Глава 10

Они встретились в кафе, которое выглядело бы куда экзотичнее, окажись оно где-нибудь в Ницце на берегу озера, а не в лондонском Вест-Энде между магазином обуви и закрытым турагентством. Ричард Элмор выбрал столик в уединенном уголке, и когда приехали Крис и Кэтрин, он был занят тем, что с жадностью вкушал круассан. Большая часть бумажной скатерти, покрывавшей столик, была залита каким-то соусом, но Ричард, казалось, чувствовал себя здесь великолепно. С шумом отхлебнув кофе, он окликнул официанта, чья услужливость хотя бы отчасти компенсировала неряшливость сервировки.

Прежде чем усесться, Крис представил Кэтрин Элмору. Тот неловко привстал и сказал:

– Мне очень жаль, что с вашей сестрой случилось такое несчастье, мисс Росс.

– Зовите меня Кэтрин, – произнесла девушка, пожала Элмору руку и заняла место справа от него.

– Крис вам уже рассказывал обо мне?

– Так, самую малость.

– Кроме того, я в общих чертах поведал мисс Росс о том, чем мы с вами занимаемся, – добавил Крис.

– Скажите лучше, чем занимаетесь вы, – наставительно произнес Элмор, облокотившись своим весьма широким торсом о спинку хрупкого стульчика. – Он, знаете ли, ученый, в то время как я не более чем ушедший на покой искатель приключений.

Крис изобразил на губах некое подобие улыбки.

– Я себя ученым не считаю, что же касается вас, Элмор, не заметно, что вы после выхода на пенсию успокоились.

Кэтрин и Крис заказали еду, а Элмор попросил еще одну порцию кофе. Он подождал, когда обслуживавший их официант удалился, после чего заговорил снова, обращаясь преимущественно к Кзтрин:

– Самое главное, что мы должны иметь в виду, занимаясь расследованием случившегося, это то, что эти люди больны. Их губит неизвестная болезнь. Поэтому, какие бы странности ни обрушились на нас в процессе изысканий, не следует об этом забывать. Далее. Я отнюдь не являюсь экспертом в гематологии, но я точно знаю, что химические изменения в составе крови у таких людей весьма значительны и совершенино нетипичны. Приятели Криса в Сиэтле дадут вам по данному вопросу любую консультацию, если у вас появится в этом нужда. Что же касается меня лично, то меня больше интересуют симптомы заболевания и результаты его воздействия на людей. К примеру, все заболевшие теряют в весе, у них понижается кровяное давление. Большинство жертв страдает анемией. Кроме того, у них наблюдаются сложности с пищеварением. Тем не менее установлено, и это особенно интересно, что у многих заболевших происходит резкое обострение зрения и слуха. Такого рода обострения превышают норму, существующую для здоровых людей. Еще один симптом – заболевшие становятся весьма неуравновешенными вследствие частых перепадов настроения.

Появился официант с подносом. Элмор замолчал и принялся следить за тем, как тот расставляет на столике тарелки, кофейник с горячим кофе и плетеную корзинку с круассанами.

Кэтрин протянула руку, взяла стакан с апельсиновым соком и спросила:

– Каким путем происходит заражение?

– Мы не знаем. По крайней мере пока. Возможно, те, кто трудится в Институте Коптета, разгадали эту загадку, но я лично в известность об этом не поставлен, – сказал Элмор, поворачиваясь к Крису.

– Нет, пока мы ничего не добились.

– Установлено, однако, что болезнь не передается при обычном контакте, в противном случае все мы оказались бы в серьезной опасности. Дело в том, что лекарств против этой болезни нет.

– Принимая во внимание те необратимые процессы, которые происходят в крови у заболевших, ожидать появления таких лекарств не приходится. По крайней мере в обозримом будущем, – добавил Крис.

Элмор налил себе еще одну чашку кофе.

– Одним из наиболее удивительных симптомов является способность инфицированных определять наличие данного заболевания у других людей. Другими словами, больные способны отыскать в толпе людей, страдающих той же болезнью.

– Но это невозможно, – заявила Кэтрин.

