Глава 4
Плывущий по воздуху «Юнкерс» более походил на орла, чем казалось на земле, но в воздушных ямах его трясло, а моторы на крыльях дыми– лись и постреливали голубовато-белыми искрами.
– Жрет масло и топливо, как дьявол! – хмурился Лазарев, сидевший на месте второго пилота и следивший за приборами.– Еще часа два – и будем идти пешком!
– Мы как раз приближаемся к месту первой посадки для заправки,– спокойно сказала Чесна, держа руки на штурвале.
Разговаривать из-за сильного рева моторов было почти невозможно. Майкл, сидя за узким штурманским столиком в задней части кабины, про– верял местонахождение по картам: их первая посадка – скрытное летное поле, обслуживаемое людьми из немецкого Сопротивления – была возле южной оконечности Дании. Следующая посадка, завтра ночью, должна быть на партизанском полем на одном из мысов почти на самом севере Дании, а пункт их последней заправки был на территории Норвегии. Расстояния казались огромными.
– Мы же просто развалимся при посадке, Златовласка,– сказал Ла– зарев. «Юнкерс» задрожал, внезапно попав в воздушную яму, ослабевшие болты застучали пулеметной очередью.– Я видел там сзади парашюты.– Он ткнул большим пальцем в сторону грузового отсека, где были сложены мешки с продуктами, фляги, зимняя одежда, автоматы и боеприпасы.– Они рассчитаны на детей. Если вы думаете, что я выпрыгну из этой корзины с одним из них, то вы с ума сошли.
Пока он говорил, взгляд его шарил в темноте, высматривая голубые язычки выхлопа моторов немецких истребителей, выдающие их полет. Он, однако, знал, что вовремя заметить их трудно, обычно тогда, когда их видишь, одна из пуль уже идет к цели. Его выворачивало при мысли, что могут сделать с этой хлипкой кабиной тяжелые пулеметы, и он старался побольше говорить, чтобы скрыть свой страх, хотя ни Чесна, ни Майкл его не слушали.
– Единственный шанс выжить с таким парашютом – упасть на стог сена.
Чуть менее двух часов спустя правый мотор начал покашливать. Чесна смотрела, как стрелки указателей топлива стали снижаться до ну– ля. Нос «Юнкерса» потянуло вниз, будто сам самолет торопился возвра– титься на землю. Запястья у Чесны побелели от усилий удержать самолет на курсе, и задолго до конца этого перелета ей пришлось просить Лаза– рева помочь держать штурвал.
– Этот самолет столь же неповоротлив, как линкор,– откомментиро– вал русский, когда повел в сторону координат по карте, которые ему дал Майкл.
На земле показалась полоса огней: костры их друзей, указывающие направление их первого приземления. Лазарев взял управление «Юнкер– сом», сделал круг и пошел на снижение вдоль полосы, и когда колеса покатили по земле, в кабине раздался дружный вздох.
За последующие восемнадцать с лишним часов дневного времени «Юн– керс» был вновь заправлен топливом и моторы залиты маслом, для чего Лазареву пришлось стать во главе наземной команды, большинство из ко– торой были крестьянами, никогда не подходившими к самолету ближе сот– ни ярдов. Лазарев раздобыл кое-какие инструменты и под прикрытием ма– скировочной сетки ковырялся в правом моторе, получая, казалось, удо– вольствие от того, что оказался весь испачканным маслом и грязью. Он сделал около десятка мелких исправлений, не переставая ворчать и ру– гаться.
Когда же наступила полночь, они были уже в воздухе, перелетая из Германии в Данию. Темнота в одной стране была точно такой же, как и в другой. Лазарев опять взял штурвал, когда Чесна устала, и перекрывал грубыми и непристойными русскими песнями несмолкающую музыку моторов. Он угомонился, когда Чесна указала ему на голубой мазок, проходивший над из головами примерно в пяти тысячах футов. Ночной истребитель, вероятно новая модель «Хейнкеля» или «Дорнье», сказала она ему, судя по его скорости; он в считанные секунды исчез в сторону запада, но созерцание такого стервятника отбило у Лазарева желание петь.
На земле Дании их пригласили на банкет из молодого картофеля и кровяной колбасы, пищи, особенно порадовавшей Майкла. Их хозяевами снова были простые фермеры, которые подготовили пир так, будто прибы– вали королевские гости.
