Книга: Университет
Назад: 2
Дальше: 4

3

Они шли по коридору общежития к его комнате.
— Это первое занятие, которое я пропускаю за четыре года учебы в университете, — сказал Джим. — Ты дурно влияешь на меня.
Фейт даже не улыбнулась.
— Шутка, — сказал он.
— Я знаю, — сухо ответила она. Остаток пути они прошли в молчании. Джим заметил, что в последние дни Фейт стала какой-то тихой, чтобы не сказать подавленной. Похоже, с ней случилось что-то нехорошее. Он волновался из-за нее — ему очень хотелось выпытать у девушки причину ее пришибленности. Но он силой удерживал себя от вопросов. Дошло до того, что он спросил совета у Хоуви, и тот сказал, что лучше не давить на Фейт — когда она созреет, сама все выложит. Надо ждать и терпеть.
В этой ситуации хотя бы Хоуви давал повод для радости — напрасно Джим его хоронил: у друга действительно оказался грипп, и его здоровье уже шло на поправку. Точнее, он возвращался к прежнему состоянию здоровья, а в его положении и это было очень неплохо.
Джима грызла совесть, что он мало времени проводит со своим другом. Не то чтобы он совсем забросил Хоуви с тех пор, как начал встречаться с Фейт. Однако теперь он проводил с ним намного меньше времени. Правда, Хоуви проявлял понимание и говорил, что нисколько не переживает, а наоборот очень радуется, что у друга появилась хорошая подружка. Но Джим отлично понимал, что это говорится из вежливости и на самом деле Хоуви страдает от одиночества.
Ладно, ничего страшного, он так или иначе вознаградит Хоуви за долготерпение и как-нибудь долго и плотно пообщается с ним.
Джим вынул из кармана связку ключей, нашел нужный и открыл комнату.
— Вот и мой дом. Добро пожаловать.
Они зашли внутрь.
Джим был любителем порядка, и в его комнате всегда царила почти идеальная чистота. До такой степени, что Хоуви, оказываясь в ней, обычно хмыкал и говорил: "Подозрительно чисто для жилища одинокого гетеросексуала". Но вчера вечером, готовясь к визиту Фейт, Джим превзошел самого себя. Он потратил на уборку несколько часов: прошелся по комнате пылесосом, чуть ли не трижды протер все вещи и ни пылинки в доме не оставил.
Фейт обвела комнату взглядом. Аккуратные книжные полки, кактус на окне, стены увешаны плакатами и фотографиями, но в целом уютно, хорошо.
— Впечатляет, — сказала она.
— Ты таким представляла мое жилище? — спросил Джим.
Она еще раз осмотрела комнату и впервые за все утро улыбнулась.
— Да, примерно таким.
Джим закрыл и запер дверь. Формально Фейт пришла взглянуть, как он живет, но двуспальная постель, занимавшая центральную часть комнаты, недвусмысленно намекала на истинную причину того, почему они сегодня вместе прогуливали лекцию по американской литературе.
Фейт села на постель и легонько попрыгала.
— Удобная, — сказала она.
Джим вдруг занервничал. В машине они уже заходили достаточно далеко — он снимал с нее майку и целовал ей грудь, и вообще они довольно откровенно "обжимались". Он даже забирался ей в трусики и его палец побывал у нее в святая святых.
Казалось бы, вперед, парень! Не робей!
Однако Джим не мог не чувствовать, что это свидание должно было проходить как-то иначе. Атмосфера должна быть легкой, радостной, чтобы все походило на забаву. Фейт должна отдаваться ему с охотой, весело... А пока что все происходило мрачно, с удручающей серьезностью, и между ними ощущалось малоприятное напряжение, не имевшее ничего общего с эротическим.
То неведомое, что явно портило ей кровь на протяжении последней недели, и сейчас стояло между ними. И Джим решил наплевать на свое предварительное твердое решение терпеть и ждать, когда она сама созреет для того, чтобы выговориться. Настала пора побеседовать начистоту — раз это до такой степени мешает их отношениям.
Он сел на кровать рядом с Фейт.
— Что с тобой? — спросил он. — Что случилось?
— Ничего.
— Брось, я же вижу!
Похоже, девушка несколько растерялась и не знала, что ответить. Он терпеливо ждал.
