В шесть часов утра 29 марта Майкл Галатин был одет в серую поле– вую немецкую форму, в короткие до икр сапоги, в фуражку со знаками различия подразделения связи и с соответствующими медалями – за Нор– вегию, Ленинградский фронт и Сталинград – на груди. Он влез в серый полевой форменный плащ. У него были документы – профессиональная ра– бота по искусственному старению была выполнена с помощью кислоты, но– венького фотоснимка и специальной бумаги для документов. Майкл запом– нил, что по ним он был полковником, ответственным за линии связи и узлы между Парижем и войсками, разбросанными по побережью Нормандии. Он родился в деревне в южной Австрии с названием Браухдонау. У него была жена по имени Лана и два сына. Его политические симпатии были крайне про-гитлеровские, и он был лоялен к властям Рейха, если не бы– ло необходимости благоговеть перед нацистами. Один раз был ранен ос– колком гранаты русского партизана в 1942 году, и в доказательство этому у него был шрам под глазом. Под плащом у него была кожаная ко– бура с весьма не новым, но отлично вычищенным «Люгером», а в кармане, рядом с сердцем, две запасных обоймы с патронами к нему. Он носил се– ребряные швейцарские карманные часы с выгравированными на них фигура– ми охотников, стреляющих в оленей, и нигде, даже в носках, у него не было ни одной нитки из британской шерсти. Все остальное, что ему надо было знать, было у него в голове: квартира и здание, в котором рабо– тал Адам, и незапоминающееся бухгалтерское лицо Адама. Он плотно по– завтракал ветчиной и яйцами с Пирлом Мак-Карреном, прополоскал горло крепким французским черным кофе, и настала пора ехать.

Мак-Каррен, узловатая гора в юбочке полка Ночной Дозор, и моло– дой черноволосый француз, к которому Пирл обращался как к Андре, по– вели Майкла по длинному сырому коридору. Его сапоги, обувь с убитого немецкого офицера, постукивали по камням. Мак-Каррен спокойно гово– рил, пока они шли по коридору, насчет последних подробностей; голос шотландца был нервозен, и Майкл внимательно слушал, но ничего не го– ворил. Подробности были уже у него в голове, и он был удовлетворен тем, что все предусмотрено. Начиная отсюда, дальше шел путь по лезвию бритвы.

Серебряные карманные часы были весьма интересным механизмом. Двумя щелчками заводной головки откладывалась ложная задняя крышка, где внутри было маленькое отделение, содержавшее одну-единственную серую капсулу. Капсула была слишком мала, чтобы казаться смертельно опасной, но цианид был сильно и быстро действовавшим ядом. Майкл со– гласился носить капсулу с ядом только потому, что это было неписаным правилом разведки, но он никогда не собирался дать гестапо взять его живым. Однако ее ношение, казалось, позволяло Мак-Каррену чувствовать себя спокойнее. Майкл и Мак-Каррен за последние два дня стали хороши– ми партнерами; Мак-Каррен был хорошим игроком в покер и, терзая по ходу дела Майкла подробностями его новой биографии, выигрывал ставку за ставкой по раскладу из пяти карт. Однако одно досаждало Майклу: он не видел Габи, а поскольку Мак-Каррен не упоминал о ней, он решил, что она вернулась выполнять свое задание. О'ревуар, подумал он. И удачи тебе.

Шотландец и молодой француз-партизан провели Майкла по каменным ступенькам наверх, в небольшую пещеру, освещенную лампами под зелены– ми абажурами. Свет отражался на черном, блестящем, с жестким верхом, прогулочном автомобиле «Мерседес-Бенц». Это была красивая машина, и Майкл даже не мог определить, где у нее были заделаны и закрашены дырки от пуль.

