Глава 3

Стюардесса осторожно шла по салону самолета. «Боинг-747» болтало, как корабль на высокой волне, поэтому девушке, чтобы не упасть, приходилось держаться за подголовники сидений. Некоторые пассажиры так и не смогли уснуть и сидели теперь в полумраке, испуганно вцепившись пальцами в подлокотники. Она смотрела на утомленные взволнованные лица этих людей, которые ждали от нее поддержки и надеялись, что она успокоит их. Поэтому девушка изобразила на лице самую обворожительную улыбку, на какую только была способна, искренне надеясь, что это хоть немного поможет. Там, где пассажиры пытались читать или писать, мерцал слабый свет. Внимание стюардессы привлек человек, сидевший на боковом кресле в третьем ряду от конца салона.

Его глаза были закрыты, и он мелко-мелко вздрагивал. Девушка дотронулась до его плеча. Прежде чем она успела убрать ладонь, мужчина схватил ее за запястье и легонько сжал. Пассажир казался испуганным не на шутку. Секунду они смотрели друг на друга, затем он отпустил ее руку.

– Извините…

Мужчина завозился в кресле, изо всех сил стараясь скрыть нервозность, но у него не вполне это получалось.

– У вас все в порядке? – осведомилась стюардесса.

– Да… конечно. Просто мне привиделся дурной сон. Кошмар, знаете ли, – пробормотал он, старательно избегая смотреть ей в глаза и шаря по карманам в поисках сигарет, которые, как ей удалось заметить, находились в нагрудном карманчике его рубашки.

– Вам что-нибудь нужно?

Он поднял на нее глаза – казалось, он уже начал успокаиваться, – и отрицательно помотал головой.

– Нет, спасибо. Это всего-навсего кошмарный сон. Впрочем, благодарю за заботу.

Стюардесса снова нацепила на лицо профессиональную улыбку, чтобы успокоить разволновавшихся пассажиров. Она двинулась вдоль салона, а мужчина встал и отправился в хвост самолета, где располагались крошечные туалетные кабинки. Запершись в одной из них, он сполоснул лицо холодной водой, после чего придирчиво оглядел себя в зеркале. Лампы дневного света, освещавшие кабинку, придавали коже голубоватый, нездоровый оттенок.

Дурной сон по-прежнему стоял перед его мысленным взором, мешая сосредоточиться и как следует подумать. Он попытался отогнать преследовавшие его видения, но безуспешно. Они то исчезали, то возвращались. Крис Лэнг выпрямился и тщательно вытер лицо бумажным полотенцем. Что и говорить, он устал. Сначала его мучил вопрос – дадут ли ему возможность уехать. Ему даже пришлось совершить утомительное путешествие из Сиэтла в Лос-Анджелес, чтобы лично переговорить с Джозефом Коптетом. Как только он получил благословение старика, то со всех ног кинулся в аэропорт покупать билеты до Лондона – пока никто не передумал.

Он вышел из туалета и оказался в тесном коридорчике в хвостовой части «Боинга-747», где его увидела стюардесса. Она поднялась со своего откидного креслица и озабоченно спросила:

– Ну что? Как вы сейчас? Вам полегчало?

– Да, благодарю вас. Решил вот немного привести себя в порядок. У вас найдется что-нибудь выпить?

– Разумеется. Чего бы вам хотелось?

– Самой обыкновенной воды. Или чего-нибудь в этом роде.

Девушка кивнула. Мужчина, стоявший перед ней, был высок и широк в плечах. Ничего удивительного, что ему было неуютно в тесном кресле экономического класса. Дизайнеры концерна «Боинг» почему-то решили, что все люди, путешествующие экономическим классом, более всего напоминают карликов. У него были темные, немного вьющиеся волосы, а на висках проглядывала седина. Стюардесса затруднилась бы определить его возраст. Он или относился к группе тщательно следящих за собой людей, которым за сорок, или принадлежал к поколению тридцатилетних, изо всех сил прожигающих жизнь. На нем была зеленая рубашка из выцветшей хлопчатобумажной ткани с карманами на груди, один из которых топорщился от пачки сигарет. Черты его лица отличались некоторой грубостью: широкий рот, прямой толстый нос, массивный подбородок с вертикальным шрамом длиной примерно в дюйм. Карие глаза смотрели на мир довольно-таки тусклым утомленным взором. Стюардесса, обладавшая немалым опытом общения с людьми, видела такого рода утомленный и тусклый взгляд тысячу раз.

Она налила ему стаканчик перье. Он взял стакан и благодарно улыбнулся.

– Еще раз спасибо. Долго нам еще?

Девушка взглянула на часы:

– Минут через двадцать будем кормить пассажиров обедом. Когда все поедят, до приземления останется какой-нибудь час.