Фейт вздохнула, легла спиной на постель, закрыла глаза и сказала:
— Мне кажется, оно преследует меня. Джим вздрогнул. Еще не зная, что обозначает это "оно", он уже догадался о худшем. В комнате словно бы стало темнее, будто за окном солнце зашло за тучи. В углах вдруг заколебались зловещие тени, и хотелось встать и зажечь верхний свет, чтобы разогнать мрачные сгустки темноты.
— Что случилось? — спросил он, стараясь голосом не выдать своего волнения.
— На прошлой неделе, в субботу вечером, после работы, в шестом часу...
— До нашего свидания?
— Да, до нашей встречи. Я видела... что-то. Я с утра припарковала машину на стоянке для преподавателей и направлялась туда, но решила срезать дорогу и пройти между биологическим корпусом и корпусом ИВИ. Там есть такая аллейка — ну, ты должен помнить...
— Да, знаю. И что же случилось? Она приподнялась на постели и заговорила взволнованной скороговоркой:
— Понимаю, это звучит глупо... Там метались тени — тени кустов и деревьев. Но вся штука в том, что в этот час был полный штиль, ветки оставались совершенно неподвижны. Двигались только их тени! А потом эти тени сложились в какое-то крылатое существо, которое полетело в мою сторону. Я повернулась и помчалась прочь со всех ног...
— Господь Всемогущий! — воскликнул Джим. — Отчего же ты сразу мне все не рассказала?
— Сама не знаю. — Фейт была несколько возмущена его сердитым тоном.
Несколько секунд они смотрели друг другу глаза. Похоже, назревала серьезная ссора.
Джим первым отвел глаза.
— Так вся причина твоей подавленности именно в этом? — наконец спросил он.
— Нет.
И Фейт рассказала ему о странном происшествии в мужском туалете библиотеки. Наверняка в той кабинке никого не было. Но она слышала шумы, словно там был человек. Что-то с непонятной целью имитировало эти звуки. И это что-то разыгралось до такой степени, что выключило свет, дабы напугать ее всерьез.
— М-да, черт побери! — сказал Джим, когда девушка завершила рассказ, и ласково погладил ее руку. — Бедняжка. Теперь мне понятно, отчего мы так отдалились друг от друга. Надеюсь, это все, что с тобой приключилось? Или еще что-то было?
Она жалобно улыбнулась:
— Нет, это все.
— Твой ковер не нападал на тебя? Унитаз не обливал тебя водой? — совершенно серьезно спросил Джим.
— Нет.
Теперь пришел черед Джима лечь спиной на постель и закрыть глаза.
— Ах ты Господи, — сказал он задумчиво. — Я готов предположить самое худшее. Очевидно... — Тут он осекся, резко встал и, открыв глаза, спросил:
— Послушай, а ты не думаешь, что подобное происходит не с тобой одной? Возможно, буквально с каждым на территории университета случаются такого рода ненормальные вещи?
Фейт отрицательно мотнула головой:
— По моим наблюдениям, никто из сотрудников библиотеки ничего странного не замечает. Я нарочно заводила разговоры на эту тему. Большинство девушек с удовольствием делятся между собой всякими странными мелкими происшествиями. Скорее всего с другими ничего из ряда вон выходящего не случается, а не то бы они обязательно проболтались.
— Ну, ты же никому ничего не сказала!
— Я сдержанная. А я беседовала с болтушками, которые все тебе доложат — и что они вчера ели на ужин, и где у них прыщ утром схватился...
— Хорошо. В таком случае возникает резонный вопрос: почему это случается с тобой? Почему оно выбрало тебя?
— Откуда мне знать?
Джим внимательно посмотрел на Фейт. Она улыбнулась ему. Похоже, ее настроение резко улучшилось после того, как она выговорилась. Зато у Джима стало еще тяжелее на душе. Он принял на себя груз ее знания. Стоит ли удивляться, что она столько дней ходила как в воду опущенная! Если бы неведомая сила сыграла с ним две такие гнусные шутки, еще неизвестно, смог бы он вести себя так же мужественно, как и она. Ведь стоило ему увидеть зеленую рожу на экране компьютера, как он тут же помчался к профессору Эмерсону — словно ребенок к юбке матери! А в первый момент вообще собирался побросать вещи в чемодан и дать деру из университета! Но Фейт держалась молодцом — ходила на занятия, не бросила работу в библиотеке, удержалась от соблазна поплакаться в чью-либо жилетку и никому ничего не разболтала. Она все пережила храбро, в себе, в одиночку.
Отчего же она сразу не поделилась с ним?
