Опять взвизгнула железная задвижка.

Майкл тут же сел на четвереньки, вырванный из кошмара с трубами, черный дым из которых заволакивал землю. Открылась дверь.

– Выставьте девушку! – скомандовал один из трех солдат, стоявших там.

– Пожалуйста,– сказал Лазарев хриплым спросонья голосом.– Пожа– луйста, оставьте ее в покое. Разве она не страдала…

– Выставьте девушку! – повторил солдат.

Девушка проснулась и дрожала в своем углу. Она издавала тихие хныкающие звуки, как попавший в ловушку заяц.

Майкл дошел до того предела унижения, который мог выносить. Он скорчился перед дверью, сверкая зелеными глазами над отросшей черной бородой.

– Если вы так сильно ее хотите,– сказал он по-немецки,– тогда войдите и заберите ее.

Был взведен затвор винтовки. Ствол уперся в него.

– Пошел прочь, ты, сброд.

– Галатинов,– налетел на него Лазарев.– Ты что, с ума сошел?

Майкл остался на месте.

– Входите, сучьи дети. Трое на одного. Чего ждете? – Он зао– рал: – Давайте!

Ни один из немцев приглашение не принял. Они не станут стрелять в него, понял Майкл, потому что Блок и Кролль с ним еще не оконча– тельно разобрались. Один из солдат набрал слюны и плюнул в Майкла, а затем дверь с треском захлопнулась и опять была заперта.

– Х**вое дело ты затеял,– нахмурился Лазарев.– Теперь лишь черт знает, чего ты разбередил.

Майкл повернулся и ухватил его за бороду.

– Слушай меня,– сказал он.– Если хочешь забыть, что ты человек, это твое личное дело, но я не буду валяться здесь и стонать всю ос– тавшуюся мне жизнь! Ты защищал эту девушку, когда думал, что я при– стал к ней, так почему бы тебе не защитить ее от этих подонков?

– Потому,– Лазарев отцепил руку Майкла от своей бороды,– что я – один, а их – до х**.

Дверь снова отперли.

– Милости Божьей! – завизжал Метцер.

Дверь раскрылась. В коридоре стояли уже шесть нацистов.

– Ты! – Луч карманного фонарика нашарил лицо Майкла.– Выходи от– туда! – Это был голос Баумана.

Майкл не двинулся.

– Тебе не шибко понравится, если нам придется тебя вытаскивать самим,– пообещал Бауман.

– Скорее, тому хлюпику, который попытается меня вытащить.

Из кобуры Баумана появился «Люгер».

– Ну, давайте,– сказал он солдатам. Они колебались.– Давайте, я сказал! – загремел Бауман и дал ближайшему пинок под зад.

Первый солдат пригнулся и шагнул в конуру. Он потянулся, чтобы схватить Майкла за руку, но Майкл кинул ему в лицо пригоршню гнилого сена и добавил к этому удар в челюсть, отчего раздался треск, как от выстрела пистолета. В дверь проскочил второй солдат, и сразу за ним третий. Майкл отразил удар, а затем ребром ладони ударил по горлу второго солдата. Третий быстрым ударом попал Майклу в челюсть, а чет– вертый насел на него и загнул ему руки за шею. Девушка начала виз– жать, высоким пронзительным визгом, за которым стояли годы ужаса.

Этот звук – так похожий на вой волка, зовущего в ночи,– подстег– нул Майкла. Он двинул локтем назад, в ребра человека, обхватившего его шею. Солдат застонал от боли, его хватка ослабла, и Майкл вырвал– ся из его рук. По его больному плечу ударили кулаком, другой удар пришелся ему по голове. Он тряхнул тело с такой силой, что схвативший его человек грохнулся о стену. В спину ему ударило колено, и пальцы вцепились в глаза. Раздался пронзительный крик боли, и вдруг тот, кто пытался выдавить ему глаза, стал отбиваться от изможденной фигуры, прыгнувшей на него. Зубы Метцера вцепились в щеку этого солдата, он вырывал из нее мясо, как рассвирепевший терьер.

