По пути домой, на Мак-Клейн-террас, Эван спросил Кэй, что с ней случилось.

— Что со мной случилось? — спросила она. — Что ты имеешь в виду? Со мной ничего не случилось.

— Да нет, с тобой было что-то неладное. Я видел, как ты смотрела на доктора Блэкбурна. Я видел, как ты потянулась к нему. Что ты собиралась сделать?

Она не отвечала в течение долгого времени; за пределами действия фар мимо них проносилась темнота. Она глубоко вздохнула, потом выдохнула. Как осмысленно объяснить то, что она чувствовала? Как объяснить ему это? И самой себе тоже?

— Ну, — напомнил он, выжидая.

— Я устала, — сказала она. — Я не знала, что там будет так много людей.

— Кэй, — тихо сказал Эван. — Ты скрываешь от меня свои чувства. Я хочу знать о них, потому что это важно.

Она быстро взглянула на него, затем отвела взгляд.

— Важно? Почему?

— Ты недавно рассказывала о своем ночном кошмаре, что-то об убийстве человека. Ты помнишь? Ты была на поле битвы, скакала на лошади, и у тебя был боевой топор…

— Я помню, — невыразительно произнесла она.

— С тех пор я не один раз слышал, как ты рыдаешь во сне. Ты никогда не просыпалась при этом, и я никогда не говорил об этом с тобой. Но сейчас я хочу это знать. У тебя были еще кошмары такого рода?

— Я не знаю, — сказала она, тут же осознав, что сказала это слишком быстро. Лгунья. Лгунья. Лгунья. Были и другие кошмары, но она могла припомнить из них только бессвязные фрагменты. Последний из кошмаров был особенно ужасным. Вооруженная копьем и боевым топором, она сражалась с ордами чернобородых воинов, закованных в доспехи. Другие из ее племени тоже наносили удары направо и налево своими топорами, разрубая мясо, расщепляя кости и круша черепа. Она беспрестанно слышала все нарастающий и нарастающий военный клич, самый ужасный и самый мощный звук, который она когда-либо слышала. Воины на некоторое время отступили назад, оставляя за собой груды изуродованных тел, но затем снова ринулись вперед. Их мечи выглядели раскаленными в ярком солнечном свете; крики и дикие вопли боли отдавались эхом в горах и вспугивали взирающих на это орлов со своих гнезд на вершинах скал. В тот момент она захотела проснуться, пробиться через этот кошмар, но не смогла, и вынуждена была закончить эту безумную, пропитанную кровью битву так, как будто это и в самом деле было достояние ее собственной памяти. Фрагменты лиц, звон оружия проносились перед ней. Она помнила, как подняла свой топор, скользкий от крови, и, закричав от ярости и ненависти, со свистом разрубила им плечо воина. После этого шум и лязг битвы затихли и темнота поглотила все. И она поняла, что еще раз вырвалась из этого ужасного места, слава Богу, и, Господи, Господи, ей не хотелось еще раз возвращаться туда во сне.

— Так были или нет? — спросил ее Эван. Они проезжали через деревню, приближаясь к улице Блэр.

— Да, — наконец сказала она. — Пару раз.

На некоторое время он замолчал. Они свернули на Мак-Клейн. В их доме и в доме Демарджонов горел свет.

— Ты знаешь, о чем сегодня спорили доктор Драго и Блэкбурн? — спросил он ее.

— Нет.

— И я тоже не знаю. Но я хочу выяснить это. Я собираюсь позвонить завтра Блэкбурну.

— Зачем? — спросила Кэй. — Я думаю, это не наше дело.

— Может быть и нет, но здесь происходит что-то такое, в чем я не могу разобраться. И это связано с…

— Пожалуйста, Эван, — начала Кэй.

Он свернул в проезд к дому, заглушил мотор и выключил фары.

— Это связано с этим проклятым музеем, — продолжал он, — и с Вифаниином Грехом.

— Эван…

Он заглянул ей в лицо.

— Послушай меня! — сказал он, более резко, чем хотел. — Сегодня на вечере, когда эти женщины начали окружать Блэкбурна, словно волки, собирающиеся вокруг овцы, я увидел такой блеск ненависти в их глазах, который не был похож ни на что, что я видел раньше. Как будто они… хотели защитить Катрин Драго. И они могли разорвать этого человека на кусочки, член за членом, я верю, что так оно и было бы.

— Ты не знаешь, что говоришь, Эван! В этом нет никакого смысла!

— Я чувствовал ненависть, бьющую в них ключом, — сказал Эван, пытаясь овладеть переполнявшими его эмоциями. — И на одно мгновение я почувствовал эту ненависть в тебе.

Она взглянула на него, раскрыв рот от удивления.

— Ненависть? — спросила она. — Но я… ни к кому не испытываю ненависти.

— Но ведь ты хотела покалечить его, не так ли? Ведь ты потянулась к его горлу, и один Господь знает, что ты собиралась сделать или о чем ты думала, но я увидел на твоем лице то же самое, что и на других лицах!

