Лукасу снилось, что он снова очутился в 1962 году в родном калифорнийском городке Торрансе.

Он сидел, скрючившись в зеленой полутьме помидорного поля, ожидая, появления человека с серебряными глазами. Рядом с Лукасом сидели, склонившись и тяжело дыша, еще два мальчика: Дес Вашингтон, его лучший друг и напарник по лабораторным работам на уроках биологии, которые вел Козловский, и Грейди Фостер, двоюродный брат Деса из Детройта. Сильно пахло помидорной ботвой, навозом и торфом. По кроссовкам мальчиков сновало множество муравьев. Лукас чувствовал, как по спине у него поползла струйка горячего пота, стекая прямо в штаны, но даже не шевельнулся. Не двигались и другие мальчики. Они знали. что с минуты на минуту должен был появиться на дороге, проложенной по краю помидорного поля, большой черный катафалк, возвращавшийся обычно в это время в свой гараж.

За рулем будет сидеть, как всегда, высокий мужчина в зеркальных солнцезащитных очках и с обычной кривой улыбкой на губах.

Осторожно повернув голову, Лукас внимательно посмотрел на своих помощников. Две сидел на корточках рядом с кучей компоста. Его маленькое коричневое лицо блестело от пота, а в кулаках были крепко зажаты большие куски гнилого мяса. Рядом с Десом застыл его младший двоюродный брат с напряженным лицом парашютиста, готовящегося к прыжку. В руках у Грейди было несколько перезревших помидоров.

— Не бросай их, пока я не подам сигнал, — хрипло прошептал Лукас.

— Ладно, — тихо отозвался Дес.

— Ладно, — эхом откликнулся Грейди.

Повернувшись, Лукас снова стал внимательно вглядываться в сторону дороги сквозь зеленую помидорную ботву. Меньше чем в пятидесяти ярдах от того места, где мальчики устроили засаду, виднелся раскаленный под полуденным солнцем навес автобусной остановки. По другую сторону дороги тянулись унылые, грязноватые домики рабочей окраины, за ними — городское кладбище с выгоревшей на горячем солнце травой и редкими невысокими деревцами. Где-то там, в одном из дальних уголков кладбища, лежал отец Лукаса...

Именно этот факт и послужил причиной засады на водителя катафалка.

В день похорон Чарльза Хайда водитель катафалка сделал Лукасу оскорбительное замечание, положившее начало их вендетте.

— Смотрите! — зашипел Грейди, возбужденно тыча пальцем сквозь просвет в помидорной ботве. — Вон там, за ивой! Это он! Он едет прямо сюда!

Заглянув в просвет листвы, Лукас увидел приближающийся шелковисто-черный и невероятно длинный катафалк, сиявший на солнце нестерпимым блеском полированных поверхностей.

— Скорее! — прошипел Лукас. — Приготовились!

Мальчики подобрались к ограде помидорного поля. Лукас последовал за ними, прихватив свои боеприпасы. Приготовившись к атаке, они замерли.

Катафалк неторопливо приближался. Внезапно Лукаса охватила паника, от которой по всему животу разлился леденящий холод.

Расстояние между катафалком и мальчиками неуклонно сокращалось. Пятьдесят ярдов, сорок, тридцать... Теперь Лукас видел пробегающие тени на сияющих бортах машины, солнечные блики на лобовом стекле. А за стеклом — молочно-белое, размытое лицо водителя.

Сделав глубокий вдох и задержав дыхание, Лукас ждал, когда катафалк окажется напротив засады. Пятнадцать ярдов, десять, пять, три, два, один...

— Давай! — изо всех сил завопил Лукас.

Брошенные мальчиками гнилые помидоры попали точно в цель — в самую середину кабины катафалка. С неописуемо противным хлюпаньем красно-коричневая кашица залепила почти всю крышу и лобовое стекло.

Катафалк резко затормозил, жалобно завизжали шины. Подпрыгнул вверх багажник, как вскидывает задом рассерженный конь. И тут же заскрежетала коробка передач и взвизгнули буксующие колеса — катафалк дал задний ход.

— Бежим! — услышал Лукас собственный вопль. Но его голос прозвучал неожиданно слабо, почти жалобно.

Вынырнув из помидорной ботвы, мальчики моментально бросились врассыпную по той половине поля, где уже был убран урожай. Лукас бежал последним. За его спиной раздался рев мотора. Водитель ударил по тормозам, врубил передачу вперед и погнал машину на бугор вслед за мальчишками.

«Он едет за нами, — успел подумать Лукас. — Гонит, гад, прямо по помидорам!»

Внезапно Лукас поскользнулся и со всего маху шлепнулся на землю. Черный монстр, весь в облаке пыли и выхлопных газов, неумолимо приближался, круша ботву и подпорки решеткой радиатора, как металлический дракон челюстями. И пер прямо на Лукаса.

Вскочив на ноги, Лукас помчался к своему велосипеду. Он стоял под деревом, до него было футов двадцать. Друзья Лукаса уже повскакивали на велики и теперь были на полпути к краю поля, к спасению. А Лукас потерял драгоценные секунды, и теперь катафалк был уже всего в пятидесяти или шестидесяти ярдах от него.