– Отлично. Боюсь, моим ногам не слишком просторно. Администрация компании была просто обязана предусмотреть места для таких здоровяков, как я.

– Администрация все предусмотрела. В первом классе гораздо просторнее.

Девушка улыбалась. Крис кивнул ей и улыбнулся в ответ:

– Судя по всему, они действуют по принципу – чем ты больше, тем больше должен платить. Я правильно говорю?

– Очень может быть. Обещаю переадресовать ваше недоумение представителям администрации. Если я сообщу о вашем замечании представителям администрации, мне, возможно, выдадут премию.

Крис вернулся на свое место в экономическом классе и закурил. Честно говоря, институт с большим скрежетом раскошелился на его поездку в Лондон. И дело было не только в деньгах. Главное – это вопрос доверия – доверия лично к нему, Крису Лэнгу. Парни из института вовсе не хотели подвергать хотя бы малейшему риску репутацию их заведения. Крис отлично это понимал, но нерешительность администрации попортила ему немало нервов. Вот почему ему пришлось лететь через всю страну в Лос-Анджелес, чтобы побеседовать с Джозефом Коптетом. Надо сказать, однако, что убедить старика в своей правоте не составило большого труда.

Крис снова прочитал газетные вырезки, в которых говорилось об убийстве всемирно известного скрипача Андрэ Перлмана и не менее знаменитой виолончелистки Дженнифер Колсен. В некоторых заметках – по-видимому, из скромности – не упоминалось, что делали эти двое в гостиничном номере, другие газеты, напротив, свободно высказывались на этот счет Что же касалось собственно двойного убийства, то Криса более всего озадачивало полное отсутствие информации о некоторых деталях. Было похоже, что власти намеренно пытались кое-что скрыть. На пресс-конференциях журналисты почти не получали конкретной информации от следственных органов. Газетные материалы не отвечали на вопрос: зачем, собственно, полиции понадобилось скрывать ход следствия и имевшуюся в ее распоряжении информацию? Беспомощность журналистов проглядывала буквально в каждой строчке многочисленных газетных откликов на происшествие. Во всяком случае, ему показалось, что дело обстоит именно так, хотя он и не был в этом уверен. Ведь это было всего лишь предположение. Но если он все-таки прав…

«Боинг-747» приземлился в аэропорту Хитроу с опозданием на пятнадцать минут. Взлетные полосы были забиты постоянно приземлявшимися и взлетавшими самолетами. Чтобы пройти таможенный контроль и уладить все формальности, ему понадобилось около часа, после чего он спустился в метро и направился в центр. Когда поезд был уже недалеко от центра города, вагон начал раскачиваться и слегка подпрыгивать на рельсах. Поездка Криса совпала по времени с утренним часом пик, вагон мгновенно заполнили люди с похоронными лицами, и поэтому вагон стал отчасти напоминать стальной, вытянутый в длину гроб. Когда настало время пересаживаться, ему с большим трудом удалось протащить по вагону свой чемодан, постоянно цеплявшийся за дешевые сумочки, тощие портфели и чудовищных размеров рюкзаки юных и не слишком юных туристов, каждое лето наводнявших Лондон. Крис с отвращением втягивал в себя запахи, среди которых доминировали аромат дешевых духов и кислая вонь вспотевших тел. Он выбрался наружу на станции «Виктория», где, по свидетельству путеводителей и знакомых, побывавших в столице Англии, можно было обнаружить множество отелей и гостиниц, которые привлекали не столько своими удобствами, сколько дешевизной. Отель «Монарх» на Белгрейв-роуд оказался дешевым в полном смысле этого слова.

Крис с облегчением швырнул свой чемодан на кровать и направился к грязному окну. Люди, которых он увидел из окна, в это утро занимались самыми обыкновенными для всех людей в мире вещами: слонялись без дела в лучах утреннего, но уже жаркого солнца, сидели в тени на ступеньках общественных зданий, перебрасывались мало что значащими для непосвященного фразами, покуривали и просматривали последние страницы дешевых бульварных газетенок.

Кровать в номере Криса никуда не годилась. Пружины совершенно продавлены, а матрас слишком короток и узок. Стены в номере были окрашены из рук вон плохо, а видавший виды умывальник весьма подозрительно кренился набок. Над умывальником висело приколоченное к стене довольно мутное овальное зеркало, а пол украшал вытертый донельзя ковер, прибитый прямо к полу чтобы скрыть от взглядов обитателей вспучившийся паркет.

В комнате было душно и жарко. Крис принялся медленно распаковывать вещи, раскладывая белье и всякую мелочь по ящикам стоявшего у стены гардероба. Потом он закурил сигарету и извлек из папки материалы по интересовавшему его делу. Разложив их на кровати, он принялся просматривать листы один за другим. Материалы включали в себя отчеты по двойному убийству Колсен – Перлман, а также по аналогичным, на его взгляд, происшествиям, имевшим место в Мюнхене, Чикаго, Токио, Буэнос-Айресе и Нью-Йорке. Помимо означенных дел, в его папке хранилось еще множество, других материалов, собранных за долгие годы и объединенных по единственному признаку – методу совершения преступлений.