— О, Господи! — воскликнула Кэй. Гнев разгорался в ней, и она знала, что сознательно пытается скрыть это семя насилия, пустившее в ней корни. Она взялась за ручку двери автомобиля и открыла его. — Я больше не хочу слышать об этих… твоих сновидениях.

Он тоже вышел из машины и пошел следом за ней к дому.

— Сны — это одно. А то, что я вижу наяву — это совсем другое. И я понимаю, что здесь происходит что-то, что… в чем я не могу разобраться.

— Это все твое воображение! — сказала она, поворачиваясь к нему, когда они дошли до двери.

— ЭТО НЕ МОЕ ПРОКЛЯТОЕ ВООБРАЖЕНИЕ! — голос Эвана был нервный и потрясенный.

— Говори потише! Миссис Демарджон…

— МНЕ НАПЛЕВАТЬ! — В течение секунды они напряженно вглядывались друг в друга, словно ожидая чего-то. Эван провел рукой по лицу. Взгляд этой женщины, Драго, беспрестанно преследовал его сознание, приводя в лихорадочное состояние, вызывая чувства, граничащие с безумием. — Боже мой, — сказал он, снова обретая контроль над собой. — Боже мой. Мне очень жаль. Я не хотел кричать на тебя. Но то, что я сейчас чувствую и вижу, это не мое воображение, я знаю, что нет! — Он посмотрел ей в лицо, ее глаза были тусклыми и отчужденными, и он понял, что она снова отдалилась от него. Она ждала, пока откроется дверь; он возился и гремел ключами.

Как раз когда он попытался вставить ключ в замок, дверь открылась. На пороге стояла миссис Демарджон, ее глаза были слегка припухшими, она выглядела так, словно только что проснулась.

— А, — сказала она, — вы пришли. Я услышала чей-то разговор на крыльце. — Она поднесла руку ко рту, чтобы подавить зевок. — Как прошел вечер?

— Чудесно, — ответила Кэй, проходя в дом мимо нее. Эван последовал за ней и закрыл дверь. В кабинете на диване остался отпечаток — там, где сидела миссис Демарджон. На кофейном столике лежала пачка журналов «Редбукс» и «Хаус-Бьютифулз» и стояла наполовину выпитая чашка кофе. На полу комнаты валялись открытый пакет с картофельными чипсами и книжки Лори.

— О, а я, — сказала миссис Демарджон, протирая глаза, — я заснула. А когда я сплю, то словно мертвая.

— Лори наверху? — спросила Кэй.

— Да. Я уложила ее в кровать около половины девятого.

— Надеюсь, она не причинила какого-нибудь беспокойства?

— Совсем нет. Она такой прекрасный ребенок. Мы хорошо провели время: читали, смотрели телевизор. — Она повернулась и посмотрела на Эвана. Надеюсь, вы хорошо провели вечер?

— На вечере было очень много гостей, — сказал он, проводя рукой по волосам. — В основном преподаватели из колледжа Джорджа Росса. Боже мой, как я устал!

— Хотите, я сделаю вам сэндвич? — спросила Кэй у миссис Демарджон. Или вы что-нибудь выпьете?

— О, Боже мой, нет! Я выпила столько кофе, что на нем смог бы удержаться на плаву большой корабль! — Она взглянула на свои наручные часы. — Мне лучше отправиться домой.

Пока Кэй разговаривала с миссис Демарджон, Эван утомленно поднялся по лестнице и снял в спальне свою куртку и галстук. До него доносились приглушенные голоса женщин. Ночь обещала быть скверной, он чувствовал это. Кровать дожидалась его. Это было место, где жуткие сны и искаженные воспоминания проползали по-паучьи сквозь его сознание. И также сквозь сознание Кэй? — подумал он. Неделю тому назад он убедился в том, что какая-то ужасная сила в Вифаниином Грехе, находящаяся за пределами его понимания, медленно выслеживает его. Сейчас эта сила казалась ближе, намного ближе. И так же ближе к Кэй? — спросил он себя. Об этом свидетельствуют ее сны. Он начал расстегивать рубашку. За стенкой звучали голоса. Голос Кэй. Затем миссис Демарджон. Он снял рубашку и пошел взглянуть на Лори.

Полоска света из коридора падала на маленькую девочку, уютно свернувшуюся в постели. Эван постоял, глядя на нее: прекрасные золотые волосы Лори раскинулись на подушке наподобие диковинного восточного веера. Он очень осторожно сел на край кровати так, чтобы не потревожить ее, и нежно дотронулся до ее щеки. Она чуть-чуть шевельнулась и улыбнулась. Он почувствовал, как внутри его тела начало разливаться тепло, изгоняя прочь ночные страхи. — «Моя принцесса», — прошептал он и нежно погладил ее щечку тыльной стороной ладони.

Но рядом с ней на кровати что-то лежало.

Ему потребовалось некоторое время, чтобы сообразить, что это. Он взял эту вещь и медленно поднялся на ноги, словно человек, пойманный в середине все еще продолжающегося ужасающего кошмара.