Ладно, главное, что в итоге она была с ним полностью откровенна.
И только это имело значение. Пусть ему пришлось задать прямой вопрос, подтолкнуть Фейт к откровенности, но она таки доверилась ему, поделилась с ним сокровенным, не испугалась, что он осмеет ее за предрассудки или трусость.
Джим ощутил прилив нежности к Фейт, словно в результате сегодняшнего разговора она стала ближе. Он нагнулся и поцеловал ее в губы. Губы девушки были приятно мягкими и немного пахли вишней.
Когда они оторвались друг от друга, она чуть отстранилась и сказала очень просто, без аффектации:
— Я люблю тебя.
Вот так — без всяких предисловий, без намеков и экивоков, которые позволяют обратить все в шутку и при необходимости дать задний ход. Она просто произнесла три слова — по самые шляпки вбила три гвоздика. Констатировала факт. И делай с ним, что хочешь.
— Я тоже люблю тебя, — сказал он, и они еще раз поцеловались.
Теперь это был очень долгий поцелуй, с участием языков. Джим обнял Фейт, привлек ее к себе, но в такой позе им было неудобно, и они легли на постель. Он ощутил прилив страсти, которая пришла на смену чувству товарищеской близости. Тело само подсказало, что делать, и через несколько секунд он уже лежал на Фейт, а она расставила ноги, чтобы ему было удобнее. Они целовались так, что кружилась голова.
И вдруг, прямо посреди поцелуя, вся страсть Джима куда-то испарилась. Он быстро закончил поцелуй, отодвинулся от девушки. Фейт лежала с закрытыми глазами, голова запрокинута, губы приоткрыты, на лице томное выражение. Ему внезапно захотелось ударить ее. Его напряженная плоть давила ей на пах, рука касалась ее груди, но единственное, что ему хотелось, так это двинуть ее кулаком по голове. Лежит, как безвольная тряпичная кукла, и балдеет пустоголовая шлюшка, — ждет, когда он ее трахнет...
Он резко откатился в сторону, а потом и вовсе вскочил с постели.
— Что? Что такое? — испуганно спросила она, открывая глаза.
Джим замотал головой: дескать, ничего, все нормально. На самом деле все было совершенно ненормально. Что же с ним произошло? Еще несколько секунд назад он пылал от любви. И вдруг возненавидел, захотел причинить ей боль. Если бы такое случилось месяц или даже неделю назад, он бы решил, что сошел с ума, и заподозрил бы в себе шизофрению, с ее внезапными необъяснимыми сменами настроения. Он бы подумал, что надо срочно бежать к психотерапевту. Однако сейчас, обогащенный опытом последних дней, он констатировал, что позыв к насилию родился не в его душе, а пришел в мозг извне. Что-то такое нехорошее в воздухе, как выразился Хоуви. Какие-то антенны в его сознании приняли сигнал, побуждающий ко злу.
Он сделал глубокий вдох. Что бы это ни было, теперь это, слава Богу, прошло. То ли он переборол чуждое желание к насилию, то ли оно пропало само собой, но он стал прежним.
Джим бросился на кровать. Фейт больше не задавала вопросов, и он быстро раздел ее — долой блузку и лифчик, долой юбку и трусики.
И вот он уже лежал на ней. Тихо постанывая, она ласково гладила его спину, и они нежно целовались.
Он готовился войти в нее. Но не спешил, наслаждаясь медленной прелюдией, стараясь доставить ей побольше удовольствия, возбудить как следует — и только тогда войти...
И тут ему вдруг надоели эти телячьи нежности, фигли резину тянуть?
Ему больше не хотелось заниматься с Фейт любовью.
Он хотел трахать ее.
Он хотел ей так вставить, чтоб она взвыла.
Она нежно ерошила ему губы, щекотала языком шею.
Пора кончать с этим нудным прологом.
Задолбать ее до полусмерти!
Джим передвинулся по ее телу вниз и грубым быстрым жестом далеко развел ей бедра. Хотя она и охнула от неприятного ощущения, но промолчала. Под густо заросшим лобком на массивных наружных губах ее влагалища поблескивала влага.
Джим резко и сразу полностью вошел в нее.
Фейт вся прогнулась под ним. Не прекращая делать энергичные махи тазом, он сунул правую руку под ее ягодицы, раздвинул их, нащупал анус и одним быстрым движением вогнал в него средний палец.
А затем добавил и указательный.
И ей это понравилось.
Назад: 2
Дальше: 4