Лукас добежал до велика, прыгнул в седло и, бешено крутя педали, помчался к краю поля. Велосипед — модифицированный «Швинн Стингрей» с седлом-бананом, укрепленной рамой и большими колесами — был создан для езды по бездорожью. Но сейчас он весь болтался и дребезжал по бугристой, выжженной солнцем почве убранного поля.

Катафалк догонял.

Лукас изо всех сил крутил педали велосипеда, стремясь к узкой подъездной дороге на краю поля. Зубы стучали на каждом ухабе. Ободранные кровоточащие колени ныли от боли. «Стингрей» дребезжал и звенел.

Но через секунду он уже был на дороге. Ощущение твердой асфальтовой поверхности под резиновыми шинами велосипеда придало ему сил и внушило надежду на спасение. Впереди, среди густых деревьев, скрывался крутой спуск в долину. Если Лукасу удастся достичь долины, он будет спасен.

Но что-то мешало ему... Дес и Грейди уже огибали подножие холма, а он все никак не мог добраться до желанного спуска. Лукас бросил взгляд на спидометр и тут же похолодел от ужаса — стрелка стояла на нуле!

Катафалк был уже так близко, что Лукас чувствовал под собой вибрацию дорожного покрытия.

Всем существом он стремился к спасительной роще в долине, но чем сильнее крутил он педали, тем медленнее продвигался к цели. Казалось, роща даже отдалялась от него, а колеса велосипеда все глубже вязли в асфальте, превратившемся будто в сдобное тесто.

Оглянувшись через плечо, Лукас увидел катафалк совсем близко, в нескольких дюймах от велосипеда. Черное чудовище, казалось, алчно разевало пасть. За лобовым стеклом смутно виднелось бледное лицо водителя. Его глаза скрывали зеркальные солнцезащитные очки, на губах играла кривая ухмылка.

Лукас выбивался из последних сил, но не мог сдвинуться с место, словно крутил педали тренажера. Внутри у него все похолодело, он не мог заставить себя оглянуться на жуткое чудовище за спиной, и больше всего его страшило бледное лицо сидевшего за рулем человека.

Несколько мгновений спустя он почувствовал за спиной жар раскаленного мотора, и в нос ударила бензиновая вонь. Оглушительно заскрипел под колесами катафалка мелкий гравий. А потом Лукас испытал самое страшное.

Холодное и скользкое прикосновение решетки радиатора к спине.

Как поцелуй мертвеца.

Лукас дернулся и проснулся.

Сев на постели и встряхивая головой, чтобы отогнать от себя кошмар, он стал разминать затекшие ноги. Взглянул на часы и понял, что проспал почти три часа. Все тело было покрыто липким потом, ныла нижняя челюсть — видно, во сне он скрежетал зубами. Тонкое хлопковое одеяло было скомкано в ногах.

Снова вернулся кошмарный сон, мучивший его уже много лет Иногда ему снились лишь какие-то обрывки страшных видений, иногда ужасный сон являлся ему в виде цветного широкоэкранного фильма, длившегося без перерыва целую ночь. Но во всех случаях сценарий был один и тот же. Неприятный случай, произошедший с Лукасом в далеком детстве, подробности которого он уже и не помнил, окрашивался подсознанием в невероятно яркие, живые краски. Если вспомнить, вряд ли Лукас вообще потом встречал водителя катафалка. Однако в этом невыносимом сне тот человек с зеркальными солнцезащитными очками неизменно превращался в могучее злобное чудовище.

Выбравшись из постели, Лукас какое-то время постоял, обретая равновесие и заново привыкая к ритмичному покачиванию кабины. Спальный отсек был единственным местом, где можно было выпрямиться во весь рост. Ополоснув лицо прохладной водой, он достал кофейную чашку и нацедил горячей воды из бака в углу. Всыпал туда ложку с горбом растворимый кофе и размешал. Хотя Лукас терпеть не мог растворимого кофе, сейчас он был ему необходим. А то никак не проснуться.

Несколько секунд Лукас колебался — не принять ли таблетку? В шкафчике у кровати был у него флакон декседрина, который шоферы называли «педаль газа». Всего одна таблетка — и он будет свеж как огурчик. Но Лукас решил, что не надо. Сегодня ночью некуда спешить, и неизбежная мигрень наутро тоже не нужна. Так что он просто проглотил чашку кофе и сморщился от его вкуса.

— Бог ты мой, — пробормотал он. — Какая гадость!

Из-за перегородки, отделявшей спальный отсек от самой кабины, раздался голос Софи:

— Неужели спящий великан проснулся раньше времени?

Отодвинув складную дверь, Лукас переместился из спального отсека в кабину и уселся на пассажирское сиденье рядом с водителем.

— До чего же я люблю растворимый кофе, — пробормотал он, не глядя на Софи.

Софи вписала машину в поворот, переключившись на низкую передачу. Взгляд ее был прикован к темноте впереди.

— Хочешь, остановимся, и ты сможешь выпить настоящего кофе?

— Ну его.

