Посреди ночи буря как-то разом стихла. Она ушла, оставив лес по– крытым сугробами высотой аршина в два, деревья согнулись под ледяным покрывалом. За ней пришла пронизывающая до костей стужа. День начался с ослепительной белизны, солнце было скрыто за облаками цвета мокрой ваты.

Наступило время завтрака.

– Боже, какой холод! – сказал Франко, когда они с Михаилом про– бирались через белую пустыню, где прежде была зеленая чаща.

Михаил не ответил; на разговоры уходило слишком много энергии, скулы его свело от мороза. Он оглянулся назад, метров на пятьдесят, на белый дворец; его на белом фоне уже почти не было видно.

– Проклятое место! – сказал Франко.– Вся эта страна сволочная! Сволочь Виктор, и сволочь Никита, сволочь Олеся и суперсволочь Рена– та! Что она о себе думает, приказывая мне рыскать по округе, как мальчишке на посылках?

– Мы никогда ничего не найдем,– спокойно сказал Михаил,– если вы будете так шуметь.

– Черт, здесь ничего живого нет! Как это мы должны найти еду? Сотворить ее? Я не Господь Бог, это уж точно! – Он остановился, нюхая воздух, в носу у него щипало от холода, и его обоняние ухудшилось.– Если Рената за старшего, почему она не найдет еду? Ответь мне на это!

Отвечать нужды не было. Они тянули жребий, обломки прутиков от костра, кому идти на поиски еды. Михаил действительно вытянул самый короткий, а Франко следующий, едва ли длиннее.

– Все, что здесь есть живого,– продолжал Франко,– зарылось в свои норы, сберегая тепло. Так и нам надо бы делать. Понюхай воздух? Видишь? Ничего.

Как будто в доказательство того, что Франко ошибался, из снега у них под носом выскочил заяц с чуть сероватым мехом, рванул в сторону полузанесенных деревьев.

– Вон! – сказал Михаил.– Смотри!

– У меня глаза застыли.

Михаил остановился и обернулся к Франко.

– Ты, что, не собираешься превращаться? Его можно поймать, если превратишься.

– К черту! – Щеки у Франко пошли красными пятнами.– Слишком хо– лодно для превращения. Мои яички замерзнут, если уже не замерзли.

Он сунул туда руку и проверил.

– Если ты не превратишься, мы ничего не поймаем,– напомнил ему Михаил.– Трудно, однако, тебе будет поймать этого зайца, если…

– Ага, теперь ты мне приказываешь, да? – возмутился Франко.– Слушай меня, говнюк: ты вытянул самый короткий прут. Ты вот давай и превращайся, и лови что-нибудь для нас. Пора бы уже перестать быть обузой!

Эта фраза уязвила Михаила, потому что он знал, что в этом есть правда. Он пошел дальше, обняв себя руками для тепла, его сандалии скрипели по покрытому настом снегу.

– Ну, что же ты не превращаешься? – язвил Франко, источая злобу. Он пошел за мальчиком.– Что же ты не превращаешься, чтобы научиться догонять зайцев и выть на сволочную луну как маньяк?

Михаил не отвечал. Он не знал, что сказать в ответ. Он поискал глазами зайца, но тот скрылся в белизне. Он глянул назад на белый дворец, который, казалось, мерцал как далекий мираж; между небом и землей все было одного оттенка. Опять крупными хлопьями повалил снег, и если бы Михаил не чувствовал себя сейчас замерзшим, несчастным и никому не нужным, он бы подумал, какие эти хлопья красивые.

Франко в нескольких саженях от него остановился и стал дуть себе в ладони. Снежные хлопья сыпались на его волосы и ресницы.

