Глава 4
Преступление и наказание
Приехав на место дуэли раньше Александра к уже ожидавшим его Корфу и Долгорукому, Репнин подтвердил согласие наследника на условия поединка – между противниками отмерялись двадцать шагов, затем сходились до десяти и по третьему счету Репнина стреляли. Первым – Александр, Корф должен был отвечать – разумеется, в случае неудачи первого выстрела своего визави. Репнин приехал в карете с придворным лекарем Мандтом.
Фридрих Францевич, насмерть перепуганный появлением в своей комнате молодого офицера, поначалу решил, что его высылают, но, узнав адъютанта наследника, вздохнул с видимым облегчением. Предложение свидетельствовать здоровье дуэлянтов Мандт воспринял спокойно. Ему уже случалось содействовать в этом, и можно было не сомневаться, что, по крайней мере, врачебная тайна будет им соблюдена неукоснительно. И теперь, позевывая от свежего воздуха, доктор терпеливо дожидался в карете своей очереди в процедуре дуэли, пока молодые люди выбирали в поле площадку поровнее.
Долгорукий показал приятелям две коробки с пистолетами.
– Какие будем предлагать – «Лепаж» или кухенрейтеровские?
Владимир опробовал обе модели и выбрал вторые – эти должны были удовлетворить Александра. Потом он принялся тщательно их прочищать.
– Тебе обязательно чистить пистолеты перед самым моим носом? – чуть раздраженно спросил Репнин, невольно оказавшийся по другую сторону их символической линии фронта.
– Оружие всегда должно быть в порядке, – назидательно произнес Корф и прицелился в поле. – А это очень хорошие, очень дорогие пистолеты.
Бах! И его нет!
– Не забывай – ты говоришь о наследнике престола! – напомнил Михаил.
– Не беспокойся, я знаю, как поступить.
– Ты что-то придумал, чтобы остановить дуэль?
– Увидишь… – загадочно произнес Корф. – Да успокойся, все кончится хорошо, и никто не будет скомпрометирован.
– Не говори, если не хочешь, – с надеждой в голосе сказал Репнин.
– Да-да, я так хочу, – Владимир вернул пистолеты в коробку, которую держал Долгорукий. – Послушай, Андрей, если у дуэли все же будет дурной для меня конец…
– Не смей загадывать!
– Подожди, дай мне сказать! Если меня не станет… Когда-то я подарил одной чудесной девушке книгу с моими любимыми стихотворениями…
И потом не оправдал этих высоких слов. Увлекся яркой бабочкой, одной, второй, и предал настоящее чувство…
А впрочем, не надо… Просто возьми себе мои пистолеты и новое английское седло.
– Да не нужно мне твое седло! Оно неудобное. Но если ты все-таки решишь написать Лизе, я передам.
– Мне нечего ей сказать, – Владимир с грустью посмотрел вдаль и обратился к Репнину. – Послушай, Миша, никогда не влюбляйся…
– Увы, мой друг, ты опоздал с этой просьбой.
– В самом деле? – Корф с интересом взглянул на него и вдруг понял. – Анна?
– Она, – кивнул Репнин. – Послушай, почему ты никогда мне не рассказывал о ней?
– Миша, я прошу тебя, нет, я умоляю! Если меня не станет, обещай, что никогда не подойдешь к этой женщине!
– Да почему же?
– Она погубит тебя! Слышишь?
Беги от нее, Михаил! – Владимир хотел сказать что-то еще, но махнул рукой и повернулся к дороге. – Однако где же мой соперник?
– Будет с минуты на минуту, – ответил за Александра Репнин. – Думаю, господа, он не заставит нас долго ждать.
– Жаль. Я готов ждать целую вечность, – Владимир мечтательно потянулся, разминая мышцы. – Может быть, мне повезет. Судя по всему, Его Высочество не собирается почтить нас своим присутствием.
– Похоже на то, – Репнин достал из кармана брегет и посмотрел на стрелки. – Мы его ждем давно. Есть основания думать, что он не опаздывает, а не появится вовсе. Поехали отсюда!
– Слава Богу, господин эскулап, – подмигнул Долгорукий нервно выглядывающему из окна кареты Мандту, – кажется, ваши орудия пытки нам не понадобятся.
– Позволю себе в этом усомниться, – сказал доктор, указывая на точку, приближающуюся не по дороге, а с другого конца поля.
– Ну, стало быть, не так уж я и везуч… – пробормотал Корф.
– Майн Гот! – вдруг вскричал доктор и едва не выронил из рук саквояж с инструментами.
В подъехавшем всаднике он узнал наследника – новость пренеприятная и чреватая дурными последствиями.
– Добрый день, господа! – спешиваясь и слегка задыхаясь от быстрой скачки, проговорил Александр. – Надеюсь, я не сильно опоздал?
Молодые люди церемонно раскланялись, и Репнин поднес Александру коробку с пистолетами. Он тоже опробовал их и, похвалив выбор оружия, указал на тот пистолет, из которого собирался стрелять. Репнин молча кивнул и зарядил для него пистолет. Андрей сделал то же самое для Владимира. Затем оба секунданта отмерили оговоренные ранее шаги, воткнули свои клинки в землю в исходных точках и вернулись к дуэлянтам, молча стоявшим по разные стороны кареты.
– Господа, – предложил Репнин. – Я должен напомнить вам, что вы еще можете отказаться от дуэли.
– Нет! – отрезал Александр.
– Нет, – равнодушно сказал Корф.
– В таком случае, начинайте, господа. Доктор, вы готовы?
– Готов, – подал Мандт слабый голос из глубины кареты.
Отойдя каждый на свою позицию, Александр и Корф встали друг против друга, потом стали сходиться и остановились по счету на десять. Затем пришла очередь Репнина считать. Александр поднял пистолет и прицелился. На «три» прозвучал выстрел – Владимир покачнулся, на его мундире с левой стороны появилось темное пятно. Все, кроме Александра, тут же бросились к нему.
Доктор Мандт быстро осмотрел рану – пуля прошла навылет через мягкие ткани предплечья. Мандт улыбнулся – молодой человек все-таки везунчик, такую рану даже нарочно не придумаешь! Чистый пустяк – царапина.
– Живой?! – в голос воскликнули Репнин и Долгорукий.
– Слава Богу, жив пока, – отмахнулся Владимир.
– Ты ранен, и это должно его удовлетворить, – сказал Репнин.
– Не думаю, – с сомнением покачал головой Корф.
И, как подтверждение его слов, до них донесся раздраженный возглас Александра:
– Что вы там тянете, Корф! Я жду вашего выстрела!
– Я же говорил… – улыбнулся Владимир.
– Ваше Высочество! – Андрей вышел навстречу наследнику. – По правилам нет причин продолжать дуэль!
– Плевать на правила! – вскричал Александр. – Я имею все основания на его ответный выстрел!
– Он не может стрелять! У него задета рука.
– Оставьте, Репнин! Насколько я знаю, Корф не левша!
– Чему быть, тому не миновать, – остановил друзей Владимир. – Не стоит терять понапрасну время и усилия.
Я сделаю то, чего он хочет.