Майкл отскочил и врезал другому солдату в подбородок. Тот проле– тел сквозь дверь и уцепился за ноги Баумана. Бауман поднес ко рту свисток и стал высвистывать быструю, визгливую трель. Из-за головы Майкла вылетел кулак и врезался в лицо немца; с хриплым ревом Лазарев ударил еще раз, и на этот раз рассек солдату нижнюю губу, брызнувшую розовым. Затем Лазарев ухватил охранника за волосы, фуражка отлетела в сторону, и ударил его в лицо лбом со звуком, похожим на удар топора по дереву.

Словно голова кобры, взвилась дубинка, но Майкл ухватил запястье прежде, чем солдат успел ударить, и врезал ему кулаком под мышку. Он услышал за собой шум рассекаемого воздуха и не успел обернуться, как ему в спину ударил приклад винтовки, лишив его дыхания. Дубинка с хрустом опустилась на его руку, чуть повыше локтя, и та от боли поте– ряла чувствительность. Его ударили кулаком по затылку, слегка оглу– шив, и хотя он продолжал бешено драться, он знал, что уже почти со– всем выдохся.

– Вытаскивайте его оттуда! – закричал Бауман, когда на помощь прибежали еще солдаты.– Давайте, живее!

Обладатель дубинки стал избивать Лазарева и Метцера, загнав их к стенке. Двое солдат схватили слепую девушку и потащили ее из конуры. Майкла бросили в коридоре на пол, где Бауман наступил ему ногой на шею. Остальные охранники, большинство из которых были в синяках и крови, выкарабкались из конуры.

Майкл услышал, как передернули затвор автомата. Он поднял взгляд, зрение у него туманилось от боли, и увидел охранника, напра– вившего свой «Шмайсер» внутрь конуры.

– Нет! – прохрипел Майкл из-под ноги Баумана, давившей ему на шею.

Автомат сделал два выстрела по оставшимся в конуре пленным. Пус– тые гильзы зазвенели по камням.

– Прекратить! – закричал Бауман и стволом пистолета отвел «Шмай– сер» вверх. Еще один выстрел попал в каменную стену и обдал их дождем осколков и пыли.– Без приказа не стрелять! – рассвирепел он, глаза его за стеклами очков озверели.– Ты понял меня?

– Так точно,– ответил охранник, совсем запуганный, защелкнул предохранитель на своем автомате с дымившемся стволом и повесил его на плечо.

Лицо Баумана стало красным. Он убрал ногу с шеи Майкла.

– Вам известно, что за боеприпасы нужно отчитываться! – заорал он на автоматчика.– Мне придется целую неделю писать рапорты об этой чертовой стрельбе! – Он презрительно показал на конуру.– Закройте ее! А вы, парни, поставьте эту падаль на ноги! – Он двинулся по коридору, а Майкла заставили идти за ним. В голове у него стучало, колени угро– жали вот-вот подогнуться.

Его привели снова в комнату с крестообразным металлическим сто– лом.

– Привяжите его,– сказал Бауман.

Майкл снова стал отбиваться, из страха перед этими ремнями, од– нако он уже выдохся, и с ним быстро разобрались. Вскоре ремни были крепко затянуты.

– Оставьте нас,– сказал солдатам Бауман. Когда они вышли, он снял очки и платком медленно прочистил стекла. Майкл заметил, что ру– ки у него тряслись.

Бауман опять надел очки. Лицо у него было осунувшееся, под гла– зами темные круги.

– Ваше настоящее имя? – спросил он.

Майкл не отвечал. Туман в голове несколько рассеялся, но плечи и спина все еще адски болели.

– Я имею в виду, как вас называли в Британии,– продолжал Бау– ман.– Вам бы лучше ответить побыстрее, мой друг! Иначе скоро здесь появится Кролль, а у него руки чешутся потренироваться на вас с ду– бинкой!

Майкл был озадачен. Тон голоса Баумана сменился; он был деловой, не высокомерный. Уловка, подумал он, должно быть так. Конечно, это так!

– Чесну ван Дорн не поймали.– Бауман поднял стол так, что Майкл почти стоял, и закрепил его в таком положении.– Ее друзья – наши друзья – помогают ей скрываться. Сейчас она работает над подготовкой.