– Может, Виктору нравится такая жизнь,– угрюмо сказал он,– и, может, Никите тоже, но кем они были до этого? Мой отец был богатым, и я был сыном богатого человека.– Он покачал головой, снег сыпался на его раскрасневшееся лицо.– Мы ехали в повозке навестить родителей от– ца. Нас застала пурга, очень похожая на вчерашнюю. Моя мать замерзла насмерть. А затем мой отец, мой младший брат и я нашли избушку, неда– леко отсюда. Ну, теперь ее уже нет: много лет назад она от снега об– валилась.– Франко поглядел вверх, ища солнце. И не нашел его.– Мой младший брат все плакал и плакал, а затем умер,– сказал он.– Под ко– нец он уже не мог даже открыть глаза – веки смерзлись. Мой отец знал, что нам там было не выжить. Чтобы выжить, нужно было найти деревню. Поэтому мы пешком тронулись в путь. Я помню… на нас обоих были ме– ховые шубы и дорогая обувь. На моей рубашке была монограмма. У отца – кашемировый шарф. Но ничего из этого нас не согревало, ничего, потому что в лицо дул пронизывающий воющий ветер. Мы нашли овраг, в котором не было ветра, и пытались разжечь костер, но хворост был покрыт льдом.– Он посмотрел на Михаила.– Ты знаешь, чем мы пытались разжечь огонь? Деньгами из отцовского бумажника. Они горели очень ярко, но тепла не давали. Чего бы мы только ни отдали за ведерко угля! Мой отец, сидя, замерз насмерть. Я стал в семнадцать лет сиротой и знал, что умру, если не найду хоть какой-то кров. И тогда я пошел, надев на себя обе шубы. Далеко я уйти не успел, на меня напали волки.– Он опять подул на руки и пошевелил пальцами.– Один из них укусил меня за руку. Я с такой силой ударил его по морде, что вышиб ему три зуба. Этот гад, его звали Иосиф, после этого повредился в уме. Они разорва– ли на куски моего отца и сожрали его. Они, наверно, сожрали точно так же и мать, и младшего брата. Я никогда не спрашивал.– Франко еще раз оглядел однообразное небо и стал смотреть, как падает снег.– Они взя– ли меня в стаю как производителя. Потому же, почему взяли и тебя.

– Производителя?

– Делать детей,– пояснил Франко.– Стае нужны волчата, иначе она вымрет. Но дети почему-то не выживают.– Он пожал плечами.– Может быть, Господь Бог знает, в конце концов, что делает.– Он глянул в сторону дерева, где скрылся заяц.– Послушаешь Виктора, так получает– ся, что наша жизнь благородна и мы должны гордиться тем, какие мы есть. Я не нахожу ничего благородного в том, чтобы иметь шерсть на заднице и обгладывать окровавленные кости. Будь проклята такая жизнь.– Он набрал слюны и плюнул на снег.– Ты давай, превращайся,– сказал он Михаилу.– Бегай на четырех лапах и писай на деревья. Бог родил меня человеком, и я не хочу быть другим.

Он повернул назад и поплелся к стенам белого дворца, что были в семидесяти аршинах от них.

– Погоди! – позвал Михаил.– Франко, погоди!

Но Франко не остановился. Он глянул на Михаила через плечо.

– Принеси нам хорошего сочного зайца,– ядовито сказал он.– Или, если тебе повезет, может, накопаешь нам жирных корешков. Я возвраща– юсь и постараюсь добыть…

Франко не закончил предложения, потому что в этот миг то, что казалось снежным бугорком в нескольких аршинах справа от него, разом рассыпалось и оказалось уже прыгнувшим огромным рыжим волком, который сомкнул челюсти на ноге Франко. Кости со звуком револьверного выстре– ла треснули, когда берсеркер свалил Франко с ног, а клыки его провели по телу красные полоски. Франко раскрыл рот, чтобы кричать, но оттуда вышел только хрип.

Михаил стоял ошеломленный, пытаясь лихорадочно сообразить. Бер– серкер либо лежал под снегом в ожидании, и просто выставил ноздри, чтобы подышать воздухом, либо он специально закопался под сугробом, чтобы подловить их. Времени подумать о том, что же случилось с Викто– ром и Никитой, не было; была только реальность, то, что берсеркер раздирал ногу Франко и на снег брызгала дымящаяся кровь.

Михаил хотел было криком позвать на помощь, но к тому времени, когда Рената с Олесей доберутся к ним – в том случае, если услышат его – Франко будет мертв. Берсеркер оставил размолоченную ногу Франко и вцепился челюстями Франко в плечо, пока тот отчаянно старался не дать клыкам добраться до горла. Лицо у Франко страшно побледнело, глаза от ужаса выкатились из орбит.