– Красивая машина, а? – спросил Мак-Каррен, читая мысли Майкла, когда тот провел рукой в перчатке по бамперу.– Немцы уж точно хорошо умеют их делать. Да, как бы то ни было, у этих подлецов в головах винты и шестеренки вместо мозгов, что еще от них ожидать? – Он движе– нием руки указал на сиденье водителя, где за рулем сидела фигура в форме.– Андре – хороший водитель. Он знает Париж не хуже любого, кто в нем родился.– Он постучал по стеклу, водитель кивнул и запустил мо– тор; машина ответила низким горловым ревом. Мак-Каррен открыл Майклу заднюю дверцу, пока молодой француз отмыкал две половинки ворот, за– крывавших вход в пещеру. Ворота распахнулись, впустив свет утреннего солнца, а затем молодой француз стал быстро расчищать от маскировки дорогу перед «Мерседеса».

Мак-Каррен протянул руку, и Майкл пожал ее.

– Будь осторожнее парень,– сказал шотландец.– Устрой им ад за Ночной Дозор, а?

– Яволь.– Майкл уселся на заднее сиденье, роскошное, из черной кожи, водитель отпустил ручной тормоз и выехал из пещеры. Как только автомобиль выехал, все вернули в исходное состояние, замаскированные в зеленые и коричневые цвета ворота были запечатаны и снова стали по– хожи на неровную поверхность холма. «Мерседес» завилял по участку безжизненного склона, выехал на колею проселочной дороги и свернул влево.

Майкл понюхал воздух: кожа и свежая краска, легкая примесь поро– ха, машинного масла и благоухания яблочной наливки. Ах, да, подумал он и слабо улыбнулся. Он посмотрел через стекло, рассматривая голубое небо с плывущими по нему ажурными курчавыми облаками.– А Мак-Каррен знает? – спросил он Габи.

Она глянула на него в зеркало заднего обзора. Ее черные волосы были заколоты под немецкую штабную фуражку, а поверх формы на ней был бесформенный плащ. Его взгляд, пронзительное зеленое свечение, встре– тился с ее взглядом.– Нет,– сказала она,– он думает, что я прошлой ночью вернулась на задание.

– А почему ты не вернулась?

Она некоторое время думала об этом, пока вела автомобиль по уха– бистой части дороги.

– Моим заданием было доставить тебя туда, куда тебе нужно,– от– ветила она.

– Твое задание завершилось, когда ты доставила меня к Мак-Карре– ну.

– Это твое понимание. Но не мое.

– У Мак-Каррена был водитель для меня. Что с ним случилось?

Габи пожала плечами.

– Он решил… что эта работа слишком опасна.

– Ты знаешь Париж?

– Достаточно хорошо. Чего не знаю, найду по карте.– Она снова глянула в зеркало заднего обзора, его глаза все еще смотрели на нее.

– Я не всю жизнь жила в деревне.

– А что подумают немцы, если мы нарвемся на дорожный контрольный пункт? – спросил он ее.– Не думаю, что красивая девушка, ведущая штабной автомобиль, это обычное дело.

– Многие офицеры имеют женщин-водителей.– Она опять сосредоточи– лась на дороге.– Или секретарш, или хозяек. Французских девушек тоже. У вас будет больше представительности с женщиной-водителем.

Ему было интересно, когда именно она решила поступить так? Для нее, конечно, необходимости в этом не было, ее часть задания заверши– лась. Было ли это ночью в той холодной ванне? Или позже, когда Майкл и Габи делили пополам буханку черного хлеба и немного терпкого крас– ного вина? Ну, она ведь профессионал, ей известно, какие предстоят опасности и что с ней случится, если ее схватят. Он посмотрел через стекло на зеленевшую вокруг местность и подумал о том, где же спрята– на ее капсула с цианидом.

Габи подъезжала к перекрестку, где проселочная колейная дорога соединялась с дорогой из гравия, залитого местами асфальтом: дорогой к Городу Света. Она свернула направо, проехала поле, где работали крестьяне, сгребавшие сено. Французы перестали работать, опираясь на вилы, и смотрели на черный немецкий автомобиль, скользивший мимо. Га– би была отличным водителем. Она держала постоянную скорость, ее взгляд прыгал к зеркалу заднего обзора и опять возвращался к дороге. Она вела так, будто у полковника на заднем сиденье было место назна– чения, хотя ему не было нужды торопиться.

– Вовсе я не красивая,– тихо сказала она спустя шесть-семь ми– нут.

