В полдень второго дня после того, как похоронили детей, Франко схватил Михаила за руку, когда тот сидел на коленях снаружи белого дворца, выискивая в мягкой земле съедобные корешки. Франко подтянул его за руку вверх.

– Пойдем со мной,– сказал он.– Нам надо бы кое-куда сходить.

Они двинулись, направляясь через лес на юг. Франко оглянулся на– зад. Никто за ними не следил, это хорошо.

– Куда мы идем? – спросил его Михаил, потому что Франко тащил его за собой.

– В сад,– ответил он.– Я хочу увидеть своих детей.

Михаил попытался выдернуть руку из ладони Франко, но Франко стиснул ее сильнее. Он хотел заплакать, не иначе как потому, что ему не нравился Франко, но стая бы этого не одобрила, Виктор бы этого не одобрил; ему самому следует разбираться с собственными отношениями.

– Зачем я вам нужен?

– Чтобы копать,– сказал Франко.– А теперь закрой рот и шагай бы– стрее.

Когда белый дворец остался позади и лес закрыл за ними свои зе– леные ворота, Михаил понял, что Франко не полагалось этого делать. Возможно, законы стаи не позволяли вскрывать могилы после того, как хоронили детей; возможно, отцам запрещалось видеть мертвых детей. Он не был уверен, но знал, что Франко пользуется им, чтобы делать что-то такое, чего Виктору бы не понравилось. Он попытался идти помедленнее, но Франко стал тянуть его, вывихивая руку.

Успевать за Франко было тяжело; у этого человека был такой шаг, что у Михаила в легких скоро закололо.

– Ты дохлый, как цыпленок,– ворчал на него Франко.– Иди скорее, ну же.

Михаил споткнулся о корень и упал на колени. Франко дернул его за собой, и они продолжили идти. На болезненном кареглазом лице Фран– ко светилась жестокость; даже сквозь человеческую маску проглядывала волчья морда. Может быть, раскапывание могил – это к несчастью, думал Михаил. Потому-то сад и был так далеко от белого дворца. Но человече– ская натура Франко отвергла все ограничения; как любой отец-человек, он сгорал от нетерпения увидеть результаты своего семени.

– Идем, идем! – говорил он Михаилу, оба они спешили через лес.

Еще несколько минут – и они вырвались на прогалину, где были прямоугольники из камней. Франко резко остановился. Михаил наскочил на него, но это столкновение на Франко никак не отразилось. Он только бессильно раскрыл рот.

– Боже праведный,– прошептал Франко.

Михаил тоже увидел это: могилы в саду были разворочены, повсюду были раскиданы кости. Черепа, маленькие и большие, некоторые челове– ческие, некоторые звериные, а некоторые смесь того и другого, лежали, расколотые, перед Михаилом. Франко прошел дальше в сад, ладони у него скрючились по бокам, как когти. Почти все могилы были раскопаны, их содержимое вырыто, разломано на кусочки и безобразно раскидано вок– руг. Михаил уставился на лежавший ухмыляющийся череп, с острыми клы– ками и клочком серой шерсти. Неподалеку валялись кость предплечья, а дальше кости кисти руки. Маленький изогнутый позвоночник приковал взгляд Михаила, потом детский череп, раздавленный с неистовством. Франко шел дальше, влекомый к тому месту, где были захоронены свежие трупы. Он переступал через старые кости и наступил на череп, нижняя челюсть которого была отломана, словно кусок перегнившего дерева. Он остановился, шатаясь, и уставился на выскобленные ямы, куда два дня назад были положены новорожденные. На земле лежала разодранная тряп– ка. Франко поднял ее, и что-то изорванное и красное, кишевшее мухами, упало на листья.

Ребенок бы разорван пополам, Франко видел следы огромных клыков. Верхняя половина, голова и мозг, исчезла. Мухи вились вокруг лица Франко, а с ними медянистый аромат крови и гниения. Он посмотрел на– право, на другое красное пятно на земле. Маленькая ножка, покрытая блестящей бурой шерсткой. Он издал слабый ужасный стон, и старые кос– ти хрустнули под его ногой, когда он отшатнулся от розовых останков.

– Берсеркер,– услышал Михаил его шепот.

На верхушках деревьев пели птицы, счастливые и беззаботные. Вок– руг повсюду были разрытые могилы и части скелетов, детей и взрослых, человеческих и волчьих. Франко повернулся к Михаилу, и мальчик увидел его лицо – кожа обтянула кости, глаза остекленевшие и выпученные. Резко запахло гнилью.

– Берсеркер,– повторил Франко, голос у него был слабый и дрожа– щий. Он огляделся вокруг, ноздри у него раздулись, и на лице забле– стел пот.