Михаил глянул вверх. В половине аршина над его головой была оле– деневшая ветка дерева. Он подпрыгнул, уцепился за ветку, и она слома– лась под его руками. Берсеркер не обратил на него никакого внимания, его зубы глубоко увязли в мышцах плеча Франко. И тогда Михаил рванул– ся вперед, уперся пятками в снег и вонзил острый конец ветки в один из серых глаз берсеркера. Палка выбила ему глаз, и волк отпустил пле– чо Франко с ревом боли и ярости. Пока берсеркер, осев назад, тряс го– ловой, стараясь прийти в себя от боли, Франко попытался отползти. Он одолел аршина полтора, потом его охватила судорога и он свалился без сознания, его нога и плечо были изувечены. Берсеркер тщетно щелкал по воздуху клыками, а его оставшийся глаз поймал Михаила Галатинова.

Что-то передавалось между ними: Михаил это почувствовал так же отчетливо, как биение сердца и толчки крови, струившейся по кровенос– ным сосудам. Может, это был обмен ненавистью или сила угрозы перво– бытного сознания; чем бы это ни было, Михаил понял, что оно предвеща– ет, и, как копье, крепко стиснул в руке острую палку, в то время как берсеркер метнулся к нему через снег.

Пасть рыжего волка раскрылась, его мощные ноги приготовились к прыжку. Михаил стоял на месте, нервы его напряглись, все человечьи инстинкты побуждали его бежать, но волк внутри него ждал с холодным расчетом. Берсеркер сделал обманное движение влево, но Михаил сразу же понял, что оно ложное, а затем тот оторвался от земли и завис над ним.

Михаил припал на колени под огромным телом и страшными челюстя– ми, и что было сил ударил палкой вверх. Она вонзилась в покрытое бе– лой шерстью брюхо берсеркера, когда зверь проскакивал над ним, пере– ломилась надвое; ее острие глубоко вошло в брюхо, и волк скорчился посреди прыжка. Одна из задних лап зацепила Михаила за спину и два когтя вырвали клок шкуры из его одежды. Михаил почувствовал, будто бы его ударили молотком, он свалился в снег и услышал, как зарычал бер– серкер, ударившись брюхом о землю в трех аршинах от него. Михаил обернулся, легкие его вобрали морозный воздух, и стал лицом к берсер– керу, чтобы тот не имел возможности прыгнуть на него сзади. Одногла– зый зверь был на ногах, копье так глубоко вошло ему в кишки, что поч– ти скрылось в них. Михаил стоял, грудь у него вздымалась, он чувство– вал, как по спине у него течет горячая кровь. Берсеркер двинулся вправо, заняв позицию между Михаилом и белым дворцом. Остаток палки, зажатый в правом кулаке Михаила, был длиной около двух вершков, как кухонный нож. Берсеркер выдохнул пар, дернулся к нему и сразу же от– прыгнул, по-прежнему преграждая Михаилу путь к бегству домой.

– Помогите! – крикнул он в сторону белого дворца. Его голос на расстоянии заглушался шелестом падавшего снега.– Рената! Помоги…

Зверь дернулся вперед, и Михаил нацелился палкой ударить его в другой глаз. Но берсеркер в последний момент рванул в сторону, выбра– сывая из-под лап комья снега, и палка ударила по воздуху. Берсеркер извернулся, кинувшись в обход к незащищенному боку Михаила, и прыгнул на него, прежде чем тот снова успел ударить палкой.

Берсеркер ударил его. Михаилу тут же вспомнился товарный поезд с одним светившимся глазом, который, громыхая по рельсам, спускался по откосу с холма. Он сшиб его с ног, как тряпичную куклу, и сломал бы позвоночник, если бы не снег. Воздух вышел из него с резким звуком «у-уш», и сознание от удара помутилось. Он ощутил запах крови и слюны зверя. Страшная тяжесть обрушилась на его плечо, придавив руку с пал– кой. Он моргнул и мутным от боли взором увидел над собой пасть бер– серкера, клыки были готовы вцепиться в его лицо и стянуть его с чере– па, как гнилую тряпку. Плечо его было словно в капкане, кости вот-вот вырвет из суставов. Берсеркер пригнулся вперед, мышцы его боков были напряжены, и Михаил учуял в запахе его дыхания кровь Франко. Челюсти раскрылись, чтобы расколоть ему череп.