Они продолжали молча ехать, мотор «Мерседеса», хорошо смазанный, вежливо пофыркивал. Габи время от времени поглядывала на него, пыта– ясь понять, что в нем было такого, почему она захотела – нет, нет, ощутила необходимость – ехать с ним. Да, в этом надо бы признаться. Конечно, не ему, а своему хранилищу секретов. Наиболее вероятно, ре– шила она, что действия против танка нацистов разожгли в ней кровь и страсть так, как ее давно не зажигало. О, бывали еще угольки, но то был настоящий костер. Или это было просто из-за близости к человеку, который жаждал действия, думала она. К человеку, который был умельцем в такой работе. К человеку… который был хорош. Она не столько про– жила на свете, чтобы не уметь судить о характерах; человек на заднем сиденье был особенный. Что-то было в нем жестокое… возможно, даже звериное. Хотя это – часть характера его работы. Но она видела в его глазах доброту, там, в бассейне с холодной водой. Чувство изящного, цель. Он джентльмен, подумала она, если вообще таковые еще остались на свете. И, тем не менее, ему нужна ее помощь. Она доставит его в Париж и выведет из него, потому что это важно. Разве не так?

Она глянула в зеркало заднего обзора, и сердце у нее екнуло.

Догоняя их, за ними на большой скорости следовал мотоцикл БМВ с коляской.

Ее руки вцепились в руль, и от этого «Мерседес» слегка вильнул.

Майкл от толчка автомобиля распрямился и услышал высокий рокот мотора мотоцикла; знакомый звук, последний раз слышал его в Северной Африке.

– Сзади,– напряженно сказала Габи, но Майкл уже поглядел назад и видел догонявший их транспорт. Рука его потянулась к «Люгеру». Еще рано, решил он. Сохраняй спокойствие.

Габи не сбавила скорости, но и не прибавила ходу. Она ровно де– ржала скорость – поразительное достижение, когда ее пульс так быстро скакал. Она видела затененные защитные очки мотоциклиста и пассажира в коляске. Они, казалось, убийственно уставились на нее. На полу у ее ног лежал заряженный «Люгер». Она могла при необходимости схватить его и через мгновение выстрелить из окна.

Майкл сказал:

– Продолжай вести машину.– Он откинулся в ожидании на заднем си– денье.

Мотоцикл с коляской вынырнул всего в шести футах за их задним бампером. Габи глянула в зеркало заднего обзора и увидела, что пасса– жир в коляске махал в сторону обочины.

– Они показывают нам остановиться,– сказала она.– Мне сделать это?

Майкл был в нерешительности только секунду.

– Да.

Если решение его неправильно, он скоро это узнает.

Габи снизила скорость «Мерседеса». Мотоцикл с коляской тоже сба– вил ход. Потом Габи свела тяжелый автомобиль с дороги, и мотоцикл по– равнялся с ними, прежде чем его водитель выключил мотор. Майкл ска– зал:

– Ничего не говори,– и со злостью стал опускать стекло.

Пассажир в коляске, лейтенант, судя по нашивкам на его пыльной форме, уже вытаскивал свои длинные ноги из коляски и вставал. Майкл выставил голову из окна и по-немецки закричал:

– Что, черт побери, вы собираетесь делать, идиот? Загнать нас в кювет?

Лейтенант похолодел.

– Нет, господин. Извините, господин,– бормотал он, распознав полковничьи погоны.

– Ну, чего вы там стоите! Что вам нужно? – Рука Майкла была на рукояти «Люгера».

– Прошу прощения, господин. Хайль Гитлер.– Он отдал вялый наци– стский салют, на который Майкл даже не потрудился ответить.– Куда вы направляетесь, господин?

– Кому это нужно знать? Лейтенант, вы что, хотите проехаться со штрафным батальоном на рытье траншей?

– Нет, господин! – Лицо маленького лейтенанта было мрачно и бе– лое как мел, под слоем пыли. Темные очки делали его глаза выпуклыми, как у насекомого.– Извините, что я остановил вас, господин, но я счел своим долгом…

– Вашим долгом? Сделать что? Действовать, как жопа? – Майкл взглядом искал у него оружие. На молоденьком лейтенанте кобуры не бы– ло. Его оружие, вероятно, было в коляске. У мотоциклиста тоже оружия видно не было. Это вполне устраивало.