– Целься вон в ту ворону на дереве, – велел другу Репнин. – Попадешь – тебе будет обеспечена слава лучшего стрелка.
– Репнин! – прикрикнул Александр, видя, как его секундант что-то нашептывает Корфу.
Михаил и Андрей снова отошли к карете, где уже укрылся доктор Мандт.
Противники опять стали в позицию.
Корф поднял пистолет.
– Миша… – Владимир вдруг обернулся, – передай отцу, что я всегда любил его.
И в то же мгновение он поднес пистолет к голове и нажал на курок. Но выстрела не последовало – пистолет дал осечку! Репнин со всех ног бросился к Корфу и отнял у него оружие.
Владимир отдал его почти безропотно – он находился в какой-то прострации и ничего не понимал. Он ждал боли, смерти – что это, Господи, что это?
– Ты сошел с ума?! – напустился на друга Репнин.
– Владимир, это не выход! – поддержал его Андрей.
– А ты можешь предложить мне что-то иное? – слабо сопротивляясь, спросил Корф. – Лучше отдайте мне пистолет. Где он? Я хочу попробовать еще раз.
– Не смей!
Репнин встряхнул друга за плечо – случайно потревожил рану. Владимир поморщился, но пронзившая его боль прояснила сознание.
– За мной выстрел, – твердо сказал он. – Я еще не стрелял!
– Стрелял, – вмешался Андрей. – Но промахнулся. Так что вы в расчете.
– Не думаю, что Его Высочество с вами согласен…
– Я не настолько жестокосерден, как вы это себе представляете, – неожиданно сказал подошедший к ним Александр. – Вы поступили достойно, поручик. А мы… Мы оба погорячились. Эта горячность могла нам дорого стоить – и не только нам одним.
Но теперь все кончено – вашу руку, Владимир…
Недавние противники обменялись крепким рукопожатием и без сантиментов. Затем Александр вскочил на лошадь и поспешил во дворец. Он был уверен – его уже ищут. И поэтому ничуть не удивился, застав мать в своих покоях.
– Господи! Ты цел! – вскричала императрица, бросаясь ему навстречу. – Слава Богу, ты цел!
– Разве что-то случилось? – с притворным удивлением спросил Александр.
– Не смейте лгать мне, Александр!
Мы знаем о дуэли! Как ты мог рисковать своей жизнью?
– Простите, матушка. Я не хотел делать вам больно. А.., отец тоже знает?
– Фрейлина Калиновская призналась мне, – жестко сказал вошедший Николай. – Сударыня, оставьте нас!
Я хочу поговорить с Александром наедине…
Императрица нежно обняла сына и незаметно перекрестила его. Потом она выразительно и умоляюще посмотрела на императора и вышла из комнаты.
– Итак.., стало быть, дуэль, – промолвил Николай.
– Дуэль, – кивнул Александр.
– Я думаю, ты прекрасно осведомлен о жестких мерах, предусмотренных для нарушающих закон о запрете дуэлей.
– У меня не было выбора, отец, – попытался объяснить Александр.
– Правильно, не было выбора – и не могло быть! Ты был обязан избежать дуэли!
– Речь шла о чести женщины! – вскричал Александр.
– Что же, – как будто раздумывая, произнес император, – больше тебе не придется мучаться проблемой выбора между священным долгом и надуманным благородством. Ты – наследник престола. Поэтому ответственность за твой проступок ляжет на плечи тех, кто не сумел оградить тебя от ошибки. Я уже предпринял некоторые шаги.
– Какие шаги? – с ужасом посмотрел на него Александр, и по лицу отца понял, что император не шутит.
Отшатнувшись, наследник бросился прочь. Он бежал к Ольге и почти ничего не видел – ему было страшно.
И его худшие опасения оправдались.
Когда Александр сломя голову влетел в ее комнату, Ольги там не оказалось.
Комната была пуста так, как бывает пусто жилище, навсегда покинутое его хозяином.
– Оленька! Оля! – застонал Александр и замер в отчаянии посреди опустевшего гнезда их прекрасной любви.
А ничего не подозревавшие о надвигающейся угрозе остальные участники дуэли отвезли доктора Мандта домой, и все вместе направились в особняк Корфов праздновать счастливую развязку поединка.
Выйдя из кареты, Владимир первым делом приказал слуге:
– Шампанского! Срочно! И как можно больше!
Молодые люди, весело переговариваясь, шумной компанией расположились в гостиной.
– Володя, давай бокалы! Это надо отметить! – кричал Репнин, попытавшийся в порыве восторга еще раз обнять друга.
– Осторожно! – остановил его Долгорукий. – Не забывай, Владимир ранен.
– Пустяки! – отмахнулся Корф. – До свадьбы заживет!
– Будешь продолжать в том же духе, – поддел его Репнин, – сам не доживешь до собственной свадьбы!
– Ты намекаешь, что я дерусь без причин?
– По крайней мере, ты неосторожен в выборе соперников.
– Друзья мои, – прервал их прения Андрей, – давайте выпьем за то, что все закончилось таким неожиданно чудесным образом! Ей-богу, я только в охотничьих байках слышал, чтобы пистолет давал осечку.
– Судьба! – кивнул Корф и поднял один из бокалов, наполненных слугой. – За нас, за баловней судьбы!
– За то, чтобы ими оставаться! – поддержал его Репнин.
– За чудо! – кивнул Долгорукий.
Друзья сдвинули бокалы, с удовольствием выслушали их победный звон и выпили стоя и залпом.
– Какое счастье, что мне не пришлось выполнять твое поручение и везти твои медали барону!.. Пожалуй, я сейчас съезжу за ними, – спохватился Долгорукий.
– Успеется! – попробовал остановить его Корф. – Давай сначала отпразднуем!
– Нет-нет! Я хочу вернуть их тебе, а то до сих пор не верится, что все обошлось, – Андрей стремительно направился к выходу и оглянулся у двери. – Только не вздумайте выпить без меня все шампанское! Я скоро вернусь.
– Тебе лучше поторопиться! – Репнин весело помахал ему рукою вслед и вдруг спросил. – Кстати, Владимир, а когда твой отец возвращается в Петербург?
– Кстати? Ты находишь, что это сейчас кстати? – некрасиво рассмеялся Владимир. – Посмотрите на него!
Его лучший друг только что чудом избежал смерти, а его тревожит, когда мой отец вернется в Петербург!
– Разве ты не собираешься ему рассказать про дуэль и свое чудесное избавление?
– Брось, Миша! – нахмурился Корф. – Меня не обманешь. Ты ведь не отцом интересуешься, а Анной. Не так ли?
– Ты как всегда на редкость проницателен, – по-прежнему восторженно признал Репнин.
– Миша, я считаю что женщины – недостойная тема для обсуждения в такой день.
– Отчего же, если женщины – достойная тема для дуэли?
– О, женщины! – с циничным смешком протянул Корф.
– Я могу отнести твое равнодушие только на счет твоей привычки – ведь вы выросли вместе. Но, Вольдемар, ей-богу, ты слеп! Анна бесподобна…
– Увы, мой друг, это ты близорук – простую стекляшку принимаешь за бриллиант, – остудил его пыл Владимир.