— Ты проснулся раньше времени. До твоей смены больше часа.

— Не спится.

Софи с интересом взглянула на него.

— Лукасу Хайду, признанному чемпиону по сну среди водителей-дальнобойщиков, не спится?

— Жаль тебя разочаровывать, но даже у меня бывает бессонница.

Лукас протянул руку к отделению для перчаток, открыл его и выудил оттуда пачку дешевых сигар «Гарсия Вегас». Достав одну из них, он закурил и сказал:

— Наверное, беспокоюсь из-за этой дурацкой ситуации без маклера...

Софи приоткрыла боковое стекло, и в кабину ворвался свежий ночной воздух.

— Может, парни Бейкерсфилда найдут нам к утру что-нибудь, какой-нибудь попутный груз.

— Возможно, — неохотно согласился Лукас, жуя дешевую сигарку. — Знаешь, что я тебе скажу? Плохо, что у нас нет рифера. Точно нашли бы тогда груз в Колорадо и за один рейс вернули бы свои денежки.

Софи буквально застонала:

— Только не это, Лукас! Меньше всего я хочу перевозить трупы убитых животных!

— Извини, я забыл, ты же у нас хиппующая розовая коммунистка.

— Лестью ты от меня ничего не добьешься.

Лукас усмехнулся. Ему доставляло огромное наслаждение дразнить Софи, которая была убежденной вегетарианкой большую часть своей сознательной жизни. Она отказалась от мяса, погостив у родственников на ранчо под Денвером, где видела в деталях всю работу скотобойни. Это она запомнила на всю жизнь.

Дальнобойщику-вегетарианцу жить непросто. Во время кратковременных остановок возле придорожных закусочных Софи обычно заказывала тосты с арахисовым маслом и мясной салат с помидорами, яйцами и сыром. Потом вручную извлекала из салата бекон. Иногда ей приходилось уговаривать недоумевающую официантку принести ей тарелку только с овощным гарниром — петрушку, салат, соленья или что там еще — и суповую миску с горячей водой, чтобы из всего этого соорудить себе вегетарианский суп.

В самом начале их совместной работы Лукас приходил в бешенство от вегетарианства Софи. Обычный псевдоинтеллигентский выпендреж. Штучки богатеньких. На трассе больше приходится думать о выборе нормального моторного масла, а не высоковолокнистой пищи. Этот идиотизм с питанием цельными зернами надо оставить яйцеголовым из колледжа и яппи из долины.

Но проходил месяц за месяцем, накручивались тысяча за тысячей трудно пройденные мили, и Лукас стал замечать за собой странные вещи — он стал думать, где остановиться перекусить. Сначала это было еле заметно — просто Лукас смотрел на нижнюю строчку вывески: есть ли в заведении бар с салатами? Или мог крутить баранку лишних десять миль, выбирая кормушку, где получше набор супов. Впрочем, Лукас не придавал особого значения этой своей новой привычке — подумаешь, тщательнее выбирает места перекусов. Но в глубине души он догадывался о настоящей причине, и это пугало его. Он боялся признаться самому себе в том, что эта женщина, Софи Коэн, нравилась ему, и чем дальше, тем больше.

Лукас постепенно привыкал к приятным мелочам — поддон с травками, которые Софи выращивала на окне спального отсека, запах мяты и розмарина, окружавший ее, когда она влезала, в кабину... как она здорово рассказывает истории, изображая всех участников и шумовые эффекты... резкий аромат ее волос, когда она каждый вечер проходила мимо Лукаса в спальный отсек. Эти все мелочи постепенно и незаметно вкрадывались Лукасу в душу, пока однажды не заставили его осознать, что его напарница, эта новичок-еврейка из богатого пригорода, не так уж в конце концов плоха. Если честно, очень даже ничего тетка.

Но Лукас, хотя его отношение к Софи сильно смягчилось, четко знал, что почем. Настоящие партнеры никогда, _ни при каких условиях_ шашней между собой не заводят. Неписаный кодекс дорог. На трассе — ничего личного. Иначе жить будет невозможно. Точка.

— Где мы, черт побери? — мрачно спросил наконец Лукас, вглядываясь в темноту по сторонам шоссе. Впереди дорога прорезала гранитный массив, и скалы в рассеянном свете фар блестели, как обнаженная кость.

Софи ответила. Они были на двадцать четвертом шоссе, несколько миль к северу от Нашвилла, штат Теннесси. Условия движения отличные, машин на шоссе совсем мало. Радиоэфир служебной связи почти не занят.

— Хотя, — добавила Софи, — я за последний час пару раз слышала твоего шутника.

— Ты имеешь в виду этого... Мелвила как-его-там?

— Именно его.

— О Боже! Этот хмырь еще не бросил свои дурацкие шутки?

Лукас удивился тому что этот Мелвил все еще находится в зоне уверенного приема. Вообще-то обычно автомобильная рация хватала миль на пять. Тут могло быть три объяснения: либо он двигался вслед за ними, либо шел где-то впереди, либо вел машину параллельно курсу «Черной Марии». Однако все три возможных варианта казались Лукасу не слишком реальными.