– Где ты? – закричал Франко, и пение птиц сразу же оборвалось.– Где ты, подлец? – Он шагнул в одну сторону, потом в другую, ноги его, казалось, хотели растащить его на две половины.– Ну, выходи! – заво– пил он, зубы его оскалились, грудь вздымалась.– Я сражусь с тобой! – Он схватил волчий череп и запустил им в ствол дерева, ударившись о который, тот разлетелся с звуком пистолетного выстрела.– Боже, низ– вергни его в ад. Выходи же!

Мухи налетели на лицо Михаила и закружили прочь, вспугнутые яро– стью Франко. Тот вскипел, на его впалых щеках показались розовые пят– на, тело напряглось, как туго скрученная опасная пружина. Он вопил:

– Выходи же, давай сразимся! – и от его голоса птицы слетели со своих веток.

На вызов Франко никто не отозвался. Скалящиеся черепа лежали как немые свидетели бойни, а красную мякоть малышей покрывали тучи мух. Прежде чем Михаил успел шевельнуться для защиты, Франко накинулся на него. Он оторвал его от земли и швырнул спиной о дерево так сильно, что из легких Михаила с резким звуком «хук» вырвался воздух.

– Ты – ничтожество! – свирепел Франко.– Ты меня слышишь? – Он затряс Михаила.– Ты – ничтожество!

В глазах Михаила стояли слезы боли, но он не дал им пролиться. Франко испытывал необходимость что-нибудь уничтожить, также как бер– серкер уничтожил тела его детей. Он еще раз швырнул Михаила о дерево, теперь сильнее.

– Ты нам не нужен! – орал он.– Ты – кусочек слабовольного гов…

Это произошло стремительно. Михаил не понял, когда это произош– ло, потому это было как взрыв. Внутри его будто бы открылся огненный колодец и опалил его изнутри; в долю секунды его ослепила боль, а за– тем правая рука Михаила – волчья лапа, покрытая гладкой черной шер– стью, которая обвила ее до локтя – взметнулась и цапнула Франко за щеку. Голова Франко резко отдернулась назад, там, где прошлись ногти, остались кровавые полосы. Франко остолбенел, и в глазах у него про– мелькнул страх. Он выпустил Михаила и отскочил от него, на его лице набухали кровью красные полосы. Михаил выпрямился на ногах, сердце его стучало; он был столь же изумлен, как и Франко, и уставился на свои волчьи когти: под их белыми кончиками была ярко-красная кровь и кусочки кожи Франко. Черная шерсть поползла дальше, за локоть, и он ощутил ломоту в костях, когда они стали меняться в форме. Раздался гулкий звук «оп», когда изменился локтевой сустав, ладонь укороти– лась, кости утолщились под склизской плотью с черной шерстью. Шерсть распространилась на плечо и отливала иссиня-черным там, где ее косну– лось солнце. Михаил почувствовал дергающую боль в челюстях и на лбу, как будто стальные тиски стали сжимать его череп. Из глаз брызнули слезы и потекли по щекам. Теперь изменялась его левая рука, пальцы втягивались и укорачивались, обрастая шерстью и выставляя молодые бе– лые коготки. Что-то происходило с его зубами, а в деснах было такое ощущение, будто их резали. Во рту ощущался вкус крови. Перепуганный Михаил беспомощно смотрел на Франко; Франко лишь пялил на него остек– леневшие глаза, кровь капала с его подбородка. Она напомнила Михаилу своим запахом красное вино, которое, вспомнилось ему, пили его отец и мать из бокалов в какой-то другой жизни. Мышцы у него сводило, они дрожали, утолщаясь на плечах и спине. Черная шерсть неудержимо проби– валась у него в паху, под грязной одежонкой.

– Нет,– услышал Михаил собственный стон, хрип испуганного живо– тного.– Пожалуйста… Нет! – Он этого не хотел. Он не в силах вынести это, пока не в силах вынести; он упал на колени в листья, потому что гнущиеся кости и растягивающиеся мышцы были нестерпимо давящим бреме– нем.

Мгновение спустя черная шерсть, охватившая его плечо, стала уби– раться назад, спустилась вниз по руке, пальцы лапы удлиннились и сно– ва стали обычными человеческими пальцами. Кости вытянулись, а мышцы снова стали тонкими, мальчишескими. Челюсть и лицевые кости при пере– стройке издавали легкие потрескивающие звуки. Он ощутил, как зубы вошли назад в свои гнезда, и это вероятно было самой худшей болью. Менее чем через сорок секунд после того, как превращение началось, оно полностью завершилось в обратном направлении; Михаил моргал сквозь слезы, которые жгли его глаза, и смотрел на свои человечьи безволосые руки. Из-под ногтей сочилась кровь. Непривычная напряжен– ность новых мышц пропала. Он языком пощупал человеческие зубы и ощу– тил вкус крови.

