В то время как Майкл балансировал на выступе на стене замка, Эрих Блок вытирал выступившие на глазах от смеха слезы. На сцене в представление включилась женщина-лилипут и громадный славянин, явный скудоумный идиот из какой-то Богом забытой деревни. «Штуковина», од– нако, была у него весьма значительной по размерам, и он ухмылялся смеху нацистов, будто бы понимал, в чем заключалась шутка. Блок по– глядел на карманные часы; он пресытился безобразием, и в конце концов все задницы, большие или маленькие, были одинаково хороши. Он скло– нился к Чесне и тронул ее за колено жестом, далеко не отеческим.

– У вашего барона, должно быть, нет чувства юмора.

– Он себя нехорошо почувствовал,– и, уж если на то пошло, она тоже не чувствовала себя хорошо. Лицо у нее устало от всех этих фаль– шивых улыбок.

– Пойдемте, хватит этих представлений из пивнушек.– Он встал и подхватил ее за локоть.– Я закажу вам бутылку шампанского в зале для отдыха.

Чесне было слишком не по себе, чтобы суметь красиво уйти. Пред– ставление было еще далеко от завершения – впереди были жестокие номе– ра с участием публики – но Бримстонский клуб был для нее ничем иным, кроме как возможностью общения с людьми. Она позволила полковнику Блоку сопроводить себя в зал для отдыха, думая, что в этот момент ба– рон мог быть уже в номерах Блока, поскольку не было никакой паники по поводу сорвавшегося вниз тела. Человек этот – как бы его на самом де– ле ни звали – был явно ненормальным, но он не прожил бы так долго при его опасной профессии, если бы не был осторожен. Они уселись за сто– лик, и Блок заказал большую двухлитровую бутыль шампанского, затем опять посмотрел на карманные часы и велел официанту принести на стол телефон.

– Дела? – поинтересовалась Чесна.– В такой поздний час?

– Боюсь, что да.– Блок защелкнул часы и убрал их в опрятную и хорошо сидящую на нем форму.– Я хочу услышать от вас все о бароне, Чесна: где вы с ним познакомились, что вам о нем известно. Насколько я помню, вы никогда не казались мне глупой женщиной.

– Глупой? – она вздернула брови.– Как это понимать?

– Эти герцоги, графы, бароны: все они – дешевка. Видишь их целы– ми днями, как они разгуливают, разодетые как манекены в магазинах одежды. Любой человек с хотя бы каплей аристократической крови про– закладывал себя в последнее время как золото, хотя при этом он всего лишь чугун. Здесь нельзя не промахнуться.– Он погрозил ей предупреж– дающе пальцем. Подошел официант с телефоном и стал вставлять вилку в соответствующую розетку.

– Гарри и я разговаривали вчера днем,– продолжал он.– Ему кажет– ся, что барон, быть может – как бы это сказать? – заинтересован в чем-то еще, не только в любви.

Она ждала, чтобы он продолжил; сердце у нее забилось сильнее. Тонкий нос Блока учуял запах.

– Вы сказали, что узнали барона совсем недавно, да? И уже соби– раетесь выйти замуж? Ну, дайте-ка мне высказать свое мнение, Чесна; вы красивая и богатая женщина с великолепной репутацией в Рейхе. Даже Гитлеру нравятся ваши фильмы, а Бог свидетель, что самый любимый предмет в фильмах, любимых фюрером,– это он сам. Вы когда-нибудь за– думались над возможностью того, что барон просто хочет жениться на вас из-за ваших денег и влияния?

– Да, задумывалась,– сказала она. Отвечено слишком поспешно, по– думала она.– Барон любит меня ради меня самой.

– Но как вы можете быть в этом уверены, если не прошло достаточ– но много времени? Ведь здесь не тот случай, когда вы можете вот-вот исчезнуть с лица земли, так ведь? Почему бы не дождаться осени? – Он взял телефонную трубку, Чесна смотрела, как он набирал номер, и по– чувствовала, что кровь у нее стынет.

– Полковник Блок,– сказал он, представляясь оператору на связи.– Медиков, пожалуйста.– Он опять заговорил с Чесной: – Три месяца. Кому от этого станет хуже? Должен признаться, ни мне, ни Гарри этот чело– век не нравится. У него худой и голодный вид. Есть в нем какая-то фальш. Извините меня.– Он опять переключил свое внимание на телефон.– Да, это Блок. Как прошла операция?.. Хорошо. Значит, он выправится?.. Достаточно, чтобы заговорить, да?.. И когда это может быть?.. Сутки – это слишком долго! Самое большое двенадцать часов! – Он говорил в трубку повелительным полковничьим голосом и подмигнул Чесне.– Слушай– те меня, Артур! Я хочу, чтобы Франкевиц…

Чесне показалось, что она громко охнула. Впрочем, она не была в этом уверена. Ощущение было такое, будто горло у нее охватило сталь– ной лентой.