Лысая макушка Лазарева привлекла внимание маленького мальчишки, которому все хотелось ее пощупать. Хозяйская собака нервно обнюхивала Майкла, а одна из присутствующих женщин была в страшном восторге, по– тому что узнала Чесну по снимку в затасканном собаками журнале про немецких кинозвезд.
Совсем другие звезды приветствовали их, когда почти всю следую– щую ночь они летели над морем. Из тьмы сыпался дождь метеоритов, сверкавших красными и золотыми вспышками, и Майкл улыбался, наблюдая за Лазаревым, который радовался этому зрелищу, как ребенок.
Приземлившись и выйдя из самолета, они вступили в холод Норве– гии. Чесна вытащила парки северного покроя, которые они натянули по– верх серо-зеленой десантной одежды. Среди норвежских партизан, встре– чавших их, был британский агент, представившейся как Крэддок; их до– ставили на нартах в оленьей упряжке к каменному домику, где было раз– ложено очередное угощение. Крэддок – простоватый юноша, куривший трубку, чье правое ухо было отстрелено пулей из немецкой винтовки,– сказал им, что погода к северу ухудшается и снег ожидается раньше, чем им удастся добраться до Юскедаля. Около Лазарева сидела самая об– ширная женщина, каких только видел Майкл, явно старшая дочь из семьи их хозяина; она неотступно наблюдала, как он жевал предложенную еду: вяленую соленую оленину. Слезы были у нее на глазах, когда они поки– дали их в начале ночи для последнего перелета, и Лазарев сжимал рукой ножку белого зайца, невесть как попавшую ему в парку.
Это была лишь маленькая доля тех миллионов человеческих существ, о которых Гитлер решил, что они нисколько не ушли от зверей.
Моторы «Юнкерса» завывали в разреженном морозном воздухе. Утро 16 мая принесло снег, который вихрем налетал из темноты на стекла ка– бины. Самолет снижался и рыскал, бросаемый сильными ветрами над за– зубренными горными вершинами. И Лазарев, и Чесна вцепились в штурвал управления, «Юнкерс» взлетал и падал на сотни футов. Майклу не оста– валось ничего другого, кроме как прикрепиться ремнями и держаться за столик, из-под мышек у него выступил пот, живот скручивало. «Юнкерс» яростно трясло, и все они слышали, как трещит фюзеляж, издавая звуки, похожие на контрабасовые.
– На крыльях – лед,– выразительно сказала Чесна, всматриваясь в приборы.– Давление масла в левом моторе падает. Температура быстро растет.
– Утечка масла. Лопнул шов.– В голосе Лазарева была только дело– витость.
«Юнкерс» затрясло, будто они ехали по булыжной дороге. Он потя– нулся к пульту управления и убрал обороты левого мотора, но прежде чем он отнял от переключателя руку, послышался пугающий звук взрыва и вокруг обтекателя мотора выскочили язычки пламени. Пропеллер дернулся и замер.
– Теперь мы узнаем, чего он стоит,– сквозь стиснутые зубы сказал Лазарев, когда альтиметр стал показывать снижение высоты.
Нос «Юнкерса» был наклонен к земле, Лазарев стал снова задирать его, руки в перчатках вцепились в штурвал. Чесна пришла ему на по– мощь, но самолет никак не хотел быть послушным.
– Я не могу удержать! – сказала она, но Лазарев ей ответил:
– Вы должны.
Она стала давить на штурвал всем весом спины и плеч. Майкл отце– пил свои ремни и налег на Чесну, помогая удерживать штурвал. Он ощу– щал огромное, до дрожи, напряжение, в котором находился самолет.
– Пристегнитесь ремнями! – закричал Лазарев.– Вы же сломаете се– бе шею!
Майкл снова нажал вперед, помогая Чесне держать нос самолета на– сколько можно ровнее. Лазарев глянул на мотор левого крыла, увидел языки красного огня, потекшие назад из-под вздувшегося обтекателя. Горящее топливо, понял он. Если крыльевый бак с топливом взорвется…
«Юнкерс» по-прежнему сносило в сторону, яростно скручивая так, что стонал фюзеляж. Лазарев услышал звуки лопавшегося металла и с ужасом понял, что пол кабины треснул прямо у него под ногами.