Две человечьи руки, слегка поросшие бурой шерстью, схватились за челюсти берсеркера. Франко поднялся и прыгнул на рыжего зверя сверху. Его покрытое коричневой щетиной лицо было сплошной гримасой боли. Он прохрипел: – Беги,– изо всех сил выкручивая голову берсеркера.

Берсеркер попытался пригнуться за счет собственного веса, но Франко держал его цепко. Челюсти сжались, зубы прокусили ладони Фран– ко. Тяжесть сдвинулась с плеча Михаила, он поднял руку, кости которой ломило от боли, и вогнал конец палки в горло берсеркера. Она на пол– вершка вошла внутрь, прежде чем наткнулась на что-то твердое и слома– лась. Берсеркер взвыл и задергался от боли, фыркая на снег красным, а Михаил выскочил из-под волка, в то время как тот подался назад, пыта– ясь сбросить со своей спины Франко.

– Беги,– заорал Франко, повиснув на окровавленных пальцах.

Михаил вскочил, весь в снегу. Он побежал, обломок палки выпал из его руки. Снежные хлопья кружились вокруг, как танцующие ангелы. Пле– чо у него болело, мышцы были сильно растянуты. Он оглянулся, увидел, как берсеркер яростно встряхнулся всем телом. Франко не удержался и был отброшен. Берсеркер напрягся, приготовившись прыгнуть на Франко и покончить с ним, и Михаил остановился.

– Эй! – закричал он, и голова берсеркера повернулась к нему, сверкнув единственным глазом.

Внутри Михаила тоже что-то сверкнуло. Он ощутил это как огонь, который вспыхнул у него внутри, и чтобы спасти жизнь Франко и свою собственную, он должен был дотянуться до этого опаляющего огня и схватить то, что было в нем выковано.

~Я хочу этого~, подумал он, и сосредоточил свое воображение на образе руки, изменяющейся в лапу. Этот образ засиял в его мозгу. Ему почудилось, что он услышал внутренний вой, будто взвыли сорвав– шиеся с привязи дикие ветры. Колющая боль хлынула по его позвоночни– ку. ~Я хочу этого~. Из пор его кожи пошел пар. Он дрожал, его внут– ренние органы стиснуло.

Сердце стало колотиться еще чаще. Он почувствовал в мышцах ног и рук боль, страшное давление на череп. Что-то треснуло у него в челю– сти, и он услышал собственный стон.

Берсеркер смотрел на него, ошеломленный этим зрелищем, челюсти его все еще были раскрыты и готовы сломать Франко шею.

Михаил поднял правую руку. Она покрылась гладкой черной шерстью, а пальцы переплавлялись в лапы. ~Я хочу этого~. Черная шерсть побежа– ла дальше. Левая рука у него изменялась. Он чувствовал, будто ее сжи– мают в железных тисках, и челюсти у него стали удлиняться со слабым потрескиванием. ~Я хочу этого~. Теперь обратного хода не было, не бы– ло возможности отказаться от превращения. Михаил скинул оленью шкуру, и она сникла на снегу. Он содрал сандалии, и едва успел снять их, как ноги его начали корчиться. Он упал, потеряв равновесие, и крестцом сел в снег.

Берсеркер понюхал воздух, издал рык, продолжая смотреть, как су– щество меняет облик.

Черная шерсть пробилась на плечах и груди Михаила. Она обвила его шею и покрыла лицо. Челюсти и нос его, удлинившись, превратились в морду, а клыки вырвались с такой силой, что прорезали десны, и слю– на изо рта окровавилась. Хребет у него изогнулся, боль была ужасной. Ноги и руки укорачивались, обрастая буграми мышц. Хрустели и потре– скивали сухожилия и хрящи. Михаила трясло, будто бы поторапливая от– делаться от последних человечьих черт. Его хвост, скользкий от пота, высвободился из темного нароста в основании позвоночника и теперь ше– велился в воздухе, в то время как Михаил вставал на четыре лапы. Мус– кулы его еще продолжали дрожать, как струны арфы, нервные окончания жгло. Шкура была влажной от остро пахнувшей жидкости. Яички стали твердыми, как камни, и покрылись шерстью. Сквозь правое ухо пробилась шерсть, и оно стало принимать треугольную форму, но левое ухо не под– давалось: оно просто оставалось ухом человечьего мальчика. Боль уси– лилась, дойдя до грани терпимого, а затем быстро унялась. Михаил хо– тел было окликнуть Франко, сказать ему отползти подальше, он открыл для этого рот, но звонкий лай, вырвавшийся из него, привел его самого в замешательство.