– Чтобы Франкевиц мог отвечать на вопросы не позже, чем через двенадцать часов. Вы меня поняли? – Конец разговора. Он повесил труб– ку и оттолкнул телефон, как будто тот был ему чем-то неприятен.– Итак, мы беседовали о бароне. Подождите три месяца, и мы сможем уз– нать о нем все, что только можно.– Он пожал плечами.– В конце концов, это – моя профессия.

Чесна подумала, что сейчас закричит. Она испугалась, что могла выглядеть сейчас бледной, как труп, но если Блок и заметил, он ничего не сказал.

– А вот и шампанское! – Блок ждал, барабаня паучьими пальцами по столу, пока официант наполнял бокалы.– Ваше здоровье! – произнес он тост, и Чесне пришлось собрать все свое самообладание, чтобы не пока– зать, как у нее дрожит рука, когда она поднимала бокал.

В то время, как пузырьки шампанского щекотали у нее в носу, опу– стился противовес, цепочка выполнила свое предназначение, дверь клет– ки открылась, и Блонди вырвалась на Майкла Галатина.

Когти стали рвать воздух там, где секундой назад было его лицо, потому что Майкл поднырнул, и Блонди по инерции перелетела через не– го. Она перевернулась в полете, крылья ее били по воздуху, и устреми– лась на него, тогда как он отскочил назад, защищая руками лицо. Майкл сделал финт вправо, уклоняясь с волчьей быстротой, но когда Блонди пронеслась мимо него, два когтя успели цапнуть его за правое плечу, вырвав клочья из его черной одежды. Она опять развернулась, издала яростный крик. Майкл отпрянул в сторону, лихорадочно высматривая, чем защититься. Блонди описала в комнате крутой поворот, потом внезапно рванулась в другом направлении и нацелилась ему в лицо, широко раз– вернув крылья.

Майкл резко плюхнулся на пол. Блонди промахнулась, пыталась ос– тановиться, протормозила по черному кожаному дивану, прорезав глубо– кие полосы в телячьей коже. Майкл откатился, вскочил на ноги и увидел перед собой открытую дверь: ванную с голубой плиткой. Он услышал за собой трепетание золотых крыльев, ощутил когти, готовые вцепиться ему в загривок, кинулся вперед, перевернувшись через голову, и через от– крытую дверь влетел в ванную. Когда он обернулся, лежа на полу из го– лубой плитки, то увидел, что Блонди уже развернулась и готовилась по– следовать за ним. Он вцепился в край двери, резко захлопнул ее и по– лучил удовольствие от звука «фанн», когда сокол в нее врезался. На– ступила тишина.

Убился? – подумал Майкл. Или просто приходит в себя? Ответ при– шел через несколько секунд: шум неистово царапающих костей. Блонди пыталась атаковать дверь.

Майкл встал и оглядел убранство своей тюрьмы. Здесь была ракови– на, овальное зеркало, унитаз и узкий шкафчик. Ни окошка, ни другой двери. Он осмотрел шкафчик, но ничего путного в нем не нашел. Блонди все еще рвалась сюда, расцарапывая с противоположной стороны дверь ванной. Чтобы выбраться из номеров Сэндлера, ему нужно выйти из этой комнаты и миновать сокола. В любой момент Сэндлер может вернуться; времени ждать, пока сокол устанет, не было, а шанс, что он потеряет к нему интерес, был невелик. Майкл знал, что тот чувствует в нем волка и это приводит его в бешенство. Сэндлер явно не доверял системе охра– ны номеров «Рейхкронена»; тонкий провод, набрасываемый им на дверную ручку перед уходом на ночь, был весьма неприятным сюрпризом для любо– пытствующих. Охотник однажды – охотник всегда.

Майкл проклинал себя за недостаточную бдительность. Но в его со– знании все еще стояли те страшные снимки. Однако то, что он узнал се– годняшней ночью, будет бессмысленно, если он не выберется отсюда. Блонди опять атаковала дверь, ее ярость росла. Он взглянул на свое отражение в зеркале и увидел разодранный по шву пиджак. Кусок сорочки тоже был выдран, но кожа нигде не была задета. Майкл взялся обеими руками за зеркало и вытащил его из крепления. Потом он повернул его так, что зеркало смотрело от него. Он поднял зеркало на уровень лица, как щит, и пошел к двери. Когти Блонди к этому времени, должно быть, продрали ее уже на дюйм. Майкл, держа одной рукой зеркало, глубоко вдохнул и другой рукой повернул ручку и распахнул дверь настежь.