– С точки зрения дилетанта – да, невозможно. Но реальное положение вещей говорит об обратном. Впрочем, такого рода случаи крайне редки и существует очень большая вероятность того, что заболевший может закончить свои дни, но так никогда и не встретить товарища по несчастью. Но, повторяю, если больной встречает другого больного, он, как правило, об этом знает.

– Да, но кто эти люди? Больные, я хочу сказать. Как их именуют? Как называется их болезнь?

– У нее нет названия, – сказал Крис. – У нас в институте существует только номер для ее обозначения. Цифровой индекс, так сказать. Но в других лабораториях это заболевание иногда именуется «синдромом Элмора».

Старик Элмор улыбнулся. Было очевидно, что об этом он уже слышал. Кэтрин сделала вид, что не поняла шутливого намека, содержавшегося в словах Криса. Тогда Элмор сказал:

– В Лондоне есть один молодой человек, у которого обнаружены подобные симптомы. Его зовут Стефан Абрахам. Он скульптор.

Крис нахмурился и утвердительно кивнул.

– Знаю такого. Его имя занесено в наши списки в Сиэтле.

– Надеюсь, – заметил Элмор.

– Ну и что он? – спросила Кэтрин.

– Он хочет со мной встретиться.

– И что же?

– Дело в том, что Стефан не слишком общительный тип. И я не имел с ним никаких контактов на протяжении нескольких лет. Поэтому, когда он неожиданно позвонил мне и предложил встретиться, мне. конечно же, это показалось любопытным. Это, возможно, не более чем совпадение, но я сомневаюсь. Уж слишком он волновался.

Кэтрин недоуменно пожала плечами:

– Боюсь, я не понимаю.

Элмор кивнул:

– Ну еще бы. Чтобы понять значение этого звонка, необходимо понимать Стефана – хотя бы самую малость. Это странный человек с чрезмерно развитым воображением и недоразвитым чувством самокритики. Паниковать по пустякам не в его правилах. Даже если у него появляются сложности, от посторонних он их обыкновенно скрывает. Это черта его характера – и при всем том в его голосе явно прослеживалось сильное беспокойство. Учитывая все это, я обращался с Абрахамом с большой осторожностью. За ним вообще нужен глаз да глаз – он груб, самолюбив до крайности и очень часто бывает агрессивно настроен. Кроме того, он чаще лжет, чем говорит правду. Просто потому, что вранье его забавляет. Или потому, что истина ему кажется скучной.

– Так что же он хотел?

– Он не сказал, и это вполне в его духе. Склонность Абрахама к мелодраме подчас утомляет. Тем не менее он – объект, достойный пристального внимания, и при сложившихся обстоятельствах мы просто обязаны с ним встретиться. В этой связи я договорился с ним о встрече.

– И что же вы, интересно, надеетесь от него узнать?

– Представления не имею, – сказал Элмор таким тоном, что Кэтрин поняла, что кое-какие мысли по данному поводу у старика все-таки имеются, просто он не торопится ими делиться. – С другой стороны, что мы теряем?

Как-то Лаура набрела на «Глубокие воды» на Саут-Одли-стрит. С тех пор это заведение стало ее любимым, а поскольку у нее вошло в привычку время от времени выводить Роберта «на люди», она заодно решила выяснить, насколько безропотно ее компания готова оплачивать то, что Лаура в своих отчетах называла «представительскими расходами». Официант для начала принес им по бокалу мартини, после чего они заказали обед. Лаура прикурила сигарету и основательно глотнула из бокала.

– Господь свидетель, мне это требовалось, – заявила она, поставив бокал на стол.

– Чтo, работа замучила?

– Еще как! Ты знаешь, в Марселе…

Далее Лаура защебетала о каких-то теориях в сфере архитектуры и стала приводить многочисленные статистические данные, но Роберт с трудом воспринимал сказанное. Он думал о Рейчел – о том, как она навязала себя ему, о том, что он не стал отказываться и залез с ней в постель. Кроме того, ему вспомнилось загадочное серебряное лезвие на прикроватном столике. Какова была на вкус кровь Рейчел, он не помнил – к тому времени, как она засунула ему свои пальцы в рот, его вкусовые рецепторы отказались служить – слишком многое ему тогда пришлось в прямом и переносном смысле попробовать…

Какое все-таки странное, мистическое оружие она использовала – клинок в виде распятия!