– Подготовкой? – Горло от ноги Баумана у него саднило.– Подго– товкой чего?

– Вашего побега отсюда. А также самолета и промежуточных запра– вок для перелета. Ведь вы собирались пробраться в Норвегию, так?

Майкл был изумлен до потери речи. Это, должно быть, уловка! Боже мой! – подумал он. Чесну схватили, и она все рассказала.

– Слушайте меня очень внимательно.– Бауман всматривался в глаза Майкла. На виске немца быстро билась жилка.– Я оказался здесь только потому, что особого выбора у меня не было. Либо поле боя, что значило рисковать тем, что мне отстрелили бы задницу или подвесили бы за одно место русские, или работать здесь… на этой бойне. На поле боя я ни– чего не мог бы делать для наших друзей; здесь я, по крайней мере, мо– гу держать с ними связь и сделать, что могу, чтобы помогать некоторым пленным. Между прочим, если у вас было намерение сделать так, чтобы все в вашей камере были убиты, то вы очень близко подошли к его реа– лизации.

Это объясняет его реакцию на пальбу из автомата, подумал Майкл. Бауман пытался сдержать нацистов, чтобы те не убили остальных. Нет, нет! Блок и Кролль подстроили это! Все это – театральная инсцениров– ка!

– Моя задача,– сказал Бауман,– заключается в том, чтобы сохра– нять вам жизнь, пока не будет завершена подготовка. Я не знаю, сколь– ко она займет времени, я просто получу шифровку по радио, в которой будет сказано, как мне устроить ваш побег. Боже, помоги нам, потому что пленные покидают Фалькенхаузен только в виде мешков с удобрением. Я свой вариант предложил; увидим, сочтет ли Чесна его стоящим.

– Какой вариант? – осторожно спросил он.

– Фалькенхаузен был построен, чтобы содержать пленных. Лагерь переполнен, охрана используется только для поддержания порядка. Вот потому-то ваш последний поступок очень глуп. Не делайте ничего, что привлекало бы к вам внимание! – Говоря, он расхаживал взад и вперед.– Просто разыгрывайте безмозглого пленного – и вы сможете продержаться еще с неделю!

– Хорошо,– сказал Майкл,– сделаем вид, что я поверил вам. И как же я вообще могу выбраться отсюда?

– Охранники – и Кролль тоже – уже разленились. Здесь очень давно не бывало бунтов, никаких попыток бежать, ничего, что могло бы нару– шить каждодневную рутину. Охрана не ожидает, что кто-нибудь попытает– ся вырваться, просто потому, что это невозможно. Но,– он перестал расхаживать,– точно так же они не ожидают и того, что кто-нибудь по– пытается ворваться. И это могло бы дать определенный шанс.

– Ворваться? В концентрационный лагерь? Да это безумие!

– Да, Кролль и охрана думают точно так же. Как я сказал, Фаль– кенхаузен был построен, чтобы содержать пленных, но, скорее всего, не для того, чтобы отбиваться от рвущейся извне спасательной команды.

Слабый лучик надежды забрезжил в душе Майкла. Если этот человек действует на его стороне, то он заслужил быть включенным в список звезд наравне с Чесной. Но Майкл еще не позволял себе поверить в это; было бы непростительной глупостью на это полагаться и, быть может, выболтать в ходе этого ценные секреты.

– Я знаю, что для вас в это трудно поверить. На вашем месте я бы тоже отнесся к этому скептически. Вы, вероятно, думаете, что я пыта– юсь завлечь вас в какую-то западню. Может быть, ничего из того, что я сказал, при других обстоятельствах не заставило бы вас поверить, но одному вы поверить должны: моя работа – сохранять вам жизнь, и именно этим я и занимаюсь. Просто делайте то, что вам сказано, и делайте без колебаний.

– Это – огромный лагерь,– сказал Майкл.– Если спасательная ко– манда все-таки прорвется через ворота, то как они собираются найти меня?

– Я об этом позабочусь.

– А что, если команде не удастся прорваться?

– На такой случай,– сказал Бауман,– мне поручено проследить за тем, чтобы вы умерли, не раскрыв никаких тайн.