Сокол закричал и отскочил. Он увидел в зеркале свое собственное отражение. Майкл, защищая зеркалом лицо, осторожно продвигался спиной в сторону балконных дверей. Он не мог пойти на риск столкнуться с Сэндлером в коридоре; он должен вернуться в номера Чесны тем же пу– тем, каким выходил. Наверняка Бутц со своей драгоценной сейчас уже перестали терять время попусту и ушли с балкона. Майкл услышал ши– пенье мощных крыльев Блонди, летевшей к нему. Сокол на лету замер ря– дом со своим зеркальным отражением и бешено ударил когтями в стекло. Силой удара зеркало чуть не выбило из его рук, и он сильнее сжал края зеркала своими пальцами. Блонди взлетела еще раз и еще раз ударила, не по пальцам Майкла, а в яростном стремлении убить сокола, осмелив– шегося вторгнуться на ее территорию. Когти снова проскрежетали по стеклу. Блонди издала высокий клекот, пролетела круг по комнате и еще раз атаковала зеркало, Майкл тем временем спиной продвигался к балко– ну. На этот раз Блонди нанесла по зеркалу косой удар с силой, от ко– торой Майкл пошатнулся. Нога его зацепилась за ножку низенького ко– фейного столика, он потерял равновесие и упал. Зеркало выскользнуло и со звуком пистолетного выстрела вдребезги разбилось о камни.

Блонди взлетела под потолок, делая крутые повороты вокруг хру– стальной люстры. Майкл встал на колени; двери балкона были в двенад– цати футах. И тут Блонди завершила последний круг и ринулась на него, расправив когти, чтобы вырвать незащищенные глаза.

Времени для размышлений не было. Сокол падал неуловимым для гла– за мазком смертоносного золота.

Он настиг его, распахнув крылья. Когти протянулись вниз, и за– гнутый клюв уже собрался было вонзиться в нежные мерцавшие шары глаз.

Правая рука Майкла вскинулась вверх, он услышал, как шов под мышкой лопнул. В следующий миг там, где был сокол, золотом взорвались перья. Он почувствовал, как когти Блонди вонзились в его предплечье, разрывая до тела пиджак и рубашку, и тут окровавленная изувеченная птица кувырком летела прочь, как порванный листок, и ударилась и сте– ну, разбрасывая перья. Блонди осела на пол, пачкая его кровью. Окро– вавленная масса, бывшая ловчей птицей, дернулась несколько раз и за– мерла.

Майкл поглядел на кисть своей руки. Поверх мощной волчьей когти– стой лапы дыбилась шерсть, а под кривыми когтями было мокро от крови и внутренностей Блонди. Мышцы предплечья бугрились под рукавом, рас– тягивая швы. Шерсть дошла почти до плеча, и он чувствовал, как начало ломить кости, менявшие форму.

Нет,– подумал он.– Только не здесь.

Он твердо стоял на человечьих ногах. Ему потребовался момент полного сосредоточения, чтобы остановить превращение, пока оно еще не возобладало над ним, потому что запах крови и ярость разжигали его кровь. Кривые когти убрались, причинив небольшую колющую боль. Шерсть сошла, и кожа от этого у него зачесалась. И тут все закончилось, и он опять стал человеком, за исключением острого звериного привкуса во рту.

Он поспешил на балкон. Бутц с девушкой уже скрылись в номерах Блока. Майкл пожалел, что теперь уже нельзя скрыть его следы, сделан– ного не воротишь; он перелез через ограждение балкона, встал на вы– ступ и дошел до юго-восточного угла, где спустился на этаж ниже по резным каменным лицам химер и геометрическим фигурам. Еще минут через восемь-девять он ступил на балкон номеров Чесны и вошел внутрь, за– крыв за собой балконные двери.

Только теперь он почувствовал, что можно перевести дыхание. Но где же Чесна? Все еще на сборище Бримстонского клуба, конечно. Воз– можно, ему тоже следовало еще разок появиться, но только не в разо– дранном соколом смокинге. Он прошел в ванную и вычистил все следы крови из-под ногтей на правой руке, потом переоделся в свежую белую сорочку и надел темно-серый костюм с лацканами из черного бархата. Он снова надел прежний белый галстук-бабочку, поскольку на нем кровавых пятен не оказалось. Туфли у него поцарапались, но ничего, сойдет. Он быстро огляделся в зеркале, чтобы убедиться, что не пропустил нигде красного пятнышка или золотистого перышка, а затем покинул номера и спустился на лифте в фойе.