Она намекнула, что к этому ножичку ей до сих пор прибегать не приходилось. Роберту хотелось ей верить, но она столь умело его порезала, что он не мог не усомниться в ее искренности. Впрочем, может быть, ей просто повезло – как везет всякому новичку.

Рейчел ни словом не обмолвилась о своей семье, друзьях, да и вообще о своей жизни. Он не имел понятия, как она жила до сих пор. Она могла оказаться, к примеру, великосветской шлюхой, хотя трудно представить себе шлюху – пусть и очень высокооплачиваемую, – которой бы хватило средств снимать роскошные апартаменты в их доме на Леннокс-гарденс. Существовала вероятность, что она жила на содержании какого-нибудь крупного бизнесмена или даже преступника. Но это, думал Роберт, вовсе не в ее стиле. Вряд ли она могла стать содержанкой преступника – вне зависимости от того, насколько богатым и успешным тот был. Равным образом, по мысли Роберта, ее вряд ли заинтересовал бы какой-нибудь «воротила бизнеса». Тогда кто мог добиться ее благосклонности? И в любом случае – какого черта ей понадобился он, Роберт? Она могла бы заполучить любого мужчину, стоило ей только поманить его пальцем. Вместо этого она ложится в постель с жалким консьержем. Как Роберт ни старался, он не мог подыскать для этого вразумительного объяснения.

– Роберт! Роберт?!

Он опустил глаза и увидел перед собой на тарелке «морского черта», залитого перечным соусом. Лаура затушила в пепельнице сигарету.

– Слушай, ты понял хоть слово из того, что я тебе наговорила?

– Извини. Я – как бы это сказать…

Лаура хотела услышать его ответ. Она откинулась на спинку стула и терпеливо ждала. Было слышно, как посетители «Глубоких вод» тихо беседовали, согнувшись над тарелками. В основном обсуждали бизнес.

– Ты только посмотри на этих типов, – нарушила молчание Лаура. – Они пришли сюда, чтобы отведать самые экзотические рыбные блюда в Лондоне, но даже не замечают, что кладут в рот. Они нe чувствуют вкуса, не чувствуют прелести момента – они вообще ничего не чувствуют, – даже не смотрят потом на счет. Только сидят и обсуждают свои проценты. Идиоты поганые!

– Лаура! – негромко одернул ее Роберт.

– А что такое?

Роберт ничего не ответил. Он надеялся, что его укоризненный взгляд объяснит ей все.

– А что тут такого? – повторила Лаура. – Я хочу сказать, с какой стати я должна молчать? Tы только взгляни на это сборище! Сплошь одни импотенты! Кстати, ты сегодня ужасно выглядишь. Tы что, заболел?

– Ты говорила, что тебя не интересуют детали.

– Детали – деталями, но, может быть, тебе нужно обратиться к врачу?

– Ничего страшного со мной не случилось.

– А ты смотрел сегодня на себя в зеркало? У тебя просто на лице написано, что случилось именно страшное.

Лаура расплатилась по счету, заявив официанту, что брать с клиентов такие деньги – преступление, но потом решила, что, коль скоро за все платит Хардинг Рок, ей не стоит беспокоиться.

Роберт отправился домой. Он шел по раскаленному асфальту лондонских улиц. На тротуарах высились груды мусора, а вдоль дороги выстроились переполненные мусорные баки, которые никто не увозил. Всюду царило неописуемое зловоние. Трава в Гайд-парке подернулась желтым и коричневым. Зеленый цвет вообще стал в городе редкостью. Роберт прошелся по переполненной Парк-лейн, а затем свернул на Уилтон-кресент, чтобы срезать угол. Напротив Беркли расположился бродяга, который тщательно перебирал мусор, высыпавшийся из огромного дырявого пакета.