Это было вполне логично. Именно такого ответа и следовало ожи– дать. Боже мой! – думал Майкл. Решусь ли я довериться этому человеку?

– Снаружи ждут охранники. У некоторых из них длинные языки, они все рассказывают Кроллю. Поэтому я должен вас избить, чтобы все вы– глядело естественно.– Он стал наворачивать носовой платок на костяшки пальцев правой руки.– Мне придется пустить кровь. Мои извинения.– Он плотно затянул платок.– Когда мы здесь закончим, вас вернут в камеру. И там, прошу вас, не затевайте никакого сопротивления. Мы хотим, что– бы охранники и майор Кролль поверили, что вы сломались. Понимаете?

Майкл не ответил. Мозг его был слишком занят попытками во всем разобраться.

– Хорошо,– сказал Бауман. Он поднял кулак.– Я постараюсь сделать это как можно быстрее.

Он ударил экономным движением боксера. Не потребовалось много времени, чтобы платок покрылся пятнами крови. Бауман не наносил удары по телу; он хотел, чтобы все повреждения – такие же показные, как и побои – были бы на виду. К тому времени, когда он закончил, Майкл был в кровоподтеках, все лицо его, от рассеченной левой брови до нижней губы, было испещрено синяками.

Бауман открыл дверь и позвал охранников, запятнанный кровью но– совой платок все еще обматывал его разбитые костяшки. Майкла, почти бесчувственного, отвязали и оттащили в камеру. Его бросили внутрь на мокрое сено, и дверь заперли.

– Галатинов! – Лазарев потряс его, приводя в чувство.– Я уже ду– мал, что они тебя убили!

– Они сделали… нечто куда более плохое.– Майкл попытался сесть, но голова его упала, как налитая свинцом. Он лежал на чьем-то теле. На холодном, бездыханном теле.– Кто это? – спросил Майкл, и Ла– зарев ему рассказал.

Пули из автомата донесли милость божью. И еще был ранен француз, он лежал, скрючившись и тяжело дыша: пуля попала в живот. Лазарев, датчанин и другой пленный – немец, стонавший и плакавший без умолку,– избежали ранений, если не считать порезов от осколков камня. Четыр– надцатилетняя девушка в конуру не вернулась.

Больше они ее не видели. В какой-то момент в течение следующих восьми часов – во всяком случае, так показалось Майклу, хотя чувство времени у него нарушилось – француз испустил последний вздох и умер. Охрана кинула им очередную маленькую буханку хлеба и дала еще раз за– черпнуть бачком из ведра, но трупы они оставили среди живых.

Майкл старался больше спать, восстанавливая силы. Бедро его ста– ло затягиваться коркой, рассеченная левая бровью тоже: все больше от– меток о течении времени. Он лежал на полу конуры и напрягал руки и ноги, гоня кровь в затекшие мышцы. Он мысленно отринул стены и пото– лок и сосредоточился на видениях зеленого леса и трявянистых лугов, простиравшихся до голубого горизонта. Он изучил распорядок дня: ох– ранники приносили хлеб и воду один раз, и ведро с жидкой овсяной ба– ландой, которую Лазарев зачерпывал бачком, два раза в день. Это была медленная смерть от голода, но Майкл обязательно получал свою долю хлеба, глоток воды и немного баланды, что все-таки позволяло как-то выживать.

Трупы вздулись и начали источать запахи гниения.

Что, интересно, делает сейчас Блок? – думал Майкл. Наверное изу– чает личные дела служащих «Рейхкронена», пытаясь разоблачить изменни– ка, которого там не было. Или, может быть, пытается найти выдуманный фотоаппарат и пленку? Или ведет поиск Чесны?

Он знал, что возобновление пыток неизбежно; и на этот раз они будут уже с применением специальных инструментов вместо кулаков и ре– зиновой дубинки Кролля. Майкл не был уверен, что выживет после этого. Когда за ним придут палачи, решил он, он позволит превращению про– изойти, порвет как можно больше глоток, прежде чем пули распотрошат его, и на этом все закончится.