— А ты уверена, что это был тот парень? — спросил Лукас.

— Абсолютно уверена, — ответила Софи, и в голосе ее прозвучала какая-то странная напряженность. — Кто еще будет бормотать о проклятии?

— Ты ему ответила?

— Не смогла. Там столько голосов по радио на него навалились с насмешками, что не пробиться.

— С насмешками?

— Да. Похоже, твою беседу с Мелвил ом слышало немало людей, и они тоже решили поразвлечься.

Удивленно подняв брови, Лукас затянулся сигарой.

— Ну и ну, — заметил он, — вот потеха-то! Шайка краснорожих суперменов убивает время, издеваясь над сумасшедшим маленьким братцем. Спорить могу, Мелвилу в кайф было собрать столько публики!

— Я бы так не сказала, — неожиданно серьезно произнесла Софи.

Лукас взглянул на свою напарницу. Уставившись на белые линии дорожной разметки, она крепко держала в руках руль. Лицо выражало мрачную сосредоточенность, и Лукас понял, что ее что-то гнетет.

— А почему ты бы так не сказала? — спросил он.

Софи метнула на него быстрый взгляд серьезных глаз.

— Мне кажется, парню это вовсе не понравилось...

— Как это?

Вздохнув, Софи произнесла, подбирая слова:

— Не знаю, как это объяснить... но, по-моему, этот парень говорил правду Он не шутил.

— Ну, ты даешь!

— Я знаю, о чем ты думаешь, — серьезно сказала Софи. — Но я не это имею в виду. Не хочу сказать, что он говорит правду насчет проклятия, но дело в том, что сам он совершенно искренне убежден в этом. Согласись, есть разница...

— Что? Ты хочешь сказать, что у него не все дома?

— Вот именно. Этот парень серьезно болен. Может, он шизофреник или сбежал из какого-нибудь приюта для душевнобольных... Понимаешь, Лукас, его голос... В голосе его звучал подлинный страх.

Неожиданно по спине у Лукаса побежали мурашки. Он был согласен с Софи. В его ушах до сих пор звучал далекий, пробивающийся через треск голос Мелвила: «Я не могу остановиться... никогда, даже через миллион лет!..»

Потушив сигарету в дверной пепельнице. Лукас сказал:

— Ну и что ты хочешь от меня?

Софи снова быстро взглянула на него, глаза ее были серьезны.

— Мне кажется, мы должны снова его вызвать. Поговорить и попытаться успокоить. Лукас, ты один не смеялся над ним. Вызови его еще раз.

— Да ты в своем ли уме? — взорвался Лукас. — У нас что, своих забот мало? Нам что, делать больше нечего, кроме как забивать канал одиннадцать разговорами с этим придурком?

— Я просто прошу тебя успокоить его, Лукас. Может, парень действительно в беде. Может, это кончится тем, что он себе шею сломает, или кому-нибудь еще.

Лукас ничего не ответил. Какое-то время он молча сидел на своем мягком кожаном сиденье, прислушиваясь к шуму мотора и размышляя над неожиданной просьбой Софи. Если даже ему удастся обнаружить в радиоэфире этого паренька, то что он ему скажет? «Послушай, братец, не смотри ты на этих, в белых халатах, влезь в эту красивую смирительную рубашку, и все будет тип-топ!» Так, что ли? А если парень и вправду сумасшедший, то как, черт бы их всех драл, с ним иметь дело? Он, Лукас, — простой дальнобойщик, а не сотрудник социальной, мать ее, службы!

Прошло еще несколько секунд в неприятном молчании. Наконец Лукас сказал:

— Ладно, была не была...

Схватив рацию, он щелкнул выключателем:

— Я «Черная Мария», вызываю Мелвила Бенуа... Отзовись, браток! Прием!

Тишина. Лукас подкрутил шумоподавителъ, увеличил громкость. Кабину затопила волна призрачных трещащих помех. И никаких следов перепуганного молодого парня с южным акцентом.

— Попробуй еще раз, — сказала Софи.

Лукас хмыкнул, но подчинился.

— "Черная Мария" вызывает на связь Мелвила Бенуа! Мелвил, ты слышишь меня? — рявкнул Лукас в микрофон. — Ответь, Мелвил! Прием!

Тишина и треск статики.

— Мелвил, отзовись!

Ничего.

Внезапно тишину прорезал хрипловатый голос:

— Эй, черненький! С тобой говорит Жеребец Маффин! Может, хватит захламлять эфир этим колдовским дерьмом? О'кей? Прием.

Голос был новым, и радиоклички Лукас не знал, но интонация знакомая. Дальнобойщик-дикарь с эмблемой на плече и полным брюхом мезедрина. Иногда эти беломазые за рулем грузовика доводили Лукаса до белого каления. Племя дальнобойщиков — как любая другая субкультура. Есть нормальные парни, есть и дерьмо.

Лукас хотел было уже ответить, но тут Софи выхватила у него из рук рацию и язвительно проговорила в микрофон:

— Мы поняли тебя, умник. Интересно, что у тебя короче — ум или член?

— Тебе что за дело, черненькая? В твой ротик все равно не влезет!