– Что это значит?
– А это значит, что Анна – вовсе не та, за кого ты ее принимаешь.
– Объяснись, – начал Репнин, но завершить фразы не успел – в зал стремительно вбежала Наташа и с криком «Ненавижу! Ненавижу вас!» набросилась на Корфа и дала ему пощечину.
– Сударыня! Да успокойтесь же! – Владимир с силой сжал Наташу в объятьях, лишая ее возможности двигаться.
– Наташа! Что с тобой?! – оторопел Михаил.
– Пустите меня, негодяй! – кричала Наташа, пытаясь вырваться из рук Корфа. – Миша! Я тебя по всему городу искала, сбилась с ног… А ты здесь! Да еще в такой компании!
– Сударыня, но что вы имеете против меня? – Владимир ослабил хватку, и Наташа выскользнула на свободу.
– Наташа, в самом деле? Я не понимаю, – Михаил подошел к сестре, без сил опустившейся на диван.
– Уж новость облетела весь город!
А мой брат во хмелю да неведении – и ничего не понимает!
– Забавно, – улыбнулся самоуверенный Корф. – И трех часов не прошло…
– Ему забавно! – снова взвилась Наташа. – Это все.., все из-за вас!
– Сударыня, угомонитесь, – с явным небрежением к ее эмоциям сказал Корф. – Приключение закончилось благополучно!
– Наташа, ты преувеличиваешь, – поддержал его Репнин. – Все кончено, и действительно никто не пострадал, если не считать легкой раны Владимира.
– Все кончено, говоришь?! – Наташа с ненавистью посмотрела на Корфа, а потом перевела взгляд, наполненный слезами, на брата. – Так вот, знайте, что это шампанское, которое вы пьете, возможно, последнее в вашей жизни! Далее обедать вы будете уже в тюрьме!
– Что ты хочешь этим сказать? – растерялся Репнин.
– Вас ждет «увлекательное» приключение, – с отчаянием в голосе сказала Наташа. – Государь распорядился арестовать вас обоих! Я уверена, что господину Корфу это тоже придется по вкусу и он с восторгом будет ожидать приговора. Но, Миша, ведь ты ни в чем не виноват! Умоляю тебя, уезжай, пока вас не арестовали! Пока все не утрясется, а потом.., потом император сменит гнев на милость. И ты вернешься! Миша, я прошу тебя…
– Спасибо за предупреждение, сестра, – тихо сказал Репнин, встретившись взглядом с Владимиром. – Но скрываться я не намерен. Это низко. Наташа, я офицер. И если император посчитает необходимым арестовать меня, я обязан буду подчиниться. Моя жизнь всецело принадлежит государю.
– Миша, – Корф подошел к нему, – а ведь сестра твоя права. Ты действительно мог бы скрыться ненадолго…
– А потом всю жизнь стыдиться, что я совершил поступок, недостойный благородного человека? Да за кого вы меня принимаете, Корф?!
– Ты безумец! – вскричала Наташа. – Такой же безумец, как он!
– Сударыня, – твердо сказал Владимир, уклоняясь от выброшенной вперед, словно указующий перст, руки Наташи, – ваш брат – благородный человек, и мы с вами не сможем заставить его изменить решение.
И, несмотря на всю вашу нелюбовь ко мне, Наталья Александровна, я хочу попросить вас об одном одолжении. Оно не сильно обременит вас, я уверен.
Наташа обреченно кивнула.
– Кажется, вы знакомы с князем Андреем Долгоруким, – продолжал Корф. – Я передал ему футляр с моими наградами. Сделайте милость – скажите, чтобы он отвез их моему отцу.
– Андрей?! Вы и его втянули в эту историю?
– Наташа, успокойся, – Михаил взял ее за руку. – С ним все в порядке. Он скоро должен вернуться сюда.
Просто дождись его и передай просьбу Владимира.
– Только ради вашего отца, – пробормотала Наташа.
– Тысяча благо… – Владимир не договорил.
В комнату, отстранив слугу, вошли в строевом порядке офицер-порученец и несколько солдат.
– Господин Корф! Господин Репнин! – объявил офицер. – Я имею высочайшее предписание арестовать вас и препроводить под стражу.
Офицер хотел достать письменный приказ для оглашения, но Корф остановил его.
– Не стоит, мы все прекрасно знаем, и мы готовы.
– Ну, вот и все, – прошептал Репнин.
– Так быстро… – выдохнула Наташа.
– Прошу следовать за мной, – велел офицер, давая знак солдатам окружить Корфа и Репнина.
– Миша… – только и могла вымолвить Наташа и замерла без сил, глядя, как брата и его друга выводят под охраной из залы.
Сколько времени она провела, сидя на диване в гостиной Корфов, Наташа не знала. Очнулась она, лишь услышав родной голос Андрея:
– Наташа, милая! Откуда ты здесь?
И где Вольдемар и Миша?
– Они арестованы и отправлены в крепость, – обреченно сказала Наташа. – Я спешила, думала предупредить их, но было поздно. Их увели при мне под конвоем.
– Наташенька, свет мой, не плачь, – Андрей взял ее руку в свою и поцеловал.
– Слава Богу, хотя бы ты в безопасности, Андрей! Проклятая дуэль!
– Следующим стану я.
– О твоем участии в поединке пока не известно, – Наташа посмотрела Андрею прямо в глаза. – Уезжай! Уезжай сегодня же! Куда угодно, и как можно быстрее!
– Я не преступник и не предатель, я не могу так поступить.
– Да в чем здесь предательство?!
Ты хочешь явиться сам и объявить, что был секундантом Корфа? Какая нелепость! – вскричала Наташа. – Зачинщик он! Довольно того, что я могу потерять брата, но ты должен жить!
– Наташа, я не собираюсь бежать, это недостойно! – сердито сказал Андрей.
– А твои родные? А я?!
– Как глупо вышло, – растерянно сказал Андрей, вертя в руках шкатулку с наградами, которые ему передал Корф. – Перед дуэлью Владимир оставил мне свои медали, чтобы я, в случае печального финала дуэли, отвез их барону. Я так радовался, что все обошлось…
– Я думаю, самое разумное сейчас, если ты поедешь в поместье и выполнишь волю Владимира. А там – будь, что будет…
– Наташа, родная! И что потом?
Навестить родственников? А потом других родственников? Уехать на неделю?
На месяц? Может быть, на год? Пока Владимир и Миша будут на каторге?
Пока об этой дуэли и думать забудут?
– Последним желанием твоего друга была просьба передать эти медали его отцу. Не лишай старика права на то единственное, что, возможно, в самом скором будущем только и останется у него от любимого сына. Ты просто обязан вернуться в поместье и передать медали барону. – Пожалуй ты права, – после некоторого раздумья согласился с ее доводами Андрей. – Я поеду, и прямо сейчас.
– Езжай с Богом, – кивнула Наташа, – а я провожу тебя.