Майкл заметил бешеное дергание стрелки альтиметра. Он не видел ничего за стеклом из-за снега, но знал, что там горы, и Чесна тоже знала это. Самолет падал, его фюзеляж стонал и напрягался, как тело под пытками. Лазарев следил за левым мотором. Пламя погасло, сбитое ветром. Когда исчез последний язык пламени, он вывернул штурвал на– зад, отчего мышцы на плеча у него заломило. «Юнкерс» реагировал мед– ленно. Запястья и предплечья у него уже резала боль. Чесна ухватилась за штурвал и тоже стала тянуть назад. Затем пришел на помощь Майкл, и «Юнкерс» трясся и стонал, но подчинялся. Стрелка альтиметра выровня– лась как раз на двух тысячах футов.
– Там! – Чесна показала направо, на мерцавшую на снегу точку. Она повернула самолет в ту сторону и продолжила медленно снижать вы– соту. Засветилась вторая мерцающая точка. Затем третья.
– Это посадочная полоса,– сказала Чесна, в то время как стрелка альтиметра ползла по шкале вниз. Зажегся четвертый огонек. Теперь банки с горящим маслом однозначно указывали направление и ширину по– садочной полосы.
– Снижаемся.– Она потянула на себя рычаги, убирая скорость, руки ее тряслись от напряжения, и Майкл быстро пристегнулся ремнями к си– денью.
Когда они приблизились к полю с горящими огоньками, Чесна выпря– мила закрылки и заглушила моторы. «Юнкерс», неуклюжая птица, засколь– зил по полю, снег зашипел на горячих обтекателях. Покрышки стукнули о землю. Прыжок. Удар, а затем прыжок поменьше. Потом Чесна стала тор– мозить, и «Юнкерс», вздымая за собой султаны снега и пара, покатился по полосе.
Самолет сбавил ход и, с толчками и бульканьем вытекавшей гидрав– лической жидкости, скрипя, остановились.
Лазарев уставился между своими ногами, где увидел набившийся снег в трещине около шести дюймов шириной. Он первым выбрался из са– молета. Когда выбрались Чесна и Майкл, Лазарев уже похаживал возле самолета, снова привыкая опираться ногами о твердую землю. Моторы «Юнкерса» парили и потрескивали.
Пока Майкл и Чесна разгружали свои вещи, рядом с «Юнкерсом» при– тормозил потрепанный, выкрашенный в белое грузовик. Несколько человек соскочили с него и стали раскатывать огромный белый брезент. Ими ру– ководил рыжебородый мужчина, назвавший себя Хёрксом, он сам помогал грузить рюкзаки, автоматы, боеприпасы и гранаты в грузовик. Пока Хёркс занимался этим, другие люди трудились над тем, что закрывали «Юнкерс» брезентом.
– Мы чуть не грохнулись! – сказал Лазарев Хёрксу, сжимая рукой заячью лапку.– Этот ураган чуть не оторвал нам крылья!
Хёркс озадаченно посмотрел на него.
– Какой ураган? Сейчас же весна.
Потом вернулся к работе, Лазарев растерянно замер, снег набивал– ся ему в бороду.
Послышался скрип и хлопки лопающихся болтов. Майкл и Чесна по– вернулись к самолету, а Лазарев от ужаса раскрыл рот. Почерневший от огня левый мотор в несколько секунд оторвался от своего крепления, затем лопнули последние несколько болтов, и весь мотор грохнулся на землю.
– Приветствуем вас в Норвегии,– сказал Хёркс.– Поторапливай– тесь! – перекрикивая вой пронзительного ветра, крикнул он другим муж– чинам.
Мужчины заработали быстрее, перекинув через «Юнкерс» белые ве– ревки и затягивая затем ими брезент. Потом, когда прибывшие на само– лете и норвежцы забрались в грузовик, Хёркс сел за руль и повез их от посадочной полосы в сторону побережья, двадцать пять к юго-западу.
Солнце уже серебрило на востоке небо, когда они ехали по узким грязным улочкам Юскедаля. Это был рыбацкий поселок, дома которого бы– ли построены из серых бревен и камней. Из труб вились тонкие струйки дыма, Майкл ощущал ароматы крепкого кофе и жирного бекона. Внизу, где скалы подступали к серо-голубому морю, на предрассветной приливной волне покачивалась маленькая флотилия лодок, снаряженных сетями и го– товых приступить к лову. Пара тощих собак лаяла и тявкала почти под колесами грузовика, и Майкл то тут, то там замечал фигуры, следившие за ними сквозь полуприкрытые ставни.