Лукас выхватил микрофон:

— Слушай, ты, козел, хочешь поговорить со мной с глазу на глаз на ближайшей развязке? Рад буду тебе все объяснить лично.

— Заманчивое предложение, черножопый! Жаль, у меня нет времени...

— Я почему-то так и думал.

— Да пошел ты...

— После тебя.

Положив рацию на место, Лукас откинулся на спинку и потер ладонями лицо. Он буквально чувствовал бешеную ярость Софи, исходившую от нее словно жар от печи. До крови закусив губы, она не отрывала взгляда от дороги. Лицо было искажено гневом. В минуты бешеной ярости она всегда молчала и закусывала губы.

— Суки беломазые, — минуту спустя хрипло произнесла наконец Софи. — Ненавижу...

Достав из отделения для перчаток еще одну сигарету, Лукас сказал:

— Послушай, я пытался найти этого парня...

— Ты не перенапрягся! — отрезала Софи.

Лукас вздохнул и хотел было что-то сказать, как вдруг в кабине снова раздался чей-то незнакомый голос:

— Вызываю «Черную Марию»! Вызываю «Черную Марию»! Прием!

Мягкий голос явно принадлежал пожилому мужчине.

Лукас взял в руки микрофон:

— Я «Черная Мария». Слышу вас, канал одиннадцать!

— Я Бумер! — продолжал мягкий мужской голос. — Если тебе нужен этот сдвинутый парнишка по имени Мелвил, ищи его на девятнадцатом канале. Последний раз я там его слышал.

— Спасибо, Бумер! Где ты находишься?

— Сельская дорога девяносто шесть, двигаюсь на запад, только что проехал Альмавиль, — слегка помедлив, ответил старик.

— Что за машина у тебя, Бумер?

— Небольшой пикап, — хихикнул старик. — Развожу почту вот уже двадцать лет. Но люблю поболтать с дальнобойщиками.

Усмехнувшись про себя, Лукас мысленно представил себе рутинную работу старика. Каждое утро, еще до рассвета, он загружает свой пикап охапками свежих газет, письмами, бандеролями, посылками и едет по привычному маршруту — от фермы к ферме, от одного почтового ящика к другому...

— Спасибо за информацию, Бумер, — сказал Лукас. — Осторожнее на дороге, береги себя.

— Вас понял. Удачи и конец связи, — чуть погодя откликнулся старик.

Лукас переключился на девятнадцатый канал и стал вслушиваться, пытаясь выловить из помех страдальческий голос Мелвила Бенуа. Спустя несколько секунд он включил микрофон и сказал:

— "Черная Мария" вызывает Мелвила Бенуа! Отзовись, Мелвил!

И снова только треск статики.

Лукас начинал потихоньку злиться. Какого черта он так упорно ищет сумасшедшего братца, чтобы получить очередной поток психического бреда? Но в озабоченности Софи было что-то такое, что Лукас не мог отмести с порога. Она была не из тех, кто легко поддается на удочку дорожных шутников. И если она думает, что Мелвил не врет, то очень может быть...

Внезапно Лукас услышал чей-то плач, едва пробивавшийся сквозь шумы и помехи. Сначала он решил, что это ему просто послышалось. Но потом явственно расслышал отчаянные, рвущие душу всхлипывания и стоны, временами переходившие чуть ли не в собачий вой.

Это Мелвил Бенуа плакал навзрыд.

Лукас поглядел на Софи. Не отрываясь от дороги, она вела грузовик на полной скорости, одновременно прислушиваясь к звукам, доносившимся по рации. Лукас понял, что плач Мелвила подействовал на нее не меньше, чем на него.

Поднеся микрофон ко рту, Лукас мягко произнес:

— Мелвил Бенуа, это ты? Ты слышишь меня? Это «Черная Мария»!

Плач не прекращался. Но через несколько секунд хриплый, вконец измученный голос Мелвила зазвучал в кабине:

— Привет, «Черная Мария»... Ты слышишь меня, «Черная Мария»?

— Мелвил?

— Да, это я... только мне тут хреново...

— Успокойся, браток...

До слуха Лукаса донесся сдавленный всхлип, отдаленно напоминавший смех сквозь слезы.

— Я оказался в страшном дерьме, «Мария». Запасной бак почти пуст. Еще сорок... или пятьдесят миль... а потом... Блин, друг, ты мне должен поверить... я тут погибаю...

Лукас понял, что парень едва сдерживает безумные рыдания.

— Послушай, Мелвил, ты постарайся успокоиться. Просто постарайся.

Мелвил внезапно затих, а потом тихо проговорил:

— А чего ты от меня ждал? Я ж тебе все рассказал — я проклят! Чего вы все от меня хотите?!

Лукас помолчал несколько секунд. Такое было чувство, словно этот парень идет по карнизу небоскреба и каждую секунду может свалиться вниз, на асфальт Было это лишь в его воображении или нет, но единственный способ снять парня с карниза — это какое-то время ему потакать.

— Друг, почему бы тебе не рассказать нам все как есть и подробно?

