поставлен Сергеем Эйзенштейном кинофильм «Броненосец «Потемкин». Еще в выпущенной в Российской Империи в 1906 году книге Шмакова «Свобода и евреи» указывалось, что руководителем восстания на броненосце «Потемкин» был еврей Фельдман. Но об этом важнейшем нюансе режиссер Эйзенштейн, конечно же, не сообщает зрителю. К слову сказать, Надежда Константиновна сразу после выхода упомянутой книги проштудировала ее и знала практически наизусть; и это хорошо известный для знающих истинную правду людей факт!
Однако вернемся к разнородной красной нечисти, влившейся в ряды социалистов, социал-демократов, народовольцев и революционеров всех мастей, всякого роду-племени.
Говорят: для того, чтобы победить врага, надо знать его в лицо; Крупская, зная недругов России, — и научно, и изнутри (проведя столько лет в их окружении), — смогла сверхуспешно выполнить установку масонского Ордена, стремившегося организовать против русского народа и Русской государственности психологическую войну и насильственные действия. Но, исполнив чужую волю, не заложила ли Крупская тем самым и мину замедленного действия под новообразованное общество советских людей и их потомков на столетия вперед? — вот в чем вопрос… Имыу рассуждая и сопоставляя, постараемся получить ответ… Впрочем, история во многом расставила все по местам, когда страна красного благоденствия исчезла с карты Земли…
Буквально вослед первой «русской» революции 1905 г., названной впоследствии Ульяновым-Лениным «генеральной репетицией революции 1917-го», русскими профессорами, социологами, публицистами и простыми патриотами было написано множество книг и статей о виновниках надвигающейся в стране катастрофы. И профессор Сикорский, и два других русских профессора психиатрии Рыбаков и Ковалевский писали о революционном психозе, утверждая, что революционеры — это психически больные люди, одержимые комплексом власти и комплексом разрушения (за которым просматривается садизм), причем чаще всего это энергичные, одержимые и очень активные люди. По идеологии коммунизма, — открывают глаза читателям авторы научных и литературных трудов о революционерах, — получается, что классовая борьба, о которой твердил миру Маркс, происходит не между придуманными и искусственно расчлененными классами, не между богатыми и бедными, а между нормальными людьми и вырожденцами, то есть, между Добром и Злом, а значит, между Богом и дьяволом.
Надежда Константиновна хорошо усвоила эту суть. И именно исходя из уникального понимания внутренней сущности революционного бунтарства она… заложила основы идеологического воспитания новых поколений советских людей.