Но как же тогда насчет Стального Кулака и намеченного вторжения?

Ведро с баландой приносили два раза в день, и благодаря этому он знал, что пробыл в этой вонючей дыре по меньшей мере семь дней. Ко– мандование союзников необходимо предупредить о Стальном Кулаке. Чем бы он ни был, он должен быть достаточно серьезным, чтобы привести к обязательному переносу Дня Икс. Если солдаты, которые высадятся на побережье, будут подвергнуты действию разъедающего вещества, которое вызывает такие жуткие раны, как на фотоснимках, то вторжение превра– тится в бойню.

Он проснулся от беспокойного сна, в котором скелеты в зеленой форме лежали громадными штабелями на побережье Франции, и услышал удары грома.

– Ах, послушай эту музыку! – сказал Лазарев.– Разве она не пре– красна?

Не гром, понял Майкл. Звуки бомбежки.

– Опять бомбят на Берлин. Американцы со своих Б-17.– Дыхание Ла– зарева от возбуждения участилось. Майкл знал, что русский воображал себя там, высоко, в облачном небе с роем тяжелых бомбардировщиков.– По звуку похоже, что некоторые из бомб падают где-то неподалеку. Бу– дут лесные пожары; так обычно бывает.

Завыла лагерная сирена воздушной тревоги. Гром на этот раз был сильным, и Майкл ощутил вибрацию камней в конуре.

– Бомб сбрасывают много,– сказал Лазарев.– Однако в лагерь они не попадают. Американцы знают, где мы находимся, и у них хорошие бом– бовые прицелы. Вот у нас были бы такие самолеты, Галатинов… Если бы у нас были «крепости» вместо этих вшивых «Туполевых», мы бы загнали фрицев в ад еще в сорок втором.

Потребовалось лишь мгновение, чтобы то, что сказал Лазарев, до– шло до его сознания.

– Что? – сказал Майкл.

– Я сказал, что если бы у нас были Б-17 вместо этих проклятых «ТУ»…

– Нет, ты сказал «крепости».

– Ах, да. Конечно. «Летающие крепости», Б-17. Их называют так потому, что их трудно сбить. Но фрицы свое еще получат.– Он подполз к Майклу на расстояние нескольких футов.– Иногда отсюда видно воздушные бои, если небо достаточно чистое. Не самолеты, конечно, потому что они слишком высоко, а их инверсионные следы. Однажды у нас поднялась настоящая паника. «Крепость» с двумя горевшими моторами прошла прямо над лагерем, должно быть, не выше сотни футов над землей. Слышно бы– ло, как она врезалась в землю, может, на расстоянии километра или около того. Чуть ниже – и она упала бы прямо на наши головы.

«Летающая крепость», думал Майкл. «Крепость». Американский бом– бардировщик дальнего действия. Базирующиеся в Англии. Янки раскраши– вали свои бомбардировщики в серовато-оливково-зеленый цвет, и того же оттенка были металлические куски, которые Тео фон Франкевиц украшал ложными пулевыми отверстиями. Блок сказал: «Никто не знает, где эта крепость, кроме меня самого, доктора Гильдебранда и еще нескольких человек». Франкевиц делал свою работу в ангаре на неизвестном аэрод– роме. Возможно ли было, что «крепость», о которой говорил Блок, была не местом, а бомбардировщиком Б-17?

Потом это дошло до него с полной ясностью. Он сказал:

– Экипажи американских бомбардировщиков дают имена своим самоле– там, так?

– Да. Они рисуют краской название на носу самолета, и обычно де– лают еще и другие рисунки. Как я говорил, свои самолеты они раскраши– вают как проституток, но стоит им поднять их в воздух, и те летают как ангелы.

– Стальной Кулак,– сказал Майкл.

– Что?

– Стальной Кулак,– повторил он.– Могло бы это быть названием «летающей крепости», нет?

– Могло бы, мне кажется. А что?

Майкл не ответил. Он думал про рисунок, который Франкевиц ему показал: стальной кулак, душивший карикатурного Адольфа Гитлера. Та– кой рисунок, который ни один немец в обычном состоянии не решился бы показать. Но, определенно, такой рисунок мог бы с гордостью красо– ваться на носу «летающей крепости».