– Нет, господин.– Молоденький паренек слегка дрожал, и Майкл по– чувствовал к нему легкую жалость.– Предупредить вас, что перед восхо– дом солнца здесь бывают воздушные налеты на дорогу к Амьену. Я не знал, слышали вы об этом или нет.

– Я слышал,– сказал Майкл, решив воспользоваться случаем.

– Им пока попались только несколько грузовиков. Ничего особенно важного,– продолжал лейтенант.– Но есть еще инструкция: при такой яс– ной погоде предполагаются дополнительные воздушные налеты. Ваш авто– мобиль… ну, так сверкает, господин. Очень хорошая мишень.

– Мне что, грязью ее обмазать? Или поросячьим дерьмом? – Он со– хранял ледяной тон.

– Нет, господин. Я не имел в виду такую крайность, господин, но… эти американские истребители… они очень резко пикируют.

Майкл мгновение рассматривал его. Молодой человек стоял навытяж– ку, как член палаты общин перед королевой. Парню было не больше двад– цати лет, прикинул Майкл. Проклятые сволочи обирают теперь и колыбели на пушечное мясо. Он снял руку с «Люгера».

– Да, конечно, вы правы. Ценю ваше беспокойство, лейте– нант?..– он оставил конец фразы в воздухе.

– Крабель, господин! – гордо сказал молодой человек, бывший на волоске от смерти, не подозревая об этом.

– Благодарю вас, лейтенант Крабель. Я запомню ваше имя.– Оно бу– дет выбито вязью на деревянном кресте, вколоченном в могилу на фран– цузской земле, когда вторжение сметет все, подумал он.

– Да, господин. Доброго дня вам, господин.– Молодой человек от– салютовал, салютом марионетки, затем вернулся в свою коляску. Мото– цикл взвыл мотором и помчался прочь.

– Подожди,– сказал Майкл Габи. Он дал мотоциклу скрыться из ви– ду, потом коснулся плеча Габи.– Все в порядке, поехали.

Она опять тронула, ведя машину с той же ровной скоростью, часто поглядывая не только в зеркала, но и на небо в поисках любого намека на серебристый блеск, который мог бы пикировать на них, сверкая пуле– метами. Союзные истребители обычно поливали огнем дороги, интендант– ские склады и любых военных, каких находили; в ясный день, вроде это– го, было разумным верить, что истребители охотятся за любыми целями, включая блестящие черные немецкие штабные автомобили. От напряжения у нее в животе образовался комок и она чувствовала себя немного разби– той. Они проехали мимо нескольких фур с сеном, крестьян за работой, и увидели первый указатель, дававший направление на Париж. В четырех милях на восток от этого указателя они подъехали к повороту и оказа– лись прямо перед дорожным контрольным пунктом.

– Не суетись,– спокойно сказал Майкл.– Не слишком рано сбрасывай скорость.– Он увидел около восьми – девяти солдат с винтовками и па– рочку офицеров контрразведки с пулеметами. Его рука опять легла на «Люгер». Он еще раз опустил стекло и приготовился притворяться него– дующим.

Его действия оказались ненужными. Оба офицера контрразведки по– смотрели на его знаки различия и гладкий черный автомобиль и получили удовлетворяющее впечатление, еще более усилившееся, когда посмотрели на Габи за рулем. Формальность, с извиняющимся пожатием плеч сказал старший. Конечно, полковник знает о партизанской деятельности в этом секторе? Что можно с этим поделать, если не истреблять этих крыс? Ес– ли нам окажется возможным посмотреть ваши документы, сказал человек из контрразведки, мы пропустим вас через контрольный пункт как можно скорее. Майкл пожаловался на то, что его вызывают на совещание в Па– риже, и передал свои документы. Оба человека из контрразведки про– смотрели их, скорее чтобы показать, что они что-то делают, чем с ис– тинным вниманием. Если бы точно так же работали на союзников, подумал Майкл, я бы засадил их в тюрьму. Вероятно, не прошло и тридцати се– кунд, как его документы были возвращены с четкими салютами, и ему с его хорошенькой «фройлейн» пожелали счастливого пути в Париж. Габи тронула машину, когда солдаты развели в стороны деревянные заслоны, и Майкл услышал, как она перевела дыхание, которое до этого затаила.