Кэтрин Росс повернула ключ в замке. Она была почти уверена, что замок сменили, поэтому несколько удивилась, когда ей все же удалось открыть тяжелую дверь. Ее взору предстала совершенно незнакомая квартира. Прошло по меньшей мере два года с тех пор, как она в последний раз была здесь, и ей было известно, что менее полугода назад здесь провели капитальный ремонт и отделали все заново. С внутренней стороны дверь украшал почтовый ящик, доверху забитый письмами и газетами. Кэтрин нажала на кнопку выключателя, и пространство перед ней разом осветилось многочисленными галогеновыми лампочками в плафонах под потолком. Их свет падал на темно-зеленые стены, мраморный пол и укрывавший полированные плиты иранский ковер.

Какого черта, спрашивается, Дженнифер отправилась в отель «Кэдогэн», когда у нее имелась такая очаровательная квартирка? Или она боялась, что может неожиданно нагрянуть Дэвид Колсен? Но тот был занят по горло на съемках в Гамбурге, поэтому внезапного визита мужа Дженнифер могла бы и не опасаться. Может быть. ей не хотелось посвящать в свои личные дела соседей и демонстрировать им свои отношения с Перлманом? Кто знает? Каковы бы ни были причины, они похоронены вместе с Дженнифер и Андрэ.

Кэтрин в задумчивости покачала головой. Из всех людей, которых она когда-либо знала, Дженнифер менее всего напоминала легкомысленное создание, склонное ко всякого рода тайным встречам. Это было столь же трудно представить, как и то, что ее свидание с Перлманом завершилось кошмарным убийством. Кэтрин с силой захлопнула входную дверь и двинулась в глубь апартаментов.

Кэтрин заполучила ключи от этой квартиры только вчера, когда она по просьбе Дэвида Колсена ездила в Оксфордшир. Добравшись до места в начале девятого, она направилась прямиком в его кабинет. Дэвид сидел за столом около телефона. Рядом стояла чашечка дымящегося кофе и недопитая бутылка виски. Его красные глаза слезились. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но промолчал. Вместо слов из его горла вырвался сдавленный сип. Он сглотнул и закурил очередную сигарету. Судя по горе окурков в пепельнице, выкурил он немало.

Кэтрин никогда особенно не любила Колсена. Ее сестра была отличной женой, а он превратил жизнь Дженнифер в ад. Дэвид много пил, изменял Дженнифер направо и налево и постоянно лгал. Но, оказавшись в его кабинете, Кэтрин впервые ощутила жалость к этому человеку. Обычно его просто распирало от самодовольства и заносчивости. Он рядился в свой успех, словно в тогу, и не упускал случая продемонстрировать лишний раз собственную значимость. Теперь он казался жалким, и наносная бравада слетела с него, будто шелуха. Кэтрин догадывалась, что причиной его депрессии была не только ужасная смерть Дженнифер, но также и обстоятельства, при которых произошла трагедия. Перед смертью жена обманывала его, и этим был нанесен чувствительный удар его репутации плейбоя. Люди никогда не забудут, как погибла его жена, и это более всего бередило душу Дэвида Колсена.

– Переживаешь? – спросила Кэтрин.

Тот снова издал какой-то непонятный звук и пробормотал:

– Да… Немного.

Он вытащил связку ключей и кинул на стол.

– Это еще зачем? – спросила Кэтрин.

– Квартира в Лондоне. Там ее вещи… Я подумал, может быть, ты что-нибудь захочешь взять на память?… Личные вещи или что-то в этом роде. Я подумал, что так, возможно, тебе станет легче.

Вот почему она оказалась в квартире Дженнифер одна. Кэтрин чувствовала себя так, словно проникла в апартаменты сестры с целью грабежа. В гостиной она наткнулась на. кипу фотографий. веером раскинутых на круглом журнальном столике. Призраки когда-то счастливой семьи. Некоторые из фотографий вставлены в литые серебряные рамки. Какая ирония! Счастливая пара! Подумать только. Дэвид и Дженнифер сжимали друг друга в объятиях и широко улыбались в объектив камеры. Интересно, когда эти снимки были сделаны? В медовый месяц, должно быть. С точки зрения Кэтрин, замужество ее сестры было полнейшей неудачей, крахом всех ожиданий. Сколько сочувствующих друзей и подруг звонили ей, одинокой, среди ночи? Сколько горьких слез, должно быть, пролила ее несчастная сестра! Как часто приходилось ей слышать лживо-сочувственные комментарии к очередному адюльтеру мужа! И тем не менее Дженнифер ни единым словом не обмолвилась об Андрэ Перлмане. Даже ей, сестре.