– Ласкает слух,– шептал Лазарев, вслушиваясь в отдаленные взры– вы.

Нацисты знают, что вторжение грядет, думал Майкл. Они не знают только где или когда точно, но вероятно сузили этот период времени до конца мая или начала июня, когда ветры в заливе менее непостоянны. Вполне разумно предположить, что, чего бы ни разрабатывал Гильдеб– ранд, оно должно быть к тому времени готово к применению. Вероятно, не само оружие называется «Стальной Кулак», но «Стальной Кулак» есть средство приведения этого оружия в действие.

Союзники, у которых были истребители и бомбардировщики дальнего действия, завладели небом над Рейхом Гитлера. Сотни боевых налетов были сделаны на города оккупированной нацистами Европы. Сколько во всех этих налетах было сбито «летающих крепостей» немецкими истреби– телями или противовоздушными зенитками? А сколько из них врезалось в землю, развалившись на куски, с горящими моторами? Но на самом деле вопрос был другой: сколькими неповрежденными «летающими крепостями» завладели нацисты?

Как минимум одной, подумал Майкл. Возможно, тем самым бомбарди– ровщиком, который прошел над Фалькенхаузеном и приземлился на лес. Возможно, идея отреставрировать эту машину принадлежала самому Блоку, и именно потому его продвинули из коменданта Фалькенхаузена в началь– ника службы безопасности плана «Стальной Кулак».

Он дал воображению волю по отношению к ужасным возможностям. На– сколько трудно привести поврежденный Б-17 в исправное состояние? Ко– нечно, это зависит от степени повреждения; запасные части могли быть собраны с мест их крушения по всей Европе. Возможно, что сбитая «кре– пость» – Стальной Кулак – была восстановлена на том самом аэродроме, где Франкевиц делал свои рисунки. Но зачем пулевые отверстия? – недо– умевал Майкл. Какой смысл в том, чтобы заставить восстановленный бом– бардировщик выглядеть так, будто он был изрешечен…

Да, подумал Майкл. Конечно.

Маскировка.

В День Икс побережья вторжения будут прикрыты истребителями со– юзников. Никакому самолету «Люфтваффе» туда не пробиться – но амери– канская «летающая крепость» может. Особенно такая, которая побита в бою и еле тянет к своей базе в Англии.

А как только этот самолет долетит до цели, он сможет сбросить бомбы – содержащие новое изобретение Гильдебранда – на головы тысяч молодых солдат.

Однако Майкл понял, что в его умозрительном построении есть про– белы: зачем нужны все эти усилия, когда немецкая артиллерия могла просто обстрелять войска вторжения новым оружием Гильдебранда? И если это оружие – действительно некий новый вид газа, то как немцы могли быть уверены, что ветер не подует в другую сторону, им в лицо? Нет, немцы могут быть безрассудными, но они далеко не глупы. Но как же тогда, если Майкл прав, предполагалось использовать «крепость»?

Ему необходимо вырваться отсюда. Нужно добраться до Норвегии и найти другие части этой головоломки, чтобы сложить ее. Он сомневался, что самолет этот мог быть в ангаре в Норвегии – слишком далеко было оттуда до вероятных мест вторжения. Но Гильдебранд со своим оружием был там, и Майклу нужно точно разузнать, что же это такое.

Бомбежка закончилась. Лагерная сирена воздушной тревоги замолк– ла.

– Доброй вам охоты,– пожелал Лазарев летчикам, и в голосе его была мучительная жажда.

Майкл лег, пытаясь снова уснуть. Ему продолжали видеться страш– ные фотоснимки подопытных Гильдебранда. Что-либо, способное сотворять подобное с людьми, не имеет право на существование.

Раздутые трупы Метцера и француза булькали и потрескивали, исто– чая газы гниения. Майкл услышал еле слышное поскребывание крысы у стены напротив, пытавшейся найти дорогу на запах. Пусть придет, поду– мал Майкл. Крыса шустра, ловкий остающийся в живых зверек, но Майкл знал, что он шустрее. Протеин есть протеин. Пусть придет.