Чесна локтем толкнула его в бок и показала на гавань. Большая летающая лодка «блом-унд-фосс» со свастикой на хвосте скользила по гладкой водной поверхности ярдах в двухстах от берега. Она сделала два медленных круга вокруг рыбацкой флотилии, потом, взлетев, набрала высоту и исчезла в низко плывущих облаках. Нацистские хозяева наблю– дают.
Хёркс остановил грузовик перед каменным домом.
– Вы слезайте здесь,– сказал он Майклу, Чесне и Лазареву.– Мы позаботимся о вашем грузе.
Ни Чесне, ни Майклу вовсе не хотелось доверять оружие и боепри– пасы человеку, которого они не знали, но они не хотели идти на тот риск, что оружие может быть найдено, если поселок будут обыскивать люди из экипажа летающей лодки. Они с неохотой сошли с грузовика.
– Вы заходите туда,– Хёркс показал им на дом. Двери его блестели от шеллака высушенных шкурок тюленьих бельков.– Отдыхайте. Ешьте. Ждите.– Он надавил на газ и порулил дальше по грязи.
Майкл открыл дверь и вошел. Волосы ему причесал маленький водо– пад серебряных колокольчиков, свисающих с притолоки, зазвеневших ве– село, как в канун Рождества. Колокольчики прошлись и по волосам Чесны и погладили щетинистую макушку Лазарева. Внутри дома было мрачно, пахло рыбой и высохшей тиной. По стенам были развешаны сети и кое-где на гвоздях висели вырезанные из журналов картинки. В глубине чугунной печки мерцал слабый огонь.
– Эй! – позвал Майкл.– Есть здесь кто-нибудь?
Заскрипели пружины. На старом коричневом диване лежала большая куча грязной одежды, куча эта зашевелилась и, когда вновь прибывшие уставились на нее, села, проминая диван.
– Боже мой! – по-немецки выдохнул Лазарев.– Что это?
Чем бы оно ни было, оно потянулось за бутылкой водки, стоявшей на полу рядом с собой. Большая смуглая рука вынула откупорила бутыл– ку, подняла ее, и послышались звуки булькания жидкости. Затем отрыж– ки.
Куча попыталась встать и, поднявшись, оказалась значительно выше шести футов.
– Пожалуйте! – Голос был хриплый и пьяный. Женский голос.– Пожа– луйте! – Она подошла к ним, в красноватые отблески печки. Доски пола под ней жалобно скрипели, и Майкл удивился, что они вообще ее держа– ли. В этой женщине было, должно быть, не менее двухсот пятидесяти фунтов веса и, вероятно, шесть футов и два дюйма роста. Она приблизи– лась к ним, колышущийся передвигающийся холм.– Пожалуйте! – сказала она еще раз, пьяным заплетающимся языком. Широкое морщинистое лицо ощерилось в улыбке, демонстрируя рот, в котором торчало лишь три зу– ба. У нее были светло-голубые глаза миндалевидной эскимосской формы, кожа медно-коричневого цвета и гладкие прямые волосы, остриженные будто бы по горшку, бронзово-рыжеватого цвета: смесь, как понял Майкл, эскимосских и нордических генов, боровшихся между собой за преобладание. Она явно была очень необычной женщиной, и стояла с ух– мылкой, завернувшись в складки разноцветного одеяла. Майкл решил, что ей около сорока лет или даже больше, судя по морщинам и седине в ры– жих волосах.
Она предложила им бутылку водки.
– Пожалуйте? – спросила она, в одной ноздре у нее торчала золо– тая булавка.
– Пожалуем! – сказал Лазарев, принимая бутылку из ее рук, и глотнул огненной жидкости. Он задержал дыхание, потом уважительно энергично выдохнул и хлебнул еще раз.
Майкл поспешил высвободить бутылку из его пальцев и вернуть ее женщине, которая облизнула горлышко и тоже сделала глоток.
– Как вас зовут? – спросила Чесна по-немецки. Женщина покачала головой.– Ваше имя? – испытала она свои познания в норвежском, кото– рый знала очень слабо. Затем прижала руку к своей груди.– Чесна.– По– казала на Майкла.– Майкл.– Потом на довольного русского.– Лазарев.
– А! – радостно закивала женщина. Она показала между своих мас– сивных бедер.– Китти! – сказала она.– Пожалуйте!
– Мужчина на ней, однако, будет иметь чертовские сложности,– глубокомысленно заключил Лазарев.