Они вышли под руку из особняка Корфов и сели в коляску, на которой приехал Долгорукий…
А Александр все еще стоял в опустевшей комнате Ольги и не знал, что ему делать. Слезы душили его, но позволить прорваться им наружу наследник не смел.
– Я знала, что найду тебя здесь, – услышал он рядом с собой голос императрицы.
Александр обернулся и прижался к матери в поисках защиты от своего горя. Александра ласково обняла сына и сказала:
– Ты же знаешь – твой отец так поступает из лучших побуждений. Он любит тебя и беспокоился, узнав о твоей дуэли.
– Мама! Я готов скакать на заставы – расспрашивать, кому выписывали подорожные!
– Не стоит разрывать себе сердце, Саша. Никто тебе ничего не скажет.
Такова воля императора.
– Я не понимаю его! – вскричал Александр. – Не понимаю! Зачем он так со мной поступает?..
– Он всего лишь заботится о твоем благе, – мягким, успокаивающим тоном сказала мать.
– Но почему он решает, что для меня благо, а что – нет?!
– Ты – часть огромной империи, забота о которой целиком лежит на его плечах, и ты должен понимать всю меру этой ответственности. Слово императора – закон для всех его подданных, включая и меня. Мы должны повиноваться его воле. Ты сам это прекрасно знаешь.
– Я знаю, что все боятся его!
– Усмири свой порыв! Твоя враждебность не делает тебе чести.
– Я поступаю с ним точно так же, как он поступает со мной!
– Это слова ребенка, а не наследника престола! – возвысила голос императрица.
– Простите, мама, простите, – сник под ее взглядом Александр. – Но иногда я действительно чувствую себя беспомощным, как ребенок.
– Ты слишком вспыльчив, – императрица снова заговорила с ним ласковым, убеждающим тоном. – Вернись к нему, поговори спокойно, по душам.
Я уверена, отец сменит гнев на милость.
– Милость? А он знает, что такое милость? А душа? Да есть ли у него душа?! Он никого не замечает вокруг себя. Все делают и говорят по его приказам. Все вокруг даже думают так, как он скажет… Нет, я не могу пойти на это унижение. Либо он принимает меня таким, какой я есть, либо не принимает вообще!
– Как же мне заставить тебя передумать?
– Матушка, поймите, я люблю его – он мой отец и император. Но сейчас.., сейчас я его ненавижу.
Александр низко поклонился матери и вышел из комнаты Ольги. Но едва за ним закрылась дверь – открылась другая, та, что вела в секретную комнату. Из тайника выбежала Ольга и стремительно направилась к выходу.
Но императрица остановила ее.
– Вот видите, милая, что вы натворили? Александр на грани разрыва с отцом, двое молодых людей в крепости ожидают своей участи, и ваша собственная судьба, возможно, тоже не будет завидной.
– Что же мне делать?!
– Я хочу, чтобы вы постарались убедить его помириться с отцом. Это очень важно. Вы – единственный человек, кого он послушает. Поговорите с ним, убедите его подчиниться воле императора. А я помогу вам – устрою последнюю встречу.
– Последнюю?
– Неужели вы позволяете себе думать, что после всего произошедшего император не разлучит вас? Он уже сделал это, и лишь я в силах помочь вам попрощаться с Александром. Но я пойду на это, если вы обещаете выполнить мою просьбу. Тем самым вы искупите свою вину А также спасете других участников дуэли от каторги. – Александра сделала паузу и нанесла последний удар. – Александр должен сам услышать от вас, что вы никогда больше не увидитесь. Что все кончено! И он должен поверить, что это решение – только ваше решение!
Ольга почувствовала, как к горлу подступает легкая тошнота. Она оперлась на поданную ей Александрой руку и подняла на нее глаза, полные слез и невыразимой муки. Взгляд императрицы был сосредоточен и холоден. Ольга поняла – действительно все кончено! И она была согласна на все, лишь бы успеть в последний миг – хотя бы на один миг! – приблизиться к Александру, обнять, поцеловать его. Да просто видеть и говорить с ним!
Ольга покорно опустила глаза, ее плечи опали, руки повисли вдоль тела, как плети.
– Хорошо, Ваше Величество, я сделаю все, что вы скажете. Если это может помочь Александру и другим… – смиренно прошептала Ольга. – Я готова…
Александра благодарно похлопала ее по влажной от слез щеке и вышла из комнаты со словами:
– Я приду за вами, когда все будет готово. Никуда не отлучайтесь и никому не попадайтесь на глаза.
Александр же направился к императору, но потом передумал и решил зайти к Репниной – возможно, она могла знать, где Ольга.
– Натали, простите, что врываюсь к вам, но у меня к вам важный разговор.
– Я к вашим услугам, Ваше Высочество, – проговорила Репнина, быстро пряча платок, которым только что утирала слезы.
– Натали, я сожалею по поводу ареста вашего брата, – учтиво сказал Александр, – но сейчас хотел поговорить не о нем.
– Я догадываюсь, кого вы имеете в виду, – кивнула Наташа.
– Я знаю, вы – добрый, чуткий человек, и уверен, что вы поймете меня, – Александр вздохнул. – Вы были близкой подругой Ольги. Вам что-нибудь известно о том, куда ее увезли?
– Вероятно, я могла бы сказать вам, где Ольга, но при одном условии…
– Вы ставите мне условие? – слегка опешил Александр. – Впрочем, у меня нет выбора. Что за условие?
– Я прошу вас понять меня правильно, – решительно начала Наташа, – мне не к кому больше обратиться… Пообещайте освободить моего брата, Михаила Репнина! Уверена, что просьба моя кажется вам весьма дерзкой, но вы – единственная моя надежда.
– Не извиняйтесь, – сочувственным тоном ответил цесаревич. – Я все понимаю. Невыносимо, когда родной человек в опасности, и о его судьбе ничего не известно…
– Я все время думаю о нем!
– Мне знакомо это чувство, сударыня. Надеюсь, я смогу вам помочь. Сделаю все, что в моих силах. Где Ольга?
– Ваше Высочество, – Наташа замялась, – я должна признаться вам…
Мне очень неловко, но я солгала. Я не знаю, куда увезли Ольгу. Поверьте, я бы с радостью помогла вам, если бы имела возможность. Но, к сожалению, я в таком же неведении, как и вы.
– В таком случае я тоже должен признаться вам кое в чем, сударыня, – раздраженно воскликнул Александр. – Я уже говорил с отцом по поводу вашего брата и поручика Корфа и не смогу им помочь.
– Значит, вы тоже лгали? Лишь бы узнать, где Ольга?
– Боюсь, мы играли с вами в одну игру, но оба оказались никудышными игроками, – иронично развел руками Александр.
– Простите меня, Ваше Высочество! – снова заплакала Наташа. – Я совсем обезумела от горя и сама не понимаю, что творю!
– Мне жаль вас, Натали, но и я, похоже, не умнее вас – поверил, что кто-то может знать секреты моего отца лучше его самого! – с горечью в голосе ответил ей Александр и, едва кивнув Наташе, вышел из ее комнаты.