Катрин ощутила в душе горечь, причудливо переплетавшуюся со скорбью. Ведь она делилась с сестрой всем, даже самым сокровенным. Она изо всех сил старалась быть хоть чем-нибудь полезной Дженнифер. В любой момент готова была откликнуться на ее крик о помощи и ни разу за эти годы не отвернулась от нее. Нет, Дженнифер была просто обязана рассказать ей об Андрэ Перлмане. Она, Кэтрин, этого вполне заслуживала. Это был самый настоящий сестринский долг со стороны Дженнифер – и никак не иначе.

Кэтрин слегка пожурила себя за бескомпромиссность по отношению к своей теперь уже покойной сестре, но раскаяние не приходило. Помимо обиды на Дженнифер, у нее в душе поселился еще и гнев. Правила приличия в таких случаях требовали от человека ощущать одну только скорбь, но ничего не поделаешь – Кэтрин испытывала и обиду на сестру, и ненависть по отношению к убийце.

Она была просто вне себя от гнева на этого человека еще и за то, что он причинил страшную боль лично ей, Кэтрин. Ей и ее родителям. Подумать только, ее лишили сестры, а родителей – горячо любимой дочери. Вместе с ними пострадали все близкие и друзья Дженнифер. В ее лице огромную потерю понесла музыка, симфонический оркестр. Публику тоже лишили радости. Об этом в буквальном смысле вопили обложки всех газет и журналов, в том числе и самых низкопробных. Мысли об этом постоянно подпитывали ярость Кэтрин. Ей даже казалось, что она не сможет утихомирить разыгравшиеся чувства.

На прикроватном столике она обнаружила фотопортрет их родителей – Альфреда и Мэри Росс, и у нее на глаза навернулись слезы. Мэри Росс до сих пор находилась в шоке от случившегося и едва могла говорить. От отца потребовали опознать тело, и это испытание окончательно выбило его из колеи. Кэтрин так до сих пор и не знала, что же он увидел, однако по отрывочным словам и восклицаниям поняла, что зрелище и в самом деле оказалось чудовищным.

– Твоя мать хотела в последний раз взглянуть на Дженнифер, – сказал отец на следующий день после опознания.

Кэтрин кивнула:

– Я ее понимаю.

– Но я ей не позволил.

Она подняла глаза и встретилась с горестным взглядом Альфреда.

– А может быть, все-таки стоило?

Отец в отчаянии покачал головой:

– Я не мог ей этого позволить, Кэтти.

Его голос и настойчивость вызвали у нее недоумение.

– Но почему же? – прошептала она.

– Потому что… там не на что… она не походила на себя…

Кэтрин лишилась дара речи. Она лишь молча следила за скупыми слезинками, которые изредка ползли по лицу Альфреда, и видела, что тот изо всех сил старается скрыть от нее дрожь, сотрясавшую все его тело. Эта дрожь вызвала в ее воображении массу самых ужасающих видений и образов, в центре которых находился изуродованный труп Дженнифер.

– Мне, знаешь ли, – едва слышно продолжал отец, – пришлось даже солгать Мэри…

– Только не вини себя, отец. Пожалуйста.

– Это было самое важное, что мне только доводилось в жизни ей говорить, но даже в такой момент пришлось врать и изворачиваться. Ты представить себе не можешь…

Голос отца стал совсем тихим и напоминал шелест. Но самое ужасное заключалось в том, что Кэтрин могла себе представить. И ей было не слишком трудно это сделать. С тех пор как она услышала роковое известие, она только и занималась тем, что представляла. И никак не могла от этого избавиться. Каждая минута ее жизни с этого момента наполнилась кошмарными видениями и устрашающими образами. Наяву они тревожили ее ничуть не меньше, чем во сне.

Почему их убили? На этот вопрос Кэтрин никак не могла найти разумного ответа. В полиции ее спрашивали, не знает ли она, а если не знает, не подозревает ли, кто из знакомых Дженнифер мог совершить подобное злодеяние. Трудно задать более глупый вопрос – ну конечно же, никто. Прежде всего никто не держал на Дженнифер зла. Возможно, кое-кто из воинствующих феминисток и поругивал ее сестру за склонность к всепрощению и видимую привязанность к Дэвиду, несмотря на все его измены. Но не более того. Никто не желал ее смерти, и Кэтрин ничуть в этом не сомневалась. У Дженнифер не было врагов.