Хижина была хоть и не совсем чистой, но зато теплой. Майкл снял с себя парку и повесил на крючок на стене, в то время как Чесна про– должала попытки общения с огромной, изрядно подвыпившей эскинордкой. Все, что ей пока удалось понять, это то, что эта женщина живет здесь и что у нее есть еще много бутылок водки.
Дверь открылась, зазвенели колокольчики, Хёркс прикрыл ее за со– бой.
– Ну! – сказал он, стащив с себя шубу.– Вижу, вы уже познакоми– лись с Китти!
Китти ухмыльнулась, допила бутылку и с шумом повалилась на ди– ван.
– Она несколько не в ладах с мебелью,– как бы извиняясь заметил Хёркс,– но довольно мила. Кто из вас старший?
– Я старшая,– сказала Чесна.
– Хорошо.
Хёркс стал разговаривать с Китти на певучем диалекте, который для Майкла звучал смесью ворчаний и причмокиваний. Китти кивала, ух– мылка у нее исчезла и она стала рассматривать Чесну.
– Я сказал ей, кто вы,– сказал Хёркс.– Она говорит, что ожидала вас.
– Ожидала? – Чесна потрясла головой.– Не понимаю.
– Китти берется доставить вас на остров Скарпа,– пояснил Хёркс. Он залез в шкафчик и вытащил оттуда коробку с песочным печеньем.
– Что? – Чесна посмотрела на женщину, которая закрыла глаза и улыбалась, пустая бутылка лежала у нее на животе.– Она… она же пья– ница!
– Разве? В такое время всем нам приходится выпивать.– Он взял со стола побитый кофейник, потряс его, чтобы взболтать жидкость, затем поставил на печку.– Китти знает море и знает остров Скарпу. А я ниче– го не понимаю в лодках. Я даже не умею плавать. Что, впрочем, вам то– же не пригодится, если вы столкнетесь с миной.
– Значит, вы говорите, что если мы хотим попасть на Скарпу, то должны доверить ей свои жизни?
– Именно так,– сказал Хёркс.
– Скарпа! – глаза Китти открылись. Голос стал низким, горловым рычанием.– Скарпа плохо! Патуу! – Она сплюнула на пол.– Нацистские парни! Патуу! – Еще один плевок шмякнулся на грязный пол.
– У Китти,– продолжал Хёркс,– есть здесь своя лодка. Она была лучшей рыбачкой на сотню миль вокруг. Она говорит, что раньше могла слышать, как поют рыбы, и когда выучила их песни, то стала сама петь им, и они тогда плыли в ее сети тоннами.
– Поющие рыбы меня не интересуют,– холодно сказала Чесна.– Меня интересуют патрульные катера, прожекторы и мины.
– О, Китти хорошо знает, где они.– Он снял с крючков оловянные чашки.– Китти раньше жила на острове Скарпа, до того, как пришли на– цисты. Она, ее муж и шестеро их сыновей.
Раздалось звяканье отброшенной в сторону пустой бутылки. Она упала в углу, рядом с тремя другими. Китти зарыла руку в одеяло на диване и вытащила ее, сжимая новую бутылку. Остатками зубов она ее откупорила, прильнула к горлышку и отпила.
– Что случилось с ее семьей? – спросил Майкл.
– Нацисты… скажем так… рекрутировали их помогать строить эту чертову химическую фабрику. Они забрали из деревни Китти всех годных для этого людей. И, конечно, саму Китти, потому что она сильна, как лошадь. Затем они построили еще и аэродром, и тогда стали самолетами привозить туда рабов. В общем, почти всех, кто там работал, нацисты казнили. Китти тоже получила две пули. Иногда, когда погода становит– ся действительно морозной, эти пули ее беспокоят.– Он потрогал кофей– ник.– Боюсь, что кофе придется пить черным. Сливки и сахар у нас за– кончились.– Он стал наливать им кофе; оно было густым и грязным.– Китти лежала с пулями три или четыре дня. Она точно не знает, сколько именно. А когда поняла, что не умерла, то поднялась и нашла весельную лодку. Я познакомился с ней в сорок втором году, когда мое судно ушло на дно с торпедой в брюхе. Я был тогда моряком в торговом флоте и, по милости Божьей, оказался на плоту.– Он передал первую чашку Чесне, затем предложил ей печенье.
– А что нацисты сделали тогда с телами? Почему она осталась жи– ва? – Чесна взяла чашку и печенье.