Теперь ему не оставалось ничего другого, как вернуться к отцу. И Александр снова оказался у дверей его кабинета. Решительным жестом он отодвинул адъютанта и резко распахнул тяжелую дверь, вложив в это усилие всю свою боль и обиду.
Николай по обыкновению сидел за письменным столом. Правда, на сей раз он рассматривал документы, которые подавал ему из кожаной папки Жуковский.
– В Зимнем пожар? – насмешливым вопросом встретил сына Николай. – Или вас снова вызвали на дуэль?
– Отец! Я хочу знать, где фрейлина Калиновская.
– В обязанности императора не входит слежка за фрейлинами императрицы.
– Отец, еще раз прошу вас – скажите, где Ольга? – не уступал Александр.
– Я уже говорил, ее ты больше не увидишь, – отрезал Николай, понимая, что шутить наследник сегодня не расположен.
– Не ее вина, что я принял вызов! – продолжал упорствовать цесаревич.
– Но она была причиной дуэли, – парировал Николай. – И я уже принял решение удалить Калиновскую от двора.
– Значит, это всего лишь повод?
И, если бы я отказался от дуэли, вы все равно нашли бы основание разлучить нас? А теперь вы рады, что я принял вызов, и все решилось само собой, без привлечения ваших изобретательных сыскарей? Что ж, лучшего способа даже им было бы трудно придумать!
– Ты сам это сказал, – равнодушно ответил император, снова обращаясь к бумагам на столе.
– Отец, вы наказываете невиновных! Это я настоял на дуэли. И должен быть наказан только я.
– Это решать не тебе…
– Отец!
– Не перебивай меня! – Николай даже привстал в раздражении. – Все без исключения участники дуэли будут наказаны, сообразуясь с буквой закона. А ты больше никогда не увидишься с той, что поставила жизнь наследника престола под угрозу. И запомни, я никогда не меняю своих решений!
– Я тоже не меняю своих решений! – вскричал Александр. – Я найду Ольгу, куда бы вы ее ни спрятали!
Глядя, как Александр выбегает из кабинета, Жуковский, терпеливо молчавший в течение всего разговора, попытался что-то сказать императору, но тот, заметив его движение, сразу пресек попытку поэта вмешаться.
– И больше ни слова об этом!..
Давайте продолжать!
Жуковский вздохнул и снова раскрыл папку.
– Здесь, Ваше Величество, отзывы о свадьбе вашей дочери с Максимилианом Наполеоном де Богарне и о наследных перспективах этого союза…
Но поработать им не удалось – в кабинет порывисто вошла императрица.
– Я полагаю, мой супруг, сейчас рано рассуждать о внуках, – Александра жестом остановила Жуковского. – Ваша первейшая задача – ваш сын.
– Все, о чем я говорю и делаю, – во имя и во блага моего сына и наследника!
– И поэтому вы хотите залить путь цесаревича к престолу кровью его друзей?! И превращаете дворцовую интрижку в трагедию, а Калиновскую – в жертву на заклание?!
– Это необходимые жертвы! Александр должен знать, что императору приходится в иных обстоятельствах становиться жестоким. Он уже сейчас обязан научиться отвечать за свои поступки. И тогда в будущем у России будет сильный правитель!
– Василий Андреевич, – повернулась императрица к Жуковскому, – пожалуйста, оставьте нас.
Я хочу поговорить с Его Величеством наедине.
Жуковский вежливо поклонился и вышел. А императрица снова обратилась к мужу:
– Вы привыкли к раболепию ваших подданных и совсем не слышите кого-либо, кроме себя. Однако сейчас извольте прислушаться!.. – императрица заговорила обычно не свойственным ей властным тоном. – Я всегда подчинялась вашей воле. И я люблю вас! Я старалась не замечать ваших любовниц, сударь. И выходила в свет с высоко поднятой головой, зная, что такова моя обязанность. Но, поверьте, мне было очень больно. Как любой жене, столь сильно любящей своего мужа. Однако я принимала за данность, что вы вольны в своих поступках – ибо вы император. Так почему же вы отказываете в этом праве наследнику?!
– Ваши обвинения нелепы, Шарлотта! – Николай смутился. – Есть великая разница между мной и Александром. Мой сын не понимает своего предназначения и не умеет правильно выставлять приоритеты. Влюбляться – пожалуйста, но любить – только Отечество, императора и свою императрицу. Как люблю вас я, несмотря на все те глупости, которые вы тут наговорили обо мне!
– Так докажите же это! Прошу вас – помиритесь с Александром! Попытайтесь понять его и хотя бы на миг забыть о своем характере и своих желаниях. Сделайте это ради меня! Ради многих лет моей любви и верности.
И унижения…
– Шарлотта! Ради вас я готов на все, что угодно. Но не просить же мне прощения у своего сына за его же собственные проступки! Он должен понять, что его участие в дуэли было неприемлемо! Равно, как и сопротивление моей воле! Я готов к примирению. Только, пусть он сам придет ко мне и убедит меня в том, что эта история его хоть чему-нибудь научила.
– Значит, вы обещаете мне, что в этом случае примирение состоится?
– Клянусь вам, дорогая, – так и будет! – Николай подошел к жене и с поклоном поцеловал государыне руку.
Он хотел еще обнять ее, но Александра предупредила его движение и мягко отстранилась.
– Запомните, вы обещали мне, – сказала она и вышла, сохраняя величественность осанки и торжество во взгляде.
У нее был свой план, и императрица находилась уже на полпути к его осуществлению.
* * *
Александр и не подозревал обо всем, что творится за его спиной. В это время он мчался в крепость. Потерпев неудачу с розыском Ольги, он хотел убедиться, что отец не успел привести в исполнение свои угрозы в адрес его новых друзей – недавнего противника и адъютанта.
Спешившись, цесаревич застал в караульном помещении в Кронверкской куртине самый разгар игры в двадцать одно. Два охранника из гвардейских солдат азартно резались в карты, не обращая внимания на вошедшего, пока Александр не прикрикнул на них:
– Отставить карты! Кто здесь старший?! ют, кого касалось это замечание, повел взглядом в направлении вошедшего и тут же вскочил со своего места, растеряв прикуп. Второй солдат-гвардеец пытался подхватить его карты, но, бесполезно погонявшись за скользкими атласными прямоугольниками, тоже вытянулся во фрунт, отдавая честь цесаревичу.
– Господа, немедленно проводите меня в камеру к Михаилу Репнину и Владимиру Корфу! – велел Александр.
– Это невозможно, Ваше Высочество! – отрапортовал старший по дежурству гвардеец.
– Вы смеете мне возражать?!
– Я имею приказ Его Императорского Величества! Вы не должны входить к ним ни под каким предлогом и под страхом смерти, – козырнул тот к пустой голове, но спохватился и стал отчаянно искать рукой фуражку на скамье рядом с собой.
– Хорошо, – задумался Александр, потом повернулся ко второму гвардейцу и распорядился:
– вы свободны.
Дождавшись, когда он уйдет, Александр снова обратился к старшему:
– Предлагаю пари. Я увеличиваю ставку. Если выигрываете вы – можете озолотиться, если я – вы позволите мне небольшой маскарад. Вы согласны?!