Роберт купил номер «Ивнинг стандарт». Там было именно то, что он искал. Информация о смерти Сары по-прежнему шла на первых страницах газет, хотя ее уже похоронили. В статье говорилось о возможной связи между ее убийством и двойным убийством Дженнифер Колсен и Андрэ Перлмана в отеле «Кэдогэн». Роберт понял, что не все так просто, с того самого момента, когда к нему явился детектив Кевин Маллой, а после той откровенной лжи, которую выдавал за правду Хэролд Дейли, выступая по телевидению, Роберт был твердо уверен в своей правоте.

Роберт считал минуты, до того ему не терпелось оказаться под кровом своей убогой квартирки в подвале. Но так уж сложилось, что он едва узнал собственное жилище: должно быть, Рейчел в его отсутствие совершила настоящий налет на его каморку.

Она за несколько часов сделала то, что потребовало бы от Роберта нескольких месяцев упорного труда. Кухню теперь никто бы не назвал сомнительным с точки зрения чистоты и гигиены местом – тарелки и столовые приборы поражали чистотой и глянцево отсвечивали, разложенные по местам в сушилках. Раковина сверкала, и даже сток был очищен от многолетних минеральных наслоений. Она не только просмотрела и расставила по местам все, что хранилось в кухонных шкафчиках, но и выбросила всю дрянь, любовно сберегаемую Робертом в холодильнике в течение месяцев. Роберт всегда гордился тем, что у него холодильник был забит больше, чем у кого-либо из его знакомых. Теперь же – после того как Рейчел отнесла на помойку картонные коробки со скисшим молоком и пластиковые пакеты с давно сгнившими овощами – выяснилось, что хранить в общем-то нечего. Осталось только несколько, банок пива да две упаковки сливочного масла – вот и все. Ей же удалось устранить застарелый неприятный запах.

Настоящим откровением для Роберта явилась спальня. Явно посвежевший ковер приветствовал его, как старого друга. Обычно распиханная по всем углам одежда теперь была тщательно сложена и лежала аккуратной стопочкой на стульях, висела на вешалках или даже находилась в ящичках гардероба. Постель была застелена. Ванная комната напоминала стерильностью хирургический кабинет, и в ней при всем желании нельзя было обнаружить и пятнышка. В крохотную гостиную было приятно войти. Никаких помятых жестянок из-под пива по углам, никаких переполненных разорванными и смятыми бумажными листами корзин. Можно было без сомнения утверждать, что по поверхности стола и полок прошлась умелая рука, вооруженная мягкой тряпочкой с полиролью. Интересно, где она нашла полироль? Неужели в этой квартире? Это так и осталось для Роберта загадкой. Она оставила для него записку.

Роберт аккуратно сложил записку, хотя это был всего-навсего кусочек бумаги, неровно оторванный по краям, и положил ее в ящик стола. Только после этого он мог быть уверен, что не выбросит записку Рейчел по рассеянности. В самом деле, она странная женщина. Странная, но удивительно привлекательная. Любовные утехи с ней доказали ему, что рай существует и на земле. Что же касается нанесенной ему раны, то он был вынужден признать, что поначалу порез показался ему болезненным, но со временем ситуация начала представляться все более забавной.

А как она хороша была утром, когда солнечные лучи высветили перед ним всю ее красоту! Откуда, спрашивается, она взялась – такая восхитительная и прекрасная? И что делает здесь, чем занимается? Она одновременно и притягивала к себе, и отталкивала. И возбуждала, и настораживала… В те мгновения, когда Рейчел более всего восхищала Роберта, он начинал ее бояться.

Ричард Элмор вытер пот со лба. Для гигиенических целей он пользовался платком размером с большой парус из тонкого полотна коричневого тона. Когда такси стало подпрыгивать на неровностях дороги, вместе с ним запрыгала и нижняя челюсть искателя приключений на покое. Рядом сидела Кэтрин в мужской рубашке бежевого цвета с закатанными по локоть рукавами. Крису нравилось, как она выглядела в этом простом, но удивительно идущем ей наряде.

Таксист ехал вниз по Портобелло-роуд. Вечер только начинался, и несколько маленьких уютных баров едва справлялись с наплывом посетителей. Парочка престарелых дилеров лениво перекидывалась словами, стоя на тротуаре поблизости от облюбованного заведения. На скамеечке перед пабом расположилась старушка с аккордеоном и яростно наигрывала какую-то мелодию.