Совершилось.

– Ты, говнюк,– сказал Франко, но большая часть его злобы уже ис– парилась. Из него будто выпустили пар.– Не мог такое сделать, да? – Он приложил руку к своей процарапанной щеке и посмотрел на испачкан– ную красным ладонь.– Мне надо бы убить тебя,– сказал он.– Ты поднял на меня руку. Мне надо бы разорвать тебя на куски, ты, говнюк.

Михаил попытался встать. Ноги у него ослабли и не подчинялись.

– Но ты даже не стоишь того, чтобы тебя убивать,– решил Франко.– Ты еще слишком человек. Мне надо бы оставить тебя тут, ведь ты никог– да не найдешь дорогу назад, верно? – Он стер кровь с кровоточащих ца– рапин и опять посмотрел на ладонь.– Говно! – сказал он со злобой.

– За что… вы так меня ненавидите? – удалось спросить Михаилу.– Я ничего такого вам не сделал.

Какое-то время Франко не отвечал, и Михаил решил, что он и не собирается. Потом Франко заговорил, голос его был кислым.

– Виктор считает, что ты какой-то особенный.– Он пробурчал слово «особенный» так, будто оно было ему ненавистно.– Он говорит, что ни– когда не видел, чтобы кто-нибудь так боролся за жизнь, как ты. О, у него на тебя большие виды.– Он горестно фыркнул.– Послушай меня: ты – жалкий щенок, но должен признать, что тебе повезло. Виктор прежде ни для кого не охотился. Он делает теперь это для тебя, потому что, как он говорит, ты еще не готов к превращению. Послушай, ты или станешь одним из стаи, как все, или мы тебя сожрем. И тогда именно я размозжу твой череп и высосу твои мозги. Как тебе это нравится?

– Я… думаю…– Михаил опять попытался встать. Пот заливал ему лицо. Он поднялся только усилием воли, совершая насилие над измучен– ными мышцами. Ноги его чуть было опять не подкосились, но он все-таки стоял, тяжело дыша, и смотрел в лицо Франко.– Я думаю… однажды… мне придется убить вас! – сказал он.

Франко воззрился на него. Молчание затягивалось; вороны вдалеке перекликались друг с другом. И тут Франко засмеялся – на самом деле, скорее даже зарычал – и часто заморгал от смеха, прижимая пальцы к разодранной щеке.

– Ты? Убить меня? – он снова засмеялся, снова заморгал. Глаза у него были ледяными и грозили жестокостью.– Я думаю, сегодня стоит ос– тавить тебя в живых,– сказал он, будто бы из милосердия. Михаил дога– дался, что на самом деле причина заключается в страхе, который Франко испытывал перед Виктором.– Как я уже сказал, тебе повезло.

Он огляделся, глаза его сузились, чувства были настороже. При– знаков берсеркера не было, если не считать развороченных могил и пе– реломанных костей; вскопаная земля и кучи листьев не сохранили ника– ких следов, не было и клочьев шерсти, зацепившихся за колючки в тра– ве; берсеркер к тому же покатался в гниющей плоти, чтобы отбить свой запах. Святотатство против стаи было совершено вероятно часов шесть– семь назад, подумал Франко. Берсеркер уже давно исчез. Франко сделал несколько шагов, нагнулся и согнал мух, подобрал маленькую истерзан– ную руку, кисть еще держалась на ней, и поднялся в полный рост. Он нежно трогал пальчики, распрямил их, как лепестки странного цветка.

– Это от моего,– услышал Михаил его тихие слова.

Франко опять наклонился, разгреб горстью землю, положил истер– занную ручонку и тщательно засыпал ее землей. Он примял ее и прикрыл опавшими бурыми листьями. Затем долго сидел на корточках, а мухи жуж– жали над его головой в поисках исчезнувшей плоти. Несколько их сели на окровавленную щеку Франко и пировали там, но он не шевелился. Он неподвижно уставился на сочетание цветных пятен земли и листьев перед собой.

Затем он резко встал, повернулся спиной к потревоженному саду и быстро зашагал прочь в лес, не оглянувшись на Михаила.

Михаил дал ему уйти, потому что знал дорогу домой. Да даже если бы он и потерялся, то смог бы идти по запаху Франко. Силы возвраща– лись к нему, пульсирующая боль в голове и сердце утихла. Он смотрел на сад с раскиданными скелетами, думая о том, где будут лежать его собственные кости и кто зароет их. Он отвернулся, отгоняя эти мысли прочь, и пошел по следам Франко, чуя их на потревоженной земле.