– Они кого-то ищут,– сказал Майкл, когда они отъехали от конт– рольного дорожного пункта,– но не знают, кого. Они рассчитывают, что тот, кто спрыгнул с парашютом, имеет огромное желание попасть в Па– риж, поэтому выставили повсюду своих ищеек. Если они все такие, как эти двое, то могли бы и сами эскортировать нас до двери к Адаму.

– Я бы на это не полагалась.– Габи регулярно поглядывала на не– бо; ни следа серебра. Пока. Дорога была тоже свободна, сельская мест– ность слегка изменялась, становилось больше яблоневых садов и участ– ков леса. Страна Наполеона, лениво подумала она. Сейчас ее сердце би– лось не так сильно; проезд через дорожный контрольный пункт оказался более легким, чем она ожидала.– Так что насчет Адама? – спросила она.– Что, вы думаете, есть там такого, из-за чего он пытается отсюда выбраться?

– Я ничего не думаю.

– О, да, вы думаете.– Их взгляды встретились в зеркале.– Я уве– рена, что вы думали об этом порядочно, также, как и я. Да?

Такое ведение разговора было чересчур откровенным, и оба они это понимали. Разделенное знание – разделенные муки, если они окажутся в руках гестапо. Но Габи ждала ответа, и Майкл сказал: – Да.– Но только одно это ее устраивало; Габи молчала, все еще в ожидании. Он сложил руки в перчатках.– Я думаю, Адам обнаружил что-то такое, что он по– считал достаточно важным, чтобы рискнуть многими жизнями и пробиться наружу. Мое руководство тоже так думает, иначе меня бы тут не было. И нет необходимости говорить, что ваш дядя не был бы мертв.– Он уви– дел, как она слегка вздрогнула; она была крепкой, но не железной.– Адам – профессионал. Он знает свое дело. Он также знает, что некото– рая информация стоит того, чтобы из-за нее погибнуть, если важна для победы в этой войне. Или чтобы избежать поражения. Перемещения войск или конвоев с грузами мы можем получать в любое время с помощью за– шифрованных радиопередач от дюжины других агентов по всей Франции. Это же – что-то такое, о чем знает только Адам, и на что гестапо наложило колпак. Что означает, что это чертовски более важно, чем обычные сведения, которые мы получаем. Или, по крайней мере, так об этом думает Адам, иначе он бы не запросил помощь.

– А как насчет вас? – спросила Габи. Он поднял брови, не пони– мая.– За что бы вы умерли? – Габи глянула на него в зеркало, потом отвела взгляд.

– Надеюсь, что мне не придется это выяснять.– Он слегка улыбнул– ся ей, но вопрос застрял у него внутри, как заноза. Он был готов уме– реть для выполнения задания, да; это и так понятно. Но это – реакция обученной машины, а не человека. За что как человек – или получело– век-полузверь – был он готов положить свою жизнь? За сплетаемую людь– ми ткань политики? За какое-то ограниченное понимание свободы? За лю– бовь? За триумф? Он размышлял над вопросом и не находил простого от– вета.

Внезапно его нервы дрожью дали сигнал тревоги, и он услышал, как Габи тихо сказала «О-о», потому что перед ними, перекрывая широкую прямую дорогу к Парижу, стоял контрольный дорожный пункт с дюжиной вооруженных солдат, броневиком с короткоствольной пушкой и черным «Ситроеном», который мог принадлежать только гестапо.

Солдат с пулеметом, помахивая рукой, приказывал им остановиться. Все лица обернулись в их сторону. На дорогу вышел, ожидая, человек в темной шляпе и длинном бежевом плаще. Габи нажала на тормоз, немного резко.

– Спокойно,– сказал Майкл и, когда «Мерседес» остановился, снял перчатки.