Он благодарил Бога, что сам не видел себя, но оцепеневший глаз берсеркера сказал ему достаточно много. Он сделал волевое усилие к превращению, и оно свершилось.

Мочевой пузырь Михаила потребовал опорожнения, и он окропил бе– лое желтым. Он увидел, что берсеркер отвернулся от него и снова стал наклоняться к Франко. Франко был без чувств и не был способен защи– щаться. Михаил рванулся вперед, передние и задние лапы у него запле– лись, и он упал на брюхо. Он еще раз поднялся, пошатываясь, как ново– рожденный, рявкнул на берсеркера: вышло слабое тявканье, которое даже не привлекло внимания рыжего волка. Михаил неуклюже запрыгал по сне– гу, потерял устойчивость и опять упал, но теперь он оказался совсем рядом с волком и дальше действовал без раздумья: открыл пасть и вце– пился клыками в ухо берсеркера. Когда зверь взревел и мотнул головой, Михаил почти полностью оторвал это ухо.

Берсеркер склонился набок, ошеломленный новой болью. Михаил сильнее сжал ухо зубами, шея у него дернулась, кровь наполнила рот, и он проглотил ухо волка. Берсеркер сделал безумный оборот, щелкнул зу– бами по воздуху. Михаил едва успел отвернуть, болтавшийся сзади хвост чуть опять не лишил его равновесия, и побежал.

Ноги его предали. Земля оказалась у него прямо под носом, и весь обзор перевернулся. Он упал, проскользил на брюхе по снегу, поднялся, пытаясь бежать, но скоординировать движение четырех лап казалось вол– шебством. Он услышал прямо за собой хриплое дыхание берсеркера, по– нял, что тот вот-вот прыгнет, и сделал ложный выпад влево, затем рва– нулся вправо и еще раз потерял равновесие. Берсеркер приземлился по– зади него, взметнув брызги снега, пытаясь исправить направление. Ми– хаил с усилием вставал, шерсть на его спине вздыбилась. Он опять яро– стно рванул в сторону, его хребет стал поразительно гибким. Он снова услышал клацанье клыков, когда челюсти берсеркера едва не цапнули его за бок. И тут Михаил, ноги которого дрожали, повернулся к рыжему вол– ку лицом. Снег крутился в воздухе между ними. Берсеркер кинулся на него, фыркая паром и кровью. Михаил уперся лапами, ноги его подкаши– вались, а сердце было готово вот-вот лопнуть. Берсеркер, ожидавший, что его враг увернется в какую-нибудь сторону, внезапно затормозил, упершись лапами в снег, а Михаил встал по-человечьи на задние лапы и сделал выпад вперед.

Челюсти у него раскрылись, и инстинктивным движением, которое сознательно Михаил сделать не смог бы, он сомкнул их на морде берсер– кера, запустив клыки сквозь шерсть, через мякоть в хрящ и кость. Крепко и глубоко куснув, он дикарским вывертом запустил левую лапу в морду, и когти его впились в оставшийся глаз берсеркера.

Ослепший зверь взвыл и тряхнул всем телом, пытаясь сбросить вол– чонка, но Михаил держался цепко. Берсеркер вскинулся, всего лишь на мгновенье замешкавшись, а затем навалился на Михаила. Он почувство– вал, как лопнуло ребро, пронзив всего его нестерпимой болью, но снег опять спас его позвоночник. Берсеркер вскинулся опять и, когда зверь поднялся в полный рост, Михаил выпустил истекавшую кровью морду и от– прыгнул в сторону, дыхание у него от боли в боку перехватило.