Да, но, возможно, мотивы убийства надо искать в поведении не Дженнифер, а Андрэ Перлмана? Все прекрасно знали о его несдержанности и приступах слепой ярости, временами находившей на него и являвшейся проявлением его чрезвычайной эмоциональности. А вдруг он в момент подобной вспышки настолько досадил кому-нибудь, что вызвал у этого неизвестного сильное желание его уничтожить? Впрочем, полицейские, которые беседовали с Кэтрин, в один голос утверждали, что у них нет оснований подозревать кого-либо из окружения Андрэ. Кэтрин сразу же поняла, к чему они клонят: они пытались убедить и ее, и себя, что убийство носило спонтанный, немотивированный характер и было осуществлено человеком, не имевшим ни малейшей причины убивать ее сестру и Андрэ. По поводу происшедшего уже ходило множество различных слухов. Газетчики также предложили массу объяснений случившемуся, причем некоторые из них выдвигали настолько фантастические версии, что Кэтрин при всем желании не смогла бы додуматься до такого, несмотря на свое не в меру разыгравшееся воображение. Но в действительности никто не знал ничего определенного.

В глубине души Кэтрин признавала, что мотив все-таки должен быть, хотя и представить себе не могла, в чем он заключался и чье извращенное воображение могло его изобрести. Как и большинство окружающих, Кэтрин ничего не знала о деталях, которые сопровождают такого рода происшествия, а полиция совсем не торопилась обнародовать подробности. А Кэтрин упорно отвергала все предположения полицейских. На это не влияла некоторая путаность мыслей. Просто инстинкт подсказывал ей, что все это не так.

Дэвид Колсен приготовил два больших чемодана и оставил их в спальне у кровати. Кэтрин открыла все шкафы и принялась за поиски личных вещей и одежды Дженнифер. Каким бы дурным мужем ни оказался Дэвид Колсен, скрягой его не назовешь. С другой стороны, Дженнифер не слишком любила тратить деньги и была равнодушна к красивым тряпкам. Кэтрин даже предполагала, что новую одежду ее сестра покупала исключительно для того, чтобы угодить мужу. И это было вполне в ее духе.

Кэтрин неожиданно заметила свое отражение в зеркале, висевшем в ванной комнате. Она остановилась, потянулась к выключателю и подошла к зеркалу поближе. Напряжение последних дней повлекло за собой нездоровую бледность и появление больших темных кругов под глазами. Люди всегда говорили, что они с сестрой очень похожи, но Кэтрин этого не находила, и вот теперь ей больше никогда не представится возможность убедиться в обратном. Она будет стареть, но Дженнифер навсегда останется в ее памяти молодой. Останется такой, какой она ее запомнила в момент их последней встречи.

Пока Кэтрин находилась в ванной, в ее памяти отчетливо всплыла сцена, когда Дженнифер во всеуслышание объявила о своей помолвке с Дэвидом Колсеном. В те дни они с Дженнифер вместе снимали квартирку. Было около семи часов вечера, до уик-энда оставалось еще несколько дней, и Кэтрин, что называется, смывала с себя заботы трудного дня, погрузившись по шею в горячую воду.

Она вспомнила, как Дженнифер ворвалась в ванную комнату, и ее лицо возникло из облака пара и влажного тумана. Ее глаза сверкали, словно алмаз, неизвестно откуда появившийся у нее на пальце. Поначалу она не сказала ни слова, а лишь швырнула кольцо Кэтрин, чтобы та получше рассмотрела камень. Кэтрин постаралась изобразить искреннюю улыбку и произнесла приличествующие подобным случаям стандартные поздравления. Но даже в тот момент она не могла себя заставить полюбить Дэвида Колсена или хотя бы доверять ему.

Дженнифер долгое время не понимала, с каким человеком связала судьбу. Она была влюблена, а с любовью спорить трудно. Так по крайней мере она говаривала. Да и откуда ей было знать правду?

Кэтрин постепенно стала возвращаться к настоящему. Ее отражение в зеркале проливало слезы, и она поскорее от него отвернулась. Она снова принялась, словно призрак, бродить по квартире. Тишина стояла мертвая. Отдаленный шум большого города, проникавший в квартиру, усугублял гнетущее впечатление. Где-то там, на улице, бродил неизвестный убийца и – кто знает? – возможно, готовился совершить новое убийство. И вряд ли полицейские способны его остановить. Человек, который занимался расследованием, упитанный господин по имени Хэролд Дейли, уже успел поговорить с Кэтрин. Он долго разглагольствовал о случившемся, но все его слова сводились к стандартному выражению – «чрезвычайно запутанное дело».

Если бы она была в силах хоть чем-нибудь помочь следствию, то давно бы сделала все, от нее зависящее. Она ненавидела себя за пассивность, но не имела представления, как быть дальше. Как она ни старалась представить себя активно действующим лицом, расследующим эту трагедию, у нее ничего не получалось. Вместо этого она унеслась мыслями в недалекое прошлое, когда ей довелось увидеть летние закаты в Италии, когда домашние были рядом и ощущение огромного всепоглощающего счастья переполняло душу.