– Не смею, я при исполнении, – пробормотал тот.
– Не смеете что – играть на посту или принять мои условия?
Охранник оглянулся по сторонам – и спросить не у кого, и не подчиниться нельзя – все-таки цесаревич, не просто так!
– Эх, где наша не пропадала! – наконец, кивнул он и принялся поднимать упавшие со стола карты. – Прошу!
Сыграли они быстро – Александр был сильным игроком и в своей победе не сомневался. И поэтому на словах «Вскроемся!» иного результата не ожидал.
– До вас мне везло! – помрачнел охранник.
– А кто сказал, что вам перестало везти? – Александр наклонился к нему через стол. – Предлагаю вам весь выигрыш в обмен на ваше молчание и вон ту форму!
Гвардеец проследил за его рукой – на стене висел один из мундиров начальника тюрьмы Заморенова. Тот отличался артистичностью и частенько сам устраивал переодевания, представляясь заключенным то в обличье безвинно осужденного, то рядового охранника, то своего помощника Писарева, прощупывая таким образом настроение и планы своих подопечных и подчиненных. Правда, самого Заморенова сейчас в крепости не было – уехал ко двору докладываться императору. И гвардеец задумался – рискнуть, не рискнуть? Но пачка ассигнаций, лежавшая на столе, все же перевесила страх перед привычным «как бы чего не вышло», и он махнул рукой – делайте, что хотите! Александр улыбнулся – власть денег оказалась сильнее приказа императора! Нашлась и на отца управа!
Переодевшись, Александр прошел в тюремный коридор и ключами, взятыми у надзирателя, открыл указанную им камеру. Но, едва лишь он вошел, на него набросились, и Александру пришлось приложить усилия, чтобы оттолкнуть от себя арестантов.
– Какого дьявола! – в негодовании воскликнул Александр.
– Ваше Высочество… – в один голос выдохнули Корф и Репнин.
– Это что же, и есть ваш ответный выстрел, господин Корф? – с иронией спросил цесаревич, одергивая форму. – Да и вы, Репнин, не лучше – так-то вы встречаете своего будущего государя? Надеюсь, вы откажетесь от своей дурной привычки набрасываться на цесаревича и более не намерены покушаться на мою жизнь?
– Так точно, – кивнул Корф.
– Простите, Ваше Высочество! – извиняющимся тоном сказал Репнин. – Я принял вас за другого.
– И чем же вам насолил обладатель этого мундира? – поинтересовался Александр, проходя в центр камеры.
Место оказалось не из приятных – темно и сыро. , – Он отнял у меня единственный предмет, соединявший меня с той, кого я оставил на воле – ее платочек, – признался Репнин.
– Я понимаю вас, – кивнул Александр и вдруг увидел – руки обоих заключенных связаны. – Что это?! Кто посмел?! Неужели император пал до подобной низости?! Это же против всех правил!
– Вы об этом? – Корф рассмеялся. – Нет-нет, император здесь ни при чем! Это пожелание того господина, чей мундир вам так к лицу. Когда он лишил Репнина последней радости – я говорю о его платочке для воздыхания, Михаил набросился на него. А я не мог оставить друга одного. И дабы мы впредь не могли совершать необдуманных поступков, для нас сделали исключение из правил. Спасибо, что хотя бы не стреножили.
– Какая низость! – вскричал Александр и предложил:
– Позвольте мне освободить вас.
– Не стоит подвергать вас излишнему риску, – покачал головой Репнин, – вы и так серьезно рисковали, приходя сюда.
– Вы попали в тюрьму по моей вине. И я посчитал своим долгом…
– В этом не было необходимости, – остановил его Корф. – И потом, еще не известно, чья вина сильнее.
– Я пришлю к вам своего доктора, – сказал Александр.
– Боюсь, что его к нам не допустят, – с сомнением сказал Репнин. – Наши прегрешения ужасны, а наказание здесь, как мы уже успели убедиться, следуют незамедлительно.
– Разве кого-нибудь недавно казнили?
– Да, – кивнул Корф. – Один несчастный старик поляк был расстрелян незадолго до вашего прихода.
– Отец ненавидит поляков. И поэтому моя любовь к Ольге для него – государственное преступление!
– Мужайтесь, Ваше Высочество, – поддержал его Репнин.
– Господа! – Александр встал. – Подозревая, что долее оставаться с вами опасно, я возвращаюсь во дворец.
И снова попытаюсь встретиться с императором. Я попробую переубедить его!
– Мы признательны вам за участие в нашей судьбе, – с благодарностью сказал Репнин.
– Довольно слов! Я должен действовать! Вашу руку, Репнин! Вашу здоровую руку, Корф! Забудем обиды!
Надеюсь вскоре увидеть вас при дворе.
– Даст Бог – увидимся… – проговорил Репнин.
– Даст Бог! Я не прощаюсь, – Александр еще раз бросил взгляд на друзей и вышел из камеры.
– Думаешь, ему удастся вытащить нас отсюда? – повернулся Репнин к Корфу.
– Сомневаюсь. Но попытка – не пытка…
* * *
Во дворце Александр не успел сделать и трех шагов, как был остановлен камер-фрейлиной императрицы. Государыня ждала его к себе для важного разговора. Не думая, что эта встреча займет у него много времени, Александр прошел вслед за фрейлиной в покои матушки и остолбенел при входе. У камина стояла Ольга – грустная и оттого, наверное, еще более прекрасная и желанная.
– Это сон? – бросился к ней Александр.
– Государыня отважилась устроить нам встречу, – тихим, почти безжизненным голосом сказала Ольга, уклоняясь от его объятий.
– Почему же ты так холодна? – недоумевал Александр.
– – Потому что иначе я не смогу найти в себе силы покинуть тебя.
– Но отчего? Мы ведь снова вместе!
– Лишь для того, чтобы попрощаться.
– Это свидание – ее подарок мне? – понял Александр и нахмурился. – А что взамен?
– Александр! Отныне моя жизнь не имеет ничего общего с твоей. Все против нас, и я не могу надеяться на счастье. Но ты… – Ольга старалась говорить убедительно и спокойно, – у тебя иное будущее. И ты сам это понимаешь. Я прошу тебя, верни себе расположение императора и прости его.
Чтобы и он мог простить тебя.
– К чему? Разве он любит меня?
– Любит и заботится о тебе.
– Но как же ты? Как же наши чувства?!
– Наша любовь останется с нами, в наших сердцах. Я хотела бы, чтобы вышло иначе. Но у меня нет другого выхода, кроме как расстаться с тобой.
Это мое решение. И, поверь, оно далось мне непросто.
– Ты оставляешь меня?
– Этого требует мой долг, долг вашей верноподданной, Ваше Высочество… – Ольга склонилась в глубоком реверансе.
– Я сделаю то, о чем ты просишь… – после долгой и напряженной паузы сказал Александр и отвернулся от нее. – Пожалуй, сударыня, мне лучше уйти.
– Я люблю тебя, – одними губами прошептала Ольга, но Александр уже не слышал ее – дверь за ним закрылась, как будто опустилась могильная плита.