Берсеркер в слепой ярости цапнул когтями по воздуху. Он стал бе– гать кругами, пытаясь найти и схватить Михаила, и врезался рыжей баш– кой в ствол дуба. Потрясенный, зверь вертелся вокруг, щелкая клыками в воздухе. Михаил отползал от него, давая ему все больший простор, и остановился рядом с Франко, расслабив плечи, чтобы ослабить боль в ребрах. Берсеркер издал несколько свирепых рыков, отфыркивая кровь, а затем крутнулся вправо и влево, внюхиваясь в запахи расцарапанным но– сом.

Русая тень метнулась по снегу и врезалась раскрытой пастью в бок берсеркера. Когти Ренаты рвали в клочья шерсть и плоть, и берсеркер был отброшен в кусты терновника. Прежде чем берсеркер успел цапнуть ее, Рената опять отскочила, без вреда для себя отвернула от его уда– ра. Другой волк – светлый с льдисто-голубыми глазами – подскочил к берсеркеру с другого бока, и Олеся рванула когтями по боку рыжего волка. Когда он повернулся, чтобы цапнуть ее, Олеся отпрыгнула в сто– рону, а Рената метнулась к нему и ухватила зубами за заднюю лапу. Го– лова у нее крутнулась, и лапа берсеркера сломалась. Потом Рената от– ползла в сторону, а рыжий волк зашипел и пополз на трех лапах. Олеся подскочила к уцелевшему уху зверя и располосовала его. Она отпрыгнула назад, когда берсеркер взмахнул когтями, но движения его становились уже вялыми. Он сделал несколько шагов в одну сторону, остановился, повернул в другую, после него на снегу оставались яркие розовые пят– на.

Но он был крепким волком. Михаил стоял в стороне и смотрел, как Рената с Олесей изнуряли его до смерти тысячей укусов и порезов. На– конец берсеркер попытался бежать, волоча сломанную ногу. Рената с разбега врезалась ему в бок, сбив на землю, и с хрустом прокусила его переднюю ногу, пока Олеся держала его за хвост. Берсеркер бился, ста– раясь подняться, но Рената запустила когти в его брюхо и распорола его с почти изящной легкостью. Берсеркер дернулся и лег, корчась на окровавленном снегу. Рената нагнулась, ухватив клыками его незащищен– ное горло. Берсеркер не сделал попытки отбиваться. Михаил увидел, как мышцы Ренаты напряглись – и тут она выпустила глотку и отступила в сторону. Они с Олесей обе посмотрели на Михаила.

Сначала он не понял. Почему Рената не перегрызла ему глотку? Но тут его осенило, почему два волка нетерпеливо уставились на него: они предлагали ему убить его.

– Давай,– сказал хриплым шепотом Франко. Он сидел, зажимая про– кушенными руками плечо. Михаила изумило это открытие: он был спосо– бен, как и раньше, понимать человеческий голос.– Забери у него жизнь,– сказал ему Франко.– Он твой.

Рената и Олеся ждали, а снежинки сыпались на землю. Михаил видел по их глазам: от него ждали этого. Он прошел вперед, лапы его сколь– зили и спотыкались, и встал над поверженным рыжим волком.

Берсеркер был по размерам вдвое больше его. Это был матерый волк, часть его шкуры поседела. Мышцы были крупными, натренированные многими битвами. Рыжая голова приподнята, будто бы прислушиваясь к сердцебиению Михаила. Из отверстий, где были глаза, сочилась кровь, а изувеченная лапа слабо царапала снег.

Он просит смерти, догадался Михаил. Он лежит тут и умоляет о ней.

Берсеркер издал глубокий стон, звук томящейся души. Михаил ощу– тил, как что-то в нем дрогнуло: ~ Не жестокость, а милосердие.~ Он нагнул голову, схватил клыками глотку и сильно сдавил. Бер– серкер не шевельнулся. И тогда Михаил уперся лапами в тело берсеркера и рванул пасть кверху. Он не знал собственной силы; горло вспоролось, как рождественский сверток с подарком, и его яркое содержимое исторг– лось наружу. Берсеркер забился и лапами ударил по воздуху, вероятно, борясь не со смертью, а с жизнью. С остекленелыми от напряжения гла– зами Михаил отпрянул назад, стискивая в зубах кусок плоть. Он видел, как другие рвали у добычи глотку, но никогда до этого момента не по– нимал этого ощущения высшей власти.