Хёркс стал спрашивать Китти с помощью того же языка ворчаний и причмокиваний. Китти отвечала тихим пьяным голосом.
– Они бросили их волкам,– сказал Хёркс. Он предложил коробку с печеньем Майклу.– Печенье?
Оттуда же, откуда он доставал кофе и печенье, Хёркс извлек кор– зинку с вяленой жилистой бараниной, которая лишь Майклу показалась вкусной, а Чесна и Лазарев есть ее не смогли.
– Вечером у нас будет вкусное мясо в горшке,– пообещал Хёркс.– С жиром, луком и картофелем. Очень вкусно, с солью и перцем.
– Я не могу есть жир! – сказал Лазарев, сбрасывая с плеч свою парку и садясь за стол, где перед ним стояла чашка кофе. Его передер– нуло.– Мне он всегда кажется похожим на блевотину.– Он потянулся за чашкой.– Нет, я лучше поем просто лук с картошкой.
Позади него произошло какое-то движение, очень быстрое. Он уви– дел блеск лезвия, и на него навалилась громада туши Китти, как обвал в шахте.
– Не шевелись! – крикнул Хёркс, и тут лезвие ножа ударило в стол, прежде чем Майкл или Чесна успели прийти русскому на помощь.
Нож для снятия шкур с тюленей, с выгнутым лезвием, воткнулся в ободранную столешницу, между растопыренными указательным и средним пальцами Лазарева. Он не попал по пальцам, но Лазарев отдернул руки к груди и взвыл, как кот, которому наступили на хвост.
За его воплем последовал визгливый грубый пьяный смеха. Китти выдернула нож из столешницы и прошлась по комнате в веселом танце, похожем на неуклюжую и страшную карусель.
– Да она сумасшедшая! – рассвирепел Лазарев, осматривая свои пальцы.– Совсем придурочная.
– Ох, простите, забыл предупредить,– извинился Хёркс после того, как Китти спрятала нож в ножны и опять завалилась на диван.– Когда она напивается, то часто развлекается такой игрой. Но она всегда про– махивается. Вернее, почти всегда.– Он поднял свою левую руку; часть пальца была обрезана до косточки.
– Ну так, ради Бога, отберите у нее этот нож! – закричал Лаза– рев, но Китти уже закуталась в одеяла и глотками пила водку.
Майкл и Чесна спрятали руки в карманах своих парашютных костю– мов.
– Нам важно как можно скорее попасть на Скарпу,– сказал Майкл.– Когда мы сможем двигаться дальше?
Хёркс передал вопрос Китти. Китти на мгновение задумалась, на– хмурив брови. Затем встала и, переваливаясь с ноги на ногу, вышла на– ружу. Когда она вернулась, ноги стали покрыты грязью, то ухмыльнулась и ответила.
– Завтра ночью,– перевел Хёркс.– Она говорит, что сегодня ночью будет ветер, а вслед за ним придет туман.
– К завтрашней ночи я превращусь в ледышку,– Лазарев держал руки в карманах, пока Китти не вернулась на диван, и тогда осмелился вы– нуть их и продолжить есть.– Знаете,– оживился он, когда Китти захра– пела,– есть еще кое-что, над чем нам следует подумать. Если мы попа– дем на тот остров, сделаем все, что ваши героические умы предполагают сделать, и выберемся оттуда живыми, то что же дальше? Вы, возможно, заметили, что наш «Юнкерс» приказал долго жить. Я не смогу поставить мотор назад даже с подъемным краном. Все крепления просто прогнили. Итак, как мы отсюда выберемся?
Это был не единственным из тех вопросов, над которыми Майкл еще не задумывался. Он глянул на Чесну и увидел, что у нее тоже нет на него ответа.
– Я так и предполагал, что вы этого не знаете,– тихо сказал Ла– зарев.
Но Майкл не мог позволить, чтобы эта проблема сейчас отравляла его мысли. Сначала нужно попасть на Скарпу и разобраться с доктором Гильдебрандом, а уж потом они найдут выход из этого положения. Надо надеяться. Норвегия – не самое приятное место для летнего отпуска, особенно если при этом за тобой охотятся нацисты.
Хёркс отобрал у Китти бутылку с водкой и пустил ее по кругу. Майкл позволил себе один жадный глоток, а затем растянулся на полу и, засунув руки в карманы, уснул почти в ту же минуту.