Собрание членов Бримстонского клуба явно уже закончилось, потому что фойе кишело нацистскими офицерами и их подругами. Из хорошо про– мытых пивом глоток вырывался хохот. Майкл поискал в толпе Чесну и по– чувствовал, как чья-то рука легла ему на плечо.

Он обернулся и оказался лицом к лицу с Гарри Сэндлером.

– Я разыскивал вас. Повсюду,– сказал Сэндлер. Глаза у него были красные, рот влажный и слегка раскрытый.– Куда вы уходили? – Пиво до– вершило то, что начало вино.

– Погулять,– ответил Майкл.– Я почувствовал себя не совсем хоро– шо. Вы не видели Чесну?

– Да, она тоже искала вас. Просила меня помочь. Хорошее было представление, правда?

– Так где же Чесна? – повторил Майкл и высвободился из-под руки Сэндлера.

– Последний раз я видел ее во дворе. Там.– Он кивнул в сторону выхода.– Она думала, что вы решили уехать назад домой и пособирать немного тюльпаны. Пойдемте, я приведу вас к ней.– Сэндлер жестом по– казал ему следовать за ними, и охотник на крупную дичь пошел, пошаты– ваясь и качаясь, через фойе.

Майкл заколебался. Сэндлер остановился.– Пойдемте же, барон. Она ищет своего любимого мальчика.

Он пошел за Сэндлером сквозь толпу к выходу из «Рейхкронена». Как выйти из ситуации с распотрошенным соколом, он не знал. Но Чес– на – умная, очаровательная женщина; она что-нибудь придумает. Он был рад тому, что Мышонок не видел того ужасного «представления», потому что от него у маленького человечка могли бы разрушиться последние ил– люзии. Одно было Майклу совершенно ясно: им нужно найти то, над чем работал Густав Гильдебранд. И если возможно, им нужно попасть на Скарпу. Но Норвегия так далеко от Берлина, и в Берлине еще так много опасностей. Майкл спустился за Сэндлером по ступенькам, на которых охотник чуть не потерял равновесие и не свернул себе шею, что очень способствовало бы выполнению той задачи, которую Майкл собрался очень скоро выполнить. Они перешли через двор, где на камнях скопились до– ждевые лужи.

– Где она? – спросил Майкл, шагая за Сэндлером.

– Туда.– Он показал в сторону темной полосы реки.– Там сад. Мо– жет, вы мне расскажете, что за цветы в нем. Хорошо?

Майкл уловил что-то в голосе этого человека. Жесткость сквозь пьяное бормотание. Его шаги замедлились. Ему пришло в голову, что Сэндлер сейчас пошел быстрее, не пошатываясь на неровных каменных плитах. Сэндлер был не так пьян, как притворялся. Так что все это значит?..

Сэндлер сказал: – А вот и он,– спокойным, трезвым голосом. Из-за обломков обвалившейся каменной стены выступил человек. На нем был длинный серый плащ, на руках черные перчатки.

Позади Майкла послышались звуки: подошвы сапог, скребущие по камню. Майкл повернулся и увидел еще одного человека в сером плаще, почти сразу за собой. Человек сделал два длинных шага, и рука, уже занесенная, обрушилась на него. Кастет, зажатый в руке, ударил Майкла сбоку по голове и сбил его на колени.

– Быстрее,– торопил Сэндлер.– Берите его, черт возьми.

Подкатил черный автомобиль. Майкл, оглушенный болью, услышал, как открылась дверца. Нет, не дверца. Что-то более тяжелое. Крышка багажника? Его подняли, и его стоптанные туфли проволочились по кам– ню. Его тело обмякло; все произошло так быстро, что мозг у него не мог прийти в себя. Двое мужчин подтащили его к багажнику автомобиля.

– Живее,– прошипел Сэндлер.

Майкла подняли, и он понял, что они собираются сложить его как багаж и бросить в резко пахнувший багажник.

О, нет,– решил он. Этого он не даст им сделать, только не это.

Он напряг мышцы и ударил назад правым локтем, попал во что-то костистое и услышал, как какой-то человек выругался. Его сильно уда– рили кулаком по почкам, рука обхватила его сзади за горло. Майкл за– бился, пытаясь ослабить хватку. Если бы только я мог встать на землю, думал он, теряя силы, я бы…

Он услышал в воздухе свист и понял, что опять на него летит кас– тет. Его ударило в затылок, отчего посреди белого призрачного пейзажа в голове запрыгали черные искры.

Резная вонь. Звук крышки гроба, захлопнувшейся над ним. Нет. Крышки багажника. Моя голова… о, моя голова…

Он услышал шум хорошо отлаженного мотора. Автомобиль двинулся.

Майкл попытался подняться, и, когда он все же сделал это, сталь– ной кулак боли сомкнулся над ним и подмял под себя.