Возбужденный рассказ Мелвила занял меньше пяти минут. Все это время Лукас и Софи только слушали. Впрочем, время от времени Лукас ловил себя на мысли: что подумают все остальные водители, следящие за их беседой по служебной связи?

А история была достойна оперы.

Мелвил Бенуа был поваром. Причем не рядовым жарщиком котлет из уличной закусочной, а настоящим дипломированным шеф-поваром. Азам этой профессии он научился на флоте. Когда срок службы кончился, он поступил в престижную кулинарную школу «Эскофье» в Нью-Орлеане.

Чуть больше года назад Мелвил безумно влюбился в свою сокурсницу, красивую белую девушку по имени Саманта Мосби. Влюбленная парочка поселилась в небольшой квартирке во Французском квартале и в конце концов объявила о помолвке. Но была одна загвоздка. Родственники Саманты без всякого восторга отнеслись к появлению среди них афро-американца. Клан Мосби, один из самых состоятельных, древних и консервативных в Мобиле, намертво стоял против любой формы интеграции. Особенно сильно брызгала слюной двоюродная бабушка Саманты — полусумасшедшая старуха.

Собственно говоря, Мелвил почти ничего не знал о восьмидесятидевятилетней Ванессе Дега. Ходили слухи, что старуха жила на атолле Эгг-Айленд неподалеку от побережья Мексиканского залива, в доме, построенном еще до Гражданской войны. Но поговаривали также, что она, наполовину парализованная и выжившая из ума, доживает свой век в каком-то приюте для престарелых. Кто-то всерьез считал ее самой настоящей ведьмой. Даже Саманта мало что знала о своей двоюродной бабушке.

По мере того как приближался назначенный срок бракосочетания, Мелвил стал всерьез беспокоиться, что семья Мосби, и в особенности престарелая Ванесса, может что-нибудь подстроить, чтобы свадьбы не было.

И вот три дня назад худшие опасения Мелвила подтвердились.

Он возился со своей машиной, меняя в двигателе масло, когда позади него раздался странный звук и кто-то похлопал его по плечу. Мелвил обернулся и тут же получил сильный удар в челюсть. Он хлопнулся всей спиной на машину и сполз на землю. Нападавшего он не успел разглядеть, поскольку потерял сознание тут же.

— Очнулся я уже в машине...

Голос Мелвила, пропущенный сквозь радиоэфир, явно принадлежал вконец отчаявшемуся человеку, из последних сил цеплявшемуся за спасательный плот.

— И что было потом? — спросил Лукас, не веря ни единому слову.

Софи, сидевшая рядом с ним за рулем, с напряженным вниманием вслушивалась в рассказ Мелвила. Она забыла даже стряхнуть пепел с сигареты, и он изогнулся китайской змейкой, какими играют дети в День Независимости.

— Вот тут-то и началось самое странное, — сказал Мелвил заметно дрогнувшим голосом. — Очнувшись, я понял, что прусь куда-то, как долболоб. Кто-то вдвинул меня за руль моего «камаро» и пустил катиться по Дольфин-стрит...

— Ага, ну и что?

— В салоне машины было полно какой-то фигни, сиденья были чем-то исписаны, будто кто-то обмакнул пальцы в жидкое дерьмо, а потом исписал все поверхности! Потом до меня дошло! Все эти звездочки, магические слова, заклинания, всякое прочее дерьмо... Кто-то наложил на меня проклятие! Наверное, старая сука Дега! Эта сука и наложила на меня проклятие! Было и еще кое-что другое...

Лукас щелкнул кнопкой передачи:

— В каком смысле — другое?

Пауза. Потом в треске статических помех голос прорезался вновь:

— Я понимаю, что ты ни хрена этому не поверишь, но я точно знаю, что все это дерьмо взяли из чьей-то могилы — прах, засохшие цветы и еще одна штучка...

Софи и Лукас переглянулись. Торопливо выплюнув изо рта сигарету, Софи схватила микрофон:

— Откуда ты знаешь, что все это взято из чьей-то могилы?

— Просто знаю, — донесся голос. — По запаху всей этой дряни, по тому, как волосы у меня встали дыбом... ну, я понял, что все это сделала старая сумасшедшая расистка, эта сука Дега.

Последовала долгая пауза.

— И что ты стал делать? — нарушила молчание Софи.

— Первым делом взял в свои руки управление машиной, решив остановиться у первого же уличного телефона, чтобы позвонить в полицию и Саманте. Но я знал, что случилось что-то плохое, и очень плохое... Я чуял беду всем своим нутром, и когда остановился и вышел из машины, чтобы позвонить, тут я понял, где собака зарыта.

Снова последовала пауза. Софи подождала несколько секунд, потом тихо произнесла в микрофон:

— Говори, Мелвил, мы тебя слушаем.

— Я остановил машину, — раздался сдавленный голос Мелвила. — Потом вышел и попытался набрать нужный номер... но... не знаю, как вам объяснить... я никак не мог заставить себя стоять на месте... не мог остановиться. Должен был вернуться в этот проклятый «камаро» и ехать...

Мелвил замолчал, и прошло еще несколько минут, прежде чем он снова заговорил. На этот раз в его голосе звучали слезы:

— И тут я и обнаружил записку.