Стефан Абрахам жил в прелестном четырехэтажном домике сразу же за Портобелло-роуд. Он открыл им дверь, кивнул Элмору, окинул взглядом Криса и сказал:

– Вы, должно быть, Лэнг?

– Он самый.

– А вы, черт возьми, кто такая? – осведомился Абрахам, в упор уставившись на Кэтрин. Потом он обернулся к Элмору. – Вы же сказали, что вас будет двое – вы и он.

– А что, есть какая-нибудь разница?

Абрахам выглядел куда более истощенным, нежели в последний раз, когда его видел Элмор. Он потерял несколько килограммов, и это прежде всего сказалось на его лице – оно еще более осунулось и заострилось. Кожа, однако, выглядела безупречно. Можно было подумать, что с первого дня после рождения Абрахама тщательно оберегали от солнечных лучей, грязного воздуха, кислотных дождей и других неблагоприятных факторов. На его лице не было заметно ни малейшего следа прожитых лет, ни единой морщинки или другого дефекта, которые появляются у человека с годами. Он был настолько бледен, что его кожа отливала синевой. Элмор заметил, с каким вниманием Кэтрин разглядывала Абрахама, и это его ничуть не удивило.

Когда Абрахам перехватил взгляд девушки, она опустила глаза и заговорила:

– У меня свой интерес, мистер Абрахам. Меня зовут Кэтрин Росс, и я сестра Дженнифер Колсен.

Абрахам отбросил всякую подозрительность, которая мгновенно сменилась любопытством. Он повернулся к Элмору:

– Это правда?

– Правда.

Хозяин улыбнулся:

– В таком случае заходите, прошу вас.

Элмор мысленно отметил мгновенную перемену в настроении Абрахама. Всего пару минут назад тот был настолько недоволен Элмором, что последний начал подумывать, не будет ли им отказано в аудиенции. Но вот ветер переменился, и Абрахам теперь напоминал шестилетнего мальчонку на празднике в честь собственного дня рождения.

Дом у Стефана Абрахама оказался темноватым. Лампочки горели вполнакала, а отделка дома была исполнена в несколько мрачных тонах. В комнатах чередовались темно-зеленый, темно-синий и багровые оттенки. Ставни были закрыты, а шторы опущены. Весь первый этаж был отведен под мастерскую.

Подъем по крутой лестнице не прошел для Элмора бесследно – он начал задыхаться, остановился и оперся о стену темно-синего цвета. Абрахам перестал гипнотизировать взглядом Кэтрин и переключил внимание на Элмора.

– А вы не в очень-то хорошей форме, старина, верно?

Те скульптуры, что стояли ближе к входу, являли собой некое подобие войны всех против всех. Это были своего рода металлические скелеты, сцепившиеся друг с другом в смертельной борьбе, причем каждый из них норовил уязвить неприятеля жалким подобием рук, составленных из обрезков металлических труб и прутьев. Хотя сами скульптуры, в общем, производили гнетущее впечатление, железные смертники были закутаны в яркие полотнища – от шелка сапфирового цвета до ярко-изумрудного атласа. В некоторых местах ткани – по замыслу автора – были натянуты, словно на барабане, а в других – разорваны или рассечены колючей проволокой или ржавыми бритвенными лезвиями, дополнявшими композицию.

Элмор заметил отвращение на лице Кэтрин и посчитал нужным вмешаться:

– Как я вам уже говорил, Стефан представляет искусство новой волны.

– Недостаточно новой, – сказал на это Абрахам. – Хотя зрители, конечно же, этого не замечают.

– Для чего все это? – спросил Крис, широким жестом указывая на собрание раскоряченных железных фигур.

– Это проект, который я собираюсь представить вниманию публики в следующем месяце. Называется композиция «Прорыв сквозь кожу». Эта общая тема объединяет все разрозненные элементы в единое целое.

Крис, признаться, никак не мог обнаружить это единое целое. Помимо металла, автор использовал алебастр и бетон. Изготовленная из талька голова лошади была доведена до возможного совершенства и тщательно отполирована, так что сверкала, как новенький автомобиль. Имела место в композиции и деревянная резьба, правда, до крайности грубая и угловатая. Сделанное из бронзы подобие не то спрута, не то осьминога тянулось щупальцами к высаженной в кадке сосне, огибало ее и касалось заляпанного темными пятнами пола в том месте, где к потолку возносился похожий на взрыв монумент в форме креста, целиком составленный из отдельных элементов, выполненных в виде капель.