Рената подняла голову и завыла. Олеся слаженно присоединила свой более высокий и молодой голос, и волчье пение воспарило над снегами. Михаил подумал, что знает, о чем эта песня: о поверженном враге, об одержавшей победу стае и о только что родившемся волке. Он выпустил изо рта плоть берсеркера, но вкус крови воспалил его чувства. Все стало гораздо четче: все краски, все звуки, все запахи усилились до такой степени, что возбуждали и в то же время воспринимались им бо– лезненно. Он осознал, что вся его жизнь, протекавшая до момента этого превращения, была лишь тенью жизни: сейчас он чувствовал себя по-на– стоящему пышущим жизнью, в расцвете сил, и этот облик, в черной шер– сти, должен быть его истинным обликом, а не та слабая бледная оболоч– ка мальчика-человека.

Ослепленный лихорадкой, бушевавшей в крови, Михаил пританцовывал и дурашливо подпрыгивал, пока два волка выли свои арии. Затем он тоже поднял голову и раскрыл пасть, но то, что вышло из нее, было скорее карканьем, чем музыкой, однако у него все было еще впереди, ему еще предстояло научиться петь. Вся жизнь была перед ним. И тут песня стихла, ее последние звуки унесло эхом прочь, и Рената стала менять– ся, вновь обретая человеческий облик. Ей потребовалось наверно секунд сорок пять, чтобы обернуться из гладкой волчицы обнаженной женщиной с отвислыми грудями, а затем она присела на колени рядом с Франко. Оле– ся тоже обернулась, и Михаил, зачарованный, смотрел на нее. Ее суста– вы удлинились, светлая шерсть преобразилась в светлые длинные волосы на голове и золотистый пушок между ногами, на предплечьях и бедрах, а когда она поднялась, обнаженная и великолепная, соски у нее затверде– ли от холода. Она тоже присела возле Франко, а Михаил стоял на четы– рех лапах, сознавая, что что-то твердеет у него в паху.

Рената осмотрела изуродованную ногу Франко и нахмурилась.

– Плохо, да? – спросил ее Франко, голос у него охрип, а Рената сказала:

– Успокойся.– Она дрожала, ее голое тело покрылось гусиной ко– жей, им нужно было быстрее доставить Франко в дом, пока они все не замерзли. Она глянула на Михаила, волчонка.– Превращайся обратно,– сказала она ему.– Сейчас нам руки нужны больше, чем зубы.

~Превращаться обратно?~ – подумал он. Теперь, когда он наконец был самим собой, он должен вернуться туда?

– Помоги мне поднять его,– сказала Рената Олесе, и они попыта– лись поставить Франко на ноги.– Давай, помогай! – сказала она Михаи– лу.

Он не хотел превращаться. Он боялся вернуться назад, в свое сла– бое безволосое тело. Он знал, что это нужно сделать, и от того, что эта мысль впиталась в него, он почувствовал, что превращение его по– шло в обратную сторону, от волка опять в мальчика. Превращение, он понял это, сначала происходило в сознании. Он увидел свою кожу, глад– кую и белую, свои руки, оканчивающиеся пальцами, а не лапами, свое тело, стоявшее прямо на длинных стеблях ног. И все это стало испол– няться точно так же, как и представлялось ему в сознании, и его чер– ная шерсть, когти и клыки исчезли. Был момент опаляющей боли, от ко– торой он упал на колени, его сломанное ребро перешло в ребро мальчи– ка, но осталось при этом сломанным, и одно мгновение края излома тер– лись друг о друга. Михаил охватил свой белый бок человеческими паль– цами, а когда боль отошла, встал. Ноги у него дрожали, угрожая подо– гнуться. Его челюсти щелкнули, вставая в гнезда, остатки черной шер– сти вызывали неприятную чесотку, пока не вернулись под кожу через по– ры, и Михаил стоял в пелене пара от тела.

Он услышал, как засмеялась Олеся.