Софи и Лукас снова переглянулись.

— Записку? Какую записку?

— Эта чертова бумажка торчала из бардачка. На желтой бумаге, темными чернилами, изящным мелким почерком. Я сразу понял, что это от старой ведьмы Дега! В записке сообщалось, что они Саманту забрали обратно в Мобил, а мне остается только молиться, потому что отныне я обречен. Остальное было написано латинской абракадаброй...

Лукас откинулся на спинку сиденья, прикрыл глаза ладонью и тихонько рассмеялся:

— ...ребята в белых халатах уже на подходе...

Софи сердито шикнула на него.

— И вот уже почти трое суток, — продолжал Мелвил, — я все еду и еду, пытаясь найти Саманту, получить от кого-нибудь помощь... Но Саманта словно исчезла с лица земли...

Софи щелкнула микрофоном:

— А как вышло, что у тебя еще не кончился бензин?

— А я медленно проезжал мимо заправок, бросал заправщикам деньги и умолял их залить в бак моей машины галлон бензина, а сам выл от боли, как младенец.

— От боли? — Лукаса заинтересовала сложность этого бреда.

— От боли, — подтвердил сдавленный голос. — Когда я останавливаюсь, на меня откуда-то изнутри волнами накатывает страшная боль. И с каждой новой остановкой все сильнее... И такое чувство, словно...

Внезапный взрыв помех заглушил голос Мелвила.

Лукас протер глаза и щелкнул выключателем:

— Эй, Мелвил! Ты слышишь меня? Куда ты пропал?

Из динамика донеслись стоны и всхлипывания Мелвила:

— Неужели вы не поняли, что я говорю? Не можете распознать дьявольское проклятие, когда вам о нем говорят?

Лукас решил, что хватит.

— У меня есть для тебя хорошие новости, командир. Проклятий не бывает, Мелвил, компрендо? Ты жертва самовнушения.

Тишина в ответ, только двигатель гудит да шины шуршат.

— Мелвил, ты слышишь меня?

Тишина.

— Вызываю Мелвила, отзовись, Мелвил!

Снова тишина.

Лукас взглянул на сидевшую за рулем Софи. Она неотрывно глядела на шоссе, но на ее лице читалась напряженная работа мысли. Облизнув губы, она взяла у Лукаса микрофон:

— Мелвил, если ты нас слышишь, откликнись! Прием.

И снова никто не ответил. Некоторое время в кабине был слышен лишь радиофон да ровный шелест всех восемнадцати колес тягача с прицепом. Обернувшись к Лукасу, Софи сказала:

— Извинись перед ним.

— Чего?!

— Парень тебе двадцать минут рассказывал о своей беде. Бред это или нет, но он открыл тебе свою душу, а ты? Ты в ответ просто плюнул ему в лицо! Прошу тебя, Лукас, сделай это для меня, не для него. Прошу тебя, извинись перед ним!

Лукас недовольно поморщился:

— О Боже ты мой...

Потом взял микрофон и щелкнул переключателем:

— "Черная Мария" вызывает Мелвила... Браток, извини, что я так на тебя наехал...

Он переключился на прием и стал ждать ответа. Наконец послышались сдавленные рыдания, и слабый голос Мелвила произнес:

— Ты ни в чем не виноват... Трудно поверить в то, что я рассказал, но, клянусь Всевышним, это чистая правда!

— Мелвил, — мягким, успокаивающим голосом начал Лукас, — представь себе на минуточку, что мы хотели бы тебе помочь. Что бы ты хотел, чтобы мы сделали?

— Заправьте мою машину на ходу, — после долгой паузы тихо попросил Мелвил.

Бросив быстрый взгляд на Софи, Лукас сказал:

— Не понял тебя, Мелвил, повтори!

— Я сбавлю скорость до двадцати — двадцати пяти миль в час, — лихорадочно стал объяснять Мелвил, — а вы как-нибудь сумеете вставить заправочный шланг в мой бак, который расположен сзади. Я уверен, вы сможете! С полным баком я продержусь на ходу всю ночь.

Закрыв глаза, Лукас сказал:

— Мелвил, послушай, если то, что ты рассказал, действительно правда... если ты действительно не можешь остановиться, то такая заправка на ходу только оттягивает неизбежное. Рано или поздно тебе все же придется остановиться.

— Но я надеюсь... — пробормотал Мелвил, — я молю Бога... если мне удастся продержаться еще одну ночь, Саманта все же найдет меня, а она знает, как снимать прокля...

— Послушай, — перебил его Лукас, — мне бы очень не хотелось...

Внезапно Софи схватила его руку и прошептала:

— Выключи микрофон, мне нужно тебе кое-что сказать.

— Погоди минутку, Мелвил. — Лукас выключил микрофон и обернулся к Софи. В зеленоватом внутреннем освещении она была похожа на призрак. Губы поджаты, глаза смотрят на дорогу. Лукасу было отлично известно, что значит такое выражение лица Софи. Завертелись шестеренки женской хитрости.