– Значит, «Прорыв сквозь кожу», – поморщился Крис, ни к кому конкретно не обращаясь.

Элмор оглядел Кэтрин и Криса, а потом перевел взгляд на Абрахама. Приверженность автора к формальным драматическим декларациям в творчестве осталась без изменения. Кроме того, ему явно доставляло удовольствие наблюдать за зрителями. В данный момент он, к примеру, не сводил глаз с Криса, который пытался уловить связь между формой и содержанием.

– Знаю, знаю, – вздохнул Абрахам с видом утомленной посягательством докучливых поклон. ников звезды. – В моей работе для вас все слишком очевидно, но большая часть публики… Кто знает, какие выводы сделает она? Я люблю наблюдать за доморощенными экспертами, которые выглядят настоящими идиотами, пытаясь интерпретировать различные элементы моей работы в меру своего убогого интеллекта. Я заранее потираю руки, поскольку догадываюсь, что какой-нибудь чванливый говнюк обязательно решит, что мой «Прорыв сквозь кожу» – это метафора по поводу крушения коммунизма, возрождения нацизма или придумает что-нибудь похлеще.

– Но что это на самом деле?

Абрахам тонко улыбнулся:

– Это первое воплощение моей биографии.

Элмор почувствовал, как его присутствие духа стало с опасной скоростью убывать. Хорошо еще, что Абрахам все это время не выходил за рамки дозволенного. В прошлом у них бывали встречи, когда настроение Стефана резко менялось от неконтролируемой ярости до слезливых исповедей, после которых вновь следовала еще более грозная вспышка гнева. Как правило, чем больше Абрахам надрывал горло на такого рода вечеринках, тем меньше по-настоящему ценной информации от него можно было подучить.

На одной из стен висела подборка портретов очень красивой женщины, выполненных в разной технике – углем и пастелью, маслом, карандашом и даже чернилами. Они были неодинаковы по размерам и изображали женщину в разнообразных позах. Тем не менее моделью для всех этих картин служил один и тот же человек. Рядом стояла необработанная глыба мрамора, в очертаниях которой угадывалась та же самая женщина. Скульптура была закончена только наполовину.

– А вот это мне нравится, – сказала Кэтрин.

Абрахам сложил руки на груди и с готовностью закивал, гордо обозревая дело своих рук.

– Эта работа не является частью предстоящей выставки. Это глубоко личное.

Потом все они поднялись на самый верх, где находился небольшой садик, высаженный прямо на крыше. Сквозь открытые окна мансарды можно было увидеть деревянный стол со стоящим на нем подносом. На подносе красовалось ведерко со льдом, в котором лежала бутылка шампанского. Рядом стояли высокие бокалы. Абрахам провел гостей внутрь, откупорил бутылку и разлил шампанское по бокалам. На нем были черные брюки и черная шелковая блуза с полукруглым вырезом. Черные шелковые рукава он закатал по локоть. Кэтрин отметила, что руки у хозяина дома хотя и тонкие, но сильные. Честно говоря, по его рукам можно было изучать анатомию – под кожей отчетливо проступали мышцы и сухожилия. Более того, конечности Абрахама скорее походили на манипуляторы искусственно созданного киборга, нежели на нормальные человеческие руки.

Они вышли в садик на крыше, откуда открывался отличный вид на пересечение той улицы, где стоял дом Абрахама, с Портобелло-роуд. Яркое, но уже не столь обжигающее солнце и маленький уютный садик немало порадовали посетителей после мрачного интерьера дома.

Элмор заметил, что Абрахам время от времени исподтишка разглядывал Кэтрин, и обратил внимание на голодный блеск, появлявшийся у него при этом в глазах. Если он прав в своих догадках насчет Абрахама, то присутствие Кэтрин – сестры Дженнифер Колсен – должно было весьма интриговать скульптора. В определенном смысле Стефан мог усмотреть в присутствии девушки странную иронию судьбы, а возможно, и нечто большее.