Николай же тем временем ждал новостей из крепости. Наконец, адъютант доложил ему о том, что так ожидаемый им посетитель прибыл.
– Ваше Императорское Величество, к вам полковник Заморенов.
– Проси, – разрешил Николай.
– Ваше Величество! – в кабинет вошел седовласый старик с изможденным и серым от испытаний и возраста лицом.
– Полковник? – засомневался Николай. – Это действительно вы?
– Так лучше? – смеясь, спросил Заморенов, ловким движением снимая маску грима вместе с волосами.
Теперь он снова стал похож на себя – подтянутый, лысоватый, с жесткими холодными глазами и узкой черточкой губ.
– Намного, – кивнул Николай. – Ну что, помогла вам наша затея?
– Все вышло так, как мы и предполагали. Поручики Корф и Репнин приняли меня за приговоренного к смертной казни старика поляка. Я рассказал им страшную историю про глупца, вздумавшего потворствовать нелепой страсти наследника к «моей» дальней родственнице, фрейлине императрицы, и они прониклись к несчастному такой симпатией, что были откровенны во всем, рассказывая свою историю дуэли.
– Прекрасно! И каковым будет вердикт? Виновны ли они в заговоре против престола?
– Никак нет, Ваше Императорское Величество. Молодых людей волнует любовь, а не политика. И, надо сказать, я не без удовольствия провел время в их обществе.
– Стало быть, необходимости в казни нет?
– И даже в каторге, Ваше Величество…
– Советуете их отпустить?
– Уверен, они не представляют угрозы ни для государства, ни для Вашего Величества. Поручик Корф вместо того, чтобы стрелять в цесаревича, предпочел застрелиться сам. Разве это не доказывает его преданности российскому престолу?
– Вы так сильно прониклись уважением к этим господам? – Николай иронично приподнял брови – подобная сентиментальность была Заморенову несвойственна.
– Ваше Величество! Оба офицера на хорошем счету. Их родители…
– Мне известно, кто их родители.
Им стало бы стыдно, если бы они знали, что их дети участвовали в этой дуэли. В молодых людях отмечен дух бунтарства, и этого вполне достаточно, полковник, чтобы пока содержать их под стражей.
В дверь постучали, и следом в кабинет снова вошел адъютант.
– Ваше Величество, поручик Шубин просит разрешения сообщить господину Заморенову сведения по делу государственной важности.
– Пусть войдет.
– Разрешите доложить, – крепостной порученец выглядел запыхавшимся и заметно обеспокоенным.
Заморенов посмотрел на Николая.
– К чему такая спешка? – улыбнулся тот. – Рухнула Петропавловская крепость?
– Осмелюсь доложить, цесаревич обманом встретился с заключенными Корфом и Репниным. Но, по имеющимся у нас сведениям, во время их встречи произошел инцидент с рукоприкладством.
– Сведения достоверные? – с угрозой в голосе переспросил Николай.
Порученец кивнул.
– Что же… Ступайте! – велел император офицеру и, дождавшись, когда за ним закроется дверь, в раздражении обернулся к Заморенову. – Так вы говорите, полковник, что эти молодые люди не представляют опасности для государства? Распустили господ офицеров!
– Какие будут указания? – Заморенов придал своему лицу виноватое выражение.
– Вот вам мои указания, – Николай резким росчерком подписал лежавшую у него на столе бумагу. – У вас есть вопросы?
– Никак нет!
– Выполняйте! – Николай величественно взмахнул рукой.
Заморенов поклонился и вышел, столкнувшись в дверях с наследником.
Заморенов отступил на полшага, пропуская цесаревича вперед, и закрыл за собой дверь в кабинет императора, оставив отца и сына наедине.
* * *
А Корф и Репнин ждали своей участи, не подозревая о случившемся во дворце. Время, проведенное в крепости, еще более сдружило их. И Репнин смог в который раз убедиться, что за бравадой воинственного и задиристого Корфа скрывается верный и храбрый человек, умеющий даже в трудных обстоятельствах сохранять достоинство и выдержку.
– Как ты думаешь, нас отправят в Сибирь, в Шлиссельбург или вслед за стариком – в даль беспросветную?
– Ты отлично знаешь, что я тебе на это скажу, – отмахнулся от его шутки Репнин.
– Так нечестно, игры не получится.
Я думал – это ты у нас будешь оптимистом, а я – пессимистом.
– Если нас не прикончит рота солдат, это сделает моя сестра.
– Без обид, Миша, но я предпочел бы роту солдат.
– А я слышал, в Сибири природа потрясающая…
– Да?! – хмыкнул Корф. – Жду не дождусь случая в этом убедиться.
– А я бы хотел дождаться только одного – свидания. Ведь приговоренным полагается исполнение их последней воли.
– Надеюсь, ты говоришь не о владелице того платка, который едва не стоил тебе лица и нескольких переломов? Если бы я знал, что ты рискуешь из-за нее, я бы основательно подумал, прежде чем бросаться тебе на помощь.
– Ты ревнуешь?
– Это смешно!
– Тогда за что ты так ненавидишь Анну?
– За то, кем она является. Вернее, за кого себя выдает.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Я поклялся, что никогда не выдам ее тайны, но раз уж ты больше ее не увидишь…
В двери противно заскрипел ржавчиной ключ. Корф замолчал, и оба друга в оцепенении посмотрели на дверь. Она распахнулась, и в камеру вбежала Наташа.
После разговора с Александром она вдруг так остро ощутила всю бессмысленность своей надежды на помощь наследника и милосердие императора, что поняла точно и бесповоротно – она лишь теряет время. И мысль о том, что ей, быть может, уже не суждено увидеть брата, сделалась невыносимой и пугающей. Наташа тотчас собралась и отправилась в крепость – она хотела упасть в ноги начальнику тюрьмы и просить его о снисхождении – о встрече с братом.
Но известного ей прежде полковника Заморенова на месте не оказалось. В его кабинете Наташу встретил помощник начальника Писарев.
Он был, очевидно, моложе Наташи, но его прожженный взгляд не оставлял ей ни малейшего повода на положительное разрешение просьбы. И все же Наташа попыталась предложить ему деньги.
– Да как вы смеете, сударыня! – с чрезмерным возмущением вскричал Писарев, брезгливо отодвигая ее руку с сумочкой, в которой лежали ассигнации. – Я – дворянин! Уберите это!
Наташа почувствовала усталость и отчаяние, как вдруг Писарев вкрадчиво сказал:
– Как вы могли решиться прийти сюда, сударыня? Тюрьма – не место для таких красивых девушек. А вы необычайно красивы, княжна…
Его намек был столь прозрачным, и вдобавок поручик подкрепил свои слова вполне понятными движениями, что Наташа задрожала. Она собралась сыграть на отвратительных желаниях этого негодяя, но уже через минуту поняла, что Писарев – не из тех, кто позволит себя обмануть хорошенькой девице.
– Где же ваше ложе любви? – полушутливо, но очень испуганно спросила она почти сблизившегося с ней Писарева.
– А мы люди простые, сударыня, – гадко улыбнулся он. – Обходимся без ложа и без любви…
От посягательств поручика ее спас только приход Заморенова, вернувшегося из Зимнего в сопровождении порученца Шубина.