Он глянул вниз и увидел, что ни боль, ни холод не смягчили его пенис. Он прикрылся руками, лицо его покраснело. Рената сказала: – Сейчас не время для этого. Помоги нам! – Они с Олесей пытались тащить Франко на руках, и Михаил, спотыкаясь, стал стараться дополнять их усилия своей убывающей силой.

Они потащили Франко к белому дворцу, и по пути Михаил подобрал свою одежду и поспешно накинул ее на себя. Одежды Ренаты и Олеси ле– жали на снегу прямо возле стены дворца. Они оставили их лежать там, пока не доставили Франко вниз, что было сложным предприятием, и не уложили его у костра. Потом Рената поднялась за своей одеждой, и пока ее не было, Франко открыл покрасневшие глаза и взялся за подол одежды Михаила. Он подтянул мальчика поближе к своему лицу.

– Спасибо тебе,– сказал Франко. Рука у него упала, и он опять потерял сознание. К счастью, потому что ему нужно было отрезать ногу.

Михаил почувствовал позади себя чье-то присутствие. Он узнал ее по запаху, свежему, как утро. Он оглянулся через плечо и оказался почти прижатым лицом к золотистым волосам между бедрами Олеси.

Она рассматривала его сверху, глаза у нее блестели в красноватом свете.– Тебе нравится то, на что ты смотришь? – тихо спросила она.

– Я…– у него в паху опять напряглось.– Я… не знаю.

Она кивнула, на ее лице появилась тень улыбки.– Узнаешь, очень скоро. Когда поймешь. Я подожду.

– О, не дразни этим мальчика, Олеся! – Рената вошла в помеще– ние.– Он еще ребенок.– Она бросила Олесе ее одежду.

– Нет,– ответила Олеся, по-прежнему глядя на него сверху.– Нет, он не ребенок.– Она чувственным движением влезла в свою одежду, но не застегнулась. Михаил поглядел ей в глаза, лицо у него горело, и пере– вел взгляд обратно на другое место.

– В то время, когда я была молодой, тебя бы за то, о чем ты ду– маешь, сожгли бы на костре,– сказала Рената девушке. Потом отпихнула Михаила и опять склонилась над Франко, приложив горсть снега к месту, где были раздробленны кости. Олеся проворно стянула одежду ловкими пальцами, а потом потрогала две кровоточащие царапины на спине Михаи– ла; она внимательно осмотрела красные пятна на своих пальцах, прежде чем слизать их.

Почти через четыре часа домой вернулись Виктор с Никитой. Они собирались рассказать всем, как их поиски провалились, потому что берсеркер пометил все пещеры, которые были известны Виктору и Никите. Они собирались рассказать обо всем этом, пока не увидели огромного рыжего волка, лежавшего мертвым на снегу неподалеку от белого дворца, а вокруг него кровавые следы бойни. Виктор напряженно слушал, когда Рената рассказывала ему, как она и Олеся услышали вой берсеркера, вы– шли и увидели, что Михаил участвует в схватке и у него отрезан путь для бегства. Виктор не сказал ничего, но глаза его сияли гордостью, и с этого дня, глядя на Михаила, он больше никогда не видел в нем бес– помощного мальчика.

При свете костра Франко отдал свою правую ногу острому осколку кремня. Кости уже были отломаны, оставалось только перерезать порван– ные сухожилия и несколько обрывков мышц. Тело у него источало пот, Франко вцепился в руку Ренаты и закусил зубами палку, когда Виктор проделывал это. Михаил помогал удерживать Франко. Нога отпала и легла на камни. Стая сидела вокруг, обсуждая это, в то время как запах кро– ви заполнил помещение.

Снаружи опять начал завывать ветер. Еще одна пурга начиналась над Россией, страной зимы. Виктор подтянул колени к подбородку и тихо сказал:

– Что же есть ликантроп в глазах Божьих?

Никто не ответил. Никто не мог ответить.

Через некоторое время Михаил поднялся и, прижимая к раненому бо– ку ладонь, пошел наверх. Он вошел в большое помещение и подставил ли– цо ветру, свистевшему в разбитых окнах. Снег белил ему волосы и ло– жился на плечи, заставляя на несколько секунд казаться старше. Он по– глядел наверх, на потолок, где обитали потускневшие от времени анге– лы, и вытер с губ кровь.