Крис пробудился около четырех. Он задыхался во влажном, горячем воздухе большого города, загазованном и зловонном. Приняв холодный душ, он принялся снова просматривать и сортировать свои бесценные, бумаги, разбросанные по полу.

Главного инспектора детектива Хэролда Дейли он уже видел в программе Си-эн-эн в Сиэтле. Теперь это имя упоминалось в большинстве газетных статей, которые Крис с такой дотошностью собирал и складывал в свою заветную папку. Дейли руководил расследованием из своего кабинета в полицейском участке в Кенсингтоне, находившемся на Эрл-Корт-роуд. Крис вышел из жаркого и душного номера и направился на станцию «Виктория», чтобы сесть на поезд метро и добраться до кольцевой линии. На улице солнце напоминало яркий золотой диск. Его яркость, возможно, выглядела не совсем натурально, но жара и духота были самыми настоящими.

Женщина, сидевшая за столом, показалась ему поначалу весьма привлекательной. Однако приглядевшись, он заметил, что светлые волосы, стянутые в тугой узел у нее на затылке, основательно натягивали кожу на лице, которая казалась искусственной, неживой. Можно было бы даже решить, что данная особа стала жертвой неопытного хирурга-косметолога. неудачно сделавшего подтяжку. Стоило ей открыть рот как Крис заметил, что и зубы у нее искусственные. Широкие плечи и необъятный бюст едва помещавшийся в тесной форменной рубашке, завершали ее портрет.

– Я бы хотел поговорить с главным инспектором Дейли.

– Ну разумеется… В этом вы ничуть не оригинальнее прочих. – Женщина скорчила гримаску и продолжала разглядывать лежавшие перед ней бумаги. – Он занят.

– Дело в том, что я, вполне вероятно, могу ему помочь.

Женщина с любопытством подняла на Криса глаза:

– Осмелюсь спросить, сэр, каким же образом?

Крис улыбнулся и отрицательно покачал головой:

– Боюсь, что я не смогу вам этого сообщить. Мне хотелось бы увидеться с инспектором лично.

– Увы, – произнесла женщина, – как я вам уже говорила, он занят.

– Не сомневаюсь. Ищет, должно быть, ниточку и никак не может найти. Так?

– Главный инспектор детектив Дейли занят и не принимает.

– Ну что ж, я подожду.

– Ждать скорее всего придется долго.

Крис расплылся в вежливой улыбке:

– Такая уж у меня работа.

Он уселся в кресло и принялся листать номер «Таймс», купленный по дороге. Выкурил пару сигарет. Крис отлично знал правила игры. Обычно люди, которых он поджидал, освобождались куда раньше, чем предполагалось. Восемнадцать минут не так уж и много, если разобраться. А вот и сам Хэролд Дейли взирает на него из-за плеча дежурного офицера.

– Мэгги передала мне, что вы настаиваете на разговоре со мной. Она говорит, вы весьма решительно настроены и собрались, что называется, ждать до упора.

Крис поднялся, шагнул к инспектору и протянул руку.

– Все верно. Позвольте представиться. Меня зовут Крис Лэнг.

Лицо инспектора выразило неподдельное удивление.

– Мэгги ни словом не обмолвилась, что вы американец. Впрочем, это не имеет для нас никакого значения. Вы откуда?

– В настоящее время я проживаю неподалеку от Сиэтла.

– Сиэтла? Никогда там не был. Разок бывал в Орландо, что во Флориде. Моя жена мечтала туда съездить. Должен сказать, местечко не из приятных. Впрочем, оставим это. Что вам угодно?

– Мы можем поговорить с глазу на глаз?

На взгляд Криса, инспектор весил несколько больше, чем следовало мужчине его профессии и возраста, хотя, с другой стороны, Лэнгу приходилось встречать людей, сложенных, как инспектор, но которые тем не менее выглядели настоящими тяжеловесами по сравнению с этим англичанином. Инспектор начинал лысеть, и его макушка стыдливо просвечивала сквозь редеющие волосы. Его круглая голова прочно сидела на толстой багровой шее.

– Мы можем зайти в свободную комнату для допросов, – произнес инспектор. Ему вовсе не улыбалось возвращаться в главное здание, находившееся на противоположной стороне Эрл-уок. По большому счету, он был даже рад, что у него есть уважительная причина не ходить туда. Ему уже начинало временами казаться, что, как только закрутилось дело Колсен – Перлмана, он совершенно перестал вставать из-за стола в своем кабинете.

Дэвид Смит готовил кофе с молоком, когда Дейли и Крис прошли мимо.

Дейли неожиданно остановился и сказал:

– А что, неплохо бы и нам выпить кофе. Вы, Дейв, можете к нам присоединиться. Этот господин утверждает, что имеет сообщить нам нечто важное.

Смит был примерно такого же роста, что и Крис, но вполовину тоньше. Дешевый серый костюм выглядел еще более убого на его покатых плечах, а цвет лица удивительно гармонировал с бледно-серым пиджаком. Инспектор откинул рукой волосы с лица и пригладил их на макушке удлиненной, словно огурец, головы.

– Итак, мистер Лэнг, – сказал Дейли, пытаясь усесться поудобнее в жестком кресле, – выкладывайте, что у вас на уме.

– Насколько я знаю, расследованием убийства Андрэ Перлмана и Дженнифер Колсен занимаетесь вы?

Дейли кивнул и, сложив руки домиком, прикурил сигарету от бумажной спички.

– До сих пор вы не обнародовали ни одной детали этого двойного убийства. Даже не сообщили, каким именно образом были убиты эти двое, не так ли? Мы даже не знаем, застрелили их, зарезали или придушили.

– И что же? – спросил Дейли, завозившись в кресле, чтобы скрыть замешательство. – Я вовсе не обязан этого делать.

– Не сомневаюсь, что не обязаны. Но не оттого ли это, что вы просто-напросто не знаете, что их убило?

И Дейли, и Смит, казалось, окаменели. Крис отлично представлял, что происходит в этот момент в головах у полицейских. Подобное случалось и раньше при общении с полицией. На этот раз он ждал, что…

– Я не имею права раскрывать детали кому бы то ни было.

…после первой вспышки раздражения инспектор успокоится, а потом согласится сотрудничать. В этой связи слова Дейли вызвали у Криса улыбку.

– Я понимаю, – с мнимой серьезностью заявил он инспекторам. – Я понимаю, вас и представляю себе положение, в котором вы оказались, однако позвольте мне рассказать вам кое-что о деле Перлмана и Колсен. А вы слушайте и решайте, соответствует ли мой рассказ действительности. Договорились?

Дейли сделал равнодушное лицо и надулся, Смит облокотился о стену и принялся выпускать табачный дым из уголков рта. Брюкам Смита не хватало трех дюймов, чтобы их можно было считать приемлемыми, а вот воротничок рубашки, наоборот, был ему велик на целый дюйм.

– Прежде чем вы начнете, – обратился к Крису Дейли, – вы, может быть, сообщите нам, какое вы лично имеете отношение к этому делу? Уж будьте любезны, назовите нам свой адрес, род занятий и скажите, где вы находились, когда Колсен и Перлмана…

Крис прервал разглагольствования инспектора взмахом руки:

– Разумеется. Я скажу вам все, что захотите, но прежде прошу все-таки выслушать.

Дейли пожал плечами, как бы говоря: «Чем бы дитя ни тешилось…»

Крис тем временем продолжал:

– Возвращаясь к делу Колсен и Перлмана, я рискну высказать предположение, что они оба получили многочисленные ранения в области грудной клетки. Помимо этого, на их телах отмечались и травмы другого рода, включая разрезы, напоминающие следы зубов при укусе. Беда в том, что не удалось собрать слюну того, кто их кусал, и отправить на медицинскую экспертизу. Ну так как вам мой рассказ? Сходится что-нибудь?

На этот раз Смит показался Крису менее равнодушным. Он даже отошел от стены. Дейли попрежнему сидел, развалясь в кресле, но его глаза впились в лицо Криса и смотрели не отрываясь. Между тем Крис добавил:

– На месте укуса в теле убитого обнаружена странная субстанция, которую до сих пор никто не смог идентифицировать.

Смит взглянул на Дейли в надежде получить от начальника указание, как вести себя дальше. Дейли глубоко вздохнул и забарабанил кончиками пальцев по поверхности стола. Американец возник у него в участке, словно чертик из коробочки, и у инспектора возникло неодолимое желание задать ему пару тройку каверзных вопросов, но он понимал, что от этого парня не так просто получить желаемое.

– Надеюсь, вы не давали взятки обслуживающему персоналу, чтобы разговорить коридорных в Кэдогэне?

– Конечно, нет. К тому же у них не было возможности узнать что-либо о слюне и о странном веществе, заменившем слюну. Разве не так?

Что верно, то верно. Только четверо, включая Дейли и Смита, знали о результатах анализа слюны. Двумя другими были Брайан 0'Салливан, проводивший анализ, и его ассистент. Дейли хорошо знал этих людей и не сомневался в их преданности и порядочности.

– Хорошо, Лэнг, надеюсь, вы расскажете нам, каким путем вам удалось прийти к столь занимательным выводам?

«Все еще осторожничает», – подумал Крис.

– Дело в том, что подобное уже случалось раньше.

Теперь Дейли отбросил напускное равнодушие, и в его глазах вспыхнул самый неподдельный интерес.