– Что здесь происходит? – грозно спросил Заморенов.
– Господин полковник! – подтянулся Писарев, успев провести ладонью по ножу для бумаги, лежавшему на столе. – Она меня ранила! Она хочет устроить побег поручику Репнину!
– Ложь! – вскричала Наташа. – Я лишь хотела повидаться с братом!
А этот мужлан домогался меня!
– Господин полковник! Это заговор!
– Молчать! – велел ему Заморенов. – Сударыня, действительно ли ваш брат – Михаил Репнин?
– Да.
– Вы увидитесь с ним, сударыня, – кивнул Заморенов.
– Но, господин полковник… – начал Писарев.
– С вами, Писарев, я поговорю позже! А вы, сударыня, мужайтесь.
У меня приказ императора. Ваш брат сегодня будет казнен…
Заморенов не договорил – Наташа стала оседать на пол.
– Воды! Скорее! – крикнул Заморенов, подхватывая ее.
– Не стоит беспокойства, все в порядке… – прошептала Наташа. – Я хочу видеть брата…
И все же она отпила немного из кружки, принесенной Шубиным, и, пошатываясь, пошла вслед за Замореновым, показывавшим дорогу к камере, где сидели ее брат и Корф.
– Миша! – Наташа бросилась брату на шею, едва охранник открыл дверь.
– Наташа! – Репнин встал ей навстречу. – Этого не может быть! Что ты здесь делаешь?
– А главное, что вы здесь делаете? – ядовито спросил Корф у Заморенова. У Владимира был наметанный глаз, и он узнал в вошедшем полковнике того самого польского старика, с которым они так трогательно беседовали перед его мнимой казнью. – Интересно, Мишель, здесь все казненные воскресают?
– Я должен просить у вас прощения, господа, за давешний спектакль, – сказал Заморенов без лишних объяснений. – Такова моя работа.
Я отношусь к вам с большим уважением, но, к сожалению, мои рекомендации не оказали никакого влияния на решение императора…
– Можете не продолжать. Дальнейшее нам известно, – прервал его объяснения Корф.
– Приказ должен быть приведен в исполнение немедленно, – Заморенов говорил, отводя глаза в сторону. – Пора идти, господа.
– Подождите! – вскричала Наташа.
– Не надо, Наташа, – мягко попросил Корф. – Не терзайте себя и не лишайте мужества Михаила.
– Я прощаю вас, Владимир, – прошептала Наташа, торопясь обнимать брата.
– Если бы я мог простить самого себя…
В камеру вошел караул. Заморенов взял Наташу под руку и отвел от брата.
Он не оставлял ее и по дороге во двор, но к месту расстрела не пропустил – не положено. Наташа, шатаясь, осталась стоять у караульной будки, опершись на полосатый шлагбаум, – слезы лились из ее глаз градом, соленые и большие. А Михаила и Корфа уводили все дальше, куда-то за строй солдат в самом дальнем углу крепостной стены. Наташа слышала, как Писарев читал приказ, – в крепости слова были слышны издалека грозным, но ясным эхом.
– По высочайшему повелению Его Императорского Величества, Государя императора и Самодержца всероссийского, царя Польского…
– Готовсь! – раздалась команда ведущего расстрел.
По душе и сердцу противно скребнули затворы винтовок. Наташа снова почувствовала дурноту…
В это мгновение у караула спешился всадник. Он выхватил у солдата ружье и выстрелил в воздух, привлекая к себе внимание. Наташа вздрогнула и очнулась – перед ней стоял цесаревич.
– Где они? – крикнул он Наташе.
– Их вывели во двор, – только и смогла проговорить она, ослабевшим от волнений и горя голосом.
– Надо отменить казнь! У меня приказ императора!
Александр с ненавистью посмотрел на караульного, оторопело возившегося со шлагбаумом, и побежал по двору крепости. Наташа кинулась за ним следом. Караульный пытался ее удержать, но она оттолкнула его, сама не понимая, откуда у нее взялось столько силы сопротивляться рослому гвардейцу. А Александр уже прорвался сквозь строй солдат, взявших ружья наизготовку.
– Остановитесь! Если вы собираетесь стрелять, то вам придется выстрелить и в меня!
Появление Александра произвело впечатление разорвавшейся бомбы.
– Отставить! – только и мог скомандовать Писарев.
– Ваше Высочество, – поклонился наследнику растерявшийся Заморенов, – я исполняю приказ…
– Я тоже, – Александр поспешно достал из внутреннего кармана мундира сложенную вчетверо бумагу. – Вот приказ, подписанный Государем императором. Господа Корф и Репнин свободны.
– Как вам это удалось? – пробормотал Корф, уже простившийся с жизнью.
– Миша! – добежавшая, наконец, к ним Наташа снова бросилась на шею брату.
– Невыносимо было смотреть на страдания вашей сестры, – улыбнулся Александр Репнину, – вот и пришлось выкручивать императору руки.
– Вы тоже ее боитесь? – в тон ему сказал Корф.
– Я ваш должник, – дрогнувшим голосом проговорил Репнин, шутливо уклоняясь от поцелуев, которыми его осыпала сестра.
– Восхищен вашим мужеством, господа, – сказал подошедший к ним Заморенов.
– Благодарю за поддержку, – кивнул ему Репнин.
– Второй раз на волосок от смерти… – Корф оглянулся, все еще не веря своему счастью.
Заморенов понимающе кивнул и пошел прочь. Писарев побежал за ним следом.
– Это куда же ты так торопишься, братец? – нагнал его Репнин.
– Не твое дело! – огрызнулся Писарев.
– Нет, мое! – Репнин схватил поручика за грудки и прижал к стене. – У тебя осталось кое-что из моих вещей. Пришло время вернуть!
– Бежал бы ты отсюда, пока новый приказ не поднесли! – нагло процедил сквозь зубы Писарев.
– Я жду! – с такой угрозой сказал Репнин, что Писарев тут же дрожащей рукой пошарил за обшлагом рукава и вытащил изъятый им у Репнина при первом обыске платок Анны.
Репнин бережно взял платок и пригрозил, дыша поручику прямо в лицо:
– Запомни: если ты хоть раз приблизишься ко мне или моей семье, я тебя убью!
Домой Корф и Репнины поехали в экипаже, который ждал Наташу. Уже у самого особняка их нагнал Александр. Он был на коне и гарцевал уверенно, как настоящий полководец.
– Господа, – Александр уже отдышался от бешеной скачки наперегонки со временем, которую ему пришлось устроить ради спасения новых друзей, переполошив и распугав половину Петербурга. – Новость о вашем помиловании – не единственная. Я должен вам сообщить, что государь, прощая ваш проступок и даруя свободу, не отказывается от наказания вообще. И в качестве такового лишает вас воинского чина.
– Что это значит? – заволновалась Наташа.
– Простите, но я взял на себя смелость сам сообщить вам об этом, чтобы хотя бы как-то уменьшить неприятность этой новости. Но вы…
Вы больше.., не служите в армии, господа…