– Вы пригласили нас к себе, мистер Абрахам. Хотелось бы узнать, что у вас на уме? – осведомился Элмор.

Абрахам окинул взглядом расстилавшийся перед ним лондонский Вест-Энд и сказал:

– Я никогда не мог заставить себя сходить в полицию. Они ничего не поймут, да и вообще это не принесет мне ничего, кроме неприятностей. Вот почему я вам позвонил. Мне необходимо, чтобы меня воспринимали всерьез и выслушали мой рассказ полностью.

– Прошло уже довольно много времени с тех пор, как мы в последний раз с вами виделись.

– Согласен. Но вы тот человек, который знает истину. Вполне вероятно, вы и сейчас догадываетесь, почему я попросил вас прийти, в противном случае не прихватили бы с собой эту парочку. В особенности эту женщину.

Элмор почувствовал, как у него в желудке что-то сжалось. В свое время это ощущение внезапного озарения довольно часто посещало его, но за последние годы куда-то улетучилось. Кэтрин тоже демонстрировала явные признаки нетерпения.

– Я могу вам довериться? – осведомился тем временем Абрахам.

Элмор утвердительно кивнул:

– Разумеется. И Крису вы вполне можете доверять. Он работает над этой проблемой в Америке. И знает очень и очень многое.

Ответ Элмора, казалось, позабавил Абрахама до крайности. Он повернулся к Крису и с хитрой улыбочкой спросил:

– Неужели? Это в самом деле так?

– Я изучал ваш случай. Должен сказать, что это было на редкость увлекательное чтиво.

Попытка Криса воздействовать на эгоизм Абрахама достигла цели. Элмор еще раньше говорил, что, потворствуя тщеславию Абрахама, можно добиться его расположения. С другой стороны, во внутреннем мире Абрахама появилось нечто новое, с чем Элмору не доводилось раньше встречаться. Хотя Стефан всю жизнь то лез на стенку от горя, то был готов расцеловать первого встречного и открыть ему душу, одна черта его характера всегда оставалась неизменной – самоуверенность. Это качество помогало Стефану ощущать превосходство над окружающими и чувствовать себя избранником богов. А вот его высокомерие куда-то подевалось и, хотя Абрахам все еще пыжился, было заметно, что его стали одолевать присущие. любому человеку сомнения.

– Так что все-таки случилось? – спросил Элмор.

Абрахам снова оглядел простиравшиеся перед ним до горизонта городские крыши, после чего тихо произнес:

– Я знаю, кто убил Андрэ Перлмана и Дженнифер Колсен.

Элмор подавил инстинктивное желание бросить в лицо Абрахаму короткий вопрос: «Кто?» Вместо этого он глянул на Криса и Кэтрин, которые в этот момент как раз обменялись взволнованными взглядами. Абрахам повернулся таким образом, чтобы иметь возможность видеть всю аудиторию, после чего сосредоточил внимание на Кэтрин.

– Да, это так. Я знаю, кто убил вашу сестру.

Молчание затянулось. Оно нависло над ними наподобие грозовой тучи. И тогда Элмор спросил:

– А как насчет Сары Рейнолдс?

Абрахам утвердительно кивнул:

– Да. И ее тоже.

Первым не выдержал Крис и наконец задал волновавший всех вопрос:

– Так кто же это сделал?

Абрахам напустил на себя таинственность.

– В том-то все и дело. Я не могу вам этого открыть.

– Почему?

Элмора чрезвычайно заинтересовали увертки хозяина дома. Ему еще не приходилось видеть, чтобы в подобных случаях – когда требовалось продемонстрировать решительность – Абрахам колебался. Кэтрин же была настолько поражена сказанным, что сидела не шелохнувшись и лишь во все глаза следила за происходящим.

– Существует нечто, что меня останавливает.

Крис посмотрел на Элмора, который, в свою очередь, задал вопрос:

– Что же вас останавливает?

Абрахам с усилием оторвал взгляд от носков своих блестящих туфель.

– Все очень просто. Если я вам расскажу, кто убийца, то тем самым подпишу себе смертный приговор.