Игрушка. Вот и все. Просто игрушка. Маленький ярко-синий лук из пластика с натянутой белой бечевкой, купленный в дешевом магазинчике. Его сердце сжалось. На столике рядом с ночником лежали еще какие-то предметы, поменьше. Три маленькие стрелы с этими безобидными наконечниками в виде резиновых присосок. На полу у его ног валялась картонная мишень с числами 100, 200, 300, 400 и 500 в середине. Он схватил лук, крепко сжал и начал спускаться вниз по лестнице на звук голоса миссис Демарджон.

— …пожалуйста, в любое время, — говорила миссис Демарджон зевая, стоя рядом с Кэй у входной двери. — Действительно. Я очень люблю сидеть с детьми, а Лори не причиняет ни малейшего беспокойства. Поэтому в следующий раз вы… — Она вдруг замолчала, потому что увидела, как из-за фигуры Кэй появляется мужчина без рубашки. Ее глаза чуть-чуть расширились от удивления, а Кэй резко обернулась.

— Эван? — мягко спросила Кэй, переводя свой взгляд от его ужасной, изрезанной шрамами груди к опустошенным и истерзанным мукой глазам.

Эван протянул лук.

— Что это такое? — спросил он. — Откуда он появился?

Миссис Демарджон попыталась улыбнуться, смешалась и быстро взглянула на Кэй.

— Я… э… мы подъехали на Вестбери-Молл около восьми часов, купили мороженое и зашли в магазин «Игрушки Термунда». Она увидела этот маленький наборчик — лук со стрелами — и сказала, что он ей нравится, поэтому…

— Поэтому вы купили его для нее, — тихо сказал Эван.

— Да, купила. Он ничего не стоит, правда. Просто пару долларов. — Она опустила глаза на его грудь, на шрамы, напоминающие узорчатый ковер. Ее глаза заблестели, а язык выскочил наружу и лизнул нижнюю губу.

— Я не хочу ничего подобного в своем доме, — сказал он, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно и ровно. — Я не потерплю ничего подобного в своем доме.

— Эван! — воскликнула Кэй. — Это же подарок для Лори!

Он покачал головой.

— Мне наплевать. Вот. Заберите это обратно.

— На самом деле, — сказала миссис Демарджон, отступая на шаг и все еще не отрывая глаз от его шрамов, словно бы она была зачарована ими. — Я не хотела ничего плохого. Это просто игрушка. Просто игрушка.

— Это же игрушка, Бога ради! — эхом подхватила Кэй.

— Нет. Это больше, чем игрушка. Пожалуйста, миссис Демарджон. Заберите ее.

— Я не знаю, почему вы так об этом беспокоитесь, мистер Рейд.

— Заберите ее обратно, я вам сказал! — Он выбросил руку с луком вперед, и Кэй ухватилась за его запястье. Ее глаза светились гневом.

Миссис Демарджон не взяла игрушку.

— Я не хотела ничего плохого. Это просто игрушка, — сказала она, отступая назад и все еще водя глазами по его шрамам, словно бы лаская их. — Сохраните его для нее, пожалуйста, — сказала она низким напряженным голосом. — Сохраните его. Мне надо идти. Мне надо… — Она быстро повернулась и поспешила домой, а Кэй и Эван стояли неподвижно до тех пор, пока не услышали, как в ночной тишине хлопнула ее дверь.

— Эван! — резко сказала Кэй — Что неладно с… — Она остановилась и молча уставилась на него.

Он начал перекручивать лук. Пластмасса побелела, треснула и разлетелась пополам, Эван выбросил сломанную игрушку на улицу и посмотрел на нее диким горящим взглядом.

— Я не хочу, чтобы эта вещь была в моем доме, — сказал он, словно бы вызывая ее на то, чтобы она противоречила ему.

Ее лицо пылало. Она резко повернулась к нему спиной и стала подниматься по лестнице. Дверь спальни закрылась. Громко.

Он ударил по стене рукой. Пропади все пропадом! — выдохнул он и замотал головой. Что со мной происходит? Я что, теряю разум? Схожу с ума? В темноте еще можно было различить обломки пластмассового лука, соединенные бечевкой. Он закрыл дверь на замок, его нервы трепетали. Детская игрушка, вот что это такое. Просто игрушка. Нет. Нет. Игрушка? Нет. Потому что ничего не было простым в Вифаниином Грехе; все было запутанным, тайным и связанным с темнотой, которая, казалось, ухмылялась за окнами. Совпадение? Воображение? Когда он увидел этот лук, он тут же вспомнил гравюру с Артемидой, вооруженной луком и стрелами, и барельеф с воительницами на камине доктора Драго, причем некоторые имели колчаны со стрелами. Совпадение? Или что-то непонятное, дикое и безжалостное, тянущееся из сердцевины Вифанииного Греха по направлению к нему, Кэй и даже к Лори?

Ей-Богу, я пойду в этот музей и посмотрю все сам, сказал он себе, сжав беспомощно висящие руки в кулаки.

Но не сегодня ночью. Сегодня ночью мне надо отдохнуть. И подумать.

Через некоторое время Эван поднялся по лестнице в спальню.

Туда, где Кэй смотрела страшный сон о кровожадных убийствах и резне.