– И где же?

– Один схожий случай был, например, в Нью-Йорке.

– Какое вы лично имеете ко всему этому отношение?

– Я принимал участие в расследовании нью-йоркского дела.

– В каком качестве? Вы, часом, не из отдела убийств?

– Нет я не полицейский. Я работаю в Институте Коптета в Сиэтле. И, к вашему сведению, именно там я и находился, когда убили Андрэ Перлмана и Дженнифер Колсен. Можете проверить.

Дейли и Смит как по команде посмотрели друг на друга.

– Обязательно проверим, – сказал Дейли. – Но какое отношение ваш институт имеет к этим убийствам?

– Институт Коптета занимается исследованиями крови. Во многих аспектах, включая и генетику. Также мы ведем изыскания в сфере заболеваний крови, таких, в частности, как лейкемия и гемофилия.

– И как же вы очутились в Нью-Йорке?

– Институт предложил помощь полиции в расследовании этого дела.

Дейли давно подметил, что американец нелегко расставался с информацией, которой владел. Поэтому с иронией в голосе заметил:

– И по этой вот причине вы, стало быть, вскочили в своем Сиэтле в самолет и примчались сюда, чтобы… Чтобы что? Посмотреть, что ли? Или нам помочь?

– Приблизительно так и было.

Признаться, Дейли ждал несколько иного ответа. Он поморщился, и тогда в разговор включился Смит, которому надо было сказать хоть что-нибудь:

– А отчего, скажите, ваше заведение – простите, забыл, как оно называется?

– Институт Коптета.

– Да. да. Отчего Институт Коптета пригласили в Нью-Йорк участвовать в расследовании?

– В крови были обнаружены изменения, которые судебные медики оказались не в состоянии определить.

– В чьей крови? Убийцы или жертвы?

– В крови убийцы.

– Но вы только что дали понять, что, по вашему разумению, на здешних жертвах не было обнаружено крови нападавших.

Крис утвердительно кивнул:

– Это так. Но в нью-йоркском деле были обнаружены следы крови нападавшего, и мы установили определенные аномалии в ее составе, которые нас чрезвычайно заинтересовали. Обычные анализы ничего не дали, но нам удалось получить результаты.

– Гм, и какие же?

Крис замолчал, обдумывая ответ. Тем временем Смит смял бумажный стаканчик, из которого пил кофе, и щелчком отправил его на край стола. Дейли сосредоточенно курил сигарету и пытался разыгрывать спокойствие и непринужденность.

– Мы установили, что у нападавшего чрезвычайно редкий состав крови, можно сказать, в ней есть дефект. Это мог бы подтвердить обыкновенный клинический анализ, если бы убийца отправился сдавать кровь.

– Ну и что же это за дефект? – спросил Дейли.

– Чрезвычайно опасный дефект, можно сказать, болезнь, которая могла непосредственно повлиять на поведение преступника. Судя по всему, болезнь смертельна, если носитель, конечно, не поторопится обратиться к врачу.

– Что-нибудь вроде диабета? – высказал предположение Смит.

– Да, определенное сходство с диабетом налицо, – согласился Крис. – Но здесь мы имеем куда более редкие изменения. Куда более редкие.

Дейли кивал в такт собственным мыслям. Его крайне интересовал вопрос мотивации.

– Так вы полагаете, что подобные изменения в крови могли отразиться на настроении и вменяемости преступника? Ну, скажем, он мог легко терять над собой контроль или даже впадать в ярость?

– Не обязательно, – сказал Крис, – но это уже не моя сфера. Как уже говорил, я занимаюсь только исследованиями крови.

– Тем не менее вы высказали предположение, что известные вам изменения в крови преступника могли сказаться и на его поведенческих стереотипах.

– В этом существует значительная доля вероятности.

В дверном проеме появился облаченный в форму полицейский и вежливо постучал в открытую дверь, привлекая к себе внимание.

– Извините, сэр. Назначена встреча… Вас ждут.

Дейли извлек ручку и взял клочок бумаги.

– Дайте мне номер телефона, по которому я мог бы с вами связаться.

Крис дал Дейли свой номер в гостинице «Монарх», после чего его проводили к выходу. Когда Смит и Дейли двигались к главному зданию, направляясь на встречу, Смит спросил:

– И каково ваше мнение обо всем этом?

– Не знаю, что и сказать. Полагаю, что об анализах слюны, проведенных Брайаном, разнюхать еще не успели. Слишком мало прошло времени, причем о них знали только четверо.

– Да уж, это было бы невероятно.

– Я хочу, чтобы его проверили как следует, Дейв. И не забудьте выяснить, где он на самом деле был, когда убивали Перлмана и Колсен, ладно? Мне сразу полегчает, когда придет подтверждение, что он в это время действительно находился в Сиэтле.