— Лукас, а ты в самом деле такой азартный игрок, каким хочешь казаться? — В голосе Софи слышалась неприкрытая подначка.

— Ты о чем?

— Ставлю сотню баксов, что тебе этого не сделать!

Лукас был просто ошеломлен:

— Да брось ты!

Софи ехидно улыбнулась:

— Успевать ко времени нам некуда, заказы нас не ждут, и едем порожняком. Мне это до смерти наскучило, а ты жиреешь и стареешь. Я ставлю две сотни баксов, что ты не сможешь заправить машину этого парня на ходу!

Лукас чуть не застонал от ее слов. Он просто не верил своим ушам!

— Да ты представляешь, что с нами сделает дорожная полиция за этот фокус?! Черт побери! Полиция штата наверняка уже слушает Мелвила всю ночь. Ты хоть понимаешь, чем это может кончиться?

— В гробу я видала всю дорожную полицию.

— Тебе легко говорить, не тебе в случае чего задницу подставлять. Не успеешь глазом моргнуть, как наша лицензия тю-тю!

Софи все так же ехидно улыбалась:

— Две сотни баксов, что не сможешь.

Лукас почувствовал, как внутри у него что-то перевернулось. Софи отлично знала его слабое место и уже не в первый раз на него давила. Года два назад на одном складе в Лаухлане, в Неваде, она втравила его в покер с высокими ставками — неосторожность, которая стоила Лукасу шестисот баксов да еще и новехонького комплекта брызговиков в придачу. В другой раз она поспорила с ним на три сотни баксов, что он не сумеет вписать тяжелый «кенворт» в очень крутой поворот у Эстес-парка в штате Колорадо. Пари Лукас выиграл, но разбил при этом боковое зеркало и проколол две шины. После того случая он осторожно относился к подначкам Софи.

Поджав губы, Лукас сказал:

— У тебя всего-то денег доллар девяносто восемь центов.

— Не веришь? Загляни в мой кошелек!

— Не полезу я в эту авантюру.

— Эх ты, мокрая курица!

— Ладно, проехали.

— Ты просто боишься.

— Дай мне отдохнуть от женской психологии! — Лукас достал маленькую сигару и снова закурил. — Я бросил держать пари еще в прошлую пятницу.

— Да ладно тебе! — не унималась Софи.

— Я сказал «нет»!

— Признайся, — улыбнулась Софи, — тебе все же любопытно: а вдруг получится?

Лукас раздраженно хмыкнул, притворяясь, что уже забыл о ее предложении. Однако, по правде говоря, ему действительно было весьма любопытно поглядеть на этого Мел вил а — хотя бы для того, чтобы убедиться, что все это розыгрыш. Кроме того, в словах Софи имелась определенная доля истины. Со временем Лукас действительно стал скучновато-осмотрительным, старался поменьше рисковать и ждал времени, когда накопит достаточно денег и сможет уйти на покой.

Конечно же, все это были лишь рассудочные и неискренние доводы. А истинная причина была одна — само пари. Азарт игрока.

— Вот интересно мне знать, — выдавил наконец Лукас, глядя на Софи и восхищаясь ее улыбкой Чеширского кота из «Алисы в Стране Чудес». — Ты пытаешься втянуть меня в эту авантюру, чтобы помочь парню, или просто хочешь еще раз посмотреть, как я буду строить из себя дурака, как в прошлый раз?

Софи ненадолго задумалась, а потом ответила, что того и другого поровну.

Лукас расхохотался и спросил:

— А кто же будет потом вытаскивать нас из тюрьмы?

— Ты что-нибудь придумаешь! — еще шире улыбнулась Софи.

— Крыша у тебя съехала...

— Не тяни волынку, Лукас.

— Ну почему я?.. — простонал он, не выпуская сигару изо рта.

— Мое последнее слово — две сотни баксов.

Лукас бессильно опустил голову. Это означало, что он сдался под напором Софи. Дело было сделано, пари — заключено.

— Черт бы меня побрал, — пробормотал Лукас и протянул руку к отделению для перчаток, где хранилась пачка маршрутных карт и описаний, стянутая резиновым кольцом. Вытащив нужную карту, Лукас внимательно разглядел ее и, взяв в руки рацию, вызвал Мелвила:

— Ладно, браток! Сегодня у тебя счастливый день.

После недолгой паузы в ответ раздалось:

— Спасибо, друг! Черт побери! Спасибо, «Черная Мария»! — но вместо облегчения в голосе Мелвила слышалась невыносимая боль.

— А теперь слушай двумя ушами, Мелвил, — сказал Лукас, отчеркивая ногтем черту на карте. — Тащи свою телегу обратно до развязки дороги И-24 с семьдесят девятым шоссе. Ты все понял?

— Понял, «Мария».

— Мы примерно через пятнадцать минут наберем тебе горючки и нагрянем в гости. С черного хода.

Треск статики, потом дрожащий голос Мелвила:

— Я там буду.

Лукас взглянул на Софи, закатил глаза к небу и сказал в микрофон:

— Конец связи, Мелвил. Скоро увидимся.

Положив трубку, Лукас отключил рацию и устало вздохнул:

— То